Небо было пасмурным и неприветливым, серая пелена туч обволокла затерявшийся над топями Диск. Упрямая ворона тянула из влажной земли толстого растянувшегося багрового червя. По мутной поверхности топей сновали туда-сюда, словно искры потревоженного костра клопы-водомерки. Мерзкие многолапые насекомые тут и там проползали по кривым стволам вязов, обступивших маленькое селение чуть поодаль от грязных скоплений болотной жижи.

Мутно-желтые круглые глаза внимательно следили из отдаленного скопления кустов тростника за происходящими в поселке событиями…

Между хижинами находилось слишком много человеческих отродий. Слишком много. Результат всех свершенных за последнее время набегов растаял из-за возросшего в селении количества проклятых людишек. Хуже всего, что эти твари еще и имели опасные орудия. Намного опаснее, чем те, что были у большинства жителей бросивших свои жилища.

Болотник медленно подплыл ближе к берегу, распугав попрыгавших в воду жаб. К его счастью это были лишь обычные мелкие жабы, и они ни как не могли отомстить обидчику, призвав их древних сородичей – рогатых гигантов, спящих до неведомой поры в некоторых укромных болотных глубинах. Об этих непомерно громоздких и крайне опасных созданиях болотники обычно вещали друг другу приглушив тон.

Между ветхими строениями тем временем выстроилась колонна из непонятных для склада ума болотника вместительных капсул, в которые набилась основная масса человеческих выродков, имевших почему-то одинаковое облачение. Все утро они суетились вокруг этих своих умеющих парить в воздухе коконов, к которым были наглухо прикреплены железными продолговатыми конструкциями нервно топчущиеся на месте рептилии.

Когда все людишки забились в свои летающие гнезда, на улице осталось лишь двое. Один из них был представителем единственного оставшегося в селении человеческого семейства, тот, кого болотники выслеживали в последнее время почти круглосуточно (он был самым бдительным и непреклонным из всех, кто здесь когда-то обитал). Второй, видимо, являлся вожаком стаи ряженой в одинаковые тряпки. Он был облачен в облегающие тело железки, а сзади зачем-то прикрепил кусок ткани цвета безоблачного неба с какими-то остроугольными фигурами.

Похоже было, что внезапно нагрянувшие в опустевший поселок отродья, наконец, собирались покинуть территорию. Вожак с аккуратной небольшой седой бородкой подошел к селянину с всклокоченной темной бородой и вручил тому оружие, что стреляло острыми палками. У оставшегося поселенца уже было такое оружие, как и у многих живших здесь до недавней поры людишек. Так же у него имелся длинный широкий и острый кусок металла с рукоятью, всегда висящий на его поясе. Многие болотники из племени получили серьезные, а в некоторых случаях даже смертельные ранения от этих человеческих орудий.

У подаренного оружия было целых три ствола вместо одного, что делало этот предмет в глазах болотника как минимум втрое опаснее. Человек, получивший подарок, довольно осмотрел его и выстрелил куда-то ввысь. Через миг недалеко от людей на землю упала пронзенная насквозь металлическим колом ворона. Собеседники обменялись еще несколькими фразами, после чего закованный в металл человек исчез в одной из кабин, и транспортная колонна двинулась прочь из селения.

Оставшийся житель без труда отыскал упавший неподалеку снаряд и вставил в пустое дуло, после чего еще долго махал рукой уже скрывшимся за зарослями кабинам. Затем он направился к хижине, откуда беспрестанно доносился надрывный крик человеческого детеныша.

– Смотри, какой! – мужчина показал трехствольный коломет жене, возбужденно ворвавшись в дом. – Сам король подарил! Эх, видели бы все эти сбежавшие трусы!

– Годрик, – обратилась женщина к мужу, качая люльку с плачущим малышом, – может и нам все же стоит переехать? Ведь еще не поздно. А твое новое оружие защитит нас в пути.

Лицо мужчины превратилось из самодовольного в суровое, даже гневное.

– Бежать? – процедил он сквозь зубы, пристально глядя жене в глаза. – Ни кто и ни что не заставит меня бежать отсюда! Вязова Роща была и останется нашим домом!

– Но наш сын…

– Мой сын не вырастет трусом, как все эти наложившие в штаны позорные беглецы! Мы восстановим здесь порядок! Я восстановлю порядок! Сам король благословил меня, вручив это оружие! Теперь мы в полной безопасности, Ирма. Верь мне!

