Читать книгу: «Грех», страница 2

Никогда ещё Алёна не пила такого вкусного, ароматного чая. Она даже зажмурилась от удовольствия.

– Авось и распарит кручину хлебнувшая чаю душа, – процитировал дед Лука. – Знаешь, кому эти мудрые слова принадлежат? – Алёна покачала головой. – Александру Блоку, хорошо сказал, – дед хлопнул себя рукой по ляжке. – Ты тут приберись, да отдыхай, вижу, умаялась с дороги. А у меня кое-какие дела есть.

Алёна убрала продукты обратно в подпол, взяла по велению деда на улице жестяной таз, сложила чашки, блюдца, вынесла на улицу, сполоснула водой из колодца. Тут увидела, что кто-то идёт, юркнула в дом и затаилась за занавеской.

К дому подошёл мужик в белых полотняных штанах, в белой же рубахе, подпоясанной кушаком, на ногах – сапоги, на голове – картуз. Подивилась Алёнка такому наряду. «Может, у них тут так принято или мужик чудной какой?» Дед Лука вышел ему навстречу, мужик снял картуз, обнажив чёрные курчавые волосы, поклонился в пояс, они о чем-то говорили, потом дед вынес из бани пучок трав, протянул мужику. Тот взял, отдав деду взамен небольшой мешочек и двинулся по направлению к лесу. Дед направился к дому, и Алёнка сделала вид, что перебирает что-то на столе.

– Авдей приходил, – сообщил дед. – Корова у него занемогла, просил помочь, яиц нам принёс. Да ты и сама видела, что я тебе рассказываю? – «Откуда он знает?» – удивилась Алёна, но виду не подала. – Завтра с утра на базар пойдём, детишкам свистульки раздадим, а как жара спадёт, отправимся травы собирать, тебя лечить. Спать на печи будешь, я стар уже, не заберусь. – Алёнка с сомнением оглядела крепкую фигуру без намёка на дряхлость.

Едва коснувшись подушки, провалилась в сон. Когда проснулась, деда рядом не было. Услышала его тяжёлую поступь за окном и успокоилась. Сладко потянулась, зевнула.

– Встала уже? – полуутвердительно сказал дед Лука, увидав Алёну на крыльце. – Как спалось?

– Спасибо, дедушка, хорошо, давно так сладко не спала, – улыбнулась Алёна.

– Ну, что ж, я рад, а я тебе одежку кой-какую приготовил. Негоже здесь в городском ходить, не поймут. – Дед Лука протянул Алёне длинный голубой сарафан, белую рубаху, ленту.

– А лента зачем? – удивилась Алёна, принимая из рук деда платье.

– Косу заплети, – велел дед. – Вот ведро, омойся, я пока поесть нам приготовлю. – Алёна кивнула, запоздало сказала:

– Спасибо. – Дед скрылся в доме, а Алёна быстро скинула одежду и, недолго думая, опрокинула на себя ведро ледяной воды. – Ой, – вырвалось у неё, когда вода обожгла непривыкшую кожу. Алёна быстро-быстро вытерлась полотенцем, натянула рубаху, сверху сарафан, вплела в косу голубую ленту.

– Так-то лучше, – похвалил дед Лука. – Садись, помолимся, поедим, да отправимся в дорогу.

На столе стояла густая деревенская сметана, в миске лежал творог, рядом два яйца и оставшийся после вчерашней трапезы хлеб.

До базара шли пешком, все через тот же опостылевший лес, слава богу, что в этот раз он был приветлив и дружелюбен. Несмотря на палку деда Луки, на которую он периодически опирался, Алёна еле за ним успевала. Перед самым выходом дед выдал Алёне… кто бы мог подумать, лапти со словами:

– Обувайся.

– Лапти? – воскликнула Алёна. – Вы шутите?

– Ничуть, обувайся, иначе ничего не успеем.

Дед показал Алёне, как намотать на ноги обмотки, и Алёна послушно сунула ноги в непривычную для неё обувку. Дед Лука был уже у самой кромки леса.

– Догоняй, – бросил он и исчез среди деревьев.

Алёна бросилась следом. Так и шли: впереди дед Лука, позади запыхавшаяся Алёна.

