Обжигающий след

Глава 8. Видоскопы

Гости расселись. Во главе стола – виновники торжества и хозяева дома. Тиса и Ганна с бабулей разместились по соседству с семьей Кошкиных. Отец со старшинами и таможенники сели напротив. Стол ломился от яств: округ своей тарелки Тиса обнаружила жареного кролика в чесночном соусе с черносливом, салат «крассбургский», салат с маринованными патиссонами и жареными луковыми стрелками, салат из яиц и икры окуня, кувшин с яблочным киселем, графин красного вина и всевозможные закуски.

Девушка налила в свой стакан яблочный кисель и отпила. Есть особо не хотелось, но Витер уже положил в ее тарелку ножку кролика и налил в фужер вина.

Гости накинулись на еду, словно изголодавшиеся волки. Сначала помалкивали, но потом разговорились. Вэйн отвечал на вопросы, которыми его заваливали все кому не лень.

– Какими судьбами к нам, Филипп Дронович? – спросил начальник таможни, обгладывая утиную ножку.

Наместный промакнул салфеткой идеальной формы губы.

– Всегда мечтал служить империи и побывать в ее девственных краях. Представился случай осуществить и то и другое. Отправился в Вэйновий, получил в распределительном отделе служебную путевку – и вуаля, вот я здесь.

– Как же нам повезло, что вас направили именно сюда, – пробурчал с набитым ртом Лавр. По его пальцам потек жир, и Тонечка ткнула мужа в бок.

– А какая у вас специализация? – спросил Флор Игнатьевич Лопухин, с важным видом огладив выдающийся живот.

– Сельско-погодный факультет.

– Добро, – Кузьма Ильин погладил длинную бороду. – Прошлым летом такая засуха стояла, что с поля лишь по центнеру и сробили. А в этом муха побила. Мы без погодника, чай, десяток лет.

– Да, служил в наших краях до вас один, – подхватил разговор Панин, – угрюмый был старик, отшельником на болоте жил, но дело свое хорошо знал. Всюду поспевал, помогал. А потом пропал, сколько голубей ни слали, так птицы с письмами и возвращались. Находились смельчаки, кто к башне его ходил, да все бежали в страхе. По болоту-то, говорят, черный латник бродит.

– Да сказки все это, – отмахнулся Флор Игнатьевич. – Вот птицу, говорят, там видели огромную. В это я верю. Она-то, видать, душечку старика и подняла в небо. А черный рыцарь – это басня. Сочиняют дурни, лишь бы народ в страх вогнать.

– Э-э, не скажи, кум…

Тиса коснулась ладонью лба.

– Что с тобой? – обеспокоилась Ганна.

– Ничего. Я этим рыцарем в одном из своих видений любовалась.

Ганна охнула сочувственно:

– Ты же говорила, они тебя в покое оставили.

– Я тоже так думала. Но в последнее время словно с цепи сорвались…

Ганна погладила Тису по спине.

– Как неприятно, должно быть, тебе.

– Жаль Гарта, – покачал головой Панин, – как знатно работал!

– А вы тучи разгонять сильны? – спросил Кузьма Ильин.

– Да ты что, кум! Сомневаешься? – воскликнул Панин. – Господин в самом Крассбурге учился. Уж верно знает!

– Конечно, – улыбнулся вэйн и гордо добавил: – Сие мы уже на втором курсе проходили.

– Вот видишь!

– Так вы поселитесь в Гартовой башне, Филипп? – спросила Тамара Горчак, крича колдуну с другого конца стола.

Ордосия Карповна испуганно воззрилась на сына, ожидая его ответа.

– Что вы! – Филипп всплеснул руками, поправил кружевной манжет. – Жизнь нелюдимого аскета не для меня. К счастью, нас приняли на постой эти гостеприимные люди, милейшие хозяева – Антонина Сергеевна и Лаврентий Петрович.

Вэйн поцеловал ручку хозяйки.

– Ах, оставьте, – улыбнулась Тонечка. – Делить крышу с такими благородными людьми – одно удовольствие. Но, Филипп, вы нам лучше про столицу, про столицу расскажите. Что сейчас носят?

– О, в этом году в моде узкие клетчатые брюки с запонками. Причем, – красавчик изящным жестом показал на запястье, – запонки на рубашке и брюках должны быть обязательно из одного гарнитура. А еще в этом сезоне в моде шляпы с широкими полями и перьями, вот как у ма.

