Те, кто очень озабочен познанием истории человечетва и как эта загадочная композиция ведет себя в различных временных экспериментах, конечно, не избежали, по крайней мере, краткого описания жизни Святой Терезы [...]

Эта женщина из Испании, жившая триста лет назад, определенно не последняя в своем роде. Рождались многие Терезы, но они не нашли для себя эпической жизни, в которой постоянно разворачивались громкие дела; возможно, только жизнь через ошибки плод определенного духовного величия, несовместимого с мелочностью оппортунизма; вероятно, трагическая неудача, которую ни один священный поэт не осознал и не предал забвению. [...]

Эти неуклюжие жизни проявляются точно так же, как неудобная неопределенность, с которой Высшая Сила сформировала природу женщин [...] То тут и там рождается святая Тереза, основательница ничего, чье нежное сердцебиение и рыдания о недостижимой доброте трепещут, и рассыпаются среди препятствий вместо того, чтобы концентрироваться на памятных действиях.

(Миддлмарч, Джордж Элиот)

ПРЕДИСЛОВИЕ

Я особенно люблю вступление Миддлемарч, роман, написанный в середине XIX веке английской писательницей Джордж Элиот, смелой женщиной для своего времени, которая, тем не менее, для публикации, избрала мужской псевдоним вместо своего настоящего имя Мэри Энн Эванс. Ее слова наполняют меня надеждой, что среди тех, кто, хотя и скромно, помянут, есть место и для меня, и поэтому я выбрала его.

Постоянная мысль о памяти, воспоминаниях, для меня означает «держать в живых»: пока я буду помнить и рассказывать тем, кто придет после меня, тогда прошлое не будет рассеиваться, но будет плодородным соком и постоянным спутником.

Точно так я жажду стать чьей-то памятью, из страха смерти или из желания бессмертия, которые являются одним и тем же. В этом, однако, участвует еще одно чувство: привязанность, я люблю тех, кого держу в своих воспоминаниях, и надеюсь, что я буду любима среди чужих воспоминаний. Привязанность, близость, сопереживание другим, это глубокая потребность, настолько велика, что я чувствую, что мой дух присоединяется к человеку или существу, к которому я испытываю настоящую любовь. Я считаю, что это способ «прикоснуться к душе», и ощущению бесконечности, радости и боли одновременно, поскольку известно, что нам не дано идти дальше, мы не можем оставаться в этом состоянии, все обречено на завершение, на мгновение или навсегда.

Я считаю, что это главным мотивом моего письма: рассказывать, чтобы существовать, помнить, и остаться в памяти. Когда идея или мысль выходят из головы, я должна положить их на бумагу, опасаясь потерять, и пока я этого не сделаю, я одержима этим.

Мое письмо очень разнообразно, оно может иметь большое дыхание, или исчерпать себя в коротком рассказе, сообщить через статьи, обратиться к интимности, когда она дуалистичная.

Маленькие повествования, семь рассказов, рожденных спонтанно, разные по жанру, хотя есть распространенность фантастического или лучше фантастически-реального, как мне нравится его определять. Повествование, движение в реальности, но в тоже время реальность, населённая фантастическими персонажами и событиями. Повествовательная модель может Frankestein, или Modern Prometheus Мэри Шелли, которая созерцает существование вымышленного монстра в повседневной жизни, который перемещается между людьми, совершенно укоренившийся в конкретности.

Подобно, раскрывается коллекция Блэк & Уайт, изображающая двух домашних животных, наблюдаемых в их естественной атмосфере, но одновременно выдуманных и обладающими человеческими качествами, без которых они никогда не обходятся в мультфильмах, в действительности Блэк и Уайт полностью сохраняют свою инстинктивность.