Вскоре вышли в город, везде грунтовые дороги и ни одной машины, мимо оторопевшей Алёны проехала телега, запряженная лошадью, мужик хлестнул плетью, подгоняя животное: «Ну, пошла, окаянная», прошла баба в похожем на Аленин сарафан, с коромыслом, в грязи на обочине довольно хрюкала толстая свинья, рядом тоненько повизгивали поросята. Она остановилась, открыв рот, спохватилась только когда заметила, что дед довольно далеко ушёл. Алёна бросилась его догонять и чуть не попала под копыта.

– Куда прешь, горемычная, – прикрикнул мужик.

– Ой, простите, пожалуйста, – извинилась перепуганная Алёнка. Дед стоял на противоположной стороне и качал головой.

– Ты тут поосторожней, – предупредил он. Алёнка кивнула.

Они словно оказались среди декораций к историческому фильму. Подходили к центру города, если это можно было назвать городом – людей стало заметно больше, пару раз в каретах проехали знатные дамы в богатых платьях, то и дело попадались офицеры в форме царской армии, сновали ребятишки, продававшие свежие газеты, леденцы на палочке, гордо шествовал коробейник с ленточками, тканями, книгами, чинно проехал важный городовой с залихвацки подкрученными усами.

Алёнка узнала его по характерной фуражке. Базар можно было услышать издалека, такой стоял вокруг шум и гвалт. При входе продавали домашний скот и птицу: визжали свиньи, мычали коровы, блеяли овцы, кулдыкали горделивые индюки, кудахтали куры, орал дурным голосом петух, дальше начинались продовольственные ряды, туда-то дед Лука и двинулся со своей корзиной, полной свистулек. Деда везде знали и привечали, протягивали сыр, масло, молоко, хлеб и пряники, сахар и соль. Он в ответ одаривал свистулькой. Со всеми дед вёл диалог, знал всех домочадцев и даже поимённо скот.

– Ну, здравствуй, Лукерья, как муж поживает, на ногу не жалуется?

– Здравствуй, Лука Фомич, благодарствую, как твоей травки попил, как рукой сняло, тьфу… тьфу.

– Ну, слава богу, Лукерья, а детишки как? Не хворают?

– Младшой, Макарка, кашляет что-то.

– Так приводи его ко мне, вылечим, – предлагал дед Лука.

– Обязательно, Лука Фомич, куда же нам ещё податься, ежели не к вам?! Вот, сыра отведайте, свежий совсем, вчера сварила, да девицу угостите, – торговки хитрыми глазами смотрели на Алёнку, гадая, кем она Фомичу приходится. Дед её всем представлял, Алёна кивала в знак приветствия головой, не решаясь вступить в диалог.

– Племяшка моя, Алёнка.

– Надолго к нам? – вопрошали бабы.

– Пока на месяц, а там видно будет, – отвечал дед за Алёну.

– А вы домой? – спросила одна из торговок.

– Домой, Алёнка устала уж, поди, – вздохнул хитрый дед.

– Так мой Коля мигом вас домчит, обождите, щас я его крикну, лаботрясничает, все одно, а тут хоть дело есть, – заполошная баба убежала искать Кольку, дед Лука с Алёной остались ждать.

Из-за поворота показалась торговка с Колей, оказавшимся длинным, нескладным подростком с патлатой головой. Он хмуро глянул на ожидавшую его компанию, поздоровался под бурчание матери.

– Нет, вы только гляньте на него, мать тут батрачит весь день, а он прохлаждается, насилу нашла, – сварливым голосом отчитывала торговка сына. – У, окаянный, глаза б мои тебя не видели, – она потрясла внушительным кулаком.

– Ты, Матрена, говори, да не заговаривайся, – приструнил дед Лука торговку, – молодо, зелено, вырастит, образумится, семью заведёт, детишек, да, Николай?

Колька, почувствовав поддержку, приосанился:

– А я чо, – он шмыгнул носом. – Я ж от работы не отлыниваю, просто минутка свободная выдалась, я вот…

– Минутка у него, видите-ли, выдалась, – передразнила Матрена. – Отвезешь деда Луку с племянницей куда скажут, – напутствовала она сына. – Корзина у них, вишь, тяжёлая, не унести.

– Да я за радость, – засмущался Колька, встретившись глазами с Алёной.

Обратно ехали с относительным комфортом. Это был Алёнин первый опыт езды в телеге, не совсем приятный, но все ж лучше, чем пешком топать, ещё и с тяжеленной корзиной. Вернулись как раз к обеду, у Алёнки уже урчало в животе и гудели ноги. В последние пару дней было столько событий, что она даже позабыла, для чего приехала.