Тиса зашепталась с Ганной.

– Можно потише, пожалуйста! – шикнула на них Марика, вытягивая шею, как цапля из камышовых зарослей. – Мне не слышно.

– Как интересно! – воскликнула Анфиса. – Папа, я хочу шляпку с пером!

– Что это, Филипп? – мать вэйна ковырнула вилкой салат.

– Это грибы, Ордосия Карповна, – поспешила ответить Тонечка. – Их нынче много собирают в наших лесах. Очень вкусные, попробуйте.

– Я не ем грибы, – оттолкнула от себя тарелку женщина.

Тонечка отдала салат слуге, и тот унес его на другой конец стола, где его с благодарностью встретили шкалуш и Тамара Горчак. Женщина не переставала что-то рассказывать новобранцу. Тиса пожелала, чтобы она заговорила юнца до полусмерти. Но судя по его бодрому виду, до этого еще далеко.

– Попробуйте этот салатик, Ордосия Карповна, в нем только овощи и никаких грибов, – Тонечка поставила перед женщиной вазочку с овощным салатом.

Вэйн продолжал:

– В этом году после реставрационных работ открылась государственная филармония. Ма уже ее посетила, а я не успел. Открылось новое казино на Пряничной. Прекрасное сукно… Но самое интересное, – продолжил Филипп под взглядом матери, – появились новые тарантасы, которые не используют лошадиную силу для передвижения. Правда, ездят на них сейчас только высокопоставленные особы. Но говорят, за ними будущее.

– То есть как? – удивился Ильин. – Коляски без лошадей?

– Не может быть! – крякнул Нестор Обло, не замечая, что макает кудри парика в вино.

– Да, гениальный наклад вэйноцеха, – наместный поднял брови. – Как бы понятно объяснить… Кареты оснащены белым кварцем размером с мостовой булыжник. Если б вы видели, какой в камне наклад! Нитей в нем, как пиявок в банке лекаря. Этот кварц собирает энергию солнца и преобразует в ходовую силу. И вуаля, лошади не нужны!

Зал ахал и восхищался полчаса.

Вэйн дождался, пока уляжется гул голосов.

– Позвольте от нас с ма подарить вашему городу в лице хозяев этого гостеприимного дома пару простеньких сувениров.

Общество одобрительно загудело. Ордосия Карповна, надув щеки, ткнула сына локтем. И пока он копался в своем саквояже, лежащем у ножки стула, ткнула еще раз. Когда колдун выпрямился, в его ладонях лежала пара круглых предметов. Взгляды присутствующих сошлись на них.

– Но, сын, это же подарок дяди, – прошептала мать Филиппу сквозь зубы.

– Ничего, ма. Я думаю, дядя был бы рад узнать, что они достались славным людям.

– Что это, Филипп Дронович? – спросила Тонечка, не отрывая глаз от сувениров.

– Это видоскопы, – Филипп закинул ногу на ногу. – Если посмотреть вот сюда, в окуляр, – вэйн указал на круглое отверстие, – то можно увидеть картинку. Какую, вы сами поймете. Несравненная Тонечка, можно пустить видоскопы по кругу? Пусть все посмотрят.

Что тут началось! Половина гостей повскакивала с мест, ожидая своей очереди. То и дело слышались выкрики смотрящих в окуляры.

– Это Вэйновий! Вот это да! Красота какая!

– Коронация императора! Дракон двигается! Живой, клянусь Творцом!

– Ой, мамочки! Какие наряды!

– Изумруды! Изумруды-то в короне – размером с куриное яйцо!

– Дивно! Добро! Невероятно!

Марика заегозила.

– Ах, девочки, я просто умру сейчас от любопытства!

 Тиса сначала отнеслась скептически к новым вэйновским штучкам, но потом услышала слово «дракон». После этого она не хуже Марики изнывала от ожидания. Но виду не подала, продолжая попивать кисель из стакана.

Наконец чародейская вещица коснулась ее рук.

