Читать книгу: «Последний танец в Этрета»

Пролог.

Кто сказал, что бездна манит? Что постепенно и коварно затягивает, стоит лишь чуть склониться и заглянуть в её разверстую пасть? Враньё! Бездна глотает мгновенно. Без игр, без сожалений. Без возврата. В награду достаётся лишь полёт.

Те несколько удивительных секунд в её голове ещё звучала музыка. Она изумлённо распахнула глаза и, вторя вокалу, произнесла знакомое португальское слово. Как будто пробудившись, успела даже слабо крикнуть. Но грохот водопада заглушил всё.

Глава 1.

Сквозь полуприкрытые ставни высоких узорчатых окон уверенно пробивались рассветные лучи. Музыка уже давно перестала волнами менять свой ритм и теперь звучала бесконечным гладким потоком. Douceur¹, как называли её танцоры. За пультом был Седр, признанный мастер композиции в этой стилистике. Похоже, на последний предутренний час он включил заранее заготовленный сет. Я подумала так, потому что диджейский пост он покинул и вот уже четверть часа топтался на маленьком полутёмном пятачке возле возвышения-подиума, прикрыв глаза и обнимая крутобёдрую блондинку в жёлтом, очевидно, из Восточной Европы.

Точнее, как привычно поправила бы меня сейчас Саша, Седр не топтался, а танцевал тот самый douceur, в котором, по её словам, все движения происходят внутри пары, где-то между партнёрами, зачастую вовсе незаметно для окружающих. Лично мне эту науку, как, впрочем, и многое другое из мира танцев, лишь предстояло постичь. На данный момент меня радовало уже то, что к концу этого, первого в моей жизни крупного европейского кизомба-фестиваля², я наконец перестала таращить глаза в недоумении, глядя на зависающих, казалось, вне времени и пространства объединённых в случайные пары людей. Поначалу же кизомба-вечеринки напоминали мне порой сборища каких-то добродушных, но от этого не менее пугающих зомби.

– Люба, рано или поздно и ты это поймёшь, – смеясь, обещала мне Саша, – Прочувствуешь на себе тот самый «космос», просто немного потерпи. Это может получиться для тебя вообще неожиданно, но точно станет сразу понятно. Вот как, к примеру, первый оргазм.

Ну о’кей, пожимала я плечами и старательно занималась в танцевальной студии дальше. Хотя, признаться, к разговорам об этом самом пресловутом «космосе» относилась весьма скептически. В самом деле, странно было рассчитывать на какой-то эмоциональный (или тактильный, я пока ещё тут не разобралась) резонанс, внезапно образующийся между танцевальными партнёрами. При этом, как говорила Саша, на танцполе подобное может произойти даже между совсем незнакомыми людьми, была бы подходящая атмосфера и музыка. И тогда космическая волна мысленно уносит их, так сказать, аж за пределы родной галактики. Правда-правда, Саша именно так и говорила, делясь своими яркими впечатлениями о посещённых ею раньше фестивалях.

Излишней впечатлительностью, впрочем, я никогда не отличалась, зато любопытством грешила всю свою жизнь изрядно. Вот и сейчас, сидя на стуле в самом тёмном уголке зала со скрещенными по-турецки босыми ногами, я с интересом наблюдала за оставшимися на танцполе немногочисленными парами. И, судя по всему, Саша в своих рассказах была совсем недалека от истины: лица большинства этих танцоров выглядели умиротворёнными, но весьма отрешёнными от реальности.

Сама Саша, в отличие от меня, облегчённо сбросившей, наконец, с гудящих ног специально купленные к парижскому фестивалю блестящие красные туфли и пребывающей уже в полусонном оцепенении, стойко оставалась на танцполе до конца. Она уже давно успела переобуться в лёгкие кеды и сейчас медленно выписывала бёдрами чуть различимые мягкие восьмёрки, вторя движениям партнёра – Вито, своего знакомого преподавателя из Испании. Саша представила нас друг другу ещё в начале фестиваля. Жена Вито, Трини, тоже была неподалёку. Она составляла партию высоченному иссиня-чёрному парню в удлинённой расписной футболке и с копной косичек на голове. Теперь я была уже в курсе, что это один из хэдлайнеров³ фестиваля, Кофи Рои. Однако три дня назад, не обладая ещё этими ценными знаниями, я успела вляпаться в одну забавную историю.