Отобедав, дед Лука завалился на кровать и сразу же захрапел. Алёна поворочалась с боку на бок на печи, сна было ни в одном глазу. Тогда она тихонько сползла с полати, выскользнула на улицу и присела на порог.

Снаружи была благодать: стоявшее в зените солнце не обжигало, а лишь ласково касалось кожи, перешептывались деревья, роняя на землю покрывшиеся патиной листья, галдела птичья братия, вдруг Алёна среди трескотни уловила кукование кукушки.

– Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось? – спросила она и затаилась, ожидая «вердикт». – Один, два, три, – на шестидесяти Алёна сбилась.

На душе впервые с того момента, как поставили диагноз, было хорошо и спокойно. Алёнка задрала голову, подставляя солнцу бледную кожу и блаженно жмурясь, улыбнулась. Она верила, что всё будет хорошо. Кукушка не даст соврать.

Вскоре не порог вышел выспавшийся дед, широко зевнул, потянулся.

– А ты чего не прикорнула? – спросил он Алёнку.

– Да чего-то не спится.

– Эх, молодёжь, все им не спится, – проворчал дед. – Ладно, собирайся.

Снова углубились в лес, только в противоположную от города сторону. Среди деревьев было прохладно, лучи солнца застревали в паутине высоких крон, не доставая до земли. Тропинка виляла среди высоких папоротников, то взбираясь на холм, то сбегая в лощину.

– Дедушка, давай отдохнём, совсем я выбилась из сил, – попросила Алёна.

– Ну, давай, идти нам ещё долго. – Они привалились спинами к стволу, Алёна пыталась восстановить дыхание. – И часто приходится столько ходить? – Поинтересовалась она.

– Постоянно, – ответил дед. – Ты крещеная? – Вдруг спросил он.

– Нет, – Алёна напряглась.

– Что ж так?

– А кто бы меня крестил? Мать рано умерла, тётка забрала к себе, а ей не до меня, своих дел хватает, – ответила Алёна.

– Значит завтра пойдём в церковь… – Начал дед Лука, но Алёна его перебила.

– Не пойду, – твёрдо ответила она. – Нечего мне там делать.

– Вот потому и болеешь, – поцокал языком дед, – что веры нет, а когда сосуд пустой, туда любая скверна проникнуть может.

– Ну и пусть, все равно не пойду, – упорствовала Алёна.

– Нельзя человеку без веры, – напутствовал дед. – Без веры человек что слепой кутёнок.

– Где же был твой бог, почему маму так рано забрал? – На глазах Алёны выступили злые слезы.

– Значит, так надо было, – спокойно ответил дед Лука. – Судьба, у неё, видать такая. Ей там хорошо, – мечтательно добавил он, подняв голову, – там всем хорошо.

– А обо мне твой бог подумал? – Алёна почти кричала. – Я же никому не нужна, одна, всю жизнь одна, – она зарыдала.

– Ну, ну, девочка, – дед гладил Алёну по спине, – поплачь, поплачь, слёзы гнев вымывают. – Пойдём? – Осторожно спросил дед, когда рыдания стихли.

– Пошли, – согласилась Алёна, поднимаясь.

Деревья стали редеть, и Алёна с дедом вышли на большую цветущую поляну. Аромат стоял такой, что у Алёнки закружилась голова. Дед, бубня себе под нос названия нужных трав, приступил к сбору. Алёнка легла на землю, раскинула в стороны руки, и стала рассматривать облака. Вот появились очертания парусов, вот чья-то озорная улыбающаяся мордашка, а вот проплыла большая зубастая пасть. Занятие оказалось таким увлекательным, особенно если занимаешься этим впервые. «А вдруг мама её видит и машет ей сверху рукой»? Алёна помахала в ответ. Над Алёной нависло бородатое лицо деда Луки.

– Ну, что, пошли, девонька? Отправляться пора, а то здесь заночевать придётся.

В лесу стало ещё прохладнее и темнее, тропинка знакомо петляла между высокими деревьями и папоротниками, забираясь все глубже в чащу. Вдруг Алёна заприметила малинник, выхватила у деда корзину и вприпрыжку бросилась к ароматным кустам.

– Смотри, девочка, мишки тоже малину любят, – крикнул дед Лука вслед, да кто бы его слушал.