Приставив к глазу видоскоп, девушка ахнула. Она оказалась на смотровой площадке знаменитой колокольной башни, самого высокого собора Единого и святой Пятерки в Крассбурге. За ее спиной звонница, увешанная колоколами размерами от мала до велика. Под ногами – гранитная плитка. Впереди – необъятный взором вид столицы. По центру, словно гигантский гриб, подпирающий небесный свод, – белокаменное здание Вэйновия. Башня с многочисленными окнами – ножка «гриба», купол из матового стекла – его шляпка. Под куполом, словно юбочка поганки, – опоясывающая башню площадка, к ней со всех сторон, как пчелы в улей, слетались вэйны на рысаках. Тиса читала об этих крылатых кошках в энциклопедии древних. Жаль, вживую ни одной летучей рыси не видела. Зрелище поражало воображение. Все в этой картинке жило: с высоты собора было видно, что далеко внизу по улицам двигаются кареты, по парку прогуливаются люди. Правда, разглядеть их в подробностях не представлялось никакой возможности.

Кинув последний взгляд на Вэйновий, «путешественница» с сожалением вернулась в чайную, отдав Ганне видоскоп. Вторую диковину ждала с бóльшим нетерпением, ведь в ней она увидит дракона! И если речь шла о коронации, то императорского белого. Некоторые считают, что белоснежные винторогие драконы и есть потомки Вемовея – дракона святой Вэи. На нем пятая святая прибыла на зов Единого, когда тот создавал мир. Однако в данной гипотезе имелась неувязка: Вемовей по Святому писанию – белый единорог, а белые императорские драконы – двурогие древние.

Тиса схватила видоскоп, как сокровище, и приставила к глазу окуляр. В этот раз она оказалась в ложе тронного зала с ажурными белыми колоннами. Свод украшала цветная роспись со сценами из Святого писания. Народ славил нового императора, бросая шапки в воздух.

Дракон оказался нежно-розовым, каждая чешуйка на гибком теле сияла подобно жемчугу. Глаза раскосые, как у оленя, радужка глаз – красная. Розовые крылья сложены за спиной. Дракон гордо нес свои витые рога, как и своего наездника в золотом тронном седле. Приветствуя свой народ, император поднял левую руку, правой прижимая к сердцу державу с символом Единого. Длинный алый шлейф, отороченный мехом горностая, спадал с плеч монарха на спину дракона, и в свете тысяч вэйновских долгоиграющих свечей блестели каменья в золотой короне на челе Гория. Император походил на героя древних былин. На красивом мужском лице – гордость, суровость и благородство. Тиса смутилась: всему этому великолепию не хватало естественности. Она еще раз взглянула на дракона и отдала видоскоп Ганне.

Ажиотаж вокруг сувениров постепенно утихал. Тонечка и Лавр благодарили Филиппа за подарки, тот в ответ улыбался, даже порывался еще что-то подарить… Но на этот раз мать вцепилась в его локоть мертвой хваткой, и колдун оставил свою затею.

– Я думаю, вещицы не из дешевых, – сказала Ганна. – Вэйн проявил щедрость.

– Может, он так расплачивается за постой, – предположила Тиса.

– За постой можно было заплатить и меньшую цену, – заупрямилась Лисова. – Кстати, Витер снова не сводит с тебя глаз, Тиса. Не могу понять, почему ты его не поощряешь. Неужели старшина тебе совсем не нравится?

Та лишь неопределенно пожала плечами, а Ганна покачала головой.

– Ты знаешь, что у него дядька большой скорняжной мануфактурой в Ижеске владеет? Своих детей нет, племянник только. Получается, Витер его единственный наследник.

– Откуда ты знаешь?

– Зоя сказала, а она от Руслана… Что молчишь?

– А что я должна сказать? Я за него рада.

– Ну и глупо. Тебе не пятнадцать, пора задуматься о будущем. Крохов немного грубоват, но это издержки военной профессии. Приглядись к нему, прошу тебя. Дай ему шанс тебе понравиться, не прячься в своей ракушке.

– Он идет, Ганна.

Девушки замолчали.

Витер бросил хмурый взгляд на вэйна.

– Какой переполох из-за сувениров.

– Но признайте, старшина, ведь на самом деле интересные вещицы, – Лисова склонила голову набок.

– Такие, верно, в столице по копейке продают, а наши дурехи млеют, – усмехнулся Витер.

Тиса и Ганна оглянулись на Филиппа – действительно, его плотным кольцом окружили девушки, и Анфиса в их числе.

