Читать книгу: «Грядущее вчера», страница 3

Последнее, что я подумала перед темнотой, была уверенность в том, что я точно не робот – роботы боль чувствовать не должны.

***

Тильда уткнула нос в учебник биологии. Она ненавидела её сильнее, чем я физику.

Откуда я это знала? Понятия не имею, но сестра обычно о таком не распространялась. Она вообще в последний год закупорилась со всех сторон, не подпуская к себе никого, кроме Клаудии. Обе они часто обсуждали подростковые изменения и то, что происходит с Тиль, в то время как я сидела у вентиляционного ответвления, которое связывало наши комнаты в своей гардеробной.

Со мной, конечно же, такого никогда не было – я же бессердечная.

– Солнышко, как дела в школе? – только что спустившаяся на первый этаж мама опустила руку на макушку Тиль.

Отвечала сестра сквозь зубы:

– Биологичка сказала, что я не сдам экзамен, – выдала она злобно.

Я хмыкнула. Никто не обратил на это внимания.

– Конечно сдашь, – позитивный тон мамы всегда бесил меня.

– Ага, – рассмешили они меня, – если включит голову, – щека растянулась от язвительной ухмылки, – и начнёт учиться хотя бы сейчас.

Тиль взглянула на меня из-под бровей, в то время как Клаудия, которую я перестала называть мамой ещё три года назад, скривила лицо.

– Я не права? – растеклась в довольстве я, – и ещё: ты не хочешь спросить о моих успехах, Клауди? Нет?

Я хотела бы знать, о чём она думала в этот момент. Я оставила позади возраст, который сейчас проходила Тиль, но даже сейчас, спустя столько лет вместе с этой семьей, я иногда впадала в состояние опостылевшей обиды.

– Я знаю, что ты справляешься на отлично, Ауфер, – сузила глаза она, – мне незачем спрашивать о твоей идеальной жизни.

Камень в сторону отца. Она ненавидит то, что у него всегда всё получается. Хорошими считает только людей, которые совершают ошибки – я слышала, как она говорит что-то подобное Тильде.

– Тиль не сдаст экзамен, потому что в её голове сейчас новый ухажер, – я подняла крышечку на чашке.

Двадцать секунд, Пуэр готов.

– Зачем ты так, Фыр? – исказила моё имя она, – ты вчера помогала мне, да, – она всплеснула руками, – но я ничего не понимаю. Мне сложно, – её брови слиплись и упали до переносицы, – мы с мамой считаем, что учёба – не главное, – глаза вмиг подёрнулись страхом, – только папе не говори.

Это я уговорила папу поместить её в туже школу. Это я из собственных карманных трачу на её обучение деньги. Это я была той, кто сделал учебу для Тиль сложнее.

Может, не зря отец тогда предупреждал о бесполезности моих стремлений? Он называет Клаудию и Тильду плебеями. А «обучать науке плебеев бессмысленно». Ей это попросту не нужно.

– Я не стану помогать, когда тебя будут отчислять, – сдержанный глоток чая.

Она кивнула.

Правильно. Она же ничего не знает, так зачем ей рассказывать о её же ошибках? Оценить это она не сможет.

– Я купила тебе платье на день рождения Ауфер, – поспешно приблизилась к кухонному островку Клауди, – синее – тебе идет этот цвет. Примеришь?

Тиль обожала такие моменты. Её лицо всегда озаряла восхищенная улыбка, на щеках появлялись полосы от носа к уголкам губ, а лоб наоборот – разглаживался, потянувшись за мышцами вокруг глаз.

Симпатичная, пусть и не удостоившаяся гордого отцовского наследия. Аристократического и прямого, как Эмпайр-стейт-билдинг. Всё успела вобрать в себя я.

– Как тебе, Фыр? – покрутилась она совсем рядом.

Блестящая и безвкусная, как всё, что могла приобрести Клаудия.

– Как всегда стрёмно, – допила чай из пиалы я.

Она рассмеялась.

– Это где-то между твоими: «Тошнотворно» и «Погано», я права?

На меня тоже напала улыбка.

– Значит оно и в самом деле милое, – направилась к зеркалу сестра.

Дурочка.

– Осталось только подобрать туфли и заплести что-нибудь интересное, – искренне радовалась Клауди, – что думаешь насчёт нитей для волос? Тильда, милая?

Пуэр второй крепости. Хотя… сколько двадцатисекундных отрывков вместилось в один неприятный диалог?

– Длинные причёски на вечернее мероприятие – непристойно, – ответила ей я, – я уже молчу о длине платья. До колена. Ты снаряжаешь её на детский утренник?