Алёна одну ягодку клала в рот, другую в корзину, приговаривая:

– Кувшинчик. Дудочка.

Вдруг среди кустов показалась чья-то мохнатая морда, до боли похожая на медвежью. От страха Алёна забыла, как дышать.

– Ой, выдохнула она. – Медведь заинтересованно двинулся к новому объекту.

Алёнка мысленно простилась с жизнью. Вдруг раздался свист, и медведь бросился на звук. Расширившимися от ужаса глазами Алёна наблюдала, как косолапый со всех ног бежит к деду Луке. Она зажмурилась, чтобы не видеть страшного конца. Но в лесу было по-прежнему тихо, не считая привычных для леса звуков. Алёна решилась осторожно открыть один глаз и охнула от изумления. Медведь тыкался огромной лобастой головой в руку деда, а тот, ласково что-то приговаривая, трепал зверя по холке. Алёна так и стояла, открыв рот.

– Иди сюда, – позвал дед Лука, но Аленка только помотала головой.

– А он что, дрессированный? – осторожно спросила Алёна, когда обрела способность говорить.

– Звери, что люди, – ответил дед. – Ласку любят, подход к ним нужен. – Алёна промолчала.

Домой вернулись уже затемно, дед пошел развешивать новые травы в предбаннике, потом вошел в избу с пучком и разжег самовар. Долго возился, что-то нашептывая, Алёна слышала обрывки молитв.

– На, выпей, только сразу пей, залпом. – Дед протянул Алёне чашку с остывшим зельем.

Алёна с сомнением понюхала, поморщилась, выпила, как дед Лука велел, закашлялась.

– Фу, гадость какая, – выдавила она.

– Гадость, не гадость, а хворь выгонит, только не сразу. Время нужно. Ну, ладно, спать пора. – Дед задул свечу и лег в кровать.

Алёнка лежала на печи, глядя на ущербную луну и сама не заметила, как провалилась в сон без сновидений.

Дед Лука и Алёнка жили дружно, она помогала по хозяйству: стирала в реке белье, научилась готовить в печи и часто угощала деда разными вкусностями, типа пирогов и булок, убирала в доме, дед, в свою очередь, принимал больных людей и даже животных, поил Алёну отваром. Часто ходили в лес, собирали грибы, ягоды и травы. Дед учил Алёну, какая трава от чего помогает:

– Смотри, это горечавка – спасает от кашля и когда суставы болят, а это – зверобой – его пьют, когда живот болит, – напутствовал дед, – а это пустырник – заваривают, когда человек нервничает, чтобы успокоиться. Ну, и молитва, само собой, без молитвы никуда.

Алёнка внимательно слушала, какие-то травы она уже могла отличать самостоятельно, какие-то с помощью деда Луки. Вот только с молитвой была не согласна, но помалкивала, с дедом не спорила.

Лес окрасился в красно-жёлтые тона, золотился папоротник, побурела трава на полянке, ночи становились всё длиннее и прохладнее. Дед Лука и Алёна регулярно топили печь, пили у окошка горячий, напоенный ароматами полевых трав чай, любуясь яркими красками осени.

Алёна забыла свою прошлую жизнь, словно дурной сон. Ей казалось, она всегда жила здесь, на опушке, в окружении величественных лесов, с радостью дарящих людям свои щедроты. Здесь, где каждый последующий день был похож на предыдущий, Алёна обрела долгожданный покой и надёжное плечо. Счастье было бы полным, если бы не болезнь. Она исподволь подтачивала силы, лишала надежды. Дед Лука поменялся с Алёной местами, теперь она всё больше лежала, а дед выполнял почти все обязанности по дому. Алёна чувствовала неловкость, пыталась подняться, чтобы помочь.

– Лежи, лежи, – настаивал дед. – Это все хворь выходит.

– Зачем вы со мной возитесь? – слабым голосом спрашивала Алёна.

– Бог велел, – отвечал дед Лука. – Предназначение свое ты ещё не выполнила.

– Какое предназначение? – пыталась выяснить Алёна.

– Придёт время, узнаешь, а сейчас тебе надо лежать, набираться сил, они тебе понадобятся для борьбы с болезнью.

Вскоре Алёна перестала сопротивляться, не осталось сил, могла только сидеть и лежать. Она с тоской смотрела в окно на обнажённые деревья, растерявшие все листья. Они скорбно качались на ветру, словно шепча: «Алёна, тебе не пережить зимы».