Я очень близка со своими домашними животными, и часто они меня очаровывают, когда наблюдаю, как они играют, или ошеломлены, когда они реагируют с интеллектом, или демонстрируют вспоминания, и даже понимание языка. Если бы я могла жить в деревне, в большом поместье с большим количеством животных. В их компании я безмятежна, непринужденна, и сколько раз мне хотелось ощущать их запах, такой естественный. Мы должны учиться у них, чтобы стать лучше, и подлиннее.

Свобода воли, Макбет, история безумца, и то, что должно произойти, и происходит, это фантастические рассказы касающиеся темы зла в мире, необузданных амбиций и невозможности контролировать разум. Макбет, сохраняет имя персонажа одноименной пьесы, получает немного вдохновения от трагедии Шекспира, но только в том, что касается лейтмотива: амбиций, что разрушает достоинство человека.

В 11-й заповеди: не суди и не судим, будешь, как по-настоящему узнать друг друга, как трудно раскрыть себя и показать всем, кто мы есть, часто также потому, что другие не видят или не хотят видеть. Героиня рассказа монахиня теряет ощущение себя в тот момент, когда ее действие полностью искажается.

Мама в школьной атмосфере, сталкивается с противоположной темой: как вы поймете, что любовь заставляет людей раскрывать себя больше, чем они хотели бы, и поэтому они отказываются от своих ролей, чтобы стать обычными людьми с обнаженными чувствами, заботами, желаниями.

Эти рассказы действительно «маленькие повествования», в том смысле, что они даже кажутся рассказанными голосом, предназначенные для тех, кто хочет слушать, полагаться на ту иррациональную часть, которая может создать много страха, но которая очень богата внушениями.

Именно иррациональное вело меня за руку, как если бы преобладало в нас самих, поскольку нам так трудно держать в узде здравый смысл, интеллект, цивилизацию.

Я считаю, что иррациональность очень важна для полноценной жизни, она культивируется так же, как и наше сознание. Сегодня широко распространенной темой является осознанность, то есть способность нашей сущности к максимальной концентрации на настоящем, уклоняющаяся от всякого суждения, чтобы привести все к сознанию. Не легкая веха, но ее можно достичь даже с помощью медитации. И то, и другое имеют иррациональные компоненты, они несут решающее значение для их полной реализации.

На это иррациональное я полагаюсь, когда не понимаю, когда я не нахожу оправданий, напоминая о отрицательной способности, «отрицательной способности» английского поэта Джона Китса, способности оставаться в сомнении, не задавая себе вопросов, почему.

Если кто-то спросит, что в этих рассказах моего, личного, что дает силы, построить роман, повесть, это создание чего-то нового, можно сказать, почти новой жизни, поскольку естественно, что в наших рассказах течет немного нашей крови.

Я желаю всем читателям провести приятные моменты с маленькими повествованиями, и я буду счастлива, если вы захотите взаимодействовать со мной (в нижней части книги находятся полезные адреса).

Теперь, в заключение, даю слово настоящим героями книги, рассказов, и я уверена, что вам они смогут сказать больше и лучше, чем то, что сделала я.

А. Ф.

БЛЭК & УАЙТ

Блэк как обычно лежала на своем мягком пончике, передние лапы полностью расслаблены, а голова свисает с края вниз; Уайт погрузился на диван, животиком вверх, демонстрируя свой пенис, его «внутреннюю» гордость, доблесть самца и причину его агрессии против других альфа собак.

Они крепко спят, время от времени хвост Блэка делает медленное волнообразное движение, и она почти беззвучно мычит, как будто ей снится Микки Маус, или маленькая летучая мышь, или другие кошки, о существовании которых она вряд ли знает.