Ирма, конечно, всегда старалась верить мужу, но начинала замечать, что его глаза становятся все более безумными с каждым днем. Она пыталась оправдать его в своих мыслях, ведь Годрик всегда был мужчиной не из робкого десятка, за это, в конце концов, она и полюбила его. Однако с каждым прожитым в брошенном поселении днем ей становилось все сложнее придумывать оправдания его нездоровому упрямству. Здравая часть ее рассудка отчаянно хотела бежать из Вязовой Рощи, а преданная ее половина обязывала слушаться мужа.

Он – глава семьи – знает, что делает…

Годрик Матис подпер дверь прочным брусом и выглянул в окно, внимательно оглядев окрестности дома. Он так же просмотрел местность из противоположного окна, но так и не обнаружил в пределах видимости болотных тварей. Сегодня его это даже огорчило. Теперь ему не терпелось показать скользким мерзавцам, что им принесет постоянное соседство с ним! Тем не менее, ставни он все же везде закрыл.

В течение следующего часа Годрик так и не смог найти себе какого-либо вразумительного занятия. Все мысли были о новом оружии, заботливо уложенном на лежанке рядом с задремавшим в люльке ребенком. Ирма укачала малыша и теперь пыталась состряпать какую-то похлебку, смиренно хлопоча в отведенной для этого комнате. Но даже аппетитный запах овощного бульона был не в силах сдержать порыва взбудораженного мужчины.

В конце концов, Матис решительно направился к подаренному коломету, взял его в руки и взглянул на мирно спящего крошку сына.

– Мы с тобой выживем этих тварей отсюда, сынок, – уверенно сказал он дремлющему малышу.

Ирма услышала стук двери и выбежала в переднюю. Мужа не было, дверь была не подперта брусом. От шума проснулся ребенок и затянул недовольный плач.

Годрик миновал крайние постройки Вязовой Рощи и приближался к мутным, тинистым топям. Вязы остались позади, сменившись низкорослыми ивами. Отовсюду слышалось кваканье жаб, и комариный писк приумножался в несколько раз с каждым шагом. Матис передвигался осторожно на полусогнутых ногах. Три блестящих дула с торчащими остриями заряженных кольев перемещались в разные стороны, Годрик реагировал на каждый подозрительный звук. Вспорхнувшие откуда-то из кустов кулики словно попытались сбить его с толку, но их затея провалилась.

– Ну, где же вы все, а? – возбужденно спросил мужчина, стоя по щиколотку в осоке, у самого края расползающейся дальше во все стороны грязно-зеленой жижи. – Попрятались, скользкие твари?!

Матис начал заходить прямо в болото. Его палец напряженно поглаживал все три спусковых крючка. Совсем недалеко справа раздался булькающий звук, после которого по поверхности болота в стороны пошли небольшие круглые волны. Мужчина незамедлительно послал в центр расходящихся кругов сразу два снаряда. Колья почти беззвучно скрылись в тине. Видимого результата выстрелы не дали.

– Выходите, трусливые чучела! Или вы только по ночам такие смельчаки?

Словно в ответ на его вызов сразу в нескольких местах между мелкими островками суши вынырнули омерзительные головы болотников. Пятясь назад к берегу, Годрик послал последний стальной кол в ближайшего противника, но тот успел быстро погрузиться в воду и остался цел. Попытавшись перезарядить коломет, Матис испытал мощнейшее потрясение. Деревянные колья, мешок которых он прихватил с собой, были выструганы им для его старого коломета и по диаметру не подходили к дулам нового. Этот досадный просчет вышел в связи с перевозбужденностью и нетерпением, которые овладели Матисом и застлали его разум.

Страх окатил его ледяной волной, разбежавшись от сжавшегося сердца по всему телу. Теперь выход был один: бежать. Но отступая из топи, мужчина зацепился ногой за торчащий из дна корень и повалился назад. Он ушел под воду целиком, раскидав в стороны несколько кувшинок, но быстро вынырнул обратно. К этому моменту возле него уже очутились сразу трое болотников. Три пары округлых, сильно выпирающих из глазниц мутно-желтых глаз жадно смотрели на восстающего из тины, облепленного рясой человека. Длинные рты без губ, словно кривились в насмешках. Ряды небольших, но многочисленных, часто растущих острых зубов беспрестанно смыкались с клацающим звуком. Длинные руки с тонкими, скользкими пальцами тянулись к паникующему мужчине.