Она и сама это понимала, но не винила деда Луку, что не смог её вылечить. Наоборот, была благодарна за заботу, за те счастливые мгновения, что он ей подарил, скрасив последние дни.

Когда на остывшую землю опустились первые робкие белые пушинки, Алёнка окончательно слегла. У неё был сильный жар, она то и дело проваливалась в небытие, лишь изредка приходя в себя. Когда наступали всё более редкие моменты просветления, Алёна чувствовала заботливые руки, прикладывавшие холодное полотенце ко лбу, обтиравшие её исхудавшее, страдающее тело, поившие её водой или бульоном.

– Спасибо, – шептала она и снова впадала в беспамятство.

Когда снег начал сходить, напитывая страждущую землю влагой, Алёнка окончательно пришла в себя. Она с удивлением отметила, что ещё жива, может шевелить руками-ногами и даже относительно неплохо себя чувствует.

– Очнулась? – улыбнулся дед Лука всеми своими морщинками.

– Я жива? – спросила Алёнка.

– А как же, – ответил дед Лука. – Жива и здорова.

– Здорова? – эхом повторила Алёна. – Спасибо вам.

– Не мне, богу, – дед указал узловатым пальцем на потолок и перекрестился.

Алёнка осталась при своём мнении, но смолчала. Она была совсем слаба, правда, ела всё, что приносил дед, с большим аппетитом.

– Ешь, силы восстанавливай, – приговаривал дед.

Когда из-под земли показали свои нежные головки первые подснежники, уступив место проливным дождям, Алёнка стала потихоньку вставать, дед Лука помогал ей сделать первые шаги.

– Ничего, ничего, восстановишься быстро, организм молодой, здоровый, – говорил дед, водя Алёнку по комнате.

Она быстро выдыхалась и обессиленно валилась на кровать, которую дед Лука ей давно любезно уступил, хватая ртом воздух.

Когда нежные подснежники уступили место жизнерадостным крокусам, Алёнка впервые вышла на порог и полной грудью вдохнула холодный влажный воздух.

– Господи, как же хорошо жить, – крикнула она. Дед Лука улыбнулся:

– Вот и Господа нашего вспомнила, а то – не верю, не верю.

Алёнка была так счастлива, что лишь тихонько рассмеялась. Она-то знала кто её истинный спаситель!

Постепенно Алёна стала выходить из дома, помогать деду Луке по хозяйству.

Когда весенняя прохлада сменилась летним зноем, дед Лука серьезно сказал Алёне:

– Я сделал все, что мог, ты выздоровела и полностью отправилась, пора возвращаться.

– Нет, пожалуйста, – Алёна побледнела. – Я не хочу, можно я останусь здесь, с вами?

– Нет, – дед покачал головой, – нельзя. Думаешь, я бы этого не хотел? – Он тяжело вздохнул. – Твоё место там, не здесь. Да и что тебе со стариком делать? Тебя там ждут!

– Да кто меня там ждёт? – махнула рукой Алёна, по щекам текли слезы.

– Узнаешь в свое время, – дед отвернулся, чтобы не выдать обуревавших его чувств.

Дед Лука дал Алёне неделю, чтобы свыкнуться с мыслью о возвращении. Всего неделя, нет, целая неделя агонии. Алёна никак не могла налюбоваться лесом, любимой опушкой с одиноко стоящим домиком, поляной с душистыми травами и жужжащими над ними пчелами, рекой без названия, несущей свои спокойные воды в неизвестном направлении, ну и наконец дедом Лукой, ставшим таким родным, как никто ранее и, как думала Алёна, никому уже не стать. Она не теряла надежды его уговорить, он был непреклонен. Нет – значит нет.

– Неужели мы уже не увидимся? – в ужасе шептала Алёна, глядя на деда полными слёз глазами.

– Увидимся, Алёнка, обязательно увидимся, – утешал её дед Лука, но Алёнка ему не верила. Страх перед неизвестностью и тоска по той жизни, которой ей вот-вот предстоит лишиться, проливались горячими слезами, в груди болело. Дед поил Алёнку настойкой пустырника, но помогало лишь на время.

– Пора, – сказал дед Лука, протягивая Алёне одежду, в которой она пришла. Она снова дала волю слезам, всхлипывая, натянула на себя неудобные тряпки. После просторного сарафана её одежда казалась слишком тесной, жала подмышками, впивалась в бока. С обувью было то же самое.

