О двойках, пирожных и настоящей дружбе

Париж. 1916 год.

Первые солнечные лучи осветили кроны деревьев. Предрассветные сумерки быстро таяли, и вот уже из тени проявились лабиринты извилистых дорожек парка. Повсюду заиграли оттенки зеленого: зеленая листва каштанов, зелень фигурно обрезанных декоративных кустарников, нежно–зеленая трава. Невозможно было представить, что через несколько мгновений незримый художник плеснет на эту умиротворенную картину багрянцем. В этот ранний час парк был безлюден. Почти безлюден…

Лишь два молодых человека, молча, стояли в удаленной части парка, поочередно посматривая каждый на свои карманные часы.

Один из них, одетый по–щёгольски, был высокий и тощий. Дорогой костюм отражал модные веяния той эпохи и делал его похожим на сотни молодых денди Парижа. Мужчина был достаточно хорош собой, но впечатление сильно портили злое поблескивание глаз и высокомерное выражение лица. Второй, слегка полноватый, небольшого роста, был одет более чем просто. Его тревожный взгляд был устремлен на ворота.

В шесть часов пятьдесят минут послышался противный скрип несмазанных петель, и количество ранних посетителей парка увеличилось еще на одного. Появившийся мужчина имел заурядную внешность. Лишь бегающий взгляд маленьких прищуренных глазок и тонкие усики, напоминающие нарисованные брови дам, делали выражение его лица каким–то хитрым. Наречем пока нашу троицу ранних пташек так: Щеголь, Полноватый и Хитрый.

– Доброе утро, месье! – поприветствовал Хитрый двух первых.

– Доброе утро, месье Нуйе! – в один голос ответили ему молодые люди.

Щёголь бросил вопросительный взгляд на Хитрого. Тот сдержано улыбнулся и едва заметно кивнул головой.

– Ну, что ж, месье Бран, – с улыбкой нараспев произнес Щёголь, – оба секунданта на месте. Оскорбитель здесь. Кого же не хватает? Лекаря? Ах, да и еще не наблюдаю здесь оскорбленного! – Щёголь сложил ладони рупором и громко крикнул. – Месье Кокь, вы где? Не прячьтесь в кустах, выходите!

– Месье Кокь не прячется! – стиснув зубы, произнес Полноватый. – Он появится с минуты на минуту. Вы же знаете, граф, что он должен был заехать за врачом.

– Возможно, месье Кокь, не знаком с дуэльным кодексом графа Верже, – усмехнулся Щёголь. Голос его был слащавым и не вязался с колючим взглядом, – но опаздывать на дуэль, на которую он сам же меня вызвал. Да у месье Кокя просто отсутствует понятие о чести!

– Полностью с вами согласен, граф, – подобострастно хихикнул Хитрый.

– Чести, месье Кокю не занимать, – возмущенно воскликнул Полноватый и добавил чуть тише, – в отличие от вас.

– Да, как ты смеешь со мной так разговаривать?! – взорвался Щеголь, схватившись за эфес своего палаша. Но тут зашелестели кусты, и, ловко перепрыгнув через кованые прутья забора, в парке оказался четвертый его посетитель.

Темные волосы столь неординарно появившегося молодого человека лежали небрежно. Мокрая челка прилипла к вспотевшему лбу. Левую щеку «украшала» свежая ссадина. С одеждой мужчины тоже оказалось далеко не все в порядке. На светлых штанинах его брюк темнели пятна грязи, правый рукав выбившейся из-под жилета рубахи наполовину оторвался, а накрахмаленный воротник был забрызган каплями крови.

– Что с вами, Даниэль? – взволновано спросил Полноватый.

– Доброе утро, месье! – бодрым голосом поприветствовал всех Опоздавший, – не пугайтесь моего вида, со мной все в порядке.

– Доброе утро, месье Кокь! – ответил Щеголь, взглянув на карманные часы. – Опоздали всего на четыре минуты!

– Прошу прощения, месье! Непредвиденные обстоятельства!

– Хотели досмотреть сладкий сон? – хихикая, предположил Хитрый, будучи, очевидно, в восторге от своего остроумия.

– Что вы, месье Нуйе, проснулся я задолго до рассвета. И, как мы и договаривались, заехал за врачом на любезно предоставленном вами экипаже. Да только вот по дороге сюда, у экипажа внезапно сломалась ось. И вы не поверите, такое ощущение, что она была подпилена!