Уайт тоже дремлет. Он переворачивается на бок и перебирает лапами, как будто бежит, визжит, виляет хвостом. В его видениях я более уверена, учитывая конформацию: это зайчики, его любимая добыча и его страсть, поскольку он никак не может до них добраться. Он отчаянно несется за ними, ищет их под кустами, лазит в земляные норы, обнюхивает каждую ниточку травы, но все же он даже никого не сбил, и возвращается победителем, когда он меня видит, машет хвостом и улыбается. Да, Уайт улыбается. В таких случаях я часто пугаюсь, он может оставаться в стороне даже на полчаса, и я беспокоюсь, не из-за него, он всегда возвращается, никогда не терялся, а я боюсь, что ему могут причинить боль или что он съест отравленную пищу. Я научила его ни на кого не раздражаться, но все же он инстинктивное существо, и подлость людей не останавливается ни перед чем, подлость и невежество. Лес покрыт предупреждениями и воспоминаниями о собаках, которым не повезло. Когда я вижу его, я перестаю плакать, и на моем сердце становится легче. Я опасаюсь за него как мама.

Я смотрю, как они дремлют и фотографирую их в памяти, а также на мобильный телефон, помещая новое впечатление рядом с множеством других, и думаю, что сейчас эти два беспомощных существа, нуждающиеся в заботе, тепле, любви.

Такие разные, собака и кошка, как известно, не ладят друг с другом, но они стали неразлучны и ласкаются, скрывая все за притворной, бесконечной партизанской войной.

Когда Уайт выходит на прогулку, если хорошая погода, Блэк сидит на углу дома и она все еще там, когда тот возвращается, она готова бежать ему навстречу и поцеловать его, на что Уайт отвечает взаимностью, каждый раз, он кажется, удивленным (я подозреваю, что он делает это, чтобы сделать Блэка счастливой).

Но во время сна проявляется их скрытая природа, и проявляется их хрупкость. Уайт невероятно открытый, он отдает вам душу (которой, как говорят, у него нет), чтобы ты остался доволен, он легко ведется на агрессию других собак, чувствуя собственную вину и страх быть брошенным.

Иногда я смотрю на Уайта с большей интенсивностью, смотрю на него так, как будто вижу внутри него жизнь, и тогда в голове у меня возникают мучительные образы: Уайт одинок, потерян, неспособен заботиться о себе, готов поверить любому, кто проявит к нему хоть какую-то привязанность.

Я глубоко погружаюсь в поиски правдоподобия, и в какой-то момент уже не выношу их, испытываю не только душевную жалость, мое тело тоже реагирует, дыхание учащается, сердце скачет, возникает желудочный спазм. Он должен приложить все усилия, чтобы отбить этих норок, которые способны перехватить мое дыхание, пока они не исчезнут, а я возвращаюсь, и не думая о смерти, как и все мы.

Блэк другая, она транслирует большую уверенность, больше упорства и способности бороться, чтобы выжить. Я могу думать о ней под дождем, вся мокрая и продрогшая (как в том замечательном фильме, Завтрак у Тиффани, когда Холли идет искать Кота под проливным дождем. Трудно сдержать слезы, вот настоящая любовь, абсолютная, свободная. Интимная элегантность Одри Хепберн и гений Трумэн Капоте выразили на пленке незабываемый символ рождения современной женщины, в котором присутствие кота откликается еще больше), тем не менее, с ней все будет хорошо, об этом свидетельствует и ее измененный облик, ее прямой хвост, наглость и настойчивость, с которой она просит меня покормить, когда она голодна

Внешний вид Блэка обманчив: она выглядит агрессивной, как Пантера, вместо этого она нежная и ласковая, мягкая и гладкая как игрушка.

Что меня всегда поражает в Блэк, так это то, что она никогда не переусердствует. Она выходит в сад всегда осмотрительно, ей очень нравится сидеть в центре открытого пространства, наблюдать глазами, ушами, за вибрациями. Она может стоять, оставаться даже там добрую четверть часа, а затем, молча, как бы она забыла обо всем (то есть заклинание, которое она запустила, свершилось) исчезает в кустах.