Годрик понял слишком поздно, что на этот раз он чересчур преувеличил в своем сознании собственные возможности. Из-за падения он не успел выхватить свой верный мачете, а теперь для этого уже не было возможности. Один из болотников кинулся ему на левое плечо и вгрызся в его основание рядом с шеей. Багровые подтеки тут же поползли по мокрой одежде мужчины. Матис закричал и попытался сбросить болотника другой рукой, но за нее уже ухватился второй обитатель топей и принялся тянуть Годрика на глубину. Человек пытался вынуть из воды ногу, чтобы пнуть кого-либо из тварей, но вязкая тина предательски сковывала движения.

Через несколько мгновений, надрываясь от крика, Матис завалился на правый бок. Его левую руку отгрыз и со второй неуклюжей попытки вырвал из туловища первый атаковавший болотник, тут же скрывшись с добытой конечностью под водой. Двое оставшихся помогли повалившемуся изуродованному человеку с кровоточащей раной захлебнуться зловонной мутной жижей.

Наконец-то! Наконец-то человеческое отродье, приносящее столько проблем, сгинуло! Пока стая будет делить его мясо, нужно уничтожить его самку и отпрыска!

Болотник, чуть превосходящий размерами остальных особей своего вида, устремился к жилищу убитого человека. Истребление самки не должно было стать хлопотным делом, а уж про детеныша и вовсе можно было забыть. Сдохнет сам. Мяса в нем все равно практически нет, хотя…

Болотник ворвался через переднюю дверь. Его мышление позволяло сознательно применить эффект неожиданности. Он не ожидал, что человеческая самка сможет оказать столь отчаянное сопротивление. Однако отбивалась она не умело и совсем не долго. Кровь из ее разорванной шеи брызнула на люльку с надрывно кричащим внутри младенцем. Но внимание болотника привлек совсем иной звук, донесшийся снаружи из селения.

Существо с окровавленными руками и челюстями выглянуло сквозь щель ветхих ставней в окно. В поселок возвращались несколько одинаково наряженных людишек с грозными орудиями. Складывалась крайне неудачная ситуация. Мясо самки быстро уже не унести…

Остается отпрыск. Но есть ли смысл тащить его в стаю? Там уже имелась целая туша его отца, мяса которого хватит на всех на некоторое время. Посомневавшись еще несколько мгновений, болотник принял решение.

Окрашенные алым длинные пальцы потянулись к кричащему в люльке малышу. Капли крови его матери капнули на раскрасневшееся от плача лицо.

Глава 1

Минуло шестнадцать лет с того момента, как вожак стаи болотников унес с собой малыша из Вязовой Рощи. Малыш непостижимым образом остался жив и вырос среди обитателей топей, влившись в стаю. Соорт – вожак болотников – лично выходил маленького человека и присвоил ему кличку Скрит (что означало на языке болотников «нежданный»). На протяжении шестнадцати лет Соорт и его община не покидали окрестностей Вязовой Рощи. Его стая питалась в основном водившимся в окрестностях зверьем. Рацион болотников состоял преимущественно из выдр, ондатр, уток, цапель и нередко даже зазевавшихся лосей. А порой удавалось полакомиться и заблудшими в брошенное заросшее высокой травой селение одинокими путниками, ищущими секретный проход в близлежащих горах.

Скрит обычно занимался разведкой и выслеживанием потенциальной пищи. Эту задачу раз и навсегда закрепил за ним вожак. За шестнадцать лет Скрит научился быть быстрым, ловким и бесшумным, словно призрак болотной водомерки. Ни кто из редеющей стаи не имел подобных навыков, которые у человека со временем становились все выше. Скрит мог целыми днями сидеть в засаде, изучая местность и повадки добычи, чтобы потом одним выверенным прыжком свалить и обездвижить объект выслеживания.

Строение тела Скрита давало ему возможность значительно проще его соплеменников взбираться на деревья и валуны. Так же он осознавал, что на твердой поверхности может развить невероятную скорость бега по сравнению с любым из членов стаи. Однако, наравне с этими немногочисленными (как ему казалось) плюсами, Скрит видел в своем образе много больше недостатков. Его немногочисленные зубы были не такими острыми, как у остальных. Кожа была не достаточно гладкой, а появившийся с годами волосяной покров ощутимо замедлял скорость передвижения под водой. Волосы на голове и вовсе отрастали непомерно быстро, и приходилось постоянно срезать их заостренными костями или камнями. Нёбо было не таким грубым и постоянно кровоточило от попадающихся в еде острых костей.

