Зазеркальные материалы. Время и герои братьев Стругацких

20.12.2235г.

коммуникационное соединение

Каммерер: Геннадий, вы слышали выступление люденов?

Комов: Каких?

Каммерер: Что?.. А-а… наших, наших люденов – группы из института…

Комов: Нет, не слышал. А что там? Что-нибудь экстраординарное? Ночь на дворе…

Каммерер: Да мне самому только что позвонили… Я посмотрел запись, сейчас вам переправлю.

Комов: Максим, что за таинственность? Мы не в Дюма играем.

Каммерер: Суть заявления в том, что Сикорски сознательно убил Абалкина…

Комов: Вот те раз!.. Кто бы мог подумать!

Каммерер: Я не договорил. Убил из-за каких-то личных дел по Саракшу.

…

Каммерер: Геннадий, вы меня слышите?

Комов: Слышу. Это – что, правда?

Каммерер: В смысле?!

Комов: В прямом – вы же были в курсе всей этой истории… И Саракш – по вашей части.

Каммерер: Да, нет – это чушь какая-то!.. Что вы говорите! Я звоню потому, что меня насторожило, что они выступили именно сейчас. Сколько их слышно не было, а теперь, перед решением по «Зеркалу»…

Комов: Но это точно не правда, Максим? Вы можете утверждать обратное?

…

Комов: Максим?..

Каммерер: Это бред, Геннадий. Это очередной их бред. Они преследуют какую-то свою цель… Привлечь внимание…

Комов: Хорошо. Я посмотрю запись и перезвоню. Будьте на связи.

Каммерер: Хорошо, жду.

Комов: Да, еще! Максим, доклад с обоснованием продления секретности будет готов в срок?

Каммерер: Да, Вандерер его доделывает. Я как раз хотел все это обсудить.

Комов: Я понял, скоро перезвоню.

23.12.2235г. Музей

Я закончил редактирование текста доклада, закрыл файл, записал две кристаллокопии, удалил файл из терминала и обесточил его. Потом медленно собрал материалы, полученные от Каммерера, и упаковал их в родные папки, повозившись с магнитными застежками. Кристаллозаписи, тоже переданные Каммерером – он не все хранил на бумажных носителях – упаковал в футляры, пожалев, что не могу заставить себя снять копии хотя бы с них, не говоря уже о бумагах. Была у нас с Каммерером на самой заре наших общих дел такая договоренность.

Не приходилось мне ещё составлять документы для представления в Мировой Совет; хотя, может какие-то фрагменты моих обзоров Каммерер и включал в свои отчеты – что-то такое он говорил однажды. Было чувство, как перед экзаменом. Не знаю… Нет никакой уверенности, что выводы доклада о необходимости продления срока секретности по материалам операции «Зеркало» будут утверждены Советом. И дело даже не в том, убедит ли их моя аргументация – тоже спорная, кстати – а в том, что дело тут не в материалах, не в их содержании и возможных последствиях опубликования, а в очень и очень большом принципе свободы информации, который не нарушался, и это мне точно известно, ещё не разу с момента принятия уже почти два столетия. Само по себе засекречивание информации, а тем более на столетний срок, уже было серьезным покушением на этот принцип. Но, по крайней мере, такая возможность всё-же официально предусматривалась для исключительных случаев. Да, конечно, случай с операцией «Зеркало» был исключительным. То есть с тем, что принято подразумевать под операцией «Зеркало» – учениями, репетицией по противодействию возможного инопланетного вторжения. Официально материалы были засекречены по причине вскрывшейся неготовности цивилизации к такому противодействию, к возможной необходимости борьбы и даже войны. Неготовности как организационных структур, так и, что было гораздо хуже, психологической неготовности человечества, коллективов, отдельных людей. На мой взгляд, было правильно сделано, что эти выводы закрыли. В обосновании указывалась необходимость выработки и осуществления различных социальных и организационных программ по преодолению выявившихся в ходе «Зеркала» недостатков. Однако в реальности ничего предпринято не было, кроме составления по горячим следам размытых положений и руководств, содержащих набор благих пожеланий. И не было попыток реализовать даже их. Раньше у меня складывалось впечатление, что те, кто планировал и проводил «Зеркало», сделав из него выводы, не особо удивились, отметили для себя то, что ожидаемый результат подтвердился, и потеряли дальнейший интерес к предмету. Конечно, можно попытаться объяснить все узостью круга лиц, полностью посвященных в ход операции, и тем, что впоследствии на их плечи легло огромное количество забот куда более материальных и срочных… Но тогда это будет уже характеризовать всю нашу систему исполнительных структур, стиль их деятельности и степень ответственности, а к фактическому положению дел относиться так и не будет.

