Читать книгу: «Правдивая история короля Якова», страница 16

ИНТЕРЛОГ
Действительная история Кадрии.

«Всё началось в тот день, когда Кадрия познакомилась с молодым принцем, будущим Королем Яковом Восемнадцатым. Время, предшествовавшее этой встрече, было для Кадрии очень тяжёлым. Арн, единственный человек, который её понимал, находился далеко, и неизвестно было, как скоро он вернётся, односельчане относились к их семье враждебно, а мать постоянно донимала её разговорами о поисках богатого жениха. И в то же время Кадрии приходилось тяжко работать, чтобы обеспечить своей семье скудное пропитание, так как мечты матери о богатстве оставались лишь мечтами. Последние силы отнимала болезнь, приступы которой после отъезда Арна повторялись с неизменным постоянством, так как только он умел облегчать её страдания.

И вот в такое время судьба (или рок?) послала ей встречу с Яковом. Надо сказать, что все действия матери, касаемые поисков богатого жениха, были Кадрии глубоко противны, тем более что она обещала дождаться Арна и надеялась сдержать своё обещание. Поэтому, когда мать стала настаивать, чтобы она познакомилась с прибывшим в соседний замок молодым принцем, противилась этому, как могла. Но, естественно, мать оказалась сильнее. Её напор не смог выдержать даже сам принц, что уж говорить о замученной, забитой, больной девушке. Но, как ни странно, Яков оказался гораздо приятнее, чем она ожидала. Его нельзя было назвать красавцем, но у него были удивительно добрые глаза. Кроме того, он был интересным собеседником и галантным кавалером. Но больше всего Кадрию привлёк его характер. Яков, в отличие от Арна, был очень мягким и деликатным человеком. Он никогда на неё не давил и не навязывал своего мнения, и Кадрия, привыкшая к тому, что ею постоянно жёстко руководили, подсознательно потянулась к нему и сама не заметила, как влюбилась.

Поняв это, она пришла в ужас. Она помнила своё обещание, данное Арну, не забывала, что он ради неё терпит ужасные лишения. Но обстоятельства были сильнее её – мать уже вовсю планировала свадьбу, да и принц, как ей казалось, тоже влюбился не на шутку. И что ужаснее всего, она сама начала мечтать о том, как выйдет за Якова замуж, и хоть при этом она испытывала угрызения совести, но ничего не могла с собой поделать.

А тем временем, день, назначенный для свадьбы, приближался, и все вокруг, включая саму Кадрию, поверили, что это не мечта, а реальность.

И тут появился Арн.

Кадрия страшилась этой встречи. И не предполагала, что она произойдет так скоро. Что она скажет ему? Зная характер Арна, она понимала, что лёгким это объяснение не будет. Но вышло всё совсем не так, как она представляла. Арн, которого она помнила сильным и мужественным, предстал перед ней совсем другим: он исхудал до того, что его трудно было узнать, на нём были какие-то жалкие лохмотья, он тяжело дышал, шатался от усталости и, зайдя во двор, придерживался за забор, чтобы не упасть. Увидев Кадрию, он слабо улыбнулся, сделал несколько неверных шагов и повалился к её ногам. Невозможно передать все чувства, нахлынувшие на неё в этот миг: жалость, раскаяние, чувство вины, любовь. Кадрия не помня себя кинулась к нему.

А наутро она узнала, что принц внезапно покинул замок. Сначала она ждала от него каких-нибудь известий, но время шло, а Яков никак не проявлялся. Вскоре, однако, совершенно сбитая с толку мать Кадрии сообщила, что принц разорвал помолвку и настоятельно просит больше не искать с ним встреч. Кадрия не знала, что и думать. Она верила в искренность Якова и не могла найти причины этого странного поступка. Она была расстроена, разочарована, обижена. Смутно она подозревала, что отъезд Якова как-то связан с прибытием Арна, но напрямую спросить его боялась, а сам он ни разу не упомянул о принце, будто того никогда и не было.