Множество подобных мелочей разочаровывало Скрита, но самым горьким изъяном считалась им невозможность длительного пребывания под водой. У Скрита, в отличие от приютивших его болотников отсутствовали жабры. По этой незаурядной причине человеческий отпрыск так и не смог слиться с болотниками воедино, хотя язык и повадки перенял у этого вида практически целиком и полностью. Зная о его главном недостатке остальные болотники, порой намеренно засиживались на глубине, чтобы решить какой-либо вопрос, либо поделить лакомый кусок пищи без него.

У человеческого детеныша была своя небольшая нора, где он спал и переживал суровые зимы. Болотники проводили периоды лютых холодов под коркой затягивающего болото льда, оставляя себе прорубь для редких вылазок. Скрит в зимнюю пору кутался в своей норе в звериные шкуры, оставляемые вожаком специально для этой цели. Таким способом совсем маленького его удавалось сберегать от смертельных обморожений.

Соорт, беря во внимание сухопутный образ жизни человеческого детеныша, рассудил, что для Скрита роль ищейки будет являться наилучшим вариантом. Скрит не оспаривал назначения вожака. Напротив, юному человеку нравилось выслеживать и обезвреживать жертв, чтобы его соплеменники впоследствии рвали и делили между членами всей стаи добытую плоть. Процесс дележки не доверяли молодому разведчику, потому Скрит почти всегда наблюдал со стороны, как его соплеменники расчленяли добычу с характерным хрустом костей и звуками рвущихся мышц, сухожилий и ткани. Да и не рвался он к этому дикому действу, не любил его на некоем подсознательном уровне.

По сути, он являлся основным добытчиком всего съестного в последние несколько лет. Соорт, видя, что человеческий детеныш вполне способен находить необходимое количество еды, уже слишком долго не уводил стаю к какому-либо другому, заполненному добычей селению. Помимо длительных поисков подходящего нового болота, Соорт не хотел и лишнего соседства с потенциально опасным видом существ, который являлся к его горю и самым лакомым видом пищи. Скрита он, по сути, оставил в живых лишь для того, чтобы проследить за развитием человеческой особи, вызнать о ее изъянах и преимуществах, а впоследствии каким-либо образом использовать против его же сородичей.

Со временем, поняв, что Скрит воспринимает их стаю, как свою родню, и приносит ощутимо больше пользы, чем кто-либо другой, вожак так же пропитался некой привязанностью к прирученному существу. Несколько попыток соплеменников восстать против присутствия человеческого существа в стае он подавил в корне, хотя и прекрасно понимал, что человек в первую очередь – враг, истребляющий его собственный вид, а так же редкостный за последние годы деликатес.

Однако даже без смертоносного вмешательства людского рода стая все равно редела. Болотники начинали терять остатки разума, прижившись в одном ареале, лишившись кочевого образа жизни. Нередкими стали случаи смертельных исходов в участившихся схватках за еду, либо просто неверную дележку. В результате обезумевшие самцы, которых в стае всегда было в разы больше, перебили последних самок. Так же болотники начали утрачивать осмотрительность и гибли от разнородных, в основном глупейших причин, выбираясь в открытую на ближайший тракт между скал.

Все это с возрастом все больше удивляло Скрита. Он ощущал, что члены его стаи стремительно деградируют, в то время как он сам постигает все новые и удивительно полезные истины, а так же развивает свою подвижность и выносливость. Его человеческого склада ума хватало, чтобы держать свои догадки и выводы в тайне и молчаливо сосуществовать в качестве терпеливого созидателя вблизи разлагающегося коллектива.

Ситуация стаи всерьез взволновала вожака, когда численность болотников сократилась до полутора десятка особей, включая в это число человеческого отпрыска. От прежней численности осталось меньше одной трети. Потомства ждать было не откуда, оплодотворять не кого. Соорту пришлось принять решение покинуть окрестности Вязовой Рощи и начать-таки поиски какого-либо хоть невзрачного и небольшого селения вблизи болот. Затяжное перемещение и грядущая фаза длительной охоты на ходу, должны были встряхнуть оставшихся в живых болотников. В случае же неудачных поисков значительно уменьшившаяся стая имела риск полностью исчезнуть с лица Центрального Континента. Соорт знал, что их стая не была единственной в мире, однако с уверенностью утверждать, что остальных болотников не постигла какая-нибудь еще худшая участь, все же не мог. Слишком долго он просидел на одном месте.