– Филипп Дронович, а можно посмотреть вашу палочку? – услышала Войнова, как прощебетала одна из девиц.

Но ее отпихнула локтем другая:

– Не палочку, а скап. Я о таких в книге читала.

– Правильно говорить не скап, а скип, – Анфиса задвинула обеих выскочек на задний план. – Деревню из вас вовек не выбить.

Колдун слушал и улыбался, причем всем одинаково любезно.

– Нет, это, барышни, не скип, – объяснил он. – Скип – это опасное оружие, а мою трость правильно называть силовым жезлом.

– Как замечательно звучит! А можно потрогать? – Анфиса послала вэйну самый томный взгляд из своего арсенала.

– Конечно, – прокашлялся Филипп.

Женские ручки погладили лазуритовое навершие. Тису чуть не стошнило от зрелища.

– Здесь есть лимонные леденцы? – обронил вэйн, потрогав свое горло. Две девицы сорвались с места в поисках конфет.

Войнова вдруг почувствовала стыд за них.

– Простите, девушки-красавицы! – к колдуну пробрался градоначальник. – Филипп Дронович, не хотите перекинуться в дурака?

– Муж имел в виду не желаете ли сыграть с нами в карты, Филипп? – пришла на помощь мужу Тонечка. Она кивнула в сторону столика, где уже расположилась компания.

– С удовольствием. Барышни, прошу великодушно простить меня.

Филипп покинул общество прилипчивых поклонниц.

Проведя в компании Ганны еще полчаса, Тиса уже подумывала покинуть с Лисовыми этот «праздник», но неожиданно за окном зашумел дождь. И Самуил Горчак привлек внимание всех присутствующих – землевладелец бросился к игральному столу с воплем:

– Любезнейший сударь наш, Филипп Дронович! Дождь! Дождь начался. Помогите, замучились с ним! Разгоните тучи!

Все подхватили просьбу. Вэйн согласился без особого энтузиазма, оставив недоигранный кон.

Через пять минут вся компания как горошины из стручка выкатилась на террасу первого этажа. Столпились. Колдун открыл саквояж и вытащил из него трубку, встряхнул, и она вмиг разложилась в нечто похожее на пюпитр. На него он водрузил также вытащенную из багажа толстую книгу, судя по свежей краске непонятных букв на листах – новую. Вэйн внимательно поглядел на небо, туда, где сошлись два здоровых сизых облака. Затем минуты три листал книгу, бурча что-то под нос. «Вот!» – поднял он взгляд на публику.

– Попрошу отодвинуться подальше. Вэя – дело опасное. Непредсказуемое.

Все в ужасе сделали два шага назад. Филипп эффектно вознес в небо жезл с лазуритом и, заглядывая в книгу, зашептал неразборчивые слова. Трость заходила в его руке как палочка дирижера, описывая круги и восьмерки. Войнова услышала девичьи восторженные вздохи.

– Ажб пероссо мольор, – громко начал колдун на мертвом древнем языке, затем перешел на неслышный шепот.

– Исчезают! – долговязый слуга поднял указательный палец в небо.

– Блажен, кто верует, – пробурчал Витер.

Но тучи действительно будто раздвинулись. Слегка поредели, стали уже не такими сизыми.

Вэйн быстро перевернул страницу, продолжая читать дальше.

Облака притянулись друг к другу, слились в одну тучку, и полил дождь. Погодник с недоумением поднял глаза к небу.

– Как же это? – обернулся он к промокшей публике.

Флор Лопухин хмуро скрестил руки на груди.

– Подождите, – спокойно сказал Филипп. – Это недоразумение.

Он снова обратился к книге. Потом облегченно выдохнул:

– Господа! Листы склеились.

Это было сказано так искренне и приправлено столь очаровательной улыбкой, что зрители рассмеялись. Публика выбрала следующую тучку для эксперимента. И на сей раз у чудесника все прошло гладко: облако рассеялось и под гром аплодисментов ярко засветило солнце. Великолепное завершение дня.

Глава 9. Нора под старым дубом

Камилла обернулась на робкий стук в окно и всплеснула руками:

– Платон Акопыч!

Она подскочила со стула и чуть не опрокинула тарелку с оладьями. Если бы не ловкость Тисы, кот Огурец получил бы долгожданную еду раньше срока.

В распахнутой раме показалось худое лицо молочника.