Вскоре Арн заявил, что больше никуда не уедет, и велел Кадрии готовиться к свадьбе. И она послушалась. Яков, вероятнее всего, никогда уже не вернется, а Арн был здесь, рядом, и очень её любил. Она знала: он сделает всё, чтобы она была счастлива. Кроме того, Арн даже не допускал мысли, что она его не любит, он радостно и энергично готовился к свадьбе, ему казалось само собой разумеющимся, что она тоже хочет этой свадьбы, и у неё не нашлось храбрости сказать правду о своих чувствах к Якову.

Это была её первая ложь будущему мужу.

Но всё же она ценила и уважала Арна и собиралась быть ему хорошей женой. Вскоре сыграли свадьбу, и Кадрия надеялась, что впереди у нее тихая и спокойная жизнь, и не догадывалась, что боги приготовили ей в ближайшем будущем тяжелые испытания.

Сначала им с мужем пришлось покинуть родное селение. Но это как раз её не огорчило – уехать подальше от матери всегда было её заветной мечтой. Настоящие проблемы начались позже.

Надо сказать, что Кадрия всегда с опаской относилась к разного рода ворожеям. Она умоляла мужа отказаться от ворожбы, и Арн без колебаний пообещал ей это. Выполнять любые желания жены было для него величайшим счастьем, да и сам он мечтал лишь о тихой семейной жизни рядом с любимой женщиной. Но ворожба тем и отличается от других наук, что так просто от неё избавиться невозможно, и ворожей, даже переставший творить заклятия, всё равно остаётся ворожеем. Сила, скопившаяся в нём, требует выхода, и если время от времени её не выпускать, начинает съедать его изнутри. Арн был сильным человеком, но с каждым днём справляться с дремлющей внутри него колдовской силой становилось всё труднее. Иногда она прорывалась наружу, случалось, что он непроизвольно наколдовывал что-то: полено, по которому он ударял топором, превращалось в змею, из горшка с кашей, который он держал в руках, вдруг начинал валить фиолетовый едкий дым, цветы увядали, стоило ему к ним прикоснуться. По их дому уже бегало несколько странных существ, не похожих ни на одно обитающее на земле животное, и Арн не мог объяснить, откуда они взялись.

Он боролся с собой как мог. Однако становилось только хуже. Но самым ужасным было то, что стал меняться его характер. Он уже не был похож на того заботливого, тихого, доброго человека, каким был после свадьбы. Настроение его напоминало весеннюю погоду: полная апатия вдруг сменялась вспышками ярости. И природа вокруг их дома по-своему на это реагировала: в те его периоды, когда он становился безучастен, всё вокруг покрывалось льдом, даже если это случалось в разгар лета; а если посреди зимы вдруг начиналась сильнейшая жара, это значило, что у Арна очередной приступ гнева. В такие минуты он совершенно не контролировал себя, мог накричать на жену, нагрубить ей. Она стала чаще болеть. Конечно, придя в себя, он просил прощения и пытался всеми силами загладить вину, но такие приступы повторялись всё чаще, становились продолжительнее, и жизнь Кадрии превратилась в кошмар. Она жалела мужа, делала всё, чтобы облегчить его страдания, но скоро стало очевидным, что им невмоготу справиться с той страшной силой, которая поселилась в нём и требовала выхода. И неизвестно, чем бы это кончилось, но тут случилось неожиданное – Арна арестовали.

Кадрия, так и не понявшая толком, в чем обвиняли её мужа, тут же принялась хлопотать о нём, хоть чувствовала себя всё хуже. Несколько раз она ходила пешком в Столицу, чтобы попасть к вельможам, которые, как ей казалось, могли помочь Арну, но ей даже не удалось узнать, в какую тюрьму его поместили. А сил у неё оставалось всё меньше, и однажды она совсем не смогла подняться с постели. Одинокая, больная, измученная, Кадрия лежала, не имея сил даже зачерпнуть воды, чтобы напиться. И в этот момент к ней вошёл Король Яков, новый правитель Древии.