Тогда, сидя в нашем с Сашей отельном номере, я готовилась к первой вечеринке фестиваля, так называемой пре-пати. Делала я это так тщательно, что подруга, уже давно нарядившаяся согласно заявленной организаторами действа «морской» тематике, устала меня ждать. Наконец она махнула рукой и сказала:

– Я пошла. Спустишься в зал сама, там есть указатели.

И действительно, всё мероприятие целиком проходило в большом отеле. План и программу активностей нам выдали на рецепции сразу же при заселении. Отель был тщательно размечен и оклеен яркими плакатами со стрелками-указателями. Так что пройти мимо основных точек фестивальных событий и заблудиться было совершенно невозможно. Кроме того, мне самой было чуть больше, чем шесть лет, и водить меня повсеместно за руку уже не требовалось. Поэтому Сашу, нетерпеливо рвущуюся на танцпол, словно давно запертый в стойле скакун в открытые поля, я сразу же милостиво простила.

Из номера я вышла в костюме мультяшной пиратки (в белых шортиках, тельняшке и красной бандане) тридцатью минутами позже неё. Отельный этаж был полутёмен и пуст. Однако дверь в самый крайний номер, судя по всему, была открыта. Оттуда полупрозрачными клубами, причудливо расползаясь в снопе света, валил дым, и слышались звуки французского рэпа. Причем кто-то старательно и очень громко повторял за исполнителем слова, постоянно запинаясь.

Поддавшись порыву любопытства, я подошла к этому номеру и аккуратно заглянула внутрь, чуть высунувшись из-за дверного косяка. Дым имел тяжёлый сладковатый привкус. Впрочем, я уже давно перестала этому удивляться. Французы в части потребности нарушать правила зачастую очень напоминают русских. Чтобы в этом убедиться, достаточно попытаться перейти в Париже улицу по нерегулируемому переходу.

В номере за уставленным бутылками столом сидели трое здоровенных, раздетых по пояс чёрных парней. Они курили и стряхивали пепел прямо на табличку с изображением перечёркнутой сигареты. Один из них, наголо бритый громила с сетью татуировок, чуть заметных на его тёмной коже, принялся за очередную попытку поспеть за льющимся из колонки грассирующим речитативом. Но потерпел неудачу и произнёс несколько отрывистых слов, очевидно, не совсем приличного содержания. Вся картина была, надо сказать, весьма экзотичной, и даже в какой-то мере художественной. Я невольно залюбовалась, задержавшись всего на одно мгновение.

Этого мгновения, впрочем, вполне хватило, чтобы меня заметили. Двое тут же вскочили, третий просто сказал «бонсуар»⁴, а затем широко и обидно-белозубо улыбнулся. Но предаваться межрасовой стоматологической зависти у меня времени не было. Поддавшись более полезному в этой ситуации инстинкту самосохранения, я спешно припустила по длинному коридору по направлению к лифту. Бегать по ковровому покрытию на десятисантиметровых танцевальных шпильках оказалось жутко неудобно. К тому же за мной вприпрыжку понеслись двое. Лысый любитель рэпа и самый чернокожий из троицы, со смешным фонтаном косичек на голове.

Последний, впрочем, на ходу натянул футболку с симпатичной картинкой, изображавшей кофейное зерно. Моя интуиция, отметив этот факт, мигом снизила рейтинг опасности положения до жёлтого уровня. Между тем, парни, догнав меня в полутёмном коридоре, принялись что-то быстро говорить на французском. Признаться, разницы их речи с прослушанным полуминутой ранее рэп-произведением я ничуть не уловила. Поняв наконец, что я, совершенно очевидно, в их языке профан, тот, что с косичками, схватил меня за руку и, вытаращив глаза, сказал:

– Лэтс дрынк ин май рум⁵.

