Иветта

Он снова отодвинул дверь и посмотрел на меня со злостью. Он сильнее меня, с этим не поспоришь – это бесило меня ещё больше.

– Ну нет! Ты думаешь я сейчас вот так просто уйду? Я думал, ты меня знаешь достаточно, – он ухмыльнулся.

Да, я знала, что спорить с ним невозможно. Встанет на своём и не отодвинешь с мёртвой точки. Это раздражает.

– Знаю. Но и ты знаешь меня. Не хочу я тебя слушать.

– А я всё же скажу. Она просто знакомая. Зна-ко-ма-я. Подруга детства, понимаешь?

Я заткнула уши и замотала головой.

Он отодвинул мои руки.

– Ты ведёшь себя как маленькая! Как ты можешь делать свои выводы, не выслушав меня?! – он недовольно смотрел на меня, подавшись в мою сторону.

– Что тут узнавать? Что? Итак всё очевидно. Когда мне нужна была твоя помощь, твоя поддержка, где ты был? Встречал какую-то женщину и водил её в ресторан. И что тут непонятного, а?

– Пойми, она моя подруга детства, у неё умер муж, она возвращалась домой, к родителям, а я её самый близкий друг. Ей нужна была моя поддержка.

– Ага, и ты решил поддержать её в постели, так? – кричала я, илё лицо исказилось в полную ненависти гримасу, с сжатыми губами и прищуренными глазами.

– Не было такого! Да, мы поужинали в ресторане, я её поддержал, приободрил. Ей тяжело, понимаешь?! – кричал и он, размахивая руками.

– А мне? Мне не тяжело? У меня все живы, здоровы? – щёки снова обожгли горячие слёзы., слишком солёные, слишком горькие.

– Но ведь тогда ещё ничего не случилось? – промямлил Артур, смущённо опустив голову.

А я просто рыдала, вздрагивая всем телом, всем своим существом. Он обнял меня, а у меня не было сил сопротивляться, у меня не было сил ни на что, потому что моя жизнь продолжала упорно разбиваться на миллионы мелких частей, на миллионы осколков потемневшего от старости зеркала.

Ну-ну, всё будет хорошо, – шептал он. И почему все так любят говорить эту фразу, почему они все врут мне.

Не знаю, как это произошло, но почему-то мы вдруг оказались на кухне. Артур налил нам чай. Я сделала глоток, но тут же сморщилась. Я и забыла, что чай обычно горячий.

Артур взял сою ладонь в свои и начал её гладить.

– Прости, – сморщившись, пробормотал он.

Я знала, что он неискренен. Он так и не признал свою вину, но стоило поблагодарить его даже за это пустое слово – ему всегда было очень сложно извиниться. А у меня уже не было сил злиться, хотя он сильно передо мной провинился.

– Я люблю только тебя и никто, кроме тебя, мне не нужен, понимаешь? И я не собираюсь сдаваться.

Это было правдой. С тех пор, как я оказалась в больнице, он слал мне цветы и записки, с извинениями. Я думала, что, если буду игнорировать всё это, он забудет, а я тогда, быть может, его. Ведь, несмотря на ту боль, что он причинил мне, я всё равно глупо люблю его. Но в итоге он оказался на пороге моего дома с цветами и конфетами. Что ж, либо он упрям, либо правда любит меня.

– Мне грустно, что я не смог достаточно поддержать тебя из-за нашей ссоры, грустно, что я не могу прочувствовать всё то, что тревожит тебя, не представляю, как ты это пережила, но я боюсь оставить тебя одну. И хочу тебе помочь. Так давай оставим в прошлом эту ссору?

– Л-ладно, – протянула я, закусив губу.

Он радостно улыбнулся и поцеловал меня в лоб.

– Вместе мы справимся, он потрепал меня по плечу. – Может, пойдём прогуляемся.

– Нет, – я тяжело помотала головой. – Сегодня я просто хочу отдохнуть. Дома. Одна.

Он понимающе кивнул и нехотя засобирался домой, всё поглядывая на меня взволнованным взглядом. Я уверяла его, что незачем за меня беспокоиться, но, похоже, его это не утешало.

– Ты спишь на диване? – нахмурился он.

– Да, – кивнула я. – Но давай не будем об этом сейчас.

Он недовольно что-то проворчал, но возражать не стал.