Как он оказался в их селении, зачем пришёл к ней, Кадрия не знала, но почувствовала, что рада его видеть. Несмотря ни на что. Несмотря даже на то, что его лицо никакой радости не выражало. Впрочем, он её узнал – это было несомненно. И пожалел. Да и у кого не вызвала бы жалость молодая, красивая женщина, умирающая в нищей хижине, где не было даже куска хлеба.

Король приказал своим людям забрать её из этого мрачного места. Она не знала, что побудило его отдать этот приказ. Но дело было сделано. Кадрию привезли во Дворец, накормили, личный лекарь Короля осмотрел её, заставил выпить лекарство.

После всех пережитых мучений Кадрия вдруг очутилась в непривычном мире, где было тепло, не было голода, все вещи находились на своих местах, никто на неё не кричал и не надо было бояться, что пояс превратится в змею или приготовленная к обеду луковица вдруг рассыпется в руках. А главное, рядом был человек, по которому она – Кадрия вдруг поняла это – очень скучала всё время.

Её понять можно. А Король… Что ж, он всего лишь был мужчиной. А она была так хороша и смотрела на него такими глазами. Ни одна женщина ни до, ни после так на него не смотрела. В общем, случилось то, что часто случается между молодыми мужчиной и женщиной, когда они оказываются наедине.

Потом, конечно, оба об этом сильно жалели. Яков ужасно испугался, что Арн обо всём узнает, и ругал себя за то, что привёз Кадрию во Дворец. И ей было не легче – она не представляла, как будет смотреть в глаза мужу.

И трудно даже вообразить, что они почувствовали, когда прямо под окнами покоев Короля неожиданно появился Арн. Как он смог выйти из тюрьмы? Каким образом узнал, что Кадрия была во Дворце? Как сумел преодолеть высокую стену, окружавшую Дворец? Все эти вопросы не имели ответа, да и не было времени искать эти ответы. Оба: и Кадрия, и Яков – знали характер Арна и тут же представили, что случится, когда он проникнет во Дворец. Яков от ужаса едва не лишился чувств.

И тогда Кадрия нашла в себе силы и направилась навстречу мужу. Она сразу поняла, что единственное, чем сможет сейчас помочь Якову – это тем, что не подпустит к нему Арна. Она была еще слишком слаба и, выйдя из Дворца, просто упала на руки мужу. И это сработало. Арн, увидев, в каком ужасном состоянии находится его жена, поспешил увезти её подальше, забыв о Короле. Он нашёл небольшое селение подальше от Столицы, где собирался скрываться до тех пор, пока его жена не выздоровеет.

Арн выхаживал её как мог. Он был с нею нежен и заботлив, а ей становилось только хуже, когда она видела, как он её любит. Она понимала, что не сможет жить, имея от мужа такую тайну, но и рассказать ему обо всем ни за что бы не решилась. И мучения её многократно усилились, когда она поняла, что ждёт ребёнка. И дело было не только в том, что она казнилась за измену мужу.

Незадолго до своего ареста Арн, который давно мечтал стать отцом, уговорил её прибегнуть к ворожбе. Он вбил себе в голову, что у них должна родиться именно девочка, такая же красивая, как её мать, и не желая такое важное дело отдавать на волю случая, собирался немного поворожить. Кадрия была против, но Арн, как всегда, настоял на своём. Он клялся, что больше никогда не станет ворожить, и Кадрия на этих условиях скрепя сердце согласилась. Арн наложил нужное заклятие и был уверен, что Кадрия в тот же день зачала. Но она вскоре поняла, что это не так. Не желая расстраивать мужа, она всё тянула с признанием. И тут Арна арестовали.

И вот теперь, когда её больше заботило, как сообщить мужу об измене, она вдруг почувствовала, что на самом деле забеременела. Что ей оставалось делать? Притвориться, что это ребенок Арна и жить так, будто ничего не произошло? Она бы так не смогла. Признаться мужу, что его ворожба не удалась, а ребенок, который должен появиться, не от него, а от его злейшего врага? Об этом было страшно и подумать. И Кадрия молчала, мучаясь всё больше и больше. Может быть, если бы родился мальчик, Арн бы что-то заподозрил. Но родилась девочка, и он был совершенно счастлив и уверен, что она появилась на свет благодаря его ворожбе. Как всё сложилось бы дальше, если бы Кадрия выздоровела, сказать трудно, но все несчастья последних месяцев оказались для бедной женщины непосильным бременем и вконец подорвали её здоровье. После рождения дочери Кадрия прожила совсем недолго. И до последнего дня у неё так и не хватило решимости рассказать мужу о Якове. Только уже умирая, она пыталась попросить его не причинять вреда Королю, но убитый горем Арн истолковал её слова неправильно».