Странно, пронеслось в моей голове, перед глазами явно афрофранцуз, а акцент в английском между тем звучит совершенно по-армянски. Или это мне сама ситуация навеяла? Ладонь у парня оказалась неожиданно мягкой, он не держал мою руку крепко, а скорее дружески пожимал её. Поэтому я вежливо поблагодарила своего собеседника, отказавшись от приглашения, после чего осторожно высвободила руку и продолжила свой путь. Но тип с косичками обогнал меня снова и, на этот раз зачем-то подсветив фонариком смартфона, принялся тыкать себя в грудь и повторять:

– Айм кофи⁶. Кофи!

Я пожала плечами, решив, что парень просто путается в элементарной английской грамматике, да и пахло от него совсем не смесью арабики с робустой, а иными напитками. Кого ты хочешь тут обмануть своим кофе, подумала я. И, навесив на лицо часто выручавшую меня в затруднительных жизненных ситуациях надменную ледяную улыбку, веско сказала типу на родном поволжском:

– Отвали!

– Опа! – немедленно на почти чистом русском отозвался стоявший рядом чёрный громила, – Ты почему это звезде грубишь?

От неожиданности я потеряла дар речи. Голос лысого прозвучал определённо сердито. Поэтому, недолго думая и ощущая себя героиней какого-то театрализованного фарса, я опрометью понеслась к очень вовремя открывшемуся на этаже лифту. К счастью, преследовать меня на этот раз никто не собирался.

Позже, выслушав мои эмоциональные жалобы на пьющих и приставучих соседей по этажу, Саша, конечно, объяснила мне, кого именно я отшила в отельном коридоре.

– Теперь приглашения на танец от него не жди, – искренне сокрушалась подруга, – Говорят, он злопамятный, этот Кофи Рои, хоть и на блондинок очень падок. Звезда, ты же понимаешь. Талант! Ясно, что тащиться с этими ребятами в номер, тем более в одиночку, было бы глупо. Просто… тебе как-то похитрее и повежливее отвязаться от них надо было постараться. Не так резко. А по-русски хорошо говорит Седр. Он ди-джей и друг Кофи. Учился в Питере. Этот вроде попроще.

К моему немалому облегчению, на фестивале никаких санкций от Кофи Рои в отношении себя я не заметила. Очевидно, этот курьёзный случай был им напрочь забыт и надёжно покрыт клубами едкого сладковатого дыма. Преподавателем же он и вовсе оказался потрясающим. Об этом, по крайней мере, говорили все, с кем мне довелось обсудить его мастер-классы. Да и лично я, не обладая значительным опытом в кизомбе, на всех групповых занятиях Кофи, посещённых в дни фестиваля, понимала его обильно снабжаемую языком тела подачу учебного материала буквально с полуслова. И очень старалась соответствовать окружавшим меня более продвинутым участникам. Впрочем, в занудном стремлении к совершенству в том, что делаю (даже если конечная цель мероприятия и не совсем пока мне ясна), я вообще бываю замечена часто. С танцами, собственно говоря, всё примерно так и вышло.

В Сашину студию кизомбы я записалась ещё осенью. Просто пришла на бесплатный пробный урок вместе с компанией друзей, после того как во время воскресной прогулки по пешеходному центру нам вручили целую стопку пригласительных флаеров. Занятие оказалось совсем простеньким, но пара молодых преподавателей, его проводившая, была весёлой и обаятельной, к тому же прямо после урока предлагалось приобрести месячный абонемент на посещение студии со значительной скидкой. Другими словами, я решила попробовать. Вместе со мной в группу записалась подруга, но она быстро заленилась ходить и бросила занятия, не закрыв полностью даже купленного абонемента на четыре недели.