– Что вы говорите? – изобразил удивление Хитрый. – Кому это понадобилось подпиливать ось?

– А вы как думаете? – спросил Опоздавший.

– Не имею ни малейшего представления! – глаза Хитрого забегали, вслед за ними зашевелился и кончик длинного мясистого носа.

И тут Полноватый заметил опилки на его брюках и фраке.

– Сударь, вы, мерзавец! – воскликнул он. – Я вызываю вас…

– Месье Бран, – бестактно перебил Полноватого Щеголь, – подумайте хорошенько, прежде чем закончить фразу! Не нужно здесь вторую «дуэль миньонов» устраивать. Может быть, мы уже начнем, месье Кокь? Пока в парк никто не пожаловал. И где, кстати, ваш врач?

– Когда сломалась ось, я рванул бегом, ведь оставалось слишком мало времени, – ответил Опоздавший. – Врач же, ввиду своего почтенного возраста, не мог составить мне компанию и остался ждать омнибус. Но уже перед самым парком меня ожидал еще один сюрприз.

– Право, у вас было очень увлекательное утро, месье Кокь! – высокомерно усмехнулся Щеголь. – И что же это был за сюрприз?

– На меня напали двое мужчин в масках и со шпагами!

– В масках? Странно, вроде бы не ожидается никакого маскарада, – в очередной раз пошутил Хитрый.

– Неужели в Париже еще остались «динозавры», готовые размахивать этими стальными зубочистками, кроме Вас с месье Браном.

– Я выхватил шпагу и начал драться с ними, – продолжал «Опоздавший», не реагируя ни на остроты Хитрого ни на усмешки Щеголя. – Но со спины на меня наскочил еще один нападавший и, ударив палкой по моей шпаге, сломал ее. После этого все трое ретировались, – закончил Опоздавший и извлек из ножен свое оружие с обломанным острием клинка.

– Мерзавец! – повторил Полноватый, бросив взгляд на Хитрого и, вытащив свою унтер–офицерскую шпагу из ножен, протянул Опоздавшему. – Возьмите, Даниэль!

– Попридержите–ка ваш язык, месье Бран, – зло произнес Щеголь, – и вашу шпагу. Месье Кокь будет сражаться своей. Это его же условие – драться своим оружием.

– Но это бесчестно, граф! Клинки должны быть одинаковой длины! – возразил Полноватый.

– И все-таки, месье Бран, вопреки моим предупреждениям, вы не следите за своим языком, – Щеголь резко выдернул из ножен свой шведский палаш. Клинок его был длиннее, клинка Опоздавшего сантиметров на двадцать. – Я вызываю вас на дуэль!

Полноватый побледнел.

– Что же вы, язык проглотили, месье Бран? – мелко захихикал Хитрый.

– Граф, а вы не слишком торопитесь? – спросил Опоздавший. – Не окончив дуэль со мной, вы уже думаете о следующей.

– Так вы не отказываетесь драться своей шпагой, месье Кокь? – спросил Щёголь.

– Нет! – уверенно ответил Опоздавший.

– И не желаете поменять оружие дуэли на более прогрессивное – огнестрельное?

– Ни в коем случае! – улыбнулся Опоздавший. – Я наслышан, что у ваших оппонентов пистолеты часто дают осечку. Начнем?

– Это безумие, Даниэль, – испуганно прошептал Полноватый.

Ворота снова заскрипели, и в парк, запыхавшись, вошел врач.

Российская провинция. Наши дни.

Ромовая баба, ускоряющий пендель и странный человек.

– Ого, какое большое! У тебя щеки то не треснут?! – прикалывался я над своим одноклассником Серегой Антоновым, пытавшимся заглотить огромное пирожное.

– Завидуй молча, – прочавкал Серега. Ему все-таки удалось откусить кусок. – И это не пирожное, к твоему сведенью, а ромовая баба.

– А вот почему, ромовые бабы есть, снежные бабы есть, а мужиков ни ромовых не снежных нет? – спросил я, и пока Антонов задумался над моим вопросом, добавил, – Дай-ка попробовать! Наверное, очень вкусная баба, судя по твоей счастливой физиономии.