Вот как всё было на самом деле…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ,
в которой Дарина принимает решение, которое должно перевернуть всю её жизнь.

Прав был отец, ни на что он не годен. Вся его жизнь – сплошная ошибка. Мечтал стать спасителем государства! Представлял, как ему вручают награду за то, что он избавил Древию от тирана. Даже смешно. От кого он собирался избавлять страну? Ради кого рисковал жизнью? Ради труса, бросившего свой народ, ради негодяя, готового покуситься на чужую жену. Иларий вспомнил то время, когда всё было так ясно и легко. Неужели прошло всего несколько дней? Теперь он не готов был не то что жизнь отдать за Короля, он и руки бы ему не подал. Да и Арн не лучше. Самый великий ворожей на свете, а при первой же стычке с Селеном проиграл, хотя так красиво пел, что счастье дочери для него важнее всего. А Дарина, в сущности, была неплохим человеком. Она, по крайней мере, была искренной, иногда Иларию казалось, что она правда его любит. Но это, конечно, в самом начале. Теперь, будь она жива, ни за что бы его не простила. Думая о Дарине, Иларий чувствовал вину: если бы не проник он тогда в замок, может, и последующих событий не было бы, может, она была бы сейчас жива. Странно, но вспоминая её, он не чувствовал ничего, кроме сожаления. И желания постоянно видеть её уже не испытывал, будто его никогда и не было. Страстная любовь его вдруг прошла, словно он в одночасье вылечился от тяжёлой болезни. Он чаще вспоминал отца, Уроша, Каролину с Северином. Арн сказал, что с ними всё в порядке, но было ли это правдой?

Но вины перед Парменом Иларий не чувствовал. Да, он не оправдал надежд отца, не справился с поручением. Но что это было за поручение! Отправляясь в замок, Иларий верил, что идёт совершать великий подвиг, благое дело, но теперь, поразмыслив, увидел, что ему поручили подлость. Спасение страны! Избавление людей от тирана! Они же ездили по стране, общались с людьми: все жили себе спокойно, никто никого не угнетал, и давно все забыли о Короле. Трон Древии нужен был только Якову. Наверное, ещё Селену. И ради этих двоих он чуть было не стал убийцей! Правда была в том, что при Арне люди жили ничем не хуже, чем когда-то при Якове. И наверное, теперь при Якове будут так же жить своей жизнью: растить детей, добывать пищу, встречаться, браниться, петь песни, пить вино. Ради чего они три года пытались всё изменить? ЧТО они пытались изменить? Кому это было нужно?

Мысли Илария прервал звук ключа, поворачивающегося в замке его камеры. Тревога моментально охватила его, и он вскочил, напряжённо вглядываясь в полумрак. Узкая дверь со скрипом отворилась, впустив коренастого охранника с большим фонарём в руке, но не успел он войти в камеру, как из-за его спины выскочил Урош и кинулся Иларию на шею.

– Иларий! Что ты? Как ты? Ты в порядке? Ты здоров? Ничего не болит? Как с тобой тут обходятся? Боги, какое ужасное место! Малыш, ты не голодный? Я вот тебе принёс.

Но Иларий, не успев прийти в себя от этого внезапного нападения, вдруг потрясённо уставился на дверь, потому что он увидел там такое, чего быть никак не могло: в проёме, испуганно глядя на него, стояла Дарина.

– Иларий! Ты меня слышишь? Пирог твой любимый, с мясом.