В одно прекрасное весеннее утро, когда Диск так и не сумел выбраться из-за обложивших небо бронзовых туч, и лил холодный проливной дождь, стая выдвинулась в путь. Под каменным грохотом грома и вспышками широких полос молний полтора десятка тощих неказистых существ неуклюже пробирались сквозь заросли и буреломы находящиеся между скал. Хотя в такую погоду было маловероятно встретить представителей человеческой стаи, все же Соорт держал своих спутников подальше от немногочисленных широких людских троп, проходя по ним лишь в тех случаях, когда иного пути не существовало.

Скрит двигался чуть впереди соплеменников, как обычно, осуществляя разведку. Он прислушивался к земле, вглядывался в отдаленные скопления растительности и прислушивался к всевозможным запахам, которые играли немаловажную роль в условиях плохой видимости (соплеменники, как он давно успел заметить, не умели пользоваться органом обоняния с такой практичностью и эффективностью). Хлещущий дождь никогда не был помехой для юного человека. Шум льющей с неба воды, ее запах, температура не мешали Скриту ориентироваться и выискивать признаки постороннего присутствия.

В горном краю дожди шли часто, они являлись неотъемлемой частью этого места, название которого Скрит не знал. Более того, он даже никогда не задумывался о том, что у этой скалистой местности может быть какое-то там название. И уж тем более юный человек, выросший среди болотников, ни как не мог знать о том, что он путешествует по землям королевства, у которого есть владелец и целый ворох всяких правил, за несоблюдения которых этот владелец мог карать всех проживающих на его территории. Потому Скрит просто вел своих соплеменников вглубь неведомого чуждого ему мира, где каждый камень или дерево, будучи в сущности такими же, как в окрестностях Вязовой Рощи, все же открывали для него какие-то новшества и пробуждали ощущение трепетного интереса первопроходца.

Через сутки пути погода только ухудшилась. Ливень хлестал так, будто норовил вбить нерасторопных и плохо организованных путников в землю. В некоторых местах в почве начали образовываться небольшие болотца, которые, хотя и были совершенно непригодны для обитания, но все же выглядели заманчиво. Местами с гор сползли бурые грязные сели, затянув некоторые участки трактов. Впрочем, для болотников это не означало появления каких-либо затруднений для дальнейшего пути.

А вот для остановившейся на привал небольшой группы людей непогодой путешествие явно осквернилось в немалой степени. Движущийся впереди своей стаи Скрит обнаружил нескольких подобных себе существ на второй день пути. Четыре человека обосновались на узкой поляне посреди небольшой расщелины. Они сидели у маленького пламени костра, укрытого от дождя растянутым на палках куском какого-то плотного непромокаемого материала.

Скрит некоторое время неподвижно наблюдал за четверкой ряженой в однотипные тряпки. Он не мог знать, что под строгими серыми мундирами, сделавшимися от дождя темнее, чем были на самом деле, на солдатах Монтина были надеты легкие кольчуги, способные запросто выдержать его укус. Не знал он и о том, что причудливые округлые шлемы представителей горного королевства способны были уберечь своих носителей от поражения камнем и даже от атаки небольшой древесной дубиной. Солдаты на его веку появлялись в мертвом поселке всего пару раз, и оба этих раза Соорт запрещал охоту на этот вид людей. О чем же Скрит знал наверняка, так это о смертоносности прикрепленных за спинами людей острых металлических полос с деревянными ручками и плюющихся железными жалами устройств, которые у каждого из людей находились под рукой.

Солдаты у костра о чем-то негромко переговаривались между собой на своем излишне многозвучном языке. Они наверняка считали, что почти не производят лишнего шума, однако если бы Скрит владел человеческой манерой изъяснения, уже давно распознал бы каждое слово, чтобы передать своему вожаку. Ныне же он мог только просигналить своей приближающейся стае, остановиться.