– Ты бальница? – спросила меня Саша примерно на третьем уроке, и в ответ на мой откровенно недоуменный взгляд принялась говорить что-то ещё более непонятное о прямых коленях и танцевальной осанке.

– Требую пояснительную бригаду, – растерянно процитировала я многочисленную армию пользователей соцсетей, но девушка на это только улыбнулась, неопределённо махнула рукой и принялась заново показывать моему партнёру затруднивший его учебный элемент.

После этого занятия мы с Сашей вышли из студии вместе, оставив её мужа Тимура проводить там индивидуальный урок, и долго сидели за чаем с пирожными в кафе неподалёку, сначала болтая ни о чём, а затем со смехом рассказывая друг другу весёлые истории из своего танцевального бэкграунда. К слову, у Саши он был весьма внушительным. Мой же, напротив, больше напоминал сборник анекдотов.

Но если уж быть предельно честной, то стоит признаться: некоторые базовые танцевальные навыки мне всё же посчастливилось в этой жизни получить. Правда, случилось это очень давно, в раннем и беззаботном детстве. Будучи ещё дошкольницей, я посещала студию классической хореографии. Занятия эти в целом оказались весьма полезными, и я до сих пор готова горячо рекомендовать подобный опыт для всех девочек, как маленьких, так и не очень.

Так вышло, впрочем, что все эти монотонные па у станка в трикотажных купальниках и чешках мне нравились лишь до тех пор, пока наша добрая и улыбчивая молодая преподавательница не ушла в декретный отпуск. Её заменила какая-то ужасно заслуженная и широко известная в узких танцевальных кругах чопорная дама-педагог, обладавшая собственной эффективной методикой. Методика эта, как выяснилось очень быстро, состояла главным образом в пребольном хлестанье учениц длинной гибкой линейкой по тем местам, которые, по её мнению, девочки недостаточно хорошо тянули или глубоко вжимали.

За меня эта дама тоже вознамерилась взяться всерьёз, однако тут у нас обеих при взаимной коммуникации вышла досадная осечка. Дело в том, что я была ребёнком весьма любознательным, не очень терпеливым и при этом не в меру разговорчивым. Кроме того, мою группу в детском саду посещали несколько мальчиков из крепких многодетных семей работяг-строителей, и мне многое удалось к тому времени почерпнуть из их красочного лексикона. В общем, из хореографической школы меня тогда с треском выгнали, сопроводив это мероприятие нелестными прогнозами относительно моих жизненных перспектив.

Поэтому светлую детскую мечту о балетной сцене пришлось похоронить уже на стадии зародыша. А вот идеальная осанка осталась с тех самых пор со мной. И отчасти благодаря ей же со временем ко мне бонусом прилепилось вполне благозвучное школьное прозвище «балерина». Если не считать этого сомнительного и весьма давнего обстоятельства из прошлого, наивной танцевальной самодеятельности в стенах детского сада и периодических посещений весёлых тренировок зумбы и танца живота в фитнес-клубе, на этом тема моего танцевального бэкграунда была, пожалуй, полностью исчерпана.

– Да это же почти идеальное начало для комедийного сценария, – до слёз хохотала, слушая мой рассказ, Саша.

С тех пор мы с ней крепко подружились. У её партнёра и по совместительству мужа Тимура была ещё другая, «основная» работа. Танцами он занимался скорее в качестве увлечения, приносящего дополнительный доход. И, конечно, ради мощной (и в этой сфере, по словам Саши, однозначно необходимой) поддержки жены в её профессиональной деятельности. Сама же Саша посвящала кизомбе, казалось, всю жизнь без остатка. Когда она не танцевала, то просматривала видеоролики с известными мировыми преподавателями или штудировала тонны обучающего контента. Она могла часами говорить о кизомбе, раскладывая и препарируя каждый танцевальный шаг или исторический аспект распространения этой африканской музыкальной культуры по Европе. Со временем её искренняя пылкая привязанность к танцу начала заражать и меня.

Поездку в Париж на этот регулярный кизомба-фестиваль Саша начала планировать почти за год. Меня в свои планы она включила тотчас же, как только узнала о моей профессии.