Мне шестнадцать. Но отдавать приказы и критиковать я умела с рождения. Забрала добрую половину презрительности и чопорности папы, при внутриутробном развитии отметя материнские черты.

– Ты сказала, мне, что я к тебе невнимательна, – неуверенно пошептала Клауди, – ты права, Ауфер. Поэтому займись подготовкой к школе. В своей комнате.

Как же она тряслась произносить это. Как же переживала о последствиях. О словах, которыми я сейчас ей отвечу.

– Постарайся не сотворить из Тильды себя, – я хмыкнула, вставая, – вспомни собственный итог. Ты же не хочешь ей такого?

В проёме я столкнулась с сестрой и уже совсем по-другому сказала:

– Зайди ко мне вечером – у меня есть подходящие туфли. Если не понравятся, то закажем другие.

Она часто закивала, радуясь тому, что я допущу её в свой гардероб. Я, в отличие от них, вкус имела, причём осознанный и признанный ими двумя и папой.

***

Волосы разметало ветром.

– Рэффи? – смотрел на меня с ожиданием Белые перчатки.

Мы стояли в компании ещё нескольких мужчин, вглядывающихся в линию горизонта.

– Да? – сделала вид, что прослушала я.

В реальности же слышала его изначальный вопрос вовсе не я. Ответвление сознания? А может часть меня самой, уже отошедшая от «укола бессмертия»?

– Ауфер? Что ж, тогда веди себя сдержанно, желательно молча и непринужденно. Я не стану напрягать тебя сейчас, но позже мы спустимся в лабораторию, – сразу же узнал меня он, – меня раздражает стремление Тариана заполонить собой нашу нишу, – повторил то, о чём, вероятно, уже рассказывал ранее, – он даже посмел оставить моё наименование, слегка исказив его, – мужчина ядовито усмехнулся, – что толку от переноса сознания в робота, если он имеет изначальные регулировки. Установки типичны, оттого и критичны.

– Мы способны возродить жизнь, а они – лишь продают родственникам железо в безвкусной обертке, – с другой стороны от мужчины застыла та самая женщина, которую я встретила обеспокоенной в коридоре.

Сколько дней прошло с того вечера? Произнесла ли вторая я ту речь, о которой говорил Белые перчатки?

– Я права, Парзи? – она явно была не против иметь с ним личные отношения, – твоя рука полностью зажила? Невероятные успехи медицины – я впечатлена достижениями вашей лаборатории. И чего только стоят попытки Тариана, да? Сравниться с первым создателем невозможно! Не зря все в Либэн и за его пределами толкуют…

– Первым был не я, – даже не повернул к ней голову мужчина, – вертолёт на горизонте.

Её глаза нашли мои, пренебрежительно окрестили и исчезли из поля зрения.

Мы стояли на вертолётной площадке – к этому были его слова: мы, очевидно, кого-то ждали. Не собрался же он садиться в вертолёт в костюме?

– Мы женаты? – расценила взгляд женщины на себе я.

Ньянг кивнул, слегка ухмыльнувшись.

– Сделай при их прибытии более мягкий взгляд – Тариан не отёсан, груб и имеет склонность к древним воспоминаниям из своей невежественной жизни, – вновь обратился ко мне мужчина.

Невежественный здесь был скорее синонимом слова «простолюдин». Белые перчатки был настолько похож на моего отца, что мне резко захотелось вжаться в его объятья и забыть о том, что он безжалостный убийца. Был ли таким папа?

– Не то слово неве… – не оставила без внимания женщина, ненавидящая меня.

– Я просил бы оставить нас с Ауфер наедине до прибытия вертолета, – постно, но культурно заявил Ньянг.

Наваждение спало – отец припечатал бы больнее.

– Тариан тоже… ему тоже вкололи это бессмертие? – проронила тише обычного.

Кроваво-карие глаза вперились в меня.

– Как и всё здесь, Рэффи.

– И ты? – оттягивала момент с нужным мне вопросом я.

– Я был первым, Рэффи, – дернул губами он, – не испытуемым. Скорее просто решившимся.

Вязкая тишина. Резко стали ощущаться и каблуки на моих ногах, и тяжёлое пальто и ветер, разрезаемый лопастями, и поднятая пыль с поверхности высотного здания.

– А я? – одними губами.

– А ты – вторая, – грустно улыбнулся и направился в сторону уже посаженного вертолета.

Что произошло дальше я не смотрела – перед глазами стояла ясная пелена радости и свободы.