Урош, оказывается, не переставая, что-то говорил. С Илария стало сходить оцепенение, и сразу больно кольнула мысль: «Всё-таки Арн меня обманул». Как ни странно, но у него за всё это время ни разу не возникло сомнений в том, что со смертью Арна умерла и его дочь.

Дарина робко шагнула в камеру. Она не спускала глаз с Илария. Урош вспомнил наконец про неё и замолчал. Почувствовав в его молчании приглашение что-нибудь сказать, Дарина сглотнула и выдавила:

– Ты как тут?

– Нормально, – пожал плечами Иларий.

– Мы тебе поесть принесли.

– Спасибо.

– А спишь ты где? – не удержался Урош. – Прямо на полу?

– Здесь не гостиница, Урош, – грустно улыбнулся Иларий.

– Да-да, – убито закивал старый артист. – Вот плащ, потеплее будет.

– Вы как? Отец?

– У нас всё отлично, – Урош, казалось, вот-вот расплачется. – У Пармена теперь будет настоящий театр. Ему Король…

Он сделал неопределённый жест рукой и замолчал.

– Тебе что-нибудь нужно? – пришла ему на выручку Дарина.

– Ананасы, – Иларий снова попытался улыбнуться, – и эти… Как их…

– Устрицы, – чтобы сказать это, Дарине пришлось сделать над собой усилие. Но на улыбку сил уже не хватило.

– Вот. Точно. Здесь почему-то не подают.

Иларию, как ни странно, хотелось, чтобы они поскорее ушли. Глядя на Дарину, он вдруг отчетливо осознал, что не испытывает к ней никаких чувств, и внезапно понял, что вся его безумная любовь – это всего-навсего ловкий приворот. Каким он был ослом!

Дарина поёжилась под его взглядом, попыталась сохранить спокойствие, но не выдержала и стремительно выбежала камеры. Не попрощавшись. Ничего не объяснив.

Для чего она пришла сюда? Чтобы убедиться, что потеряла его? Могла бы и сама догадаться. Слёзы душили её.

Недоумевающий Урош нагнал её уже на улице. У него хватило такта ни о чём не спрашивать, хотя не удалось стереть с лица беспокойство. Он усадил девушку в карету, в которой они вместе прибыли – она, верная данному ему слову, заехала за ним, направляясь в тюрьму, – а сам отправился домой пешком.

Дарина, кажется, не заметила этого. Как не замечала ничего вокруг.

Карета ехала по оживленным улицам, то и дело встречались небольшие группы людей, возбуждённо обсуждавших последние новости; стражники курсировали по городу, высматривая, нет ли где беспорядка, неугомонные мальчишки то и дело с криками пробегали мимо окон кареты, боясь пропустить что-нибудь интересное; солидные обыватели – обладатели больших домов, и те не ограничились рассматриванием улиц из окон, а стояли возле своих ворот, время от времени переговариваясь друг с другом. Словом, казалось, что все жители Столицы в этот день покинули свои дома. Впрочем, и погода этому способствовала: весна будто бы сорвалась с поводка, она словно почувствовала, что никто больше не будет мешать зиму с летом, и буйно пустилась восстанавливать свои права – солнце прочно водворилось на бесконечно синем небе; воздух, как говорят, «пах весной», птицы носились в поднебесье, словно опьянев от неожиданного счастья. Но Дарина ничего этого не видела, у неё в душе была зима и надежды на то, что она когда-нибудь закончится, не было никакой.

Забившись в угол кареты, она захлебывалась рыданиями. Она его потеряла! Навсегда. Он всё понял. И он её ненавидит. Ни о чём другом думать она не могла, только эти мысли крутились в её голове. И опомнилась она лишь тогда, когда слуги распахнули дверь кареты и она увидела перед собой королевский Дворец. Она снова вернулась сюда!

Слуги с застывшими улыбками ждали, но Дарина продолжала сидеть. Что это: случайность? Рок? Судьба? Удивительно, но, увидев Дворец, Дарина вдруг успокоилась. Словно поселившаяся в ней зима намертво сковала все чувства. Боль и отчаяние сменились ледяным спокойствием. Её жизнь была кончена, она потеряла всё: дом, отца, любовь. Отцу уже не поможешь. Но Иларий был жив, и от неё зависело, останется ли он в этой страшной тюрьме. Именно от неё. Только от неё.