– Камилл Санна, принимайте.

Позвякивая крышкой, в окно протиснулся пузатый жбан.

– Сливки, – шевельнул тонкими усами мужчина, – с утрешнего удоя.

– Ой, ну зачем вы, Платон Акопыч, – кухарка подвинула к себе жбан. – Давайте я вам денюшку отдам.

– Нет-нет! – выставил тот раскрытые ладони. – Это вам подарок.

– Ну спасибо, – женщина заправила локон под косынку. – Не хотите ли зайти, оладьев с нами откушать?

Акопыч вытянул шею. Увидев за столом Тису, вежливо отказался.

Поблагодарив еще раз молочника, Камилла закрыла окно и отнесла жбан на кухню.

Доедая оладушек с медом, Тиса внутренне готовилась к следующему наплыву вопросов о прошедшем обеде у градоначальника. Кухарка и так уже вытрясла из нее многие подробности, но все не унималась, и новые вопросы изливались из нее как сбежавшее молоко.

В столовую заглянула Уля и сообщила, что капитан желает видеть дочь у себя в кабинете. Спустя минуту Тиса поднималась по ступенькам, гадая о причине нежданного вызова. Решила, что разговор скорее будет неприятный, и не ошиблась.

– Тиса, зачем ты ходишь в скалы? – спросил отец, как только она переступила порог кабинета. Сегодня он смотрел на нее так, будто уже не один зуб болел, а вся челюсть.

Тиса притворила дубовую дверь, соображая, что ответить – растерялась от неожиданности.

– Папа…

– Ты была на гряде. Я ведь предупреждал тебя, – капитан забарабанил пальцами по столу. – Не обессудь, я снова приставляю к тебе человека.

– Ты же знаешь, что это пустая трата времени! – заныла Тиса. – Я все равно убегу от твоих шпионов.

– Не шпионов! – отец стукнул по столу кулаком так, что звякнула чернильница. Лоб его медленно багровел. – Не заставляй меня принимать более жесткие меры!

Дочь прислонилась к дверному косяку.

– Где были твои меры, когда мне было тринадцать, пятнадцать, шестнадцать? Если бы мама была жива, ты бы никогда…

Почувствовав, что из глаз вот-вот хлынут слезы, она выбежала из кабинета, на лестничном пролете столкнувшись с Витером.

– Тиса Лазаровна? – пробасил он.

Но она уже добралась до своей комнаты и хлопнула дверью.

Спустя полчаса девушка покинула убежище успокоенная, и если бы не бледные щеки и сжатые в кулачки руки, можно было бы подумать, что она в хорошем расположении духа. Тиса спустилась в столовую, заглянула на кухню. Камилла крошила огурцы для салата, кот терся о ноги кухарки и выпрашивал угощение. У нее хозяйка узнала, что Жич забрал новобранцев таскать мешки с крупой на склад.

И верно. У склада стояла телега, наполовину заполненная мешками, которые солдаты сгружали и заносили во владения Шилыча. Тиса увидела, как Трихон взвалил на спину мешок, и преградила ему путь перед входом в складское помещение.

– Зачем ты рассказал отцу? – налетела на него девушка.

– Я не понимаю, – новобранец сморгнул. – О чем рассказал?

– О скалах! У нас же был уговор.

– Простите, барышня, но я без понятия, откуда прознал об этом ваш родитель. Прошу вас посторониться.

Входя в проем, юноша забыл пригнуться. Мешок зацепился за дверной косяк и рухнул с его плеч, дерюга лопнула, и овсяная сечка рассыпалась горкой.

Трихон с досады сплюнул.

– Я не знаю, что и от кого вы слышали, – сквозь зубы проворчал он. – Но капитану я ничего не говорил.

Тиса задумалась на миг.

– Значит, это Агап, – прошептала она.

Откуда ни возьмись объявился Жич, схватил Трихона за ухо и устроил такой нагоняй парнишке, что Тисе даже жалко его стало. Она постаралась объяснить, что это ее вина, но повар лишь отмахнулся.

– Идите к себе в лекарню, барышня, – проревел он.

Осталось только посожалеть о содеянном и направиться в лазарет. Лекарь с Ричем пили чай на кухне. Тиса встала на пороге.

– Агап Фомич, это вы рассказали отцу, что я бываю в Теплых?