– На, кусай, только не много, – пальцами, измазанными в розовой помадке, Серега ограничил территорию, разрешенную для моего укуса.

– Офиге–енно! – протянул я, и мои слова были искренними.

– А я о чем говорил? – довольно произнес Серега, поскорей отдернув от меня сладость. – Это мне родители за вчерашнюю пятерку по математике купили.

– Везет, – тяжело вздохнул я, – а мне ничего не купили.

– Так ты же пару получил! – засмеялся Антонов, – Хочешь за двойку пирожное?!

– А что, круто было бы, – мечтательно улыбнулся я в ответ, – я бы каждый день…

Звонок на урок не дал мне закончить фразу.

– Пойдем, а то на историю опоздаем! – Серега отер пальцы влажной салфеткой, бросил ее в урну и побежал в класс. Я направился следом и чуть не натолкнулся на вышедшего из-за угла, тяжело пыхтящего школьника.

– Давай, жирный, шевели булками! – дал я ему для профилактики пенделя. Это был Саня Буров – самым толстым парень в нашем классе, да, пожалуй, и во всей параллели. – Звонка что ли не слышал?

Я уже переступал порог кабинета, когда мне на плечо опустилась чья–то рука.

– Что ты только что сказал? – раздался монотонный голос за спиной.

Обернувшись, я увидел перед собой охранника нашей школы. Ясно, сейчас будет отчитывать, за то, что я пнул Бурова.

– А чего он плетется, как черепаха? – начал я, но охранник меня перебил.

– Нет, что ты до этого сказал, когда откусил пирожное? – очевидно, «телохранитель» уже давно за мной наблюдал.

– А что? Сказал, что прикольно, если бы за двойки пирожные давали, – повторил я свои мечты. – Что пошутить нельзя?

– Пошутить, можно, – произнес охранник, делая длинные паузы между словами. – А можно не шутить, а действительно получать пирожное за каждую неудовлетворительную отметку.

– Простите, я на урок опаздываю, – ответил я человеку, очевидно, с психическим расстройством, и шагнул было в класс. Но он опять остановил меня.

– У меня нет психического расстройства, – он что телепат, я же не произнес это вслух.

– А за опоздания можно получать вот это, – охранник взмахнул рукой, и у него на ладони появилась большая конфета в ярком фантике. – И поскольку ты уже опоздал, держи!

– Вы что фокусник? – спросил я, принимая протянутую конфету.

– Нет, я не фокусник, я злой волшебник, – ни в голосе, ни в выражении лица человека не было ни капли иронии.

– Какой же вы злой, если конфеты раздаете? – улыбнулся я.

– Петухов, ты с кем там разговариваешь? – раздался строгий голос Татьяны Геннадьевны. – Извини, что отвлекаем тебя, но у нас вообще-то урок. В твоих планах есть его посещение?

– Конечно, Татьяна Геннадьевна, уже бегу! – я на секунду обернулся, но охранника в рекреации уже не было.

Двойка по истории и чересчур толстый договор.

Получить двойку по истории для меня было сущим пустяком. У меня плохая память на даты…, да и на события…, да и на все остальное тоже. А если еще учесть, что я вчера ничего не учил, а осваивал новый квест на компьютере, вероятность получения неуда была очень велика. Можно сказать, я как никто другой заслуживал эту двойку. И я ее получил. Татьяна Геннадьевна недоуменно посмотрела на меня, когда я сам попросил выставить двойку в свой дневник. На перемене я, до конца не веря, что можно получить “приз” за плохую оценку, решил все же попытать счастье и пошел на вахту. Но к моему изумлению там сидела женщина-охранник.

– Простите, а где ваш напарник? – поинтересовался я у нее.

– Где, где? На больничном, – недовольно проворчала женщина, – уже вторую неделю одна работаю.

– Как на больничном? – еще больше удивился я. – А сегодня буквально перед этим уроком…

Я не договорил, потому что услышал за спиной голос:

– Молодой человек, вы не поможете отнести мне карты в кабинет географии?

Я обернулся и обомлел. Передо мной стоял охранник, предложивший мне пирожные за двойки. Только выглядел он теперь иначе. На нем был строгий серый костюм и очки в металлической оправе. В руках он держал несколько свернутых в рулоны карт и большой глобус. Я молча кивнул, принял у охранника-географа протянутые карты и пошел вслед за ним на третий этаж.