Да, она не зря вернулась во Дворец. Она знала, как должна поступить.

Дарина вышла из кареты и уверенным шагом направилась к воротам Дворца.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ,
совсем последняя, потому что всякая порядочная история должна заканчиваться свадьбой.

Свадьбу назначили через день. Король, получив от Дарины вожделенное согласие, готов был в ту же минуту сочетаться с ней браком и только огромным усилием воли заставил себя отложить бракосочетание на день. Невесте необходимо было время для того, чтобы прийти в себя, и, в конце концов, надо было подготовить наряды (о том, чтобы сшить новые, конечно, и речи быть не могло) и праздничный стол. Все дворцовые повара тут же принялись за дело. Все вещи Дарины в тот же день перевезли в её покои во Дворце – чтоб не было причины хоть на минуту его покинуть. Но она и не пыталась. Ей стоило больших трудов сказать Королю это страшное слово «да», и сразу после этого она впала в апатию, и ничего её уже не интересовало.

Король же, напротив, стал непривычно деятелен и энергичен. Он без устали бегал по Дворцу, раздавая распоряжения, и за короткое время уморил всех слуг так, что они еле стояли на ногах. Глаза его светились огнём, движения стали уверенными. Казалось, он помолодел на двадцать лет.

Ему пришлось выдержать яростный напор Селена, который, прослышав про намечающуюся скандальную свадьбу, тут же примчался отговаривать счастливого жениха. Но и из этого испытания Король неожиданно вышел с честью. Все угрозы ворожея отскакивали от него, как горох, все увещевания благополучно пролетали мимо, а лишь только Селен упомянул Дарину в недостаточно почтительный форме, Яков впал в такую ярость, что обескураженный ворожей поспешил ретироваться.

Всю ночь Яков не сомкнул глаз. Он вспоминал Кадрию, те дни, что они провели вместе. И ту ночь. И, как ни странно, эти воспоминания уже не причиняли ему такой боли. Кадрия в его мечтах постепенно превращалась в Дарину, и Король уже вовсю планировал их совместную жизнь. Он станет самым лучшим мужем на свете. Он не смог сделать счастливой Кадрию – так сделает счастливой её дочь. И сам он ещё не старый, для него ещё не всё потеряно, он ещё будет счастлив. После стольких лет безысходности и душевных мук судьба наконец улыбнулась ему. В его сердце возрождалась любовь, которую у него когда-то украли.

В день свадьбы Король проснулся до зари и два часа проторчал возле зеркала, потом побежал в парадную залу проверить, всё ли готово. Потом долго и тщательно облачался в свой лучший наряд. И всё же, когда он, полностью экипированный, благоухающий, сверкающий прибыл в парадную залу, где ему предстояло встретиться с невестой, было ещё очень рано. Яков не осмелился беспокоить Дарину, понимая, что ей надо гораздо больше времени на приготовление, и принялся терпеливо ждать. Неоднократно он порывался отправить кого-нибудь из слуг узнать, когда она прибудет, но каждый раз отменял свои решения. Между тем, время шло, а невеста не появлялась. Яков начал беспокоиться и, в конце концов, решил сам пойти узнать, всё ли в порядке. Увиденное его сначала удивило, потом испугало.

Дарина сидела на полу в обычном своём платье, волосы были не убраны. Вокруг неё в беспорядке были разложены вещи, которые ей доставили накануне из дома, а прямо перед ней стоял небольшой изящный сундучок. Услышав шаги, Дарина подняла голову, и Яков увидел, что лицо её было в слезах.

Недоумевая, Король приблизился к девушке. Ему пришла в голову мысль, что она просто переволновалась перед таким важным событием (как, наверное, и любая бы на её месте), и Яков захотел её утешить. Он нежно тронул её за плечо, но Дарина отстранилась, и не успел Яков убрать свою руку, вложила в неё сложенный лист бумаги.