– Ауфер, нужна твоя подпись, – отвлёк меня от мыслей Белые перчатки.

Тот же длинный стол – зал для конференций с множеством людей и Ньянгом во главе. Мне пришлось отвлечься от стеклянной перегородки с видом на город, пройти к возложенной, как на пьедестал, бумаге и поднять её, чтобы вчитаться.

– Пункт 23.4 «Синхронизация и переответвление деятельности материнской компании на сервера дочерней в случае непредвиденных актов изменения территориальной целостности». Обтекаемо, помимо… почему возможно это изменение? – спросила.

И зачем прописывать это так явно?

– Либэн атакуют деревенские террористы, забыли? – рассмеялся мужчина в той стороне стола, – по слухам добрались до главной башни неделю назад.

Всматриваться в его лицо было лишним.

– Контроль в любом случае будет за нами, Рэффи, – попытался успокоить меня подозрительный по виду Ньянг.

Что-то его в моих словах впечатляло и одновременно беспокоило.

– Это покупка, а не слияние акционеров, – качнула головой я, – зачем прописывать это условие в договоре?

К тому же всё изначально выглядело странным: тот парень, встреченный мною во второй раз в городе, да и, быть честной, первые девушка с мужчиной на террористов похожи не были. Логично, что взрывы происходили во время вылазок тех деревенских, однако… что-то было не так.

– Это повторная вычитка и утверждение? – спросила исключительно у «мужа», пусть от такового он был далёк.

– Четвёртая, – прошипел и подался вперед Тариан, об имени которого догадаться было не сложно, – вы находите новые косяки в идеальном договоре.

И в самом деле плебей.

– Сожалею, но мы с коллегами обсудим ещё несколько пунктов и отошлём вам на сверку в течении нескольких дней, чтобы ваш юрист так же изучил документ, – заученно произнёс по какой-то причине улыбающийся Ньянг, – следующий визит будет наш, – наплевательский тон, – мы способны расценить ваш жест доброй воли, поэтому последуем вашему примеру и повторим его.

Я нашла ещё пару интересных мест, способных спровоцировать что-то непоправимое.

– Юрист? – удивился Тариан, – в каком веке застряла ваша… – он осёкся под жестким взглядом Белых перчаток, – как скажете, – выплюнул, – пусть я и не понимаю, зачем нам сложности с юристом-человеком, если роботизация жизни продвигается именно нашими компаниями.

– Желаете ещё чая перед отправкой? – деловой этикет никто не отменял.

Мужчина из другого города смотрел на меня в упор.

– Вы впечатляете, – хмыкнул он, а после направился по указаниям улыбчивой девушки в приметной юбке-карандаше.

К чему относилась его фраза – догадаться было сложно. Он, казалось, ненавидел тот факт, что подписание вновь перенеслось.

– Подожди меня пятнадцать минут, – попросил вышедший из зала Ньянг.

Я кивнула, снова погрузившись в договор. Чего же добивается этот Тариан? Он преподносит всё как продажу, но ведёт себя так, будто покупает он сам.

– Нужно посмотреть, в какой роли он оставит себя в дочерней компании, – пробурчала для самой себя, – что-то мне подсказывает, что…

Стекла задрожали. Земля под ногами пошатнулась и поехала вбок. Только после этого послышался грохот, шум и крики будто со всех сторон.

Я поднялась, бегом направилась к двустворчатым дверям, и только рванула их, открывая, как в мою голову упёрлось дуло винтовки. Опасность накрыла с головой.

– Ты идёшь со мной, детка, – Тариан снова ухмылялся, – Untersuchung.

Это мы уже проходили, – подумала я и попыталась выбить из его рук оружие. Руку обожгло болью, дуло отвернулось, а запястье сжали цепкие, казалось железные пальцы. И я догадалась:

– Traum! – выкрикнула что есть сил.

В глазах потемнело. Пол ударил по спине. Я же не сделала хуже?

***

Выпускной бал. Не мой – Тиль позвала, когда узнала, что Клаудия слегла с простудой в этот же день. Билет был оплачен, как намекнули мне они обе. Словно бросили мне кость, или я сама настаивала на их глупости.

Я не смогла осилить церемонию с вручением бумаг, потому тянула припасённый в клатче виски и морщилась от яркого света, подобно вампиру. Через час глаза раздражали уже отблески статоскопа, от которого пришлось прятаться на самую дальнюю лавочку в углу. Это было плюсом – маленькие, только что окончившие школу мальчики не пытались подобраться ко мне, подмечая и нетрезвый вид, и общую привлекательность на фоне остальных. Знали бы они, насколько трудно было отбиваться от сокурсников в колледже, в котором я числилась уже третий год.