Ей очень хотелось сказать «предали».

Врачеватель потер бороду.

– Садись, Тисонька, может, чайку с нами выпьешь?

Тиса плюхнулась на пустой табурет, все больше раздуваясь от обиды, как лягушка.

– Зачем, дед Агап?

Рич молчал, понимая, что ему лучше не вмешиваться в разговор.

– Я боюсь за тебя, девочка, в скалах опасно. Не дай Единый, сорвешься, костей не соберешь. А так, может, хоть кто подсобит в трудную минуту.

Плечи Тисы опустились, и лекарь взял ее ладони в свои – сухие, морщинистые.

– Был бы я не так стар, сам бы с тобой отправился. Не ругай меня, дочка, просто по-другому я не могу тебя защитить.

Нет, это выше ее сил. Ну что с ним поделаешь?

***

Во вторник пришло приглашение от Тонечки. Тиса как раз закончила метать ножи у голубятни и, сняв с тына измученный березовый чурбан, отбросила его на поленницу под стреху. Тут ее и нашел Цуп с письмом. Жена градоначальника решила устроить танцевальный вечер. Войнова вспомнила лицо вэйна, затем его матери. Идти туда не очень-то хотелось, но эти намеки, что она сторонится общества и превращается в дикарку… Возможно, подруга права. После обеда девушка поднялась в свою комнату и, открыв шкаф, обозрела скудный гардероб. Анфиса-то, как всегда, расфуфырится.

Через час Тиса ждала Ганну у ворот увежской гимназии, приземистого здания с большим круглым палисадником во дворе. Клены хлопали в листья-ладоши, солнце согревало макушку. Учительница помахала рукой из окна и распустила своих подопечных. Тиса смотрела на пробегающих мимо гимназисток – румяных, живых и говорливых, словно стайка свиристелей.

– Как я рада тебя видеть! – Ганна обняла ее. – Что-то случилось? Нечасто ты ко мне в гимназию заходишь.

– Ничего не случилось, просто прошу помочь мне кое-чем.

Узнав причину, Лисова чмокнула подругу в щеку.

– Уж не молодой ли старшина на тебя так хорошо влияет?

– Не думаю, – Тиса почувствовала, как загорелись уши. Она не могла ответить на этот вопрос точнее, поскольку сама не до конца понимала собственные желания.

Ганна подхватила ее под руку, и они поспешили по дорожке к дому Дарьи Комаровой – хорошей швее и знакомой Лисовой, которая частенько плела кружева для клиенток мастерицы. Следующие два часа Тиса провела в роли объекта для измерения вдоль и поперек. Обсуждался фасон, ткань, цвет будущего платья. Также она купила у швеи набор пуговиц – давно хотела заменить на своей черной кофте – и еще несколько красивых лент для волос. Особенно ей понравилась василькового цвета ленточка с серебристой ниткой по краю, неброского вида, но со вкусом. Тиса недолго думая затянула волосы в хвост и повязала его обновой.

В часть она вернулась с закатом. На крыльце капитанскую дочь перехватил Витер. Он предстал перед ней в расстегнутом мундире – старшину, видимо, донимала жара. Вид голой мужской груди слегка смутил Тису.

– Добрый вечер, Тиса Лазаровна! Не поздно ли гулять в одиночестве?

– Я не боюсь, – задрав подбородок, Войнова старалась смотреть ему в лицо, в то же время избегая глаз.

Заметив ее смущение, мужчина улыбнулся краем губ.

– Вы, должно быть, слышали о приеме у нашего любимого градоначальника? – Девушка кивнула. – Ему не терпится снова похвастаться столичным хлыщом, – последнее слово старшина словно выплюнул. – Я надеюсь, вы поедете?

Он неловко вытянул руку и оперся о косяк двери.

Надежда быстренько проскользнуть мимо пропала. Тису посетила догадка – Витер, вероятно, пьян, и не стоит его распалять.

– Да, отец в числе приглашенных.

– Без вас вечер пройдет дьявольски скучно.

Грубый тон, каким была произнесена фраза, не помог скрыть неуверенность. Тиса оглянулась, сожалея, что никого нет поблизости: Крохов позволял себе вольности только без свидетелей. Прямолинейность его вызвала в душе Тисы волну неясной тревоги и чувство, словно ее подталкивают к клетке с большим куском сыра и дверца вот-вот захлопнется.