Болотники ждали его, застыв под дождем среди окаменелых деревьев, словно обтекаемые гротескные статуи вымазанные жиром. Когда разведчик явился, Соорт потребовал доложить о причине остановки свойственными ему высокими гортанными звуками. Скрит изложил точно таким же способом вожаку о находящихся в расщелине людях. Услышавшие про солдат соплеменники мгновенно оживились, в выпученных мутно-желтых глазах заиграла жажда крови. За все время пути им не попалось ни одно животное, все звери попрятались в свои тайные убежища от непогоды. Голод, мучавший путешествующую стаю брал верх над инстинктом самосохранения.

В иной ситуации Соорт не позволил бы своим подопечным атаковать вооруженных человеческих отродий, но сейчас вожак, изможденный голодом не менее своих соплеменников решил допустить нападение. Замысел Соорта заключался в том, чтобы переждать ночь и напасть на ослабленных людишек ранним утром перед рассветом. Скрит должен был неотрывно следить за противниками и просигналить, когда они станут наиболее уязвимы.

Дождь кончился немногим позже полуночи.

Молодой человек, своей комплекцией мало отличающийся от тощих болотников, с ног до головы вымазанный грязью, всю ночь просидел неподвижно среди выступающих из земли извилистых корней невысокого дерева вблизи лагеря солдат. Он терпеливо дождался, пока смолкли непонятные ему разговоры, и двое людей уснули, другие же двое остались бодрствовать. Дождался он и того, что один из часовых тоже задремал, а второй начинал клевать носом.

В этот момент Скриту в голову пришла догадка отнюдь не принадлежащая примитивному разуму болотника: в ближайший миг последний бодрствующий человек мог разбудить вторую смену для караула, и тогда подходящего момента для атаки стаи может и вовсе не подвернуться. Если проснутся двое других солдат, они точно не уснут до самого рассвета. Внезапно открывшаяся истина побудила Скрита незамедлительно подать сигнал ожидающим соплеменникам.

Свиста, похожего на один из ночных птичьих голосов, бодрствующий солдат, скорее всего не различил, либо и не задумывался о том, что он мог являться чьим-то сигналом для атаки. Болотники выскочили из-за низких кустов перед поляной в расщелине одновременно и стремительно помчались к безмятежно дремлющим людям. Тающие сумерки с переменным успехом пытались укрыть нападающих существ. Обитателей топей было ровно вдвое больше, чем людей на поляне. Основная задача заключалась в том, чтобы быстро и неслышно умертвить и утащить не успевшего погрузиться в основательный сон караульщика.

Но спешка и неосмотрительность сыграли с ними злую шутку. Ширина расщелины не позволяла всем скопом сразу наброситься на добычу. Максимум плечо в плечо между отвесными стенами могли двигаться лишь пятеро болотников. Потому ими было решено атаковать двумя четверками одна за другой. До поляны было всего около пяти десятков шагов, которые можно было преодолеть за считанные мгновения. Но болотникам не посчастливилось.

Так и не задремавший солдат резко вскинул голову и выкрикнул что-то, толкая близлежащего человека и, одновременно, вскидывая свое оружие с острыми металлическими штыками. После трех звонких щелчков колья поочередно свистнули, вырываясь из дул его орудия. Двоих подступающих болотников стальные жала мгновенно сшибли с ног, нанеся смертельные ранения, одному в шею, другому в живот. Оба отлетели назад, падая на мокрую землю. Третьему, нападавшему в переднем ряду, кол прошил насквозь бедро. Бедолага повалился кубарем на всем ходу, не добравшись до цели, и теперь издавал шипящие и скулящие звуки, извиваясь в хлюпающей слякоти.

В этот же момент уже второй, подскочивший с земли солдат, вскинул свой коломет и выпустил в сторону атакующих все три кола разом. Но его выстрелы не пришлись ни по одной из надвигающихся целей. Едва вырвавшись из сна, солдат оказался не способен на четкие и точные действия. Однако его выстрелы заставили болотников замедлить бег и прижаться к земле. Выигранных секунд людям хватило, чтобы растолкать оставшихся спящих товарищей. Пробудившись, они спешно схватились за стрелковое оружие, в то время как их соратники уже вытягивали из-за спин мечи.

Единственный уцелевший болотник из первой четверки набросился на ближайшего солдата и налетел прямо на вовремя выставленное лезвие, обвиснув на нем и испустив дух. Солдаты оказались отнюдь не простофилями, нацепившими мундиры для пущего статного вида. Вторая четверка болотников не успела подобраться даже к трупам своих сородичей. Два человека прицельно выстрелили по двум крайним тварям, сразу же сразив их насмерть, третий метнул свой меч в одного из оставшихся болотников. Лезвие мягко вошло в грудь обитателя топей.