– Что это? – удивлённо спросил Король.

Дарина не ответила.

Яков развернул листок. Послание предназначалось ему. Король быстро взглянул на подпись и обомлел. Внизу стояло: «Арн, бывший Верховный Ворожей Древии». Яков принялся читать. Читал он долго, но ближе к концу чтения вдруг пошатнулся и несомненно упал бы, если бы подоспевший Глен, который, как всегда, был рядом, не успел подставить ему кресло.

Письмо выпало из рук Короля, и он некоторое время сидел, бессильно опустив голову и не шевелясь. Потом медленно поднялся и так же медленно, словно сомнамбула, вышел. Глен был потрясён, но Дарину, кажется, такое поведение Короля ничуть не удивило. Она осталась сидеть на прежнем месте. У неё в руках был другой, похожий на первый, листок.

Король, натыкаясь на стены и будто не видя ничего и никого вокруг, добрел до парадной залы. Там на него наскочил Селен, который, воспользовавшись задержкой, решил ещё раз попытаться отговорить Короля от безрассудного шага. Но вид Короля его испугал: он был бледен и шарил вокруг бессмысленным взглядом, словно искал что-то.

– Вашество, – осторожно тронул его за рукав Селен.

Яков посмотрел сквозь него:

– Ты был прав, Селен. Как всегда, прав. Свадьбы не будет.

И пошатываясь, он направился через всю залу к окну. Дойдя до него, он тут же повернул обратно и, обойдя всю залу, вышел в боковую дверь. Он, словно привидение, долго бродил по всему Дворцу, пугая прислугу, молчаливый, отрешённый, безучастный ко всему. За ним, словно тень, так же молча следовал верный Глен. Наконец Король остановился и, постояв несколько минут в задумчивости, решительным шагом направился в покои Дарины.

Он вошёл в тот момент, когда она завязывала на шее лёгкий плащ. Все её вещи были аккуратно сложены в углу комнаты, а возле ног стоял тот самый сундучок, который Король видел недавно.

– Ты… – испуганно произнёс Яков. – Прошу, не уходи.

Дарина, словно не заметив его, продолжала сосредоточенно возиться с завязками плаща.

– Умоляю, – голос Короля стал сиплым и слабым, – останься. Я не буду тебе докучать, только не уходи. Как ты будешь одна? Я помогу тебе. Я тебя обеспечу. Не уходи.

Дарина покончила с завязками и взяла сундучок. На лице Короля выразилось отчаяние. Похоже, он забыл, что является хозяином Дворца и может позвать слуг, которые выполнят любое его приказание. Вместо этого он загородил Дарине дорогу и раскинул в стороны руки, словно собирался играть в ловитки.

– Не пущу!

Но Дарина осталась такой же бесстрастной и серьёзной. Она подошла вплотную к Королю и сказала:

– Слово Арна. Сейчас вы выпустите меня и не будете преследовать. И сегодня же отправите ко мне домой все мои вещи. И не будете делать попыток меня вернуть.

Король безвольно уронил руки и, опустив голову, сделал шаг в сторону. Дарина прошла мимо, даже не взглянув на него. Она беспрепятственно преодолела все коридоры Дворца. На выходе лакеи учтиво распахнули передние двери, и она оказалась во дворе. Пересечь двор тоже было делом простым – никто её не задерживал, и она спокойно вышла за ворота Дворца. Там она на несколько секунд замерла, потом набрала в грудь воздуха и быстро пошла через огромную площадь по направлению к своему новому дому.

А Король долго ещё стоял с поникшей головой, застыв в немой скорби, и никто не решался его побеспокоить. Только Глен (который исхитрился уже прочитать роковое послание), стоя в стороне, скорбно глядел на своего хозяина, но не приближался к нему до тех пор, пока Яков сам не попросил проводить его в покои, где он уселся в кресло и погрузился в тяжкую задумчивость.