Теперь я понимал, что посредством засекречивания операции «Зеркало» было произведено засекречивание факта контакта со Странниками, имевшем место в ходе осуществления этой операции. А уж был ли это осмысленный контакт или простое столкновение двух чуждых цивилизаций, был он случайный или запланированный, от кого в таком случае исходила инициатива, в какой вообще форме он происходил, и были ли достигнуты какие-нибудь договоренности – это так и осталось неизвестным. Вот Каммерер говорит, что – были, но… Судя по тому, как поспешно и надежно все концы были спрятаны, контакт развивался далеко не по принятой в КОМКОНе формуле, да и результаты, видать, были нестандартные.

Естественно, в моем докладе ни о каком контакте ни с какими Странниками речь не шла. Упор я сделал все на ту же неготовность Земли к отражению агрессии извне, на то, что за прошедший век в этой области никто палец о палец не ударил. Само по себе этого было мало, но реальные факты, подкрепленные социально-психологическими исследованиями, которые я не поленился подобрать, говорили о том, что, если начинать сейчас какие-либо оборонные мероприятия, то нам в первую очередь придется преодолевать сопротивление общества как раз самому факту таких мероприятий, так как общество в них необходимости не видит, а видит угрозу умозрительно выстроенной благолепной концепции открытого и мирного галактического человечества. Но начинать эти оборонные мероприятия надо всё равно, потому что не уютно жить в неизвестности без какой-либо внешней защиты, даже если она пока ещё ни разу не потребовалась. А значит – следует принимать необходимые меры, не распыляясь на преодоление социальной инертности. Каким образом это можно сделать в условиях секретности, мне даже не пришлось придумывать. Я был знаком с аналогичными наработками, имевшимися на Гиганде, в той же Алайской империи, и немного перестроил их для наших условий, особенно не напрягаясь. И ещё в качестве дополнительного обоснования своего плана я указал в докладе на то, что некоторые наши «поднадзорные» в прогрессорском смысле цивилизации – прежде всего та же Гиганда и, при определенных условиях, Саракш – в обозримом будущем выйдут в ближний космос, начнут его осваивать, а следующим этапом могут стать и межзвёздные полеты. Учитывая то, что на Земле со времени уровня развития, соответствовавшего данным цивилизациям, до выхода в Галактику прошло всего около ста пятидесяти лет, то есть над чем задуматься. Если Земля – по типу такая же цивилизация – преодолела этот путь в такой срок, то ничего не мешает сделать то же самое и другим, по крайней мере технически. А уж как они себя поведут на просторах Галактики, ещё не известно – поэтому нужно думать о возможном противодействии не только гипотетическим Странникам, которых никто… Я по инерции подумал «в глаза не видел», но, если верить Каммереру – видели…

Вот ведь тоже интересная ситуация. Если объективно, то я могу назвать себя одним из… наверное из пяти лучших из ныне живущих специалистов по теме Странников. Если, конечно, все участники контакта тридцатых годов прошлого века уже умерли. И если сам контакт, конечно, был. И при этом я сам себе не могу с уверенностью сказать, что Странники – это реальность. Я имею в виду, реально ли их присутствие в Галактике последние век-два. И это несмотря на то, что я осознанно занимаюсь этой темой лет пятнадцать. И вот я, который не только за эти пятнадцать лет не смог разобраться в проблеме, но даже определиться: имеет ли она какое-либо действительное наполнение или это только современный миф, так вот я пытаюсь навязать свои предположения, ни на чём кроме собственного, тоже не понятно откуда взявшегося, убеждения не основанные, Мировому Совету в качестве руководства к реальным действиям. То есть высший орган нашей цивилизации, организация, формулирующая и воплощающая волю человечества Земли, будет руководствоваться моими измышлениями по теме, обсуждать достоверность которой очень давно считается дурным тоном. А инициировано это всё не переживаниями за судьбы Земли, не беспокойством по поводу беззащитности перед неизвестным, а каким-то уже почти автоматическим процессом по сокрытию неких фактов столетней давности. Даже не самих фактов, а сведений о том, что какие-то факты имели место быть. Ладно, меня самого тема Странников интересует чисто с историко-любительской позиции, я не считаю Странников не то, что представляющими угрозу для Земли, но не думаю даже, что они обратили хоть какое-то внимание на нашу цивилизацию. Потому что даже при Большом Откровении – и ведь тянет нас на громкие слова! – мы имели дело не со Странниками, а с людьми, начавшими трансформироваться… да, как я думаю, в Странников. Но так ведь и те, кто добивается сейчас продления срока секретности по «Зеркалу», боюсь, не представляют, с чем имеют дело и почему сами вынуждены вести себя определенным образом. На Каммерера вообще жалко смотреть, когда он пытается придать хоть какой-то смысл своим действиям. Ведь эти его заявления про полученный от кого-то приказ без каких-либо объяснений сохранять мифическую тайну выглядят чистым бредом… Хотя, возможно, бредом достаточно бредовым, чтобы быть правдой. Потому что выдумать такое и рассчитывать, что тебе поверят – это уж точно бред. Но ведь тайна эта, если о ней просто не упоминать, раствориться в мгновенье, и никто и не догадается, что на этом месте была какая-то тайна… Зачем тогда она так активно выставляется напоказ? А она именно выставляется как раз всей этой возней с продлением секретности. Но даже те, кто таким образом выставляет напоказ эту тайну, действуют не осознанно…

