Мадам, а-ля, бальзаковского возраста, с грудью, неподдающуюся определению размера, и такой же обширнейшей задницей, под которой преподавательский стул скрывался полностью, одни ножки от него торчали.

Пожалуй, что только из-за нее я и перевелся на заочное и пошел в военкомат, с требованием отправить меня в действующие войска.

Военком, посмотрев на меня, недобро улыбнулся.

– В действующие, говоришь…, а чем тебя на гражданке амебы и пестики не устраивают?

– Тем и не устраивают, что амеб полно, а пестик только один, пусть отдохнет.

– Ну, это у нас запросто, подключим все остальные члены, чтобы про пестик на два года забыл.

Дал мне неделю отдохнуть, проводы собрать, напиться до потери пульса, главное, чтобы до военкомата довезли.

Батя, сразу сказал.

– Ну и дурак, нужна она тебе, та армия?

Мать закатила истерику, как будто я и впрямь на фронт собрался.

Успокоил ее, опять же, батя.

– Наоралась…, тогда пошли за водкой и продуктами.

Одноклассников уже не было, кто тоже в армии, кто по институтам.

В общем, собрал кого мог.

«Брательник», еще до армии не добрался, родственники понаехали, да школьная любовь.

По мне, так ее одной бы и хватило, а водку и самому найти не проблема.

Вера, так же, как и мои родители, совсем не ожидала от меня такой выходки.

– Ну и зачем, тебя же в армию бы совсем не взяли.

– Отучился, вернулся сюда в школу.

– Пока учился, мог бы жениться на мне, ребеночка родили, и никакой армии.

– Вот это меня и пугает.

– Что, ребеночек?

– Нет, болото, какое ты мне нарисовала.

Обиделась, психанула.

– Ну можешь и не жениться, больно надо, и без тебя обойдусь.

Понятное дело, что обойдешься, это же не школа, когда всегда рядом, это армия, и к тому же на два года.

Тем более, что не девочка уже, гуляй, не хочу.

А школа…

Из Коми мы переехали в Калужскую область, в село Сокиничи, и то не в сами Сокиничи, а в лесничество, в пяти километрах от этих самых Сокиничей.

В школу я пошел в это село, в шестой «а» класс.

Вот там девчонок и парней, было как раз почти одинаково, в отличии от моего класса в Коми.

Встретили меня, да как обычно встречают пацана в новом месте, кто ты есть, и кем ты у нас будешь?

То ли в лидеры сразу попадешь, то ли в середнячки, которых большинство, ну или будешь последним.

Верховодил в классе, по силе, некий Серега Баранов.

Я, в общем то, и в Коми никогда силой не хвастался, не принято это там было, но постоять за себя мог.

И вот, после первого же урока, на перемене, собрался выйти из класса.

Возле доски и учительского стола дорогу мне преградил этот самый Серега.

Молчком положил на мое плечо руку, но прием мне был давно известен, повернешь голову посмотришь на его руку, а он тебе ей же и по челюсти.

Я также молчком перехватил его руку своей правой, крутанулся и бросил через плечо, мелькнули ноги, которые по пути снесли все с края учительского стола, и Серега грохнулся спиной на пол.

В классе стояла тишина, молча переступил через него и вышел в коридор.

Вернулся в класс, когда уже прозвенел звонок, сел на свое место на последнюю парту, которую и выбрал сам с первого урока.

В общем, статус-кво, в классе был восстановлен.

Серега подошел ко мне на следующей перемене, пожал руку и предложил дружить, я был не против, худой мир, все же лучше хорошей войны.

Прикинув, что на мое лидерство больше никто претендовать не собирается, стал разглядывать девчонок класса, впрочем, многие с любопытством разглядывали меня.

Свой взор я сконцентрировал на невысокой черноволосой девочке, у которой уже начали формироваться грудки, надеясь наладить с ней контакт и подружиться.

Но каково же было мое разочарование, что в классе, оказывается, есть еще и формальный лидер, и он завтра должен вернуться из Артека.

И девочка эта, его любовь, причем взаимная, чуть ли не с детского сада.

Об этом мне и рассказал, тот самый Серега Баранов.

Пришлось отступить, не потому, что испугался, а потому, что любовь у них была взаимной, и я догадывался, что ловить мне там нечего.

Ну, а остальные девчонки, меня как-то и не вдохновили.

И до начала десятого класса, я как бы вообще забыл, что девочки существуют.