Если случится, что она услышит мой голос, призывающий к еде, она ни разу не бросается, выполняет все с мерой и с правилом, но затем приходит, стоит очень независимая, тем не менее, благодарная: я ласкаю ее, она мурлыкает и обнимает хвостом, забыв на минуту о еде, ее непреодолимой необходимости. С самого детства, она пожирала все, в одно мгновение.

Блэк имеет покладистый характер, если она находится в месте, откуда она не может выйти, то приспосабливается, находит другие занятия, не протестует. Я поражаюсь, потому что другая, моя любимая кошка совершенно другая, она протестует, царапая диваны, мебель, бросается из стороны в сторону по дому, заставляя колебаться множество предметов. Если Уайт занимает ее любимую подушку, она ложится на другую и смотрит на него, не обращая внимания, но не просит.

У нее все озорство кошки, подаренное матерью-природой; ее не видно целый день, потом что-то мягкое прижимается к моим ногам: это она просит меня почесать ей шейку или погладить шерстку. Она прижимается к своей приемной человеческой маме и следует за мной рядом, на безопасном расстоянии (если я когда-нибудь потерплю ее шерсть, тогда она должна начать грандиозную чистку), никогда не теряя меня из виду.

Когда она появилась, ей не было и двух месяцев: она помещалась у меня на ладони, и тем не менее очень живучая, голодная, безрассудная и смелая. В течение нескольких месяцев вся семья была жертвой ее всепоглощающего внимания: мочка, нос, родинка на поверхности все становилось суррогатами ее кошачьей мамы, и она сосала, сосала, с упрямством и настойчивостью чемпиона, хотя, может быть, именно потому, что была абсолютно обезвожена.

Некоторое время она жила уединенно в комнате, мы не знали, как отреагирует Уайт несмотря на то, что знали его умиротворенный характер, пока, неизбежно, все не раскрылось: Уайт сразу залаял, а потом пытался ее обнюхать. Блэк решила залезть под кровать. В течение нескольких дней продолжалась все та же рутина: он толкался, чтобы принюхаться к ней, она пряталась под кроватью. Потом, на ровном месте, Блэк взяла на себя инициативу над Уайтом когда уткнулась в его лапы. Сначала он не выдержал, а потом с удовольствием принял новинку, так как с ней можно играть. Немного грубоватый в движениях и большой, он, возможно, мог бы причинить ей боль, но она, уже в то время, защищалась, а он никогда не воспользовался тем, чтобы стать более энергичным.

Этот баланс сил длился не долго, вскоре стало ясно, также Уайту, что она более сильная чем он, он стал картофеленой, он любил играть и, рявкал, устанавливая свое превосходство (моральное и физическое), в то время как ей не нужны внешние жесты, для осознания собственного превосходства, «духовное», ее божественное равнодушие, она просто с любопытством смотрела на него, недоумевая, как тот совершает слишком много ошибок.

Теперь, когда Блэк немного повзрослела, развила необычное поведение для кошки: она ложиться на пол, лижет подушечки своих пальцев, переворачивается на живот, чтобы ее погладили, с другой стороны, она обладает большой симпатией к компаньону собаке, она никогда не видела своих собратьев, поэтому Уайта принимает как своего старшего брата, наблюдая за ним, имитирует его игривую силу с естественностью. Наблюдая за ней, когда она этого не замечает, прекрасно видно, что ее правила поведения ни на что не влияют, Уайт ее старший брат, и никаких «но».

Подглядывать за ними, во время игры, это мистический опыт. Они обнюхиваются, грызутся, Блэк организует засады Уайту, Уайт зажимает ее между передними лапами в мужской попытке овладеть ею (природа действительно необыкновенна, самцы всегда самцы, в каждой породе!) она мяукает, извивается и убегает, но ненадолго, затем возвращается, чтобы возобновить игру или дразнить Уайта.

И Уайт смеется, он прыгает умиротворенный и довольный. Он смеется, это точно, эта собака умеет смеяться. Удивительно!