В общем, чем больше я над всем этим размышляю, тем больше мне нравится одна мысль, имеющая хождение по поводу проблемы Странников в кругах таких же как я историков-любителей, потому что больше никто об этой проблеме уже и не думает, ну, кроме ещё Каммерера и компании, как выяснилось. Мысль такая, что Странники – это информационный фантом, возникший и автоматически живущий в ноосфере человечества, под который также автоматически, неосознанно подгоняются какие-либо необычные факты. А суть живучести этого фантома в том, что человечеству неуютно в пустой вселенной, где все известные цивилизации стоят либо на значительно низшем уровне развития, либо просто в стороне от направления развития Земли. И поэтому человечество бессознательно населяет вселенную какими-то могущественными и таинственными силами. Возможно, это даже отголосок религиозности. Ведь на протяжении всей своей истории люди верили во что-то сверхъестественное. В бога, в чертей, в переселение душ, в фей и домовых, в «летающие тарелки»… Странники – просто следующий уровень. И все их почти двухсотлетние поиски лучше всего иллюстрируются гениальной в своей безумности поэмой Кэрролла «Охота на Снарка». Первый раз я прочитал её ещё в детстве, она меня особо не впечатлила, но потом, уже занимаясь Странниками, я очень часто ловил себя на мысли: всё, что пытаюсь делать я, что делали в свое время Следопыты – всё это так ровно укладывается в образный, метафоричный ряд этого произведения, что остается только посмеиваться над собой и своими коллегами. Удивляюсь, как это Следопыты сами не избрали «Охоту на Снарка» своим гимном, как например семигранную гайку – символом. Ведь, насколько мне известно, многие из Следопытов с достаточной долей иронии относились к своей деятельности, считая целью не столько поймать-таки за хвост Странников, но под знаменем их поисков осваивать космос.

В дверь постучали и вошел Гриша Серосовин Мы поздоровались, и я протянул ему кристалл с текстом доклада.

– Готово? – полуутвердительно сказал он. – Как будем аргументировать?

– По-старому, – сказал я.

– То есть, решили вообще не упоминать про Странников?

– Ну, да…

– Понятно. Думаешь, получится?

– Скорее – да, чем нет. Вот это все ты тоже заберешь? – я показал рукой на лежащие на столе папки и футляры.

– Не знаю… – Гриша поскреб пальцами щеку. – Шеф что-то ничего про это не говорил.

– Ну, мне в любом случае это оставлять у себя не следует. Отдашь всё Каммереру, он разберется, это всё от него.

– Ну, хорошо, только как я все это понесу? – Гриша развел руками. – У меня с собой ничего нет… А тащить всё это в охапке по улицам, наверное, не следует. Как ты полагаешь?

Я сказал, что полагаю – не следует, и стал искать в кабинете сумку, в которой приносил свои вещи, когда перебрался сюда для работы над докладом.

– Тим, а почему ты тогда ушел из координационной?

– Когда?

– Ну, когда вы там по Гиганде работали с Корнеем, неделю назад…

– А-а… – не люблю я такие разговоры. – Там события пошли уже сами по себе, отсюда направлять мы их не могли, а просто смотреть мне как-то не хотелось, это ведь не лаборатория, не игра, понимаешь… – я рылся в шкафу в писках сумки, уже видя, что там ее нет.

– Я там тоже был, меня Каммерер направил посмотреть… И ведь алайцы выиграли.