– Ну как твои успехи по истории? – спросил географ, когда мы вошли в кабинет.

– Пару схлопотал! – бодро ответил я и полез в рюкзак за дневником, чтобы предъявить доказательства. Но открыв отделение рюкзака, я обнаружил… пирожное.

– Мне не нужны доказательства, – сказал “волшебник”, – нет необходимости бегать ко мне с дневником, чтобы показать очередную двойку. Пирожные сами будут появляться в твоем рюкзаке. Но тебе нужно подписать договор, два экземпляра которого уже находятся в рюкзаке.

Я откусил пирожное, но оно оказалось безвкусным.

– Вкус появится только после подписания договора, – пояснил мне географ. Он снял глобус с подставки и раскрутил его на указательном пальце, как баскетбольный мяч. А когда вращающийся глобус остановился, то и впрямь оказался баскетбольным мячом. Изменился и обладатель мяча-глобуса. Вместо серого костюма на нем был синий спортивный. Очки исчезли, и появились густые черные усы.

– Читай и подписывай договор. Мой экземпляр можешь оставить на парте. А мне некогда! – с этими словами охраногеогрофизроволшебник вышел из кабинета.

Я достал внушительной толщины документ и начал читать:

“Закрытое волшебное общество “Двойки и пирожные”, именуемое в дальнейшем “ПОСТАВЩИК”, в лице генерального злого волшебника Иоганна Свита, действующего на основании Устава, с одной стороны, и ученик 6 “В” класса Петухов Данил Анатольевич, именуемый в дальнейшем “КРУГЛЫЙ ДВОЕЧНИК”, действующий на основании любви к сладостям, с другой стороны, заключили договор о ниже следующем:…”

Звонок на урок отвлек меня от чтения. Тут же в моем открытом рюкзаке появилась конфета. Точно такая же, как та, что уже лежала у меня в кармане и, скорей всего, тоже пока еще была безвкусной.

«Ясно! За опоздание на литературу», – сообразил я, бегло пролистал договор (слишком много страниц, чтобы читать все подробно) и подписал оба экземпляра. Экземпляр Иоганна Свита я положил на парту, и договор тут же вспыхнул ярким пламенем. Я испугался, схватил лейку с подоконника и хотел уже заливать очаг возгорания. Но с изумлением увидел, что пламени больше нет. А парта даже не закоптилась от огня.

– Мальчик, ты, что здесь делаешь? – спросил вошедший в класс учитель.

– Я… это…, – я крутил в руках лейку и не знал что ответить.

– Цветы что ли поливаешь? – подсказал мне оправдание учитель.

– Да! – быстро согласился я, – и уже закончил.

Я схватил рюкзак, наскоро пихнул в него свой экземпляр договора и побежал на литературу.

Блаженство перед бурей, похвала вместо наказания и томительное ожидание.

Домой я плелся, понуро повесив голову – предстоял неприятный разговор с родителями. Две двойки в моем дневнике давили мне на плечи, словно пудовые гири. Причем вторую я мог бы и не получать. Стихотворение Пушкина «Зимняя дорога» я знал довольно сносно. Но после того, как Лариса Вениаминовна отчитала меня за опоздание на литературу, я, дабы поднять себе настроение, незаметно засунул заработанное пирожное в рот. М-м-м…Невероятно! Изуми-и-тельный вкус…. Нежное, легкое, воздушное, нет, словами не выразить…

– Петухов, ты что заснул?

Я открыл глаза. Надо мной склонялась Лариса Вениаминовна.

– Я спрашиваю, ты готов рассказывать стихотворение?

Мой рот, был плотно набит пирожным. Даже, захоти я что то произнести, у меня бы не получилось. Поэтому я сделал грустные глаза и отрицательно помотал головой.

– Очень, плохо, Петухов! Двойка! – сказала учительница и вызвала следующего.

А я открыл рюкзак и с неописуемым восторгом обнаружил там еще одно точно такое же пирожное.

И сейчас, поднимаясь в лифте на свой этаж, я вспомнил про него и решил еще раз почувствовать этот вкус, прежде чем меня начнут «пилить» родители. Я достал чудо–пирожное из рюкзака, запихнул в рот и не спеша стал жевать, растягивая удовольствие. Это был ни с чем несравнимый вкус. Ни какая-то ромовая баба, а просто мечта! Я даже не помнил, как открыл дверь и оказался в квартире.