Мистика оказывается вопреки правил, они принимают других с легкостью, чтобы насладиться их ходами, вы погружаетесь в мир, не человеческий, и я думаю, понимаю, у них есть идеи о своей истинной природе, их правда...

И все же близость Уайта может привести к чрезвычайным событиям.

Уайт появился у нас, потому что он сбежал, на самом деле его увезли оттуда, где жила его прекрасная мама-лабрадор. К сожалению, в том месте присутствовали страдания и грязь, и мама, которая не хотела, чтобы ее детки страдали, как она, в один прекрасный день, привела их в лес (как родители в сказке про мальчика-с-Пальчик), и оставила, уверенная, что их судьба будет лучше. Никогда сука не бросит своих щенков, мама-лабрадор, должно быть, находилась в отчаянии, и поэтому сделала вид, что забыла их. Уайта заметили с самого утра, он гонялся за велосипедистами или пробовал поиграть с автомобилями, пока он буквально не приземлился перед нашим домом. Казалось, он уже с тех пор улыбался, возможно, это была новая игра, он совсем не боялся, смотрел и вилял хвостом, довольный тем, что он там.

Он был неуклюжим щенком, все еще плохо держащимся на лапах, и у бедняги были клещи повсюду, они прокололи ему ухо (в течение нескольких месяцев он страдал от отита), на следующий день мы крепко натирали его пестицидом в течение нескольких часов, по указаниям ветеринара. Ко всему прочему вернулся прежний хозяин забрать его, он казался злым роком, вместо этого молодой Уайт всегда улыбался, доверчивый к людям даже к самым худшим из них, собственно, как и все собаки, не ведая, что «хорошие» могут разрушить его жизнь. Он все равно любил, даже когда ветеринар предписал многочисленные профилактические операции и вакцинации, он в какой-то момент больше не протестовал, сдавшись: «Хорошо, я понял: вы можете делать со мной все, что хотите!».

Особенность определенных эпизодов, в том, что когда мы гуляем вместе в парке или по лесу, и мой разум блуждает, пишет, готовит и планирует на неделю уроки, или просто теряется за мыслью. Вдруг Уайт попадает в поле моего зрения: он другой, он бесконечная любовь, и я пытаюсь прожить чувство, где нет времени и пространства, куда можно проникнуть глубоко, чтобы созерцать только глазами внутреннего мира, такое ощущение, что я могу увидеть и прикоснуться к его душе; я уверена, что он тоже чувствует мою, он понимает. Плач неудержимо смешивается с приливом глубоких, почти сверхъестественных эмоций.

Мне посчастливилось часто находиться с ними, это спасение: их запахи, их движения, поиск обнимашек стали неотъемлемыми элементами моей жизни, настолько, что их отсутствие становится внутренней пустотой.

Поведение Уайта учит, что улыбка, приветствие могут перевернуть мир. Как говорит Святая Мать Тереза из Калькутты: мир начинается с улыбки.

У него нет ощущения времени в проявлении чистой радости, когда мы (его родители?) возвращаемся домой, это наполняет нам сердце, стирает дурное настроение, суету дня. И не говорите, что он экономит: можно выйти и вернуться назад по десять раз в день, и он столько же раз подбежит к нам навстречу, он прыгает на нас, одаривая своими знаменитыми бассейнами слюней.

Он никогда не злится, ни при каких обстоятельствах не делает морду, иногда позволяет себе быть хоть немного обиженным или грустным, после ругани. Но для него настолько противоестественно не получить улыбку и ласку, что я просто смотрю на него, как только (ложная) злость ушла, а он смиренно подходит, чтобы погладить голову, и снова войти в волшебный круг нашей любви.

Глядя на Блэка, мы замечаем все, она знает, что сказать: например, если даже мы независимы и автономны, мы можем дать много любви, мы можем позволить себе некоторые шалости, которым сознательно повиноваться не унизительно. И потом, лучшее занятие, в котором мы можем участвовать, забота о себе, зализывать наши раны, пригладить шерсть.