Ему предстояло обдумать очень многое. Известие, что Дарина – его дочь, выбило почву у него из-под ног. Сначала он пришел в ужас, поняв, что чуть не совершил страшный грех. Потом стал горячо молиться и благодарить богов за то, что они уберегли его от этого. Вслед за этим последовали недоумение, смятение, растерянность и – радость. Да, он почувствовал радость. Оказывается, он отец! Кадрия сделала ему такой подарок. Значит, он теперь не один – у него есть дочь. И пусть она ушла – ей тоже надо привыкнуть к мысли, что её настоящий отец не какой-нибудь ворожей, а сам Король великой страны, – но она вернется. Обязательно вернётся. Якову не нужна никакая жена. Они будут вдвоём с Дариной править Древией. Он, разумеется, официально признает её. И она полюбит его и забудет Арна.

До поздней ночи размышлял Яков и заснул с твёрдым намерением завтра же объявить Дарину своей дочерью.

Но рано утром к нему пожаловал Селен, который тоже успел ознакомиться с письмом Арна. И Король, лишь взглянув на него, понял, что предстоит тяжелый бой. Но он был готов драться за свою дочь до последней капли крови. В конце концов, он Король. Самодержец. Он не позволит своему личному ворожею командовать. По крайней мере, объяснит, что ни в чём не виноват.

Он собирался бросить Селену в лицо что-нибудь гордое и гневное, но тот, как всегда, его опередил:

– Нет, умоляю, вашество, только не говорите ничего. Если вы скажете, что у вас по стране раскидан ещё десяток сыновей и дочерей, моё сердце не выдержит.

Искренним негодованием запылал взор Короля, но очень быстро потух под пристальным взглядом Селена.

– А вы у нас, оказывается, хват. Это выходит, что пока я прилагал все свои силы для того, чтобы наладить в ВАШЕЙ стране жизнь после смерти вашего отца, Вы тоже не теряли времени даром! Нет уж, позвольте, я скажу! Накопилось, понимаете ли. Кто бы ожидал от вас эдакой прыти! Последние семнадцать лет вы мирно продремали на забытом богами острове – и вдруг! За три дня успели наворотить больше, чем за все эти годы. Но, позвольте напомнить, что я взял вас с собой в Древию не для того… Да! Это я взял вас с собой. Как багаж, как балласт. Так вот, пора уже перестать быть балластом для вашей страны и вспомнить, что вы её Король – уже законный!

Селен перевёл дыхание, но лишь Яков попытался открыть рот, как ворожей вновь разразился длинной и гневной речью:

– Древия только-только начинает оправляться после избавления от ига, по всей стране рыщут шайки сторонников свергнутого узурпатора, в Столице вот-вот разразится бунт! А чем же занят чудесным образом вернувшийся монарх? Он откопал где-то дочь этого самого узурпатора и приютил её в своём Дворце. Хорошо. Я пытаюсь намекать, но он меня не слышит! Ему мало держать возле себя эту особу – ему хочется на ней жениться! Не отворачивайтесь – это не я затеял эту свадьбу! Я думал, хуже некуда, ан нет – сюрприз: оказывается, эта девица – ваша родная дочь! Почему, позвольте спросить, я узнаю об этом последним?

И он впился в Короля таким яростным взглядом, словно хотел просверлить его насквозь. Яков поёжился:

– Я не знал, Селен. Клянусь, я и сам…

– Ну, конечно! – воскликнул ворожей. – Кто же мог знать, что от этого бывают дети! Мало того, что вы мне тогда не сказали, что пока Арн сидел в тюрьме, вы успели поразвлечься с его женой, но сейчас! Как далеко простирается ваше невежество? Вы что, не могли подсчитать, что она ваша дочь?

Король растерялся, ему это, и правда, не приходило в голову. Он потерянно молчал.

– Хорошо! – громко сказал Селен. – А теперь вопрос, на который вам придётся ответить. И постарайтесь – очень вас прошу – догадаться, какой ответ я хочу услышать. Что. Вы. Намерены. Делать?

Король совсем сник. Еще несколько минут назад он был полон решимости, но теперь и сам себе не смог бы ответить на этот вопрос. Молчание затягивалось.

– Хорошо! – снова так же громко повторил Селен. – Хотите, я отвечу за вас?