– Раздевайся, мой руки и садись кушать! – сказала мама, поцеловав меня в лоб. Она даже не предполагала, что целует и собирается кормить двоечника. Но скоро узнает. Мама обычно спрашивает дневник после того, как я поем. А папа поинтересуется моей успеваемостью прямо с порога, как только придет с работы. Дневник он не смотрит – верит на слово. Но не соврешь ведь при маме, что все нормально.

Кушать мне совсем не хотелось, то ли после сытного пирожного, то ли из-за предстоящей ругани. Поэтому, когда мама вышла с кухни, я скормил свой обед кошке Алиске. Также, кстати, зовут и мою младшую сестренку. У родителей моих, очевидно, с фантазией не очень. Завершив, таким образом, прием пищи, я пошел в свою комнату. Открыв рюкзак, я увидел две конфеты и подумал, хорошо хоть замечания за опоздания в дневник не записали. Хотя и за две двойки родители меня могут лишить компьютера на пару недель. Да это не так страшно. Хуже всего, что сегодняшняя футбольная встреча с 6 «Б» была под угрозой поражения. Если меня не отпустят на нее, наш класс точно проиграет. Я ведь лучший нападающий в команде.

– Как дела в школе? – спросила мама, войдя в мою комнату.

«Началось!» – подумал я.

– Судя по выражению лица, дела у тебя не очень, – догадалась мама. – Что, опять двойка?!

– Двойка, – тяжело вздохнул я, – опять.

– И по какому же предмету, – мама взяла дневник и стала нервно перелистывать его в поисках нужной страницы, – по математике? Или Истории? А может быть по литературе?

– По Истории, – тихо ответил я, – и по литературе.

– Как?! Две двойки?! – возмущенно воскликнула мама.

– Нет, одна, – поспешил я ее успокоить. – По истории одна…, и еще одна по литературе.

Тут мама нашла нужную страницу.

– Балбес! – улыбнулась вдруг она и легонько шлепнула меня дневником по макушке. – А я уж поверила, что ты действительно две пары в один день получил. А ты две четверки заработал – молодец!

Мама положила дневник на стол и вышла из комнаты. А я с недоумением впился взглядом в две ярко-красные двойки на раскрытой странице. Со зрением у мамы было все в порядке, она даже очков не носила. Не могла ведь цифры перепутать – она же бухгалтер. Я пролистал пару страниц и все понял. Вот, две недели назад, как раз в среду, в дневнике красуются две четверки. Одна за списанную проверочную по истории, а другая честно заработанная за чтение стихотворения по литературе. Значит, мама открыла не ту страницу! Я было, уже обрадовался, но вспомнил, что как раз в ту среду, папа пожелал увидеть две четверки собственными глазами. Не исключено, что захочет удостовериться и сегодня. После радостной новости от мамы, увидеть в дневнике две «параши»…! Папа будет расстроен. А ведь еще и мама расстроится из-за своей оплошности…

Размышляя над своим ярким, но не радостным недалеким будущим, я не заметил, как развернул и пихнул в рот одну из конфет. Почувствовав ее вкус, я как будто бы отключился на какое-то время. Ничего вкусней я не пробовал, разве что сегодняшние пирожные. А когда я пришел в себя, то обнаружил на столе два фантика. Даже не заметил, как съел вторую конфету.

А тут и папа пришел.

Так вот почему…

Я шагал на футбол в полном изумлении. Оба родителя смотрели на двойки в дневнике и видели в них четверки. И страница была та, что нужно, я сам открыл и показал им еще раз. А они сказали: «Так держать!». Размышляя в чем здесь причина, я не заметил старичка перед пешеходным переходом и натолкнулся на него.

– Простите! – поспешил я извиниться. – Я задумался и не заметил вас.

– А о чем задумались, молодой человек? – поинтересовался дедушка.

– Да, так…, – неопределенно ответил я и начал переходить дорогу.

– Уж, не о том ли, почему ваши родители видят хорошие отметки вместо двоек? – донесся сзади голос старика.