Последний из жителей болот остановился в смятении, увидев столь быстрый провал всего замысла, и даже попытался броситься бежать обратно к зарослям, но стряхнувший к этому моменту со своего меча труп его сородича солдат несколькими проворными шагами сократил дистанцию до уцелевшего. Резкий взмах меча на бегу, и голова последнего болотника соскочила с плеч, упав неподалеку в грязь перекошенной грязной мордой вверх. Обезглавленное тело повалилось в сторону, куда стремилось убежать. Раненный в бедро извивающийся в грязи болотник был добит в упор выстрелом в голову, после чего люди невозмутимо извлекли свои снаряды из тел поверженных тварей.

Наблюдавший за всем недолгим действием замаскировавшийся в узоре корней Скрит почувствовал приступ необъяснимого чувства. К его горлу будто подкатил какой-то упругий ком, в груди и голове что-то отчаянно задергалось, затуманивая видимость в глазах. Он все еще смотрел, как двое солдат вглядывались в темноту, направляя свои перезаряженные орудия прямо в его сторону. Но они его не видели, иначе уже прибили бы этими страшными жалами к толстым корням, среди которых он застыл. При мысли о приближающемся страшном финале Скрит почувствовал, как по его ногам предательски потекла теплая жидкость, частично смывающая грязевой покров.

Молодой соплеменник болотников так и не посмел позволить себе пошевелиться, пока двое из четверых солдат не принялись сворачивать подстилки. Другие двое нашли себе более увлекательное занятие: они принялись пинать друг другу отсеченную голову болотника, о чем-то переговариваясь и смеясь. Выбрав удачный момент, Скрит ползком покинул свое укрытие, быстро направившись к оставшимся членам стаи. Он нашел их в условленном месте и изложил гортанными возгласами фатальный результат попытки добыть пищу. Соорт воспринял доклад юного человека, глядя выпученными немигающими глазами в пустоту. После этого он издал лишь один звук, означающий, что поход должен непременно возобновиться.

Оставшиеся шестеро болотников и Скрит обогнули стоянку людей в солдатской амуниции огромным крюком. Они шли неведомо куда, вконец озверевшие от голода. Соорт больше не издал ни единого звука, пока после очередных суток пути, еле плетущийся среди зарослей орешника, как и все остальные, он не услышал сигнал идущего где-то впереди Скрита.

Молодой представитель человеческой расы подавал сигнал вырастившим его созданиям. Скрит сидел на невысоком дереве, с которого перед ним открывался вид на раскинувшееся впереди под кронами редко растущего смешанного сосново-березового леса болото. Даже с этого, довольно приличного расстояния он слышал шелест осоки, кряканье уток и кваканье лягушек.

Через некоторое время все вместе они ступили на территорию новых, не тронутых другими сознательными существами топей. Знакомый запах гниющей тины, вездесущие мхи, кустарники клюквы, вереска и голубики, назойливые комары и снующие по редким гладям воды клопы-водомерки не могли не обрадовать измотанных долгой дорогой существ. Но важнейшей поистине доброй вестью послужило заявление Скрита о том, что порывистый весенний ветер доносит до его нюха едва уловимые запахи жареного мяса, шерсти и свежей воды.

Где-то неподалеку находилось человеческое поселение.

Молчавший все это время вожак стаи несколькими жестами и возгласами велел оставшимся соплеменникам рассредоточиться по территории в поисках любого вида животной пищи. Скриту же он велел остаться с ним наедине. Молодой человек покорно стоял перед вожаком, который лишь теперь решил отчитать разведчика за гибель восьмерых членов племени. Соорт отчаянно жестикулировал и издавал ужасные звуки, негодуя о несвоевременности момента атаки на тех четверых человеческих отродий.

Скрит еще ни разу за свою жизнь не видел вожака в таком возбужденном и гневном состоянии. Ругань была однообразной и немногосложной, но повторялась вожаком раз за разом по кругу, что казалось Скриту не слишком эффективным и не очень разумным приемом. При этом молодой человек вдруг начал ясно осознавать, что как бы Соорт ни распинался перед ним своей раскаленной бранью, никакого реального физического наказания за ней не следовало и последовать не могло. Яростный спектакль специально был устроен без присутствия остальных, чтобы не отмечать проступок карающими мерами.