Блэк и Уайт. Они вошли в мое существование, не спрашивая разрешения, нашли уже открытую дверь, и теперь невообразимо представить себе жизнь без них. Дни переменчивы в моментах игры, обниманий, еды, разделяемой друг с другом. Блэк и Уайт никогда не отступают, как будто они знают традиции предков, что люди немного преувеличивают в проявлениях привязанности, иногда более преувеличивают, чем даже сам Уайт.

Заботясь о них, вы ощущаете жизнь, силу жизни, еще больше учитесь уважать разнообразие других, но и не делать скидки тем, кто плохо себя ведет, применяет насилие, словесное или физическое, тем, кто не учитывает потребности других. Они даже не знают, что такое неуважение к Жизни, они сама Жизнь. Они могут в некоторых случаях проявить или стать агрессивными для самозащиты, они обязаны или обучены (что одно и то же), но они никогда не используют неоправданное насилие; они не умеют держать морду, они не знают обид, они не знают, что такое зависть, и даже злословие. Это чистые, неповрежденные, инстинктивные существа, правда, они наделённые особым видом интеллекта, который может быть очень развит. А потом они наделены воспоминаниями, учатся, подражают. Совпадение пожелало, чтобы они были двух противоположных цветов, но совместимых, им хорошо вместе, они любят друг друга, они скучают друг по другу.

О взаимоотношениях, если таковые имеются, между Блэком и Уайтом в знаменитом виски я ничего не знаю.

Блэк и Уайт являются уникальными, единственными и лучшими образцами черного и белого. В тревожном сне я вижу, как они всегда стоят вместе и я с ними; даже тогда, когда они рядом друг с другом, озорничают, я не буду бояться, а буду счастлива.

МАЛЕНЬКАЯ ДЕВОЧКА В АВТОБУСЕ

Солнечное и ленивое весеннее воскресенье. Мы собрались за завтраком, пытаясь замедлить любую деятельность, которая выведет нас из оцепенения: мыться, одеваться, прихорашиваться, выходить на улицу. Если б было возможно замедлить время, но оно течет, неумолимо, независимо от нас.

Я просматриваю Интернет с моего планшета, Элиас посвящает себя генеральной чистке в душе. Мне нравится искать новые книги, выискивать интересные статьи. Я составила список томов, как обычно, расходы значительны, по крайней мере, для моих возможностей, но я никак не могу уменьшить список. С большим трудом я убрала две из них, с небольшой оплатой, чтобы чувствовать себя менее виноватой, но ситуация не сильно изменилась.

Книги eBook вышли бы дешевле, но мне нужны в бумаге, и я хочу, чтобы полки библиотеки, уже заполненные, стали переполненными, с целью создать стопки на полу. Это стремление к накоплению, и я поняла, что мне нравится видеть плоды. Количество цифровых книг невозможно оценить, и это мне не нравится. Если любишь, то хочешь дотрагиваться.

Они, конечно, критикуют меня, по поводу накопления, забирают кого-то, шепчутся между собой (больше не смеют произносить слово «выбрасываем»), но я их не слушаю, в лучшем случае стараюсь не заходить в книжные магазины или не посещать Интернет. Но потом это всегда случается, почти неожиданно я сталкиваюсь с интригующим названием, захватывающим сюжетом, семейным персонажем, и мой список еще растягивается на несколько единиц, которые вскоре перейдут от состояния желания к состоянию владения.