Я обернулся. Не может быть! На меня, улыбаясь, смотрел Иоганн Свит, с седой головой, такими же усами, в очках и с клюкой.

– Это вы? – удивился я и подошел к нему.

– Это я, – ответил дедушка Свит. – А ты, как я вижу, договор совсем не читал. Пункт 306.254. «Поставщик обязуется не допустить наказания Круглого двоечника за двойки родителями последнего…»

– То есть вместо всех двоек, которые я получу, родители будут видеть четверки?

– Ты чего здесь стоишь, – спросил подошедший Серега Антонов, – зеленый ведь горит?

– Не видишь, что ли, с человеком разговариваю, – ответил я, но обернувшись, увидел, что Иоганна Свита и след простыл.

– С каким еще человеком? Пошли скорей, а то на футбол опоздаем!

Сомнительная замена, неожиданная усталость, вымученная ничья и обидное поражение.

– Как ты умудрился палец травмировать, – кричал я на Димку Лапшинова, нашего вратаря, – да еще прямо перед игрой с Бэшками?!

– Да я орехи грецкие молотком колол, – оправдывался Димон, – ну и заехал себе прямо по пальцу. Знаешь, как больно?!

– Не знаю и знать не хочу! – зло ответил я. – Знаю только, что мы без вратаря остались!

– Даня, все в норме! – подбежал ко мне уже переодетый Антонов. – Буров пришел болеть, я с ним договорился. Он постоит.

– Этот жиртряс?! – воскликнул я. – Да Димон лучше с одной рукой отыграет!

–Ты что?! – запротестовал Лапшинов. – Да я пальцами пошевелить не могу. Как я мячи брать буду? А Санек нормально отстоит. Вы им бить не давайте! А ты, Даня, наколоти им, как в прошлый раз!

– Черт с вами! – махнул я рукой. – Буров, давай на ворота! И только попробуй пропустить! А ты, орехожёр, лечи руку и чтоб к игре с «Г»–шками был в форме.

– Да будет он в форме, – ответил за Димку Серега Антонов, – сам то, когда форму оденешь? До начала игры минута.

Я и в самом деле так распереживался из-за вратаря, что забыл переодеться. Быстро напялив футболку, шорты и кроссовки, я выбежал на поле. Наш физрук Виктор Сергеевич сегодня ушел на какие-то городские соревнования, и матч судил десятиклассник Сотов. Он дунул в свисток, и игра началась.

С первых же минут наша команда, во многом благодаря мне, завладела инициативой. Но Бэшки, зная, кто лучший игрок, нападали на меня сразу вдвоем, а то и втроем. Я несколько раз отдавал хорошие пасы Антонову, но тот, раззява, или не мог нормально принять, или точно пробить. На наши ворота тоже было пару атак, которые закончились ударами издали. Слава Богу, не в створы ворот, а то Буров не взял бы мяч.

К концу первого тайма я изрядно устал, чего раньше за собой не наблюдал. Обычно я без устали отыгрывал весь матч, а тут неожиданно выдохся. На последней минуте я изловчился, перехватил неточный пас защитника и вколотил мяч в ворота. Наши болельщики радостно закричали. Среди них, я заметил нашу одноклассницу Настьку Куликову. Она размахивала самодельным плакатом «6 В вперед!!! Даня, Молодец!!!» Настька, похоже, втюрилась в меня. Наверное, после того случая, когда я помог ей отделаться от прилипчивого ухажера.

С месяц назад иду из школы, смотрю, новенький из «А» класса (Сладков, кажется, его фамилия), стоит и держит Куликову за руку. И довольно так улыбается.

– Да отстань ты! Не пойду я с тобой в кино! – кричит Настя и пытается высвободиться.

– А в кафе? – противным голосом гнусавит Сладков, стараясь ухватить Куликову за вторую руку.

Не то что бы мне какое-то дело до Куликовой было, но просто обидно: без году неделю учится в нашей школе, а уже подкатывает к девчонкам, да еще и не из своего класса.

– Настя, что пристает к тебе этот новенький? – спрашиваю, подойдя к ним.

– Иди парень, уроки делай! – отвечает мне обнаглевший «казанова», – А мы с Настей в кафе собираемся.

– Никуда я с тобой не собираюсь! – ответила ему Настя, наконец-то, освободившись.