Они вышли из дома сразу после завтрака – путь неблизкий. Дед Лука шёл, как всегда, впереди, Алёна с трудом за ним поспевала. Её отовсюду гнали, никому она не была нужна. «Мама, ну почему ты меня покинула так рано?» Притихли птицы, замолчали травы, только деревья скорбно шелестели: «Прощай, Алёна».

Дед Лука вывел Алёну прямо к остановке, до которой она так и не доехала. Мимо пронеслась машина, Алёна с непривычки вздрогнула. На остановке сидели две дачницы с урожаем. Они вели неспешную беседу о преимуществах одного сорта огурцов перед другим. Дед Лука порывисто обнял Алёну, сунул ей в руку деньги.

– Прощай, дочка, – и исчез между деревьями. Алёна глубоко задышала, чтобы не дать пролиться навернувшимся слезам.

Подъехал знакомый ПАЗик, только водитель был другой. Алёна заняла место в хвосте и прислонилась лбом к стеклу. Спустя непродолжительное время показалась та же площадь со стоящей на ней будкой, только людей теперь было больше, гораздо. Они напоминали Алёне муравьёв, только бестолковых: напрасно суетились, тащили какие-то баулы, громко ругались. Алёна вошла в здание вокзала и купила билет на электричку. Она возвращалась в забытую жизнь.

Некоторое время Алёна стояла перед дверью тёткиной квартиры, не решаясь позвонить. Наконец нажала на кнопку звонка. Во рту от волнения пересохло. В недрах квартиры раздалась знакомая трель. На пороге стояла постаревшая тётя Катя. Алёна не могла вымолвить ни слова, молча стояла, расширившимися глазами глядя на мамину сестру.

– Алёна? – Первой нарушила молчание тётка. – Как? Где ты была? Мы уже не надеялись. Тебя не было почти шесть лет.

– Шесть лет? – потрясённо повторила Алёна, не в силах поверить.

– Заходи, чего стоишь? – Тетя Катя посторонилась, пропуская Алёну.

Из комнаты вышел Веня, превратившийся из мальчика в подростка. Алёна едва доставала ему до плеча.

– Алёна? – пробасил он и сжал её в объятиях. Алёна заплакала.

– Мы как раз ужинать собирались, – затараторила тётка. Только сейчас Алёна заметила, как изменилась квартира. Заметив Алёнин взгляд, тётка произнесла извиняющимся тоном:

– Ремонт сделали, пока тебя не было.

– Красиво, – Алёна кивнула. – Я помоюсь.

– Да, конечно, – согласилась тётка. – Только вот одежды твоей нет. Можешь взять Венькину футболку, – поспешно сказала она и выразительно глянула на сына. – Мы тебя на ужин ждём.

Алёна прошла в ванную и впервые, как оказалось, за шесть лет, взглянула на себя в зеркало. Она ничуть не изменилась, была все такая же, как в тот день, когда ушла из дома, разве что худее. Веня постучал в дверь и, смущаясь, протянул ей свою футболку.

– Спасибо, – поблагодарила Алёна.

– Как я рад, что ты вернулась, – он улыбнулся, – мы уже и не надеялись. – И тут же осекся.

– Ничего, я понимаю, – сказала Алёна. «Ну, хоть кто-то мне рад». Она помылась, надела футболку и вошла в кухню.

– Садись, Алёнушка, садись, сейчас я тебе картошечки положу, – засуетилась тётка. «Алёнушка?» Это было что-то новое, впервые тётка была так к ней ласкова. «Что-то здесь не то», – подумала Алёна. Она ожидала совсем другого приёма. Веня быстро поел и взял в руки какую-то небольшую черную коробочку.

– Что это? – заинтересовалась Алёна.

– Телефон, – пояснил Веня.

– Как телефон? – не поняла Алёна. Веня пустился в долгие объяснения.

– Веня, иди в комнату, нам поговорить надо.

– Послушай, – начала тётка, когда сын вышел из кухни. – Тебя не было почти шесть лет. Я не спрашиваю, где ты была все эти годы и зачем ты вернулась, но, пока тебя не было, многое изменилось.

– Я это уже поняла, – отозвалась Алёна.

– Тебя признали умершей.

– Умершей? – оторопело повторила Алёна. – Но как такое может быть?

– Тебя долго искали, объявления висели чуть ли не по всему городу. Но время идёт, – тётка развела руками.