Из окна послышался чей-то продолжительный хриплый кашель. Мужчина отвлекся, и Тиса, воспользовавшись случаем, быстро попрощалась и юркнула в корпус.

Перед сном девушка дольше обычного просидела у зеркала в смятении чувств. В таинственном мерцании свечи медовые глаза рассматривали оголенные плечи, нежную округлость груди, ямочку пупка… Наверное, Ганна права насчет Витера. Возможно, Тиса даже смогла бы его полюбить, ведь часто любовь строится на уважении. Но почему же так тягостно рядом с ним?

Уснула она далеко за полночь.

***

Ватрушка радостно съела с ладони хозяйки хлебную корку и пару морковок. Ополоснув руку в корыте с водой, Тиса накинула на спину кобылки седло. Появился Зошик и сам занялся ремнями.

– А что с Цупом? – спросила Тиса. – На вечер к градоначальнику нас новобранец возил. Может, ему настой трезвучая опять приготовить?

– Трезвучай ему точно не нужен, – хохотнул Зошик. – Живот у него тогда прихватило, да так и продолжается. Как хмельное в рот нальет, так на горшок бежит. А так жив-здоров, четыре ходки сделал вчера на базар по распоряжению Жича.

– Странная непереносимость, – хмыкнула Тиса. – Ты ему передай, пусть в лазарет зайдет.

– Скажу, – пообещал Зошик. – Только ему же на пользу, если эта болячка продержится.

Конюх помог капитанской дочери подняться в седло.

– Слыхал, вы у градоначальника на обеде с новым наместным колдуном кушали.

Тиса кивнула.

– Поговаривают еще, что он красавец писаный, – Зошик лукаво подмигнул девушке, улыбнулся, сверкнув кривым зубом.

– Дядь Зошик, – протянула Тиса.

– Ладно-ладно, не спрашиваю.

Чутье подсказывало, что на этот раз ей улыбнется удача. Еще и опушка не показалась, а Войнова заметила за собой хвост. Отец не обманул, приставил-таки солдата. Ну ничего, она была уверена, что очень быстро отделается от шпиона, как было с прочими до него. Всадница пустила Ватрушку бодрой рысью, но когда оглянулась в очередной раз, то к неудовольствию заметила, что расстояние не увеличилось, а сократилось. К тому же стало ясно, что шпион не кто иной, как шкалуш. Ну конечно, как она раньше не догадалась – кто лучше горца знает, как вести себя в скалах.

– Ну хорошо, посмотрим, сколько ты продержишься. Если скалы тебе дом родной, то мне – лес, – прошептала Тиса и погнала кобылу в чащу.

Зная, где та может пройти, она меняла одну тропу на другую, ловко объезжала поваленные деревья. Но когда затаивалась, слышала топот за спиной. В конце концов она поняла – оставалось бежать к корявому дубу.

Когда тропинки растаяли и чаща стала для лошади непроходимой, Тиса привязала Ватрушку к остролистому грабу. Закинув сумку на плечи и нырнув в заросли, старалась ступать тихо и быстро. Пару раз казалось, что новобранец отстал, но вскоре она снова слышала треск ветвей за спиной. Недооценила паренька. Как он ее находит?

Впереди показался кряжистый дуб. Тиса знала: если в одном месте пролезть меж его корней, то попадаешь в большой подземный лаз. Девушка обежала поляну два раза, чтобы запутать следы, и только потом протиснулась в дыру под дубом. Ее окружила темнота, запах влажной земли коснулся носа. Толстые корни будто огромные змеи вились над головой. Замерла, услышав шорох, доносившийся сверху, и вздрогнула от неожиданности, когда в просвете дыры показалось сосредоточенное лицо парнишки. Цепкий взгляд шарил по поляне и палой листве. Значит, нужно двигаться дальше. Дождавшись, пока шкалуш отойдет от дуба, беглянка опустилась на четвереньки и на ощупь полезла во мраке. Корешки цепляли ее голову, сумку, плечи, за шиворот сыпалась земля. Через некоторое время впереди засветилось пятно выхода. Последнюю пару саженей Тиса улыбалась собственным мыслям. Шкалуш с глупым видом будет круг за кругом бегать по поляне, не в силах понять, куда она делась.