А я ничего не стал говорить, размахнулся, да как закатал герою–любовнику в глаз. Он только в клумбу – бряк! Аж, туфли в воздух подлетели. Вскочил на ноги, я приготовился, думал, бросится на меня. А он отряхнулся и, держась за опухший глаз, сказал:

– Ой, парень, знал бы ты, какую ошибку совершил! Мне тебя даже жалко.

Я ему ответил, у кого и где находится жалко и пошел домой. Куликова увязалась за мной, поблагодарила и попросила проводить ее, но я ответил, что спешу на тренировку. С тех пор Настька несколько раз приходила смотреть, как мы тренируемся, а сегодня вот явилась на игру даже с плакатом.

А вот и несостоявшийся Дон Жуан подошел…

Сладков сел на скамейку рядом с Димоном Лапшиновым и стал его о чем-то расспрашивать. Очевидно, интересуется, кто гол забил. Что ж, пусть узнает – не велика тайна.

– Видишь новенького? – спросил меня выполняющий наклоны Антонов. – Игорь Сладков из «А» класса.

– Ну, и дальше что? – безразлично бросил я.

– Говорят, сильно играет. Тяжело с «А»-шками придется.

– А ты не верь всему, что говорят, – авторитетно ответил я и пошел к центру поля, так как Сотов как раз подал свисток.

Начался второй тайм. Меня стали блокировать еще сильней. Я делал рывки то в одну, то в другую сторону, тщетно пытаясь уйти из–под опеки защитников и, наверное, поэтому очень быстро выдохся. Однажды у меня даже перехватили мяч и создали опасную ситуацию у ворот. Остановить противника мы смогли только с нарушением правил. В сторону наших ворот назначили штрафной.

– Соберись, толстый! – подбодрил я Бурова, не надеясь, что он сможет взять мяч.

Удар был сильным, но Буров неуклюже подпрыгнул и, задев мяч самыми кончиками пальцев, перевел его на угловой. Зрители зааплодировали.

– Молодец, Саша! – кричала Куликова громче всех.

Но радовались наши болельщики не долго. Мельников из «Б» класса отправил мяч на дальнюю штангу, а дылда Труфанов замкнул его головой в наши ворота.

Серега Антонов вытащил мяч из сетки и побежал к центру поля.

– Даня! Давай! Активизируйся! – крикнул он, пробегая мимо меня.

А я уже не мог бежать. Просто не знаю, что со мной случилось. Ноги так устали, что я начал спотыкаться. Я уже не пытался обводить, а подавал длинные передачи на Серегу. Но и ударить по мячу из-за усталости достаточно сильно не мог, и пасы не доходили до адресата. А «Б»-шки, словно воодушевленные забитым голом, все наглее атаковали нас и вскоре, благодаря точному удару Мельникова вышли вперед.

– Данил, ты будешь играть или нет?! – нервно потряс меня за плечо наш защитник Макс Романов. – Что за неточные пасы?! Они перехватывают все твои передачи и идут в контратаку!!!

– Ты видишь, как меня пасут?! – закричал я в ответ. – А сам чего даешь им хозяйничать в нашей зоне?!

– Все, харе, успокоились!!! – подбежал к нам Серега. – Две минуты осталось! Горим два-один. Собрались!

Мы разыграли мяч в центре, и я побежал к воротам противника. Одного игрока мне удалось обвести, а на втором я споткнулся. Уже в падении я переправил мяч Сереге и грохнулся на траву. Что было в следующие несколько секунд, я не видел. Лишь услышал крик наших болельщиков: «ГОЛ!!!» и облегченно вздохнул.

Последнюю минуту я уже еле отходил по полю. Первая игра осеннего турнира закончилась вничью. А ведь прошлой весной мы порвали «Б»-шек 5:1, причем четыре гола забил я.

– Блин, прошлой весной их 5:1 сделали! – словно прочитал мои мысли Макс Романов. – А сегодня еле-еле на ничью свели.

– Видали, какой я гол завалил?! – догнал нас Серега и, подпрыгнув, повис на наших с Максом плечах.

– Гол он завалил, – сбросил я с себя его руку. – А кто тебе пас отдал?

– Так это пас был? – язвительно переспросил Антонов. – А мне показалось, ты просто упал на ровном месте, а я подобрал потерянный тобой мяч.