К тому же занялся самбо, и приходилось с уроков пять км. домой, потом в секцию те же пять км, и обратно, уже поздно вечером, опять их же.

А летом, огород, сенокос, речка, да и лесничество не в ста метрах от села, лишний раз туда не тянет.

Наступил десятый класс, класс выпускной, то есть, по армейским понятиям, мы вроде как, дембеля.

И вот однажды, идя из школы втроем, догнали четверых девчат, нам совершенно незнакомых.

Выяснилось, что это дурновские девчонки, учившиеся до этого в чуусовской восьмилетке, а теперь перешли в девятый и доучиваться приехали в Сокиничи.

Жили они в интернате, в центре села.

Познакомились, проводили до интерната, а вечером я и сам заявился в него для продолжения знакомства.

Выяснил у интернатских ребят про девчонок, с кем гуляют, есть ли у них кавалеры.

Оказывается, что кавалеры были у всех, но мне это уже было до лампочки, запал на одну из девушек, грудастую и с неплохой фигуркой.

Парень у нее был дурновский, после восьми классов пошел в училище жуковское, или просто, ПТУ.

Пару раз заезжал к ней сюда, ну и в пятницу ждал ее на автобус.

Девушку, я в тот же вечер пригласил погулять, благо середина сентября стояла теплая и не дождливая.

Одна она, однако, идти не хотела, и позвала с собой подругу с кавалером, кавалера звали Женька, а подругу Люба, ну, а девушку, которую я пригласил, Вера.

Потихоньку, потихоньку, вроде как приручил ее, случился даже первый поцелуй.

Но мир, как говорят, не без добрых людей, ее бывшему кавалеру донесли о том, что у нее уже другой.

Перед шестичасовым чуусовским, вечерним автобусом, на котором, и я иногда ездил домой, чтоб не тащиться пешком на горку, они меня и встретили, втроем.

– Ну чо, пацан, пойдем поговорим за остановку… -передо мной стоял лохматый парень.

– С тобой одним, или со всеми тремя… -спросил я, оглядывая троицу.

– А, ты чо, зассал что ли… -спросил другой из них.

Я мрачно посмотрел ему в глаза.

Не знаю, как у них в Дурново, а мне, то, что я в числе первых, а не середнячков и последних в школе, приходилось доказывать вплоть до десятого класса, так что опыт имелся.

– Ну пошли… -сквозь зубы процедил я… -и первый пошел вниз за остановку.

И видел же еще, что на остановке стояли интернатские ребята, девчонок пока не было, и все они с любопытством смотрели, как мы уходим.

Говорят, что трое одного не ждут, ну а один троих тем более.

Первому, который шел за мной, я кинул в лицо свою папку, которую уже давно носил вместо портфеля, тот не успел увернуться от нее, вдобавок получив удар ботинком по яйцам.

Второму, еще ничего не понявшему, заехал кулаком прямо в глаз, он отлетел.

Третий, тот самый Веркин ухажер, успел сгруппироваться, и попытался нанести удар мне в лицо.

Но не зря я три года ходил на самбо и завоевывал первые места на областных и районных.

Его рука прошла мимо моего плеча и была перехвачена мной, после чего он взлетел вверх ногами и шлепнулся рядом с вторым.

При попытке подняться, получил пинок в лицо и схватился за свой кровавый нос.

Первый, получивший удар по яйцам, было чуть распрямился, но я схватил его за лохмы и крутанул на месте, после чего, он завалился на третьего.

Носите ребята короткие прически, очень помогает, и в смысле гигиены, и в смысле подраться.

Парни лежали и ворочались на земле, один держался за нос, второй за глаз, третий просто лежал, не делая попыток встать.

Я поднял с земли свою папку, отряхнул ее.

– В общем, так урод, про Веру забудь, теперь она моя, тронешь ее, прибью.

Бывший ухажер, зло глядя на меня, кивнул.

– Ну, а к вам пацаны у меня претензий нет, сами напросились… -сказал остальным и пошел к только что подошедшему автобусу.

Дурновские успели заскочить в заднюю дверь и автобус тронулся, я с Верой стоял возле средней.

Через стоящий народ до меня долетел выкрик знакомого чуусовского пацана.

– Да ты охренел, на кого прыгать, это же Мазай с лесничества…

– А, я откуда знал, на нем не написано, мне Демех показал на него и все… -оправдывался бывший Верин ухажер.

Разговор подзатих, да и автобус зашумел сильнее, поднимаясь в гору.