Нора вывела ее к оврагу. После дождей по его дну проносились селевые мутные потоки, подмывая крутые стенки. Сейчас здесь стояли лужи, и в них мокли первые желтые дубовые листья. Тиса разогнула спину, поднимаясь с колен, и потопала подальше от лаза. Через некоторое время остановилась, руками стряхнула комки земли с волос. Рядом послышался шорох. Медленно подняв взгляд, увидела на краю оврага стаю волков. Восемь животных. Бока их, покрытые палевой густой шерстью, подрагивали при рычании, черные пасти щерились, стальные глаза холодно оценивали человека. Осторожно, сохраняя плавность движений, девушка согнула в колене правую ногу и вынула из ботинка пару ножей – в левом еще пара в запасе. Определила вожака и произнесла угрожающе:

– Уходи! Вам со мной не справиться! – сжала ножи в ладонях, подняла выше, чтобы волки смогли их увидеть. – Я – не ваша добыча.

Тиса впилась взглядом в острые зрачки звериных глаз, боясь даже моргнуть. Вожак должен почувствовать ее превосходство. Волки ждали, не двигаясь с места.

В уме девушка прикидывала исход схватки. Даже если она успеет вытащить вторую пару ножей, все равно ей не одолеть всю стаю. Звать шкалуша на помощь бесполезно, он не успеет. Волки услышат отчаяние и растерзают вмиг. Тиса, тяжело дыша, почувствовала, как леденеют пальцы рук. Вдруг зрачки зверя дрогнули, вожак отступил, и волки, поджав хвосты, пригнули к земле головы и один за другим стали исчезать в кустах терновника.

– Ага! – выдохнула Войнова, опуская напряженные плечи. – Бегите! Я вам не по зубам.

Она развернулась и чуть было не вскрикнула от неожиданности: на круче оврага стоял шкалуш.

– Ты меня испугал, – фыркнула Тиса, махнув дрожащей рукой в его сторону.

Новобранец закрепил дубинку на перевязи и подал беглянке руку. Но она выбралась из оврага сама, игнорируя предложенную помощь. Шкалуш проследил взглядом.

– Вы могли погибнуть, – угрюмо произнес он.

– Они бы не напали, – ответила без особой уверенности.

– Значит, благодарность ждать бесполезно?

Тиса сморщила нос, чувствуя, как растет досада. Взвалив на плечо сумку, она пошла по-над оврагом в сторону, где над кронами светилась далекая гряда белых скал. Шкалуш двинулся за ней следом.

– Вы странная. Готовы вымазаться в земле, лишь бы бродить по лесу одной. Это что? Способ показать независимость? Или обыкновенное безрассудство?

– Не твое дело, – огрызнулась Тиса.

Да, она злилась. И что самое отвратительное – злилась на себя, чувствуя правоту в словах новобранца.

– Поверьте, у меня самого нет никакого желания быть вашей нянькой. Капитан приказал сопровождать вас, и я это делаю из служебного долга, хотите вы того или нет.

Войнова сцепила зубы:

– Отец…

– Я понимаю его… – начал было Трихон.

Терпение девушки исчерпало себя.

– Стой, – она резко остановилась, подняв руку. – Мне и так не в удовольствие терпеть твое присутствие, мальчик, – заметила, как шкалуш сморщился от такого обращения, – поэтому прошу, не заставляй меня вдобавок выслушивать твои догадки. Сопровождать – на здоровье. Но молча!

Парнишка сверкнул глазами, однако не произнес ни слова. За что Тиса была ему почти благодарна. Она направлялась через лес к гряде. В голове один за другим звучали упреки отцу. Трихон шуршал листьями позади нее. День был испорчен, что совсем не удивительно: как тут сосредоточишься, если постоянно чувствуешь присутствие «чужого»? Новобранец молчал, как его и просили. И это молчание придавало поискам каховика еще больше нелепой мрачности. Под прицелом колючего взгляда «шпиона» Войнова ощущала себя неуютно: движения казались неуклюжими, мысли мешались в голове, толкая друг друга, и она все больше злилась.

Двигаясь вдоль подножия гряды, обойти удалось малый участок восточной стороны Большухи. Ни каховичной жилы, ни удовольствия от прогулки. Возвращаясь домой, девушка винила шкалуша в неудаче этого дня. А еще больше – отца.