– Грандиозно! – принялась воодушевлённо тараторить она, – Теперь Тимура можно оставить в покое и с собой на фестивали не таскать. Пусть торчит в своём офисе сколько угодно, зануда. Во Франции переводить мне будешь ты!

В ответ на моё вполне однозначное напоминание о том, что как раз французского языка я и не знаю, Саша беспечно отмахнулась и заявила, что в такой плотной международной тусовке подойдёт и английский. Я же, поразмыслив, тоже перестала переживать на этот счёт. В конце концов, в прошлый раз во время туристической поездки в Париж незнание французского ощутимых неудобств мне не создало. К тому же посетить подобный фестиваль мне было страшно любопытно, а билет на него мне достался при перепродаже от весьма обрадованного Тимура со значительной скидкой.

Сына Севу на время этого путешествия я вручила своим родителям. Благо в школе уже начались летние каникулы. Конечно, было бы гораздо логичнее отправить Севку погостить к его собственному отцу. Но в этот раз время для посещения, по словам последнего, я выбрала самое неудачное. Как, впрочем, и в прошлый, на майские праздники. Третью попытку, думаю, совершать теперь было и вовсе бессмысленно. В последнее время бывший муж вообще заметно отдалился от ребёнка. Наблюдательные подруги усмотрели в этом обстоятельстве некую связь с появлением в моей жизни Влада, с которым я официально провстречалась почти восемь месяцев⁷. К счастью, хотя бы свои финансовые обязательства Севкин отец продолжал выполнять аккуратно.

Находиться в путешествии без Севки мне было очень непривычно, так как случалось это по-прежнему крайне редко. Обычно мы с ним почти везде бываем вдвоём. Однако сын постепенно приближался к своему подростковому возрасту. В связи с этим, тема своевременного и грамотного начала подготовки его к будущей сепарации от меня была изучена и, пусть и не без сопротивления с обеих сторон, принята. Да и мне надо было заново учиться делать что-то только для себя, без оглядки на цепляющийся за юбку капризный репей, пусть даже и очень любимый. Конечно же, это были не мои слова. Так говорила Саша, сама пока что пребывающая в состоянии убеждённой чайлд-фри. Я же в первые сутки путешествия по Севке отчаянно скучала. Впрочем, и ощущение полной, абсолютной свободы изрядно пьянило и однозначно мне нравилось.

Последняя вечеринка кончилась. Фестиваль был завершён. Организаторы принялись открывать ставни, и в зал резко хлынул яркий солнечный свет. Участники щурили глаза и прощались друг с другом, по традиции, существующей в социальных танцах, тепло и подолгу обнимаясь. Саша, поболтав напоследок с Вито и Трини (удивительно, но с ними она умудрялась легко обходиться без моей переводческой помощи), безошибочно направилась в угол, где я скрывалась от посторонних глаз, и со стоном рухнула на соседний стул.

– Что, тяжко тебе? Аккумулятор на исходе? – съязвила я, в душе завидуя бесконечной энергии Алекс, как её называли здесь иноязычные знакомые, очаровательно ставя ударение в конец слова на французский манер.

– Есть немного, – призналась Саша, – Но зато…, – и она загадочно улыбнулась.

– Что такое? – с резко вспыхнувшим любопытством спросила я, потому что подруга вдруг демонстративно закатила глаза, а затем и вовсе закрыла руками лицо, транслируя всем своим видом счастье, в которое невозможно поверить.

– Мы вместе с ребятами завтра едем в Этрета! – убрав руки от сияющего лица, почти крикнула в ответ Саша.

– Куда? – совершенно опешила я, – Мы же с тобой собирались после окончания фестиваля взять экскурсию по замкам Луары, а потом рвануть на недельку на море. Что началось-то?