– И что мне теперь делать? – спросила Алёна.

– Только доказывать, что ты жива, – тётка пожала плечами. – А пока ты считаешься умершей, у тебя нет никаких прав: ты не можешь выйти на работу, у тебя даже паспорта нет.

– Ладно, иди спать, я тебе на раскладушке у Вени постелю.

– Алёнка, где ты была? – громко прошептал Веня, едва Алёна устроилась на раскладушке.

– Много будешь знать, скоро состаришься, – поддразнила Алёна брата.

– Ну, Алёнка, ну, скажи, мне же любопытно, – канючил Веня.

– Там, где была, там меня уже нет, – снова попыталась отделаться от любопытного Вени Алёна.

– Ну, скажи, – не отставал Веня.

– Я не помню, – сказала Алёна.

– Как? Совсем ничего? – не поверил Веня.

– Совсем ничего, – подтвердила Алёна.

– А я знаю, где ты была, – заявил брат.

– И где же? – Алёна напряглась.

– Тебя украли инопланетяне, – торжественно заявил Веня. – Я однажды смотрел передачу, так вот, там одна бабка тоже ничего не помнила, а когда она пропала, люди заявляли, что видели в небе НЛО, представляешь?

– Представляю, спать пора, – твёрдо сказала Алёна, – а то завтра в школу опоздаешь.

– В школу? – Засмеялся Веня. – Скажешь тоже, я уже давно в колледже учусь, на юриста, – с гордостью заявил Веня.

– Ладно, юрист, спи давай.

– Спокойной ночи, – разочарованно сказал Веня. – Слушай, – снова попытался завести разговор он.

– Спокойной ночи, – твёрдо произнесла Алёна.

– А я никогда не верил, что ты умерла, всегда думал, что ты вернёшься. Я рад, что ты дома, – сказал Веня.

– И я рада, – Алёну переполняла благодарность. – Спасибо!

«В первую очередь нужно прикупить кое-какой одежды», – подумала Алёна, натягивая те же шмотки, в которых она пришла. Оказывается, мода за время её отсутствия существенно изменилась. Лето было холодное и все ходили в джинсах и кроссовках, каких-то необъятных кофтах. Даже, о ужас, носили с кроссовками платья. В ее время за это предали бы модной анафеме. Алёна решила посоветоваться с Веней.

– Ну ты, сестрёнка, даёшь, – засмеялся Веня. – Сейчас все носят худи, толстовки и джинсы, ну или, на худой конец, брюки, обязательно широкие. – Алёна с сомнением его оглядела. Широченные джинсы и бесформенная кофта висели на нем, как на вешалке.

– Худи? – переспросила Алёна.

– Ну да, как у меня, – он продемонстрировал капюшон. – А без капюшона – толстовка.

– А в моё время мы носили каблуки, – задумчиво произнесла Алёна.

– Женственность уже не в моде, – заявил Веня. – Ты безнадёжно отстала, сестрёнка.

– Похоже на то, – согласилась Алёна.

– Пошли, помогу, у меня пары после обеда начинаются, – предложил Веня. Алёна с радостью согласилась.

Когда по совету брата Алёна надела толстовку, джинсы и кроссовки, то стала выглядеть Вениной ровесницей.

– Класс! – Веня поднял большой палец вверх. – Теперь надо купить тебе мобилу, я как раз паспорт захватил.

– Паспорт? – переспросила Алёна.

– Ну да, сейчас паспорт с четырнадцати дают, а мне уже семнадцать, – с гордостью сообщил Веня.

– А что такое, как ты сказал, мобилка?

– Мобильный телефон, – Веня достал из кармана черную коробочку, которая удивила Алёну накануне вечером.

– А паспорт зачем? – поинтересовалась она.

– Номер купить, без паспорта не продадут.

Алёну все удивляло: обилие машин на улицах, они были такие странные, Алёна не видела таких раньше, торговые центры из стекла и бетона, подростки с какими-то странными серёжками в ушах. Веня сказал, что это наушники.

– Ой, смотри какие у неё губы, – засмеялась Алёнка, украдкой указав на девушку за соседним столиком, когда, завершив покупки, Алёна с Веней зашли в кафе перекусить. Оказывается, теперь это можно было сделать прямо в торговом центре.

– Накачала, – заявил Веня, потягивая из трубочки колу.