Да и плевать на них, ну а Демеху мы в понедельник объясним, ху ист ху… -решил я.

Попрощался с Верой до понедельника, вышел из автобуса на своей остановке и довольный собой отправился домой.

С Верой отношения продолжались, поцелуи, обнимашки, ревность иногда, когда с кем-нибудь пококетничает.

Но, в принципе, все знали, что она гуляет со мной и желающих нарываться не было.

Стоял вопрос о моем внедрении в интернат, чтобы постоянно быть с ней.

Дома уломал родителей, мотивировав это тем, что уже зима наступает, дел по хозяйству не столь много, зато задают полно, да еще и самбо.

Короче, они меня отпустили в интернат жить, теперь требовалось на это разрешение директрисы, Анны Гавриловны.

С этим было посложней.

Дело в том, что накануне баловались с Мишкой Жилиным, он в меня чем-то кинул, я за ним, он из класса и прикрыл за собой дверь, придерживая с той стороны.

Я, с разгона, саданул дверь ногой, ну она и вылетела вместе с петлями и Мишкой, придавив того возле противоположенной стены коридора.

Звонок уже прозвенел.

И тут, идет Анна Гавриловна, а мимо нее пролетает дверь кабинета биологии и следом вылетаю я.

Картина из «Ревизора».

Меня в директорский кабинет на ковер и приказ, отремонтировать дверь за полчаса.

Пришлось тащиться к трудовику и просить у него инструмент, но Анатолий Михайлович мне его не дал, пошел ремонтировать дверь сам, а мне вручил швабру и тряпку с ведром, и обозначил фронт работ, отсель и до звонка.

Короче, шел я к директору будучи совсем неуверенным, что мне светит интернат.

– Анна Гавриловна, разрешите.

– Входи Мазаев, чего тебе?

– Анна Гавриловна, мне бы в интернат на зиму жить перейти.

– С чего вдруг, ходил, ходил из дома, а до десятого класса доучился, теперь в интернат захотел?

– Так у меня занятия по самбо, уроков сколько стало, заданий на дом, да еще по шесть раз туда обратно мотаться… -настаивал я.

– Вот-вот, я как раз про твое это самбо, видела я, где ты силу применяешь, мало тебе дверей в школе, решил еще и интернатские все по вынести?

– Так случайно же получилось, Анна Гавриловна.

– Нет, иди на урок и не проси… -отрезала она.

Спорить не стал и вышел из директорской.

Каково же было мое удивление, когда Анна Гавриловна сама вызвала меня к себе.

– Мазаев, как у тебя дела с самбо?

– Николай Александрович говорил, что ты на районные и областные соревнования ездил, и медали с грамотами привозил за первые места?

– Было такое… -ответил я, не понимая куда она клонит.

– Ты вроде в интернат просился, не передумал?

– Нет, не передумал.

– А, друзей то у тебя здесь много сокиничских?

– Да полно… -так и не понимая, чего же она хочет.

– Ну ладно, садись пиши заявление, что хочешь в интернат.

С ее слов, я написал текст заявления, передал ей и довольный направился к выходу.

– Гляди, чтобы все двери были на месте.

– И еще, Кирилл, назначаю тебя там старшим среди учеников, смотри за порядком.

– Хорошо, Анна Гавриловна.

Мне уже было по фигу, старший, младший, ни за чем я следить не собирался, у каждого своя башка на плечах.

Вскоре выяснилось, отчего столь добра оказалась ко мне директор.

Об этом мне сказал, наш формальный лидер класса, Сашка Лобанов.

– Ну чо, Кирюха, значит тебя в интернат двинули за порядком следить?

– Лобан, ты чего несешь, никто меня никуда не двинул, сам попросился, зазноба у меня там.

– Ну то, что у тебя там Верка, об этом все знают, но Гавриловна разрешила жить тебе в интернате совсем по другому поводу.

– Это какому же, давай выкладывай, что ты все кругами ходишь?

– А, ты не слышал, что вчера каруловские и наши тоже, с «б» класса, интернатских избили, чуусовские и дурновские домой утром уехали, отказались учиться и жить в интернате?

Этого я еще не знал и не слышал, вчера вечером не оставался, мать велела дома после уроков быть.

– Ну, а я тут при каких делах?

– Так, тебя, Гавриловна на оборону бросила.

– Чью оборону… -не понял сначала я.

– Интерната и его обитателей приезжих.

До меня стало доходить, какую подлянку подсунула мне директриса.