Я просто закрыла окно Сафари, у меня есть еще одна страсть: сладости. Создавать сладости. Я беру мобильный телефон и запрашиваю свое приложение для приготовления блюд, много заманчивых предложений, но со слишком востребованными ингредиентами. В конце концов, я выбираю классический пирог. Я ничего не делаю своими руками, и, если мне действительно нужно, я использую латексные перчатки, я не могу ощущать мазню. С помощью миксера готовлю тесто, затем выкладываю его в глиняную форму для выпечки и обильно покрываю сладострастным клубничным вареньем, приготовленным моей матерью, наконец, делаю печенье при помощи формочек в виде луны, сердца, звезды, колокольчика. Выглядит очень мило. Выпекаю, в рецепте написано, что говорится 40 минут при 180° в статическом режиме. Я сижу и жду. В то же время, мне приходит в голову, что я могла бы сделать бланманже: пирог на завтрак, бланманже в качестве десерта. Почему нет? Я проверяю и замечаю, что мне не хватает основного ингредиента: миндального молока. Терпение, ради этого я готова отказаться от воскресной лени и пойду в ближайший супермаркет, чтобы купить его. Отречься от себя не так уж и сложно, что меня больше всего волнует, так отсутствие слова. Я и мой муж следим за тем, чтобы не ходить за продуктами по воскресеньям, поскольку, нам кажется, что условия трудиться в выходной неприемлемы. Тем не менее, я здесь, в полу дреме, теряю время, трачу деньги, я задержалась, здесь люди, которые работают, люди, у которых есть дома, их дела, они пострадавшие вынужденые продавать свое время работодателю.

Кажется, прошли столетия с момента создания профсоюзов. Всего несколько праздничных дней, в которые супермаркет закрыт (возможно, для соблюдения как минимум приличий морали), и таким образом, эти люди, многочисленные женщины, мало-помалу теряют смысл настроиться и провести время, со своими ритуалами, которые придают смысл жизни. Возможно, они ощущают, что их настоящий дом и есть рабочее место, письменный стол, касса, там они хранят фотографии, цветочки, маленьких куколок, плед для холодной погоды, свитер для защиты от кондиционированного воздуха, вентилятор, что бы ни лопнуть от жары. Их дом менее богат предметами, скорее спартанский, с другой стороны, где они все время находятся? Либо тебя там нет, либо ты слишком устал.

«Больше двух дней в доме я не выдержу, не переодеваюсь, не выхожу, не крашусь, представляешь? Несколько подобных месяцев, и ты полностью опустишься. Что я делаю весь день дома? На работе иногда тяжело, но я хоть что-то делаю, а тут мне скучно».

Когда я слышу похожие речи, думаю, что сегодня мы отчуждены так же, как наши предки начала двадцатого века, а то и больше. Мы отчуждены от наших привязанностей, от нашего свободного времени, от контакта с собой, от способности побыть в одиночестве, от пустоты, которая создается из-за отсутствия занятий, и которая нас пугает.

Наш маленький протест они даже не замечают, супермаркеты по воскресеньям всегда полны людей.

Как бы то ни было, я принесла домой молоко и начала второй десерт.

«Ты что, духовку включила?»- спрашивает мой муж, входящий сейчас на кухню в халате.

«Точно, а ты? Помылся?»

«Борода, усы, разнообразные волоски, волосы, душ, и я чувствую себя обновленным, последнее прикосновение аромат на коже».

«Он чувствуется далеко от сюда, или, может быть, потому, что он всегда один и тот же, и видеть тебя все равно, что чувствовать его поток!»

«Странно, однако, видеть тебя, за плитой так долго, ты всегда говоришь, что максимальное время, что ты выдерживаешь, составляет полчаса».

«Но я не готовлю! Я создаю пирожные, и мне нравится играть с кастрюлями».

«Тогда я оставлю тебя с твоими играми, оденусь и выйду. Пойдем, Вилли!»

Элиас выходит, Вилли лает, а я продолжаю свои дела.

Сколько лет прошло? Конечно много, мне было шесть или семь лет. Более или менее, но есть одно из самых сильных воспоминаний, которые у меня сохранились о нас с мамой, я все еще чувствую их интенсивность.

Бесплатный фрагмент закончился. Хотите читать дальше?

Маленькие Повествования

С этой книгой читают