– Как это? – Не поняла Алёна. – Как мышцы, что ли?

– Да нет, уколы специальные, – рассмеялся Веня.

– А зачем? – удивилась Алёна. – Это разве красиво?

– Ну, – Веня не знал, что на это ответить. – Многие так делают, девчонкам нравится.

Алёна с сомнением покачала головой. Мир не просто шагнул вперёд, он словно улетел в космос, а Алёнка осталась на земле. Хотелось закричать: «Подождите, подождите, меня забыли».

Веня поехал на свои пары, а Алёна вернулась домой, прикупив по дороге продуктов. Сегодня её очередь готовить ужин. Тётя Катя работала продавцом, посменно. Когда Алёна вернулась, она была дома.

– Готовить буду, – сообщила Алёна.

– Как знаешь, – ответила тётка и вышла из кухни.

Ни прежней сердечности, ни откровенной враждебности она не выказывала. Так у них и повелось: сохранять нейтралитет, стараться друг другу не мешать и свести общение до минимума.

На следующее утро Алёна собралась ехать к маме: приготовила с вечера тряпки, маленькую кирку, решив, что купит пятилитровую воду в магазине неподалеку от кладбища.

– Ну, здравствуй, мамочка.

Сначала мыла, чистила, совсем могилка за шесть лет пришла в запустение. «Оградку бы подлатать», – подумала Алёна. Умаялась, села отдохнуть и рассказать матери, что с ней за эти шесть лет приключилось. Рассказ, перемежаемый Алёниными рыданиями, вышел длинный и сумбурный. К тому времени, как иссякли и слезы, и слова, Алёна и сама стала сомневаться в правдивости своего рассказа и в своём душевном здоровье. Все-таки шесть лет.

А вдруг не было никакого деда Луки, никакого волшебного леса и домика на опушке? Вдруг её держали в сумасшедшем доме или, того хуже, где-то в подвале, поили чем-то, вот она ничего и не помнит? Вернее, помнит, но не то, что было? Стало по-настоящему страшно. Когда солнце начало клониться к горизонту, Алёна засобиралась домой. Дома её встретил радостный Веня, за обе щеки уплетающий Алёнкину вчерашнюю стряпню.

– Уж не знаю, где ты так готовить выучилась, – заговорил он с набитым ртом, – но это просто отвал башки.

– Ты прожуй сначала, – заулыбалась от похвалы Алёнка. «Всё-таки в подвале и дурдоме готовить не учат», – подумала она, с благодарностью вспоминая деда Луку.

– Слушай, у меня для тебя новость есть, – воодушевился Веня. – Я тут насчёт тебя кое с кем переговорил…

– Веня, – укорила брата Алёна. – Зачем ты без моего ведома…

– Да ты послушай, – перебил Веня, – он классный мужик, только старый. В общем, неважно, главное, он крутой, адвокатом работает, ну и поколение молодое растит, хобби у него такое. Денег у него куры не клюют, видела бы ты его тачку.

– Так о чем ты с ним поговорил, со стариком этим? – прервала Алёна «поток сознания».

– Ну, как стариком, лет сорок ему, ну, да, стариком, – Веня засмеялся, притворяясь, что уворачивается от шуточного замаха Алёны. – В общем, он очень заинтересовался твоим делом и обещал помочь.

– Веня, где же я столько денег-то возьму, ему бензин, наверное, обходится дороже, чем я могу заплатить.

– В том-то и дело, что обещал помочь бесплатно, чтобы нам, балбесам, практику предоставить, – победно закончил Веня, ожидая реакции сестры.

– То есть я буду подопытным кроликом, ну уж нет, – надулась Алёнка.

– А у тебя есть варианты? – Веня поднял бровь.

Он был прав, вариантов у Алёны не было, деньги, которые дал ей дед Лука, почти закончились, а сидеть на шее у тети Кати и вовсе никуда не годится.

Утром Алёна, волнуясь, набрала записанный Веней номер.

– Алло, здравствуйте, Александр Сергеевич? Меня зовут Алёна, Алёна Дружинина, – она то и дело запиналась, голос дрожал. – А, Веня вам про меня говорил? Да, конечно, буду, спасибо, – Алёна с облегчением нажала на сброс и вошла в кухню.

– Ну, что он сказал? – с интересом спросил брат, жуя бутерброд.

– Назначил встречу в кафе возле твоего колледжа, как я поняла.

– Во сколько?

– В обед.