– Ты… это, Люб, Луара давай пока подождёт, а вот нашу бронь на Лазурке⁸, пожалуй, не отменяй. Море есть море. Хотя ведь в Этрета тоже есть море, точнее, океан, – быстро-быстро говорила, и при этом часто и мерно кивала в такт своей болтовне Саша.

А затем, и вовсе вскочив со стула и коротко обняв меня в порыве счастливого возбуждения, она схватила мои руки и принялась трясти их и тараторить дальше.

Оказывается, она всё это время страстно мечтала и искала возможность попасть на престижный закрытый мастер-класс, регулярно, но весьма редко организуемый Кофи. Выездной, со съёмкой в конце него «сумасшедше крутого видеоклипа в бомбической локации», как восхищённо пояснила мне она. Не говорила же подруга мне об этом раньше исключительно по той причине, что сия задача казалась ей невыполнимой. Мероприятие в танцевальном сообществе имело статус элитного, «не для всех». Участие в нём приравнивалось к своеобразному знаку качества для рядовых прежде преподавателей кизомбы. Поэтому места на этот мастер-класс, несмотря на довольно высокую его стоимость, разбирались, по словам Саши, ещё до того как Кофи Рои успевал обнародовать своё очередное предложение.

Однако, как ей только что сообщили Вито и Трини (а они, везунчики, уже во второй раз подряд были приняты в этот проект), одна из участниц предстоящего класса внезапно заболела, и теперь её место в списке оказалось вакантно. Находчивая Трини, узнав об этом от самого Кофи и прекрасно осведомлённая о Сашиной мечте, быстро сориентировалась и, воспользовавшись моментом, согласовала её участие.

На этот раз Кофи выбрал для своего четырехдневного творческого мероприятия очаровательное местечко в Нормандии, на берегу пролива Ла-Манш. Точку притяжения художников-импрессионистов, безнадёжных романтиков, уставших от суеты небедных парижан и просто любителей превосходных свежих устриц.

– Мы будем четыре дня жить в Этрета, в красивом отеле на холме, учиться, репетировать, общаться, а потом снимем видеоролик на фоне белоснежных меловых скал и арок, – дрожа от предвкушения, делилась со мной Саша.

Я подождала, пока подруга выльет на меня все свои накопившиеся восторги и прочие подходящие случаю бурные эмоции, а затем, высвободив свои руки из её цепких пальцев, осторожно спросила:

– А куда, по твоему, должна на это время деться я?

Саша на мгновение замолчала и с удивлением посмотрела на меня, будто не понимая, как подобный вопрос вообще мог посетить эту светлую голову. Затем она шумно и счастливо вздохнула, по-хулигански пихнула меня локтем в бок и уверенно заговорила:

– Люб, не глупи. Ты поедешь со мной. Не понимаешь разве, как тебе повезло? И как мне повезло! Покрутимся обе среди профи, и при этом тебе, в отличие от меня, даже ничего оплачивать не придётся. Разве что билет на поезд и еду в ресторанах. А, ну там за отель частично заплатишь. Но ведь ты и так рассчитывала отправиться на милую французскую экскурсию, правда? Так вот тебе маленькое путешествие в Нормандию. И оно для тебя, поверь, уж точно будет незабываемым.

Глава 2.

Скоростные поезда – не лучшее место для наблюдения за людьми. Пассажиры в них обычно сидят молча на своих местах, хмуро уткнувшись в экраны гаджетов. Ну, или попеременно смотрят то на электронные цифры с указанием текущей скорости состава, то на стремительно проносящиеся мимо окон картинки загородного пейзажа. Очевидно, последних, как и меня, не оставляет лёгкое недоумение и, да что уж там таить, откровенно завораживает непостижимое волшебство технического прогресса.