Когда дверь за ним захлопнулась, я снова почувствовала тяжёлую гнетущую тишину, витающую в напряжённом воздухе. Эта квартира была слишком пустой. Кухня с её стенами цвета кофе с молоком и светло-серым гарнитуром была слишком тёплой и сияющей. Зал, бежевый, с большим диваном, книжной полкой и телевизором с большим экраном, слишком живой.

В коридоре, слишком мирном и ярком, не хватало верхней одежды на вешалках.

Балкон, забитый цветами, ванная, шкафчики которой забиты всякими кремами и спреями мамы и, наконец, их комната, полная оттенков бежевого и кофейного. Она всегда была самой прибранной, потому что мама любила чистоту, но полностью могла её контролировать только в их с папой комнате. Всё в ней было гармонично, кровать всегда была заправлена, а на тумбочках с обеих сторон лежали книги, которые они сейчас читали. Одно портило гармоничную картину – наши с Евой рисунки прямо напротив кровати. На них просто какие-то каракули, кривые зверушки и традиционные человечки-палочки. Мама всегда особенно хранила эти бессмысленные рисунки. Не знаю почему, но когда мама в очередной раз стояла перед ними, разглядывая, – это всегда заставляло меня радоваться.

Интересно, а как бы к нашему миру отнеслись родители? Несмотря на то, что мы встречались год, они не были знакомы. Но я много рассказывала о нём, и он им нравился. Они вечно повторяли, что он именно тот, кто мне нужен и больше всего уговаривали меня помириться с ним. Они очень хотели с ним познакомиться и надеялись, что мы поженимся. Так что, наверное, они были бы рады.

Чего лукавить, я тоже была счастлива, что наши с Артуром отношения восстановились, но тут же корила себя, ругала последними силами за то, что испытывала какие-то положительные чувства. Потому что не имею право быть счастливой.

Но когда же вернётся Ева?

Глава 3

За окном рделся рассвет. Такой живой. Жёлтый, оранжевый, красный – все эти цвета задорно переплетались и переливались. А я стояла с очередной чашкой ромашкового чая – когда-то он меня успокаивал, но не сейчас. Я запуталась. Я не знаю, что должна делать, чувствовать, как продолжать жизнь, о чём думать. Вопросы мучали меня всю ночь, поэтому теперь, встречая рассвет, я чувствовала только вселенскую усталость. Всё тело болело как если бы меня избили, а мешки под глазами тянули вниз. Я хотела спать. Но не могла.

Внезапно послышался какой-то знакомый звук. Входная дверь. Я резко поставила стакан на стол и бросилась в холл – да, это была Ева. С души будто камень упал. Жива, здорова, весела, но, главное, она вернулась.

– Чего это ты не спишь? – она состроила удивлённое выражение лица.

Не дождавшись ответа, Ева, потягиваясь, прошла на кухню.

– А что ничего поесть нет? – услышала я из кухни.

– Нет, – коротко ответила я, устремившись за сестрой.

– Так приготовь.

Я замерла. Гуляла непонятно где и с кем, вернулась домой без тени скорби на лице и с абсолютно неподвижным лицом требует еды – да, мне её не понять. Я чувствовала, как откуда-то снизу поднимается волна ненависти, бежит по венам, сворачивает желудок и, наконец, кривит ухмылку на лице.

– И что же ты хочешь? – протянула я, понизив голос, дабы не срываться на крик.

– Ну не знаю, – спокойна сказала Ева. – Может, куриные отбивные в панировке?

– Утром?! – я вскинула брови.

– Почему нет? – она пожала плечами и с тяжестью упала на стул.

– Будет сделано, ваше величество, – кинула я презрительно, но она совсем не обратила внимание на мои слова. – Если, конечно, я найду курицу.

– В чём проблема, просто сходи в магазин, – я передёрнулась.

– Почему бы тебе не сходить? – я не сдержалась и повысила тон.

– Вообще-то я устала! – хмыкнула она недовольно. – Из-за тебя, между прочим! – меня словно облили ледяной водой. – А ты всё равно бездельничаешь.

Что происходит? Я кипела от злости. Но не нашла, чем возразить. Поэтому молча натянула на себя первые попавшиеся штаны и кофту и быстрым шагом вышла из квартиры, громко хлопнув дверью.