Акула, как и отец. Лучшая на потоке. Признанный лидер. Умнее, ярче, способнее, упорнее всех.

Какой же никчёмной в глазах родственников казалась отчисленная из частной школы Тиль. Троечница. Грязная кровь. В колледж ей путь был закрыт – она бы и вступительные не прошла, даже если бы хотела.

Уговорить папу оставить Тильду дома, а не отправлять жить отдельно, было самым трудным, что я сделала за свою жизнь. Клауди успела приписать эту заслугу себе, прежде чем отец приставил к её голове пистолет, выстрелив убивающей усмешкой из правды. Семейные ужины были местом откровений. Не поэтому же она слегла с «простудой»? Может поняла, что все её действия были бесполезны?

– Ты с кем-то пришла? – упал рядом парень, единственный, наверное, во всей школе додумавшийся направиться в спортивных штанах на выпускной.

Насыщенно синих в дуэте с распахнутой рубашкой не первой свежести, если присмотреться внимательно.

– Тебе не нужна эта информация, – я сделала неспешный обжигающий глоток из фляжки.

Они даже пунш разливали безалкогольный. Дряной настолько, что глаза слезятся при виде него. Чудаковатые люди.

– Да ладно, можно найти в этом городе хоть одну не суку? – всё ещё у меня спрашивал он.

Я хмыкнула.

– Спустись на несколько уровней ниже и найдёшь кого, – усмешка, – себе под стать.

Он склонил голову, распознав в моих словах насмешку.

– Слушай, давай заново и нормально, – почти требование от парня, – мне сейчас не до твоих закидонов, я с девушкой только что расстался.

Я закинула ногу на ногу и сказала честно:

– Мне нет до этого дела, – прямой взгляд, – ты мне не подходишь, – я пожала плечами, – каково твоё будущее? Спортивная стипендия? Или без колледжа вовсе? – я слегка подалась вперед, – тебе не подняться до моего уровня, а нести тебя я не планирую. И смысл не в тяжести, а именно в нежелании, если ты понял.

Он фыркнул:

– Какая разница как поступил, если я это сделал? Звучит, как что-то тупое.

Я дёрнула бровью.

– Разница есть, – уверенно, – в уровне подготовленности. В факторах дальнейшего развития. Вероятности закончить, помимо прочего. Дальнейшем статусе после выпуска, в конце концов, – ухмылка, – ты же не строишь иллюзорных планов, что, поступив, начнешь учиться лучше, чем в школе? Колледж – не старшая школа, вести тебя за руку не станут. И это я не углубляюсь в подробности о том, в какое именно заведение поступать ты планируешь.

Он закатил глаза.

– Ты республиканка что ли? – хмыкнул с насмешкой.

– С чего ты решил, что я консервативна? – сузила глаза.

Он впервые вызвал во мне интерес. Как-то же он определил во мне это качество. Наблюдательный, вероятно.

– Чего? – скривился он в кошмарном непонимании, – знаешь, а мне надоело с тобой болтать. Ты странная.

Он направился в сторону танцпола, куда его уже зазывали.

– Странная? – хмыкнула, – наверное та, кто приписывает людям вокруг несуществующие качества.

Вибрация телефона вывела меня из полуалкогольной задумчивости.

– Ты обещала проследить за ней! – пыталась не кричать Клаудия, – ладно, прости меня. Она… она в туалете. Ей нужна помощь. Позвони мне, как…

Я сбросила вызов и направилась в уборную, попутно соображая, что могло произойти с восемнадцатилетней девушкой на выпускном. Тут стоит уточнить, что не просто с девушкой, а с Тиль – «случалась» со всеми обычно она.

– Перепила? – оглядела грязную изрисованную кабинку я.

В ней, на полу у закрытого унитаза сидела сестра, положив голову прямиком на крышку.

– Нет, – прошептала она, едва приподнимаясь, – отвези меня домой, прошу тебя, Фыр. Мне так плохо, ты бы знала.

Я приподняла её за плечи, поставив на подрагивающие ноги.

– Что произошло? – я позволила ей положить голову на моё плечо и повиснуть, образуя весьма шаткую конструкцию.

Она не отвечала до самой машины, всхлипывая и почти ни на что не реагируя. А я пожалела, что ввязалась в эту авантюру – выпускные ещё со времен моего были таким себе мероприятием. Мой – чопорный и важный, её – бедный и слезливый.