Я с трудом оторвала взгляд от табло с только что высветившимся сообщением «293 km/h» и, вытянув шею, предприняла новую попытку получше рассмотреть участников предстоящего мастер-класса. За те полтора часа, что прошли с момента встречи команды на перроне парижского вокзала Сен-Лазар, я, несмотря на изрядные усилия, успела запомнить имена от силы половины из них. Поэтому теперь иногда украдкой заглядывала в свой исписанный карандашными пометками блокнот. Всё же, какая это прелестная отельная опция – обеспечивать своих гостей фирменными писчими принадлежностями. С моей отвратительной памятью на имена вкупе с упорным неприятием использования функции электронных заметок в телефоне, бумажный блокнот был в этой ситуации единственным спасением. Я с благодарностью погладила небесно-голубую глянцевую обложку с золотистым логотипом парижского отеля, который принимал наш шумный фестиваль.

Саша с наглухо заткнутыми маленькими белыми «таблетками» ушами сидела рядом со мной. Она была увлечена просмотром отснятых материалов с посещённых нами за последние дни фестивальных занятий. В перерывах между сменяющими друг друга видеороликами она с довольной ухмылкой посматривала на меня, украдкой наблюдавшую за членами группы и делавшую всё новые полезные записи в блокноте. Вслух же свои мысли относительно моих стараний она озвучила лишь однажды.

– Классная тусовища подобралась, а? – сказала она, вынув один наушник и, не дожидаясь моего ответа, тотчас же запихнула его обратно.

Я на это лишь улыбнулась и согласно кивнула. Компания, собранная Кофи и следующая сейчас по составленному им же (на мой непосвящённый взгляд, несколько странному) маршруту, действительно, выглядела весьма колоритно. Моя подруга Саша, в родном городе регулярно останавливающая на себе взгляды прохожих своими броскими и экстравагантными нарядами и ношением длинных чёрно-синих дредов на голове, терялась в этом великолепном сборище, словно скромный волнистый попугайчик в стае больших зелёных ара.

Забегая наперёд, скажу, что в этой разнопёрой стае самой экзотической птицей на общем фоне, пожалуй, казалась я. Если уж и дальше пользоваться орнитологическими образами, то в своём бледно-розовом платье в мелкий горох и с «обычными» светло-золотистыми, чуть вьющимися волосами, стянутыми на затылке небрежным узлом, я напоминала то ли скромного белого голубя, то ли чайку. Остальные же члены собравшегося здесь птичника определённо гораздо больше заслуживали того, чтобы их описать подробно.

Начну с уже известной мне пары испанцев Вито и Трини. Он – невысокий, как это часто бывает среди его соотечественников, коренастый парень. Возраст его определить визуально мне было трудно, но в любом случае, Вито явно уже перешагнул тридцатипятилетний рубеж. На лице его удивительным образом уживались низко посаженные, выступающие, как на изображениях древних людей-неандертальцев, надбровные дуги с чёрными кустистыми бровями и светлые, неизменно сияющие весельем и энергией глаза. Забавный же маленький пучок из чёрных блестящих волос, расположенный по обыкновению прямо на его темени, наряду с яркими, эпатажными рубашками (сегодня, например, Вито выбрал зебровый окрас с вкраплениями алого) и вовсе наводили на мысли о вечном детстве, царящем в его душе.

Кстати, его жена Трини как то сказала Саше, почти без смеха, что пучок Вито несёт в себе очень важную, если не сказать, стратегическую функцию. Мало того что он работает проводником-антенной, чётко улавливающей космические музыкальные волны, пронизывающие пространство, так он ещё и прикрывает ставшую намечаться слишком рано круглую лысину на макушке парня.

– Почти как та картина на стене из мультфильма про дядю Фёдора⁹, – хохотнула, рассказав мне об этом, Саша.

Сама Трини, надо сказать, выглядела ещё более феерично. Очень маленького роста, с узкими, совершенно мальчишескими бёдрами, но крупной округлой грудью, она брила голову почти наголо на пример солдат-новобранцев, очень ярко красила губы и в любой ситуации предпочитала высоченные каблуки. К тому же Трини, похоже, обладала незаурядным чувством юмора и в разговоре часто бывала очень остра на язык. И Вито, и Трини сносно изъяснялись на английском, поэтому общение с ними (а разговорный испанский я знала не так чтобы идеально) не составляло для меня никакого труда.