Улица встретила меня пронзительным ветром. Я тут же сжалась и обняла себя за плечи – о тёплой одежде я не позаботилась.

Магазин был в пяти минутах ходьбы, и я, дрожа направилась в нужную сторону.

Конечно, холодильник был пуст. Когда я только вернулась с больницы, там была какая-то еда, но она быстро заканчивалась. Это удивительно, я ведь почти не ела, но всё же продукты заканчивались. И уж филе там точно не было. Как и моего аппетита.

И всё же я не понимала, что происходит с Евой и со мной. Почему она так наглеет, а я так покорна? Может, это страх снова остаться одной? Квартира кажется мне такой пустой, если там нет никого, кроме меня. Она как капсула времени. Безжизненна, одинока, но полна воспоминаний. И это невыносимо. Если же в ней слышен чей-то ещё голос, время снова начинает идти, а все стены и двери вдруг оживают.

Если Ева снова уйдёт, я больше не переживу этой давящей тишины. А бежать некуда. Поэтому приходится слушать Еву. К тому же, она последняя частичка родителей.

В магазине никого не было. Только работники сновали вокруг, расставляя продукты. Я почувствовала себя не в своей тарелке, поэтому быстро направилась к полкам с мясом. Только вот его там не оказалось. И когда они успели сделать перестановку? Я заволновалась. Мало того, что я здесь одна как перст, из-за чего чувствую себя глупо, так ещё и в магазине заблудилась!

Обойдя зал несколько раз, я накидала каких-то продуктов в корзину, не глядя. Курица нашлась, и я тут же пошла на кассу, желая поскорее вернуться домой. Эти походы так утомляют.

Выйдя на улицу, я быстрым шагом направилась к нужной многоэтажке. Улицы были уже не так пусты – мимо время от времени проходили люди, торопясь на работу, вальяжно прогуливаясь с собаками или пошатываясь, видно, после весёлой ночи. Были слышны и машины, но что-то ещё доносилось до моих ушей. Я остановилась и прислушалась. Это же птицы! Щебечут, поют, воркуют. Да и на улице вдруг потеплело. И как же я могла забыть, что на дворе весна, когда-то любимое, а теперь самое ненавистное время года. Я сжала кулаки, впившись ногтями в мягкие ладони, бросила гневный взгляд на скачущих по деревьям птиц и ещё быстрее пошла к нужному подъезду.

Ева лежала на кровати, разговаривая с кем-то. Увидев меня, она шикнула и захлопнула дверь в мою комнату. Фыркнув, я скрылась на кухне. Назло ей, да и чтобы хоть кто-то страдал, я со всей силы била по куриному филе, наслаждаясь этим. Удар – потому что Еве весело, удар – потому что больно, удар – потому что мама уже больше никогда не приготовил это блюдо по фирменному рецепту.

Вскоре гречка и куриные отбивные оказались на столе. Я позвала Еву, которая уже просто листала ленту Инстаграма. Закатив глаза, она поднялась и села со мной за стол.

Она быстро опустошила тарелку, я же съела лишь кусочек отбивной. Еда застревала в горле, так что я быстро забросила это дело.

– Может поговорим? – предложила я, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. она повторила мой жест.

– О чём? – Ева приподняла бровь.

– Тем много. О будущем и о прошлом.

– Ох, Иветта, я не хочу обо всём этом что-то говорить. – она откинула голову и уставилась в потолок.

– Я просто хочу понять тебя.

– Слушай, я же тебя не донимаю! – недовольно воскликнула Ева. – Ну что ещё рассказывать? Я же уже говорила тебе про Москву.

Возражать было нечего, и я перестала давить на неё.

– Лано, не буду задавать вопросы, хотя их у меня много, – я многозначительно посмотрела на неё. – Только один. А ты… скучала по родителям?

– Немного, – она сморщила нос. – Времени не было, а я бы не сказала, что они сделали много полезного для меня.

– Неправда! – закричала я, стукнув ладонями по столу. – Они любили нас, всё для нас делали!

– Ой, да ну, ни одну дочь воспитать не смогли, да и наследства никакого особо не оставили.

– Неправда, мы жили лучше многих! И они позаботились о нашем буущем! А твои нападки на воспитание – чушь! В том, что ты выросла такой никчёмной, виновата только ты! – вспылила я.

