В погоне за вечностью

Штольц поморщился:

– Иван, ты же знаешь. Хоть тело моё семьсот лет, как не стареет, мозг – уже не вытягивает. Мои специалисты предполагают, что через пару тысячелетий я буду отлично выглядящим тридцатилетним парнем с тяжёлой старческой деменцией.

– По моим расчётам – гораздо раньше, Гюнтер, – вздохнул Иван, возвращаясь в кресло. – Все эти чёртовы принципы вечности сыграли с нами очень злую шутку.

Штольц кивнул:

– Да уж… – он взял бокал с вином. – А помнишь, как всё здорово начиналось?

∞

В тот день они, конечно, опоздали на лекции. Хмельные, весёлые и смеющиеся, они пробрались в маленький полутёмный зал и сели на последнем ряду.

Доктору Ветровой было тогда около пятидесяти лет, но им, двадцатилетним, она казалась древней старухой. Высокая, худая, с собранными в пучок светлыми волосами, она стояла на кафедре и рассказывала про возможности человеческого организма. Про генетику, ДНК и, конечно, про свои «Принципы вечности».

– Бессмертие возможно лишь в трех вариантах, – Нестраза протёрла доску и написала огромную цифру «три». – Бессмертие тела, бессмертие в искусственном теле/носителе и, конечно, бессмертие вне тела. Всё остальное – лишь варианты. К чему именно придёт человечество рано или поздно – вот это вопрос.

Дальнейшую лекцию Гюнтер не помнил. В памяти осталось лишь то, как всё оставшееся время каникул их троица, вместо того, чтобы наслаждаться морем, солнцем и вином, до хрипоты спорила о том, какой принцип – лучше, и у каждого были свои идеи для его реализации. Гюнтер настаивал исключительно на возможностях человеческого тела, и на том, что без тела само понятие бессмертия теряет смысл.

Иван до скрежета в зубах отстаивал преимущество искусственного носителя, механизмов, роботов.

– Только они дадут нам все возможности! – перекрикивал он спорщиков. – Тело слишком слабо!

– Да, тело слабо, – соглашалась с ним Марика, – поэтому любые исследования нужно проводить с внетелесной субстанцией. Нужно найти вариант бессмертия вне тела, – говоря это, выросшая в религиозной католической семье Рамирес на всякий случай крестилась и добавляла: – Хотя, возможно, у нас и вправду есть душа, – после чего продолжала спорить исключительно с научной точки зрения.

Точку в спорах они поставили уже в Москве, сидя в офисе у отца Ивана, русского олигарха Николая Кромова.

– Значит, вы, ребятки, утверждаете, что способны решить проблему бессмертия? – Николай Кромов обвёл троицу взглядом и задержался на сыне. – Вань, я отправил тебя учиться на запад не потому, что у меня очень много денег, а исключительно потому, что ты действительно умный парень. Что ты можешь сказать мне о них? – Кромов-старший кивнул на сидящих рядом Марику и Гюнтера.

– Пап, – Иван встал, подошёл к друзьям и обнял их за плечи, – как я тебе и говорил: если кто-то и способен сдвинуться с места в этом направлении, то это – мы. Гюнтер уже теоретически смог преодолеть предел Хейфлиха. Клетки теломер, с которыми он работает, могут делиться более пятидесяти раз, а значит, уже есть некий прогресс в области борьбы со старением. Именно эти клетки являются нашими внутренними биологическими часами. Как только они прекращают делиться, организм начинает стареть. Нужны ещё эксперименты в этой области, а значит, – нужна лаборатория, материалы и, соответственно, деньги. Если он сможет собрать репликатор теломер, прекращающий отмирание или продуцирующий новое деление, то нам станет доступна вечная молодость.

Старший Кромов недоверчиво хмыкнул:

– Да, мои специалисты посмотрели те бумаги, которые ты привёз, и сказали, что ничего не понимают, но, похоже, этот парень… – он кивнул на Штольца, – …гений! Но скажи мне: если он такой умный, зачем мне вы? Ну, ты – ещё понятно – родственник как-никак…А эта девица? Исключительно из-за своей знойной внешности?

Марика вспыхнула и встала, сбросив с плеча руку Ивана:

– Вы считаете, что женщина должна лишь шить и готовить? Вы – из тех варваров, которые видят в нас лишь объект для похоти?

Николай Кромов лишь улыбнулся в ответ на её эскападу:

– Не думал, что вы говорите по-русски. Приношу свои извинения, если я вас чем-то обидел, – он встал и поклонился в сторону девушки, снова сел в кресло и жёстко сказал: – Но, тем не менее, мой вопрос – в силе: зачем мне нужен ещё кто-то, кроме него? – он показал пальцем на Гюнтера. Штольц, в то время не знавший русского, лишь беспомощно вертел головой.

– Затем, – Марика продолжала стоять, – что у вас в России есть поговорка: «Не клади все яйца в одну корзину». Мы намереваемся проработать все три варианта исследований. Ещё не понятно, какой будет более перспективным…

– Мой! – Иван перебил Марику. – Настоящее бессмертие возможно только на искусственном носителе, и я в ближайшее время докажу это! – он стукнул по столу кулаком.

Гюнтер, не понимающий языка, тем не менее, по интонации прекрасно понял, что сказал Иван, и пробормотал себе под нос:

– Да не может быть вечной жизни на мёртвом железе.

Марика с Иваном, мгновенно позабыв о том, где они находятся, перешли на английский и бросились спорить друг с другом.

Николай Кромов встал и незаметно покинул кабинет, оставив спорящих ребят наедине.

∞

Гюнтер поднялся с кресла и обошёл стол.

– Не против? – Спросил он, подойдя к кубу.

Кромов на экране улыбнулся:

– Ты же знаешь, что – нет. Хотя я уже даже перестал понимать, зачем тебе это нужно?

Гюнтер аккуратно взял куб и прижался к нему щекой. Прохладная шершавая поверхность прибора пробуждала в нём нечто такое, о чём он сам давно уже забыл.

– Чувства… ты действительно забываешь, – он посмотрел на Ивана на экране. – Как будто в старые временя, я могу обнять друга, – он вытянул руки перед собой, рассматривая куб с разных сторон. – Нежели тебе не хочется простых человеческих чувств? Настоящих?

– У тебя стали сильнее дрожать руки, – заметил Кромов, проигнорировав вопрос друга. – Не уронишь меня?