Самого Кофи Рои и его закадычного друга, ди-джея Седра я, пусть и кратко, успела описать чуть ранее. Добавлю сейчас лишь то, что оба здоровенных чёрных парня, несмотря на безусловно лидерские позиции в этом мероприятии, в свободное от танцев время вряд ли могли служить примером для подражания. Достаточно упомянуть их регулярные и весьма дымные возлияния. Сейчас, во время поездки, в их закрытых картонных стаканчиках тоже вряд ли был ванильный молочный коктейль. Впрочем, отставлю своё брюзжащее занудство в сторону и, наконец, честно признаю, что несмотря ни на что, и Кофи, и Седр, каждый по-своему, были чертовски харизматичными людьми.

Ассистенткой Кофи на только что отгремевшем фестивале, равно как и на его предстоящем закрытом мастер-классе, была Мишель. Как мне пояснила Саша, она не являлась его девушкой, скорее приходилась ему то ли дальней родственницей, то ли подругой детства, и помогала Кофи на классах лишь иногда. К моменту начала этой поездки я к внешности Мишель уже более-менее привыкла. Но когда увидела эту девушку впервые, на вводном фестивальном занятии Кофи, то едва удержала от откровенного падения свою отвисшую челюсть. Умопомрачительная красавица-брюнетка с миндалевидными ореховыми глазами и кожей тёплого оливкового оттенка. Судя по всему, креолка, с копной вьющихся блестящих волос, тяжело ниспадающих на плечи и примерно до половины прикрывающих её изящные лопатки. У неё была тонкая гибкая талия и длинные, сильные ноги, которые начинались, казалось, где-то на уровне моих плеч.

Правда, при всём этом Мишель была весьма неулыбчива и молчалива. Вот и сейчас она предпочла отсесть от общей группы, заняв свободную пару кресел, и неотрывно смотрела в экран своего гаджета. Вероятно, она что-то читала. Кофи с Седром даже не пытались её растормошить. Мне оставалось лишь удивляться, как в таком энергетически тесном парном танце могли успешно взаимодействовать два столь полярно противоположных темперамента. Но Саша пояснила, что я не права в силу, очевидно, своей неопытности в кизомбе, и в данном случае совпадение как раз стремится к идеалу.

Ближе всех к лидерам мероприятия держалась сейчас пара из Голландии, Йохан и Айла. Они, как завистливо поведала мне подруга, наряду с её приятелями испанцами были приняты в группу уже второй раз подряд. Собственно, тесное знакомство этих ребят с Кофи и Седром было заметно даже невооружённым глазом. По крайней мере, их псевдо кофейные стаканчики периодически тайком наполнялись из содержимого одного и того же большого бумажного пакета.

Белокожий, обильно татуированный блондин Йохан носил модную бородку, смотрелся довольно худощавым и был примерно одного роста с Кофи. Другими словами, очень высоким. Та же Саша при рассказе о голландцах вскользь буркнула, что возможно, эту пару Кофи повторно согласовывает для мастер-класса со съёмкой лишь по причине удачного соответствия парня в кадре ему самому. Впрочем, эта версия не выдерживала никакой критики, стоило лишь взглянуть на девушку Йохана Айлу. Ведь в её случае ни о каком «соответствии в кадре» стройной и гибкой Мишели мысли даже не возникало. Между тем видеоролик Кофи традиционно снимался в парах.

Дело в том, что Айла, как это сказать поделикатнее, всем своим видом демонстрировала, что хорошего человека должно быть много. Иными словами, при среднем росте девушка по весу явно и уверенно перевалила за центнер. Правда, данное обстоятельство её не только не смущало, но и, казалось, даже приносило ей определённое удовольствие. По крайней мере, Йохан смотрел на подругу с неприкрытым обожанием, а на любой танцевальной вечеринке Айла в своих ярких нарядах и с роскошно уложенными огненно-рыжими волосами, как я заметила, неизменно оказывалась в центре внимания партнёров.