Ева резко подскочила со стула и, быстро преодолев расстояние до моего стула, с силой ударила меня по виску. Я не успела среагировать и застыла на мгновение. Посмотрела на неё полными ужаса глазами, не до конца осознавая, что сейчас произошло.

– А ты-то прям цветочек, идеальная дочь, да? – продолжала она, угрожающе возвышаясь надо мной.

Её лицо исказила гримаса гнева: уголки губ опустились вниз, натянутые словно нитка, брови нависли на глаза, которые уже сложно было назвать глазами, скорее, это были две чёрные щёлки. Лоб прорезала тонкая неровная морщина. Я впервые видела её такой. Мои руки вдруг задрожали, а сердце забилось быстрее.

– Успокойся! – спокойно ответила я, поднимаясь со стула, облокотившись руками на стол.

– Ну уж нет! Ты первая начала! – она толкнула меня в плечо.

Я и не знала, что в такой миниатюрной девчушке скрывается такая сила, достойная бойца.

– Я сказала, хватит! – не уступала я.

Но это разозлило её ещё больше. Она неожиданно накинулась на меня, повалив на пол и вцепилась в волосы. Я сделала тоже самое, а другой рукой начала отталкивать её.

– Отпусти! – кричала я.

– Нет, ты! – вторила она, начав сильнее тянуть за волосы. Я взвыла от боли и начала царапать её ногтями, продолжая держать за волосы. Она тут же начала ловить мою руку, но я не давалась ей. Тогда она снова ударила меня, теперь по руке. Я не уступала. Теперь я поймала её руку, и, пытаясь удержать, смотрела ей в глаза.

– Отпусти! Давай прекратим!

– Сначала ты!

Так мы и лежали. Она надо мной, я под ней. И смотрели друг другу в глаза с настоящей ненавистью. В итоге, я осторожна отпустила её руку и волосы, готовая в любой момент вновь защищаться. С силой откинув мою голову на пол, она опустила мои волосы. Теперь в её руках был клок запутавшихся волос, а у меня всё потемнело в глазах от удара.

Она быстро встала. Я услышала громкий хлопок входной двери. Я осталась лежать на полу, тяжело дыша. Ну вот, хотели подружиться, а в итоге, всё повторялось, а я только испортила отношения снова. Мне действительно стоило говорить не так резко, осторожнее. Но и ей не надо было сразу бросаться в драку.

Я не заметила, как снова по моей щеке побежала горячая слезы. Я перевернулась набок и взвыла. Слёзы шли безостановочно. Родители погибли, сестра стала абсолютно чужим человеком. Почему жизнь так несправедлива! Почему так жестока? Ведь когда-то мы были так дружны. Вместе играли и защищались от мальчишек. А что теперь?

Когда тело перестало вздыматься, а слёзы высохли, я чувствовала себя ещё хуже: жутко разболелась голова, а глаза опухли. Я безучастно, бессмысленно встала и подобралась к одному из шкафов. Встав на стул, я быстро извлекла бутылку вина. Редко у нас дома было нечто подобное, но в этот раз что-то завалялось. Еле как откупорив пробку, я налила вино в первый попавшийся стакан и сделала большой глоток. Горло тут же обожгло. Я почувствовала, как что-то горячее спускается к желудку. Скорчив недовольную гримас, я сделала ещё один глоток. Не знаю зачем. Хотелось забыться, исчезнуть, раствориться в потоке головокружения. Хотелось смеяться, плакать и кричать. И я пила. Глоток за глотком, стакан за стаканом. Я никогда не напивалась, но, говорят, становится легче. Врут. Становилось только хуже – именно этого я и добивалась.

***

Какой у нас всё же красивый потолок. Обычно он такой чистый, невинный, но сейчас даже его от меня прячет это жестокая, холодная ночная темнота. Я легла на леденящий пол, прикрыв глаза. С бутылкой давно было покончено, теперь она покоилась в мусорном ведре. Но была ли я пьяна? Не знаю. Может да, может нет. Но в одном я была уверена безоговорочно – лучше мне не стало, наоборот, на душе лежал ещё более тяжёлый камень, желая, видимо, раздавить меня окончательно. К этому добавилась ещё и жуткая головная боль. Но я не пыталась её облегчить. Я не хотела, чтобы мне было хорошо, нет, я умоляла все возможные божества, чтобы они мне сделали ещё больнее. Родителям было больно, и мне должно быть! Кроме того, физическая боль так помогала пережить моральную – блаженство! Вдали что-то звенело, стучало, но я как будто быть не здесь. Мир казался таким приглушённым. В нём не было меня. Я была нигде, а на полу лежала лишь пустая оболочка. Господи, надеюсь, я умираю?

