Школьный бунт

– Ну, что? Готовы? Сейчас будет этот… Как его! Хеви… Хеви метал!

– Ого, хэви металл!!! – кричим мы и начинаем шлифовать заготовки с огромным усердием, дабы было больше шума. Лязг был, наверное, слышен на всю школу, и головой трясли, стараясь «сыграть» как можно громче, даже те, кто этот самый хэви металл вовсе и не слушал.

***

Но как ни оттягивайся с Пантелеймонычем, разумеется, он на нас жаловался Тамаре Максимовне, устраивавшей нам нагоняй за плохое поведение. Мы ж золотой класс! Так ещё оказалось, что мой отец с ним в соседнем дворе жил в детстве. То есть, вероятно, даже хорошо знал его. Посему однажды подозвал меня к себе и сказал:

– Будешь обижать Пантелеймоныча – будешь иметь дело со мной.

Как потом окажется, я за все школьные годы обидел его сильнее всего…

Помимо стандартных подтруниваний над учителем, а также наших любимых попыток пожать ему руку как дворовому дружку, плевав на его авторитет учителя, мы на уроках труда обожали тырить мелок для доски, чтобы им рисовать что-нибудь непотребное на спине у Пантелеймоныча, пока тот был одет в свой технический халат. Лишний раз говорить не буду, какие слова с изображениями мы на нём писали, но на эту тему в своё время хорошо высказалась наша учительница физики, когда у неё в классе появилась интерактивная школьная доска. Один из моих одноклассников решил что-нибудь на доске написать по приколу стилусом. Ну и написал, на что в ответ учительница сказала:

– Вот сразу видно уровень интеллекта, если больше ничего другого в голову не пришло написать…

Вот так и мы хулиганили по полной, разрисовывая спину учителя. Но! Так как мы были классом не простым, а золотым, то сразу после рисования художеств говорили Пантелеймонычу, мол, у вас спина грязная, и стирали всякие написанные нами гадости. То есть красных линий, чтобы сделать учителя посмешищем на всю школу, не переступали.

Писал и я. Но однажды, вместо того, чтобы стереть, решил оставить до конца урока. На самом деле ничего прям оскорбительного не написал. Только слово «сексуальный» в английской транскрипции. «Особо одарённым» блюстителям морали сразу скажу, что никакого гомосексуального подтекста тут нет. Так как Пантелеймоныч ходил с пышными усищами, потерявшими моду к тому времени (но ставшими предметом насмешек), мы между одноклассниками шутили, представляя, как он своими усиками – пропуском в трусики соблазняет других учительниц школы. Вот и шутили, что он для всех них «секси»…

Вот и я решил это подчеркнуть лишний раз, чтобы мы всем мужским коллективом нашего класса над этим посмеялись. Те 30 минут, что слово красовалось на его халате, были одними из смешных за всю мою жизнь. И чем дольше надпись оставалась, тем сильнее мы смеялись. Следом за моей надписью одноклассник Данил решил дополнить художество, но ничего своего не придумал, а только повторил за гением, написав слово «секси» ещё раз. Правда, стоит отметить, что после этого нам стало ещё смешнее, а мне легче на душе, ибо теперь я не один был повязан.

И вот время подходит к звонку, а мы всё с его халата не стираем надписи и не стираем. Вроде и хотим это сделать, а потом чья-то недобрая воля останавливает нас, как бы говоря: «Вот представь себе, что сейчас Пантелеймоныч выйдет с кабинета труда, пойдёт в столовую, и вся школа будет над ним хохотать! Представь как будет круто и весело! Да, потом, возможно, даже пожалеем, но сейчас же будет хохма… Не стирай! Ни в коем случае не стирай!»

Прозвенел звонок, Пантелеймоныч, не снимая халата, вышел из класса и пошёл не просто по коридорам прогуляться, а в столовую, где были сотни учеников… И учителей. Мы украдкой проскочили за ним и в истерике наблюдали за тем, как наши однокашники фотографируют на телефоны надпись на его спине. Увидевшая это жена директора школы и по совместительству учительница трудов для девочек указала Пантелеймонычу на каракули. Заметив это, мы все ринулись обратно в класс. В мыслях витало: «Да, нам кранты, но зараза, будет весело!»

Буквально следом за нами учитель врывается в кабинет, держит в руках халат и кричит:

– Кто это сделал?!

– Не знаем… – отвечаем мы, стараясь не хихикать, но получалось у нас это по классике опять же весьма непросто…

– А ну дневники все быстро на стол!!! Всем двойки по труду!!!

Мы несём. Думали, что он нас всех тут порвёт на британский флаг как тузик грелку, а мы всего лишь двойками отделаемся… Вообще, если вы давно следите за отношениями учитель-ученик в интернете, то наверняка натыкаетесь на видео, где учителя иногда даже дерутся со своими подопечными. В фантазии нашей было представление о том, что Пантелеймоныч с кулаками на каждого нападёт, директора вызовет или ещё что-нибудь страшное сотворит, а он всего-то двойки…

Следующие сорок минут (дело было зимой в заполярье, поэтому уроки были сокращены) он допытывал нас допросом про явки, номера и пароли, ибо тогда такую подлую диверсию могли совершить только мы – натуральные вражеские шпиёны и враги государства. Иногда думал, он кого-то из наших сломает… Но наш брат не сломался! Двойками и родителями в школу верного Родине партизана фашист не напугает! По итогам ни меня, ни Данила никто в тот момент так и не сдал. Даже подключение Тамары Максимовны, а потом к нашему удивлению и директора не помогло. Все молчали как рыбы, получая в ответ на вопросы кровавой гэбни из учительской только с трудом сдерживаемые смешки – лучше на расстрел, чем сдать своих пацанов! Даже когда Пантелеймоныч расспрашивал каждого вечером личным звонком с вопросом, кто это сделал, наш брат не сдавался. Не люди, а кремень монолитный! А я так вообще всё свалил на классы «а», «б», «в» и «г» (мы числились с буковкой «д»). Короче говоря, поступил в лучших традициях «золотого» класса. Не, ну а что? Они в сравнении с нами там все поголовные двоечники, ничего не успевают. Один из них Толик Акиньшин так вообще уже в свои 15 выглядел как алкаш. Чем не кандидат для такого вероломства, как написать гадость на халате учителя?

Но, как вы понимаете, всё тайное всегда становится явным. В итоге спустя две недели через третьих лиц Пантелеймоныч таки узнал, кто написал у него на спине, что он «секси». Подзывает к себе чисто невзначай после урока меня с Данилом и говорит нам:

– Я узнал, что это написали вы…

Мы в отказ идём:

– Да не! Не мы! Да мы… Да ни за что на свете…

– Не спорьте, я знаю. Просто не надо больше так.

И всё. Нам больше за такую шалость ничего не прилетело. Ни розгов по мягкому месту, ни даже отеческого подзатыльника. До сих пор удивляюсь, каким же добряком оказался в итоге наш Пантелеймоныч! А каким запасом нервов обладал! Сам он про своё терпение говорил так:

– Я до этого лекции в хабзайке вёл! Думаете, после них вы меня своими глупостями обидите или напугаете?

Короче говоря, нервов ему было не занимать. Но главный экзамен на профпригодность ему сдать ещё предстояло.

***

Вообще новый 2006 учебный год мы встретили с надеждой на то, что он перетерпится быстрее предыдущего. Зима ещё даже не началась, а уже хотелось побыстрее каникул и летних деньков, тем более, что у нас в заполярье они только начинали подступать только ближе к середине мая, и ждать нужно было целый год.