– Да, я знаю. Повезло, – сказал я. Интересно, зачем это Каммерер его туда посылал, и зачем он мне об этом говорит.

– Знаешь, Корней потом сказал, что это только благодаря тебе.

– В каком смысле?

– Да брось ты свою манеру притворятся!

– Нет, совершенно серьезно – по поводу чего он это сказал? – мне в действительности было непонятно, ничего такого судьбоносного я, кажется, там не совершил. Посидел, пару каких-то советов высказал, вообще управлять операцией на той стадии извне было просто невозможно.

– Ты там предложил какую-то телеграмму задержать…

– Так…

– А потом они на машинах просчитали, когда всё уже закончилось, и оказалось, что вот та телеграмма…

– Радиограмма, – поправил я.

– Да? Какая разница… Так вот оказалось… То, что она не дошла там до командующего… В общем из-за этого алайцы как-то выиграли во времени и смогли… Я сейчас не помню точно… Они смогли поднять самолеты для удара, а конфедератцы… Правильно?

– Конфедераты.

– А, да… Так вот они ударили по алайским кораблям, когда самолетов на их палубах не было – одни уже улетели, а другие успели спустить вниз, для перевооружения что-ли…

– Все равно три авианосца из четырех повреждены и вышли из боя.

– Но у конфедератов-то затонуло два авианосца и третий был серьезно поврежден. Так вот, как раз когда потом всё на машинах просчитывали, вывели, что если бы теле… радиограмма была получена, то… Ну, там всякие причины-следствия… То на момент удара конфедератов самолеты должны были ещё стоять на палубах. Заправленные там, с бомбами… Поэтому разрушения должны были бы оказаться значительно сильнее.

– Ну, в такой-то ситуации, конечно…

Я был даже немного потрясен. То, что я предложил не сообщать алайскому командующему о необходимости второго удара по острову, было продиктовано только знанием о приближении авианосцев Конфедерации и необходимостью иметь самолеты для удара по ним. То, что такая небольшая деталь повлечет кардинальные изменения в сражении, я даже не предполагал. Я и сейчас-то в это с трудом верил, а уж тогда почти не придал значения: остались самолеты на палубах – хорошо, появятся вражеские авианосцы – будет чем ответить, но ведь эту возможность алайцам нужно было ещё правильно использовать, что в свою очередь зависело тоже от многих случайностей…

– И что именно сказал Корней? – переспросил я.

– Ну, что алайцы, вроде как, победой обязаны тебе лично…

– Надо же…

– Да, а ещё потом, когда всё это обсуждали с нашим резидентом на алайском корабле, то он сказал, что попаданий в их корабли было ровно столько, сколько выпало, когда они проигрывали операцию на картах. Они там кидали игральные кости…

– Я знаю… Не может этого быть!

– Я сам удивился! Поговори с Корнеем… Ну, или с кем-нибудь ещё там, это все слышали.

– Ничего себе… – только и оставалось мне сказать.

Я сел на стул, откинулся на спинку, заложил руки за голову и произнес:

      Падает с листком…

      Нет, смотри! На полдороге

      Светлячок вспорхнул.

– Что это? – спросил Гриша.

– Басё, – сказал я.

– А-а… Михаил Альбертович у нас тоже всем таким одно время увлекался, после того случая…

– Я знаю, – сказал я, а сам подумал, что Сикорски вот всю жизнь, например, «всем таким» увлекался. И кто об этом помнит?

Через несколько минут я стоял на ступеньках перед входом в музей и щурился на солнце. Была неплохая зимняя погода – градусов пятнадцать, ясное небо, светового дня оставалось ещё часа два, и я наконец начинал осознавать, что работа моя над этим непонятным докладом закончилась и можно подумать, чем теперь заняться ради собственного удовольствия. С утра шёл снег, и на площади перед музеем успели протоптаться узкие тропинки, как будто сшивающие её противоположные стороны. Несколько киберов-уборщиков, окутанные клубами снега, дефилировали по периметру, жужжа своими плоскими круглыми щетками, потому что на них отчего-то не нацепили лопасти для очистки от снега большого пространства. Я достал телефон, чтобы набрать номер, но рукам стало холодно, и я засунул телефон в нагрудный карман. С площади к дверям музея поднимался какой-то человек, забавно поворачиваясь из стороны в сторону в большой мохнатой дохе, лицо его наполовину было закутано красным шарфом. Поравнявшись со мною, он вдруг остановился и, резко повернувшись, направился ко мне, при этом он поскользнулся на мраморной ступени, взмахнув толстыми рукавами дохи, и чуть не упал.