– Подобрал мяч?! – возмутился я. – Да я вывел тебя на ударную позицию. Там даже Буров бы забил.

Буров плелся за нами следом и ничего не возразил на мое «даже».

– Ну что, Серый, пойдем, подтянемся? – предложил я Антонову.

Мы всегда с ним после футбола висели на турнике. Серега с трудом подтягивался восемь раз, а я, по настроению, от девяти до двенадцати.

– Макс, пока! Толстый, давай не переживай сильно, на большее от тебя я не рассчитывал, –попрощался я с одноклассниками, и мы с Серегой пошли на турник.

Еще издали мы увидели, что на перекладине подтягивается Димон Лапшинов. Это с больным то пальцем! Заметив нас, он спрыгнул на землю и поспешил удалиться.

– Ну, давай, Серега, вначале ты! – уступил я Антонову. Он помахал руками в воздухе, подпрыгнул, повис на перекладине и начал подтягиваться.

– …пять, шесть, семь…, – считал я вслух. Задрыгав ногами, Серега с трудом подтянулся восьмой раз и спрыгнул на землю.

– Никакого прогресса, – подшутил я над Серегой, – как всегда еле-еле восьмерочка.

– Посмотрим, сколько ты сможешь, – запыхавшимся голосом проговорил Антонов.

Мне можно было особо не напрягаться. Подтянусь на разик больше и достаточно. Я подпрыгнул и ухватился за перекладину. Первые четыре раза я подтянулся легко. Серега начал считать специально придурочным голосом, чтобы я рассмеялся и подтянулся меньше.

Но мне было не до смеха. Обычно восемь раз я подтягивался, не напрягаясь, а сейчас с большим усилием подтянулся пятый. Шестой дался еще тяжелей, а на седьмом я задрыгал ногами как Антонов. Нужно было сделать хотя бы столько же сколько Серега. Тогда можно сказать, что я его не смешил, а он меня смешил, а стало быть, при равном результате, я все равно победил. Но восьмое подтягивание мне так и не далось. Я, пыхтя и дергаясь, поравнялся глазами с перекладиной и, обессилив, свалился на землю.

– Сенсация, дамы и господа! Чемпион повержен! Встречайте нового победителя! – закричал Антонов и встал в позу бодибилдера. При этом, сильней всего напряг лицо.

– Ладно, Геракл сушеный, смотрю, не очень на футболе выложился, – ответил я ему, – а я как выжатый лимон. Давай, до завтра.

Очередные двойки и дополнительные бонусы.

– Да не негритянская раса, а негроидная! – кричала на меня наша географичка Галина Павловна под дружный смех класса. – И не китаезная, а монголоидная! Садись, Петухов! Два!

Я сел за парту, приоткрыл рюкзак и довольно облизнулся, увидев два сладких «бонуса».

Первую двойку по биологии я заработал специально – очень уж хотелось пирожное. И когда Анна Николаевна при повторении пройденного материала попросила меня перечислить органические вещества, я вместо нуклеиновых кислот назвал аскорбиновые, а к жирам, углеводам и белкам добавил еще и желтки. А вот по географии я, в самом деле, забыл названия рас. Картинки в учебнике помнил, а вот названия только примерно. Ну да ладно, два пирожных, лучше, чем одно.

По дороге домой меня нагнала Куликова.

– Данил, можно с тобой поговорить?

– Что, опять Сладков пристает? – нехотя отозвался я.

– Нет, я хотела поговорить о тебе.

– Ну что еще? – я остановился и повернулся к Настьке.

– У тебя все нормально? – тревожным голосом спросила она. – Ничего не случилось? А то ты последние дни получаешь двойку за двойкой.

– Ну а тебе какое дело до моих двоек?! – раздраженно спросил я.

– Может, тебе помощь нужна? – шепотом спросила Куликова.

– Помощь? – с усмешкой переспросил я. – А как же, нужна. Помоги мне дойти до дома в полном одиночестве.

С этими словами я развернулся и пошагал дальше, оставив Куликову стоять с растерянным видом.

Войдя в подъезд и поднявшись до технического этажа, где меня никто не мог потревожить, я достал одно из двух пирожных. С нетерпением откусив маленький кусочек, я будто бы нырнул в волну неописуемого вкуса.