Раздался щелчок замка. Я резко повернула голову к входной двери и свет резко ударил по глазам. Слишком яркий. Значит, за мной уже пришли? Виднелся какой-то тёмный силуэт. Знакомый.

– Иветта, что с тобой? – неожиданно раздался голос.

– Папочка? – с надеждой спросила я.

Зрение, наконец, восстановилось. Я вгляделась в ночную тьму комнаты и увидела папина лицо. Мои губы приоткрылись. Я с недоверием и надеждой смотрела на такое родное лицо, протянула руки. Папа! Папа! Папуля!

– Почему ты на полу. Это Артур, дорогая. Давай я тебе помогу! – милая желанная картинка разбилась на миллиарды осколков – все они с болью врезались в моё сердце.

Я снова откинула голову и уставилась на потолок. Да, это был не папа, теперь я чётко видела лицо своего парня.

Внезапно я оказалась в воздухе. Небеса всё-таки меня забирают? Нет, это снова Артур. Я разочарованно смотрю на него.

– Как… как ты здесь? Зачем? – лепетала я.

– Я ведь звонил тебе, стучал, но ты не пускала меня. Я услышал стон и решил сам открыть прости, в прошлый раз я забрал второй ключ, который лежал на полке, – проговорил он мягко и положил меня на кровать.

– Нет-нет, это для сестры, – попыталась возразить я, но он, видимо, меня не услышал. Или притворился, что не слышит. Или задумался. Я не знала. Как мало я, оказывается, знаю об этом человеке.

Я с грустью смотрела на него, размышляя над этим, пока он укрывал меня одеялом. Я вдруг поняла, что сильно хочу спать. Тело не слушалось меня, я ощущала только слабость. Какая бессмысленная человеческая оболочка. Я и не заметила, как мои глаза закрылись. Артур присел, скрипнула кровать. Он опустил свою руку мне на волосы и начал мягко их гладить. У него такая тёплая ладонь.

– Я понимаю, ты глубоко несчастна из-за смерти родителей, – доносилось откуда-то издалека. – Так позволь теперь мне позаботиться о тебе. Я вижу, ты не в порядке, и я хочу помочь тебе, ведь ты мой самый дорогой человек. Я желаю тебе только хорошего, хочу, чтобы ты перестала издеваться над собой, чтобы ты была счастлива… Даже несмотря на всё это. Иветта, ты ведь всегда можешь поделиться со мной своими чувствами. Я выслушаю! – слова куда-то разбегались и исчезали, всё куда-то плыло. Через мгновение я уже провалилась в пустоту.

***

Утром я едва разлепила глаза. Тело и веки были такими тяжёлыми, голова заболела ещё сильнее. Казалось, будто кто-то изнутри со всей силы стучит по лбу. Я перевернулась набок и схватилась за виски. в поле моего зрения попали стакан воды и одна таблетка. Я вмиг проглотила их и попыталась встать. Перед глазами всё потемнело, но через минуту я уже смогла сфокусироваться и встать с кровати.

В квартире было тихо и пусто. Я заглянула в гостиную – диван был аккуратно заправлен. Похоже, Артур здесь ночевал. На кухне стоял ещё тёплый завтрак, но Артура нигде не было. Улыбнувшись, словно дурочка, я села за еду. Странно, но в этот раз я была голодна. А Артур, наверное, вышел куда-то в магазин.

Раздался стук. Я подскочила, о чём тут же пожалела, но, не обращая внимания на чёрные пятна перед глазами, я подошла к двери и распахнула.

Это был не Артур.

– Ева, где ты была? – воскликнула я, бросившись к сестре.

– Ночевала у старой подруги. Я пришла уже ночью, но какой-то странный мужчина меня выгнал.

– Это Артур, мой парень. Интересно, почему он тебя не пустил? – я задумалась.

– Он мне не очень нравится, – поморщила нос сестра. – Но я не за тем пришла. Иветта, прости меня, – она смущённо покосила глаза, взяв меня за руки. – Мне некуда идти. Может… давай… попробуем ещё раз?