Нет, я, конечно, не испугался, но и стоять в одиночку против всего Карулова и половины десятого «б», мне как-то не светило, помахаться пришлось бы изрядно.

– Чего приуныл Кирюха, очко мандражирует, думаешь, как пойти отказаться от интерната… -смеясь спросил наш «формал».

Я прижал его за грудки к стене, придавив локтем кадык, класс замер, глядя на нас.

Драк в классе уже не случалось года три, жили мирно, и раз я сам полез в нее, значит Лобан меня очень достал.

– В общем, так, цыпленок ты наш комсомольский, активированный, Мазай еще ни перед кем не трусил, и в интернат я пойду, запомни это.

– Кирюха, да ты что, я же пошутил.

Наш разговор слышал весь класс, стояла тишина.

К нам подошла Сашкина любовь, Надя Тамасова.

Она спокойно убрала мою руку с его груди.

– Не надо Кирюша, он не хотел… -сказала она, глядя на меня своими черными бездонными глазами.

Я молча отошел и сел за свою парту.

На перемене ко мне подошло несколько одноклассников.

– Ты это, Кирюха, будет тяжело свистни, поможем… -проговорил Сашка Кузнецов, по кличке Кузя.

– Да ладно мужики, обойдется.

Я переехал в интернат и до конца недели, два дня был там один среди девчонок и мальчишек с младших классов, из других дальних сел, которых никто не трогал.

Да еще Женька Гордеев, учившийся в десятом «Б», который в будущем стал моим другом и «брательником».

В четверг вечером, возле туалетов, меня остановила Вера и за руку потащила в дровяник, который был рядом.

– Это правда, что ты согласился наших мальчишек защищать?

– А, ты откуда знаешь?

– Так вся школа об этом говорит.

– Согласился, не бросать же вас в беде.

Вера поцеловала меня.

Я, недолго думая, прижал ее к стене дровяника и полез одной рукой ей за лифчик.

– Ошалел, а ну отпусти…

– Вер, ты что?

– Отпусти, я сказала, пока только поцелуи.

Дурновские и чуусовские пацаны вернулись все в понедельник.

Бить их вроде никто не собирался, по крайней мере в школе.

В среду утром, моя сестра передала, что после уроков мать просила, чтобы я зашел к ней на работу.

Пришлось идти.

Мать накупила хлеба и продуктов, и сказала, чтобы я все это отнес домой, и ночевал сегодня дома, она с работы поздно придет, надо печку топить.

– Мам, у меня вообще-то сегодня занятия в семь по самбо.

– Хлеб я отнесу и печку сразу протоплю.

– А, ночью мороз обещают, холодно будет.

– Не замерзнете.

– Подождешь меня и пойдешь, я может на чуусовский успею.

Спорить было бесполезно.

Возле моста меня догнал Леха Вепрецов из десятого «Б».

– Кирюха, а ты никак сегодня дома ночуешь?

– Да не знаю, Леха, мать вот запрягла.

Дошли с ним до его дома, болтая о разном.

С Лехой мы дружили, часто приходилось вместе со школы идти.

Уже возле своего дома Леха вдруг сказал.

– Кирилл, я бы не советовал тебе сегодня дома ночевать, Гавриловна тебя не поймет.

Я пристально посмотрел на него.

– И когда?

– Кирюха, да я тебе ничего и не говорил, только совет дал… -уклончиво ответил он.

– А, когда у тебя самбо начинается?

– В семь.

– Вот видишь, в семь… -и он пошел домой.

На душе у меня стало тревожно.

Это как же получается, или узнали откуда-то, что я домой иду, или совпадение?

Я чуть ли не бегом отправился домой.

Пришел и сразу же затопил печку, через час вдруг пришел отец.

– Батя, а ты чего так рано сегодня?

– На новую делянку переезжали.

– Тогда топи печку сам, а мне обратно надо.

– Дома бы заночевал.

– Не могу батя, дела у меня, да и занятия сегодня.

Я рванул обратно в Сокиничи.

Перед бетонкой встретился Васька Лутченко, мой одноклассник еще по Коми, сейчас учился в параллельном.

Под глазом фингал.

– Это кто тебя так постарался?

– Каруловские.

Зная Ваську, цепкого и юркого, надо полагать, что дрались не один на один.

– Ну-у, а Веденей, он что в сторонке стоял… -спросил я.

– Стоял, зараза.

– Ну зачем же так, Вася, учится он с тобой, а живет то с ними.

– Ты это, Кирюха, не ходи сегодня в интернат, там кодла к восьми вечера будет, каруловские все, да и наших половина.

– А, что же не все, не считая тебя, да Женьки Гордея?

– Да, Леха встрял, сказал, что против друга он не пойдет, против тебя, то есть, и в избиении интернатских участвовать не намерен, и им не советует.

– Да ты же знаешь, кого разве Веденей и Шалый слушают.

– Знаю, поэтому и иду в интернат.

Васька с досадой посмотрел на меня.

– Ладно, я подтянусь к пол восьмому.

– Смотри сам, Васек, я не в обиде.

В интернат пока не пошел, встретив своего одноклассника Сидора, Вовку Сидрова, зашел к нему.

Попили у него чаю, затем Сидор откуда-то из-под стола достал свинчатку.

– Это зачем, Сидор?

– А, ты думаешь мы так отмахаемся?

– Мы…?

– Мы, ты что решил, я тебя одного оставлю?

– Спасибо друган, вот только свинец убери, а если без него не можешь, не ходи совсем.

Сидор сопя кинул свинчатку снова под стол.

К семи подтянулись к интернату, но опоздали, кодла была уже там.

Я зашел в интернат, Сидор за мной.

В дальнем углу одной из пацанских комнат сбились в кучу интернатские, вместе с ними был и Женька Гордеев.

А их полукругом в проходе окружали каруловские и бэшники.

– Ну чо зассали пацаны, мало вам в прошлый раз было, зачем вернулись… -верещал Шалый.

– Ну давай, кто смелый, кто со мной на кулачках, Гордей, может ты, ты же в прошлый раз соскочил, сученок… -Шалый вышел чуть вперед кодлы.

– А, может ты сначала со мной попробуешь… -мрачно проговорил я.

Кодла обернулась.

– Ба, какие люди, сам защитничек обездоленных пожаловал… -с ехидной улыбкой произнес Веденей.

– Могу и с тобой… -чувствуя силу кодлы, зло проговорил Шалый.

– А, может и со мной… -раздался сзади меня голос Лехи Вепрецова.

– Ну наверно и с нами… -в комнату вваливались мои одноклассники, следом за ними вторая половина класса «б».

– Веденей, я же тебе сказал, что мордобоя больше не будет и друзей своих в беде не кидаю… -Леха тыкал Веденея пальцем в грудь.

– А, тебя, сученок, я уже давно предупреждал… -он ударил Шалого в ухо, тот перелетел через чью-то кровать.

Каруловские было дернулись.

– Даже и не думайте мужики, иначе мочить будем по-черному, чтоб в следующий раз неповадно было… -веско проговорил я.

– Мазай, хрен с ними с интернатскими, но ты то на хрена впрягся в это дерьмо, жить пошел в инкубатор, ты же правильным пацаном был и за себя стоял… -проговорил Веденей.

– Тебя, что не устраивает, Гена?

– Инкубаторских всегда били, а ты ломаешь традицию, неправильно это, прописать их надо.

– Что-то часто ты их прописывать собрался Веденей, одного раза мало?

– Да, мне, нам мало… -зло выкрикнул он в лицо.

– А, ты на мне свое зло сорви, а ребят больше не трогай.

– Хочешь один на один, давай… -Веденей потянул с себя куртку.

– Не хочу, но никогда от вызова не бегал, ты меня Веденей знаешь, пошли в коридор.

Мы вышли в коридор, я скинул свою легкую куртку, ее подхватил Васька.

Образовался круг и из интернатских, и остальных, даже где-то девичье лицо мелькнуло.

Но мне некогда было оглядываться, Веденей не из тех, кто даст форы, будет бить наверняка.

Эту драку уже никто остановить не мог, сошлись двое, один на один, остальные стой и смотри.

Веденей, не дожидаясь моих действий, первым нанес удар, я успел отклониться, но не совсем, кулак прошел вскользь по скуле.

Второй удар я закрыл блоком.

В третьем, поймал Веденея за кисть, и он, со всего маху, врезался в толпу.

Я стоял ждал.

Веденей снова ринулся вперед, сделав обманку, достал меня в бок левой, я отшатнулся.

Веденей не упуская момента попер на меня, пригнулся подался на него, и он завалился мне на спину, при подъеме, я просто откинул его спиной в сторону.

Он перевернулся и грохнулся на спину, но тут же вскочил.

Начинал уже звереть, чего я и добивался.

Нанося удар мне правой, попал на мой захват, бросок через плечо и снова он на полу.

В настоящей драке, я ему уже бы давно все зубы ногой выбил, но здесь никого калечить не собирался.

Веденей поднялся и получил удар в правый глаз, который откинул его на моих одноклассников.

– Стой Веденей, чего шатаешься… -придержал его Кузя.

Но тот сполз на пол и схватился за лицо.

Я подошел к нему, отвел руки, глаз заплывал, но был цел.

– Все нормально Гена?

– Ну что, мириться будем, или так и будем воевать… -спросил я.

Веденей медленно поднялся с пола, протянул мне руку.

– Ладно, Кирюха, ты прав, переборщили мы с инкубатором.

– Во, вот это по-нашему… -весело произнес Леха Вепрецов.

– Что нам делить мужики, все уже давно поделено… -добавил он.

– Ну что, за дружбу народов, по пивку?

– Леха, так шалман через полчаса закроется.

– Успеем… -заорал он.

Но не успели, в дверях появилась Анна Гавриловна, следом за ней наш физрук, трудовик, мой классный и тренер по самбо.

– Это куда вы успеете Вепрецов… -вопросила директриса.

– Так это… Анна Гавриловна… в кино…

– Какое кино, ты что мне лапшу на уши вешаешь?

Она оглядел всех, девчонки там все же были, остановив свой взгляд на Веденееве, потом посмотрела на меня.

– Мазаев, я тебе зачем разрешила в интернат пойти, чтобы вот это все творилось… -она показала на синяк Веденея.

– Анна Гавриловна, это я сам упал, споткнулся вот на порожке, темно тут у вас на улице.

Она недоверчиво посмотрела на Веденеева, потом обвела взглядом остальных, видя, что веселые интернатские стоят вперемешку с остальными.

– Ничего не понимаю.

– Анатолий Михайлович проследите здесь за электричеством, действительно темно… -обратилась она к трудовику.

– А, почему вы все здесь собрались, Вепрецов, Сидров, Мазаев я тебя спрашиваю.

– Да ничего необычного, Анна Гавриловна, мои одноклассники зашли посмотреть, как я здесь устроился.

– А, остальные?

– А, остальные, так мимо шли, вот с ребятами интернатскими решили познакомиться, подружиться.

Недоверчиво глядя на улыбки пацанов и девчат произнесла.

– Ну ладно, но недолго и все по домам… -она, увлекая за собой физрука и трудовика, вышла на улицу.

– Кирилл, все нормально здесь… -спросил меня наш классный.

– Да, Виктор Васильевич, все хорошо.

– Ну, а кулаком то зачем… -прошептал мне в ухо тренер.

– Получилось так… -тихо ответил я.

Все разошлись.

По дороге Шалый, спросил Веденея.

– Веденей и что, ты им так все и спустишь?

– А, ты как хотел, видишь их сколько, наших половина с класса, да Мазая все, да интернатские.

– Так может поймаем одного Мазая и отхреначим как следует?

Веденей схватил Шалого за грудки, притянул к себе и мрачно произнес.

– Ты за кого меня держишь, сученок, пошел вон, козел.

– Айда пацаны домой… -позвал он остальных.

Так и распалась каруловская кодла.

Пацаны взрослели и старались решать возникающие проблемы умом, а не кулаками.

Ну, а Вера поздно вечером вызвала меня в дровяник, и я ее ласкал до трех ночи.

Потом это же повторилось, но уже у нас в комнате, в темноте, где мы просидели почти всю ночь, да так и уснули сидя в обнимку.

Видели ли что пацаны, не знаю, но то что слышали наши поцелуи и шепот, это наверняка.

Школа закончилась, у меня экзамены, а Вера уехала к тетке в Ивантеевку на парники, подзаработать.

Вернулась она аккурат к моему выпускному, сообщив мне письмом, когда приедет.

Домой не поехала, а ждала меня возле моста у речки, пока я получал аттестат.

На выпускной вечер, естественно, не остался.

Притащил Веру в пустой интернат, залез через окно второго этажа и впустил ее в дверь.

Эта ночь была полностью наша.

На утро проводил на автобус, доехав с ней до своей остановки.

После, сдача экзаменов и поступление в институт в Калуге, в педагогический.

Что меня понесло туда, не знаю, но поступил на биологический факультет, и весь остаток лета провел с Верой.

Мамаша ее, сначала и близко на порог меня не пускавшая, скоро угомонилась, и я иногда ночевал у них, правда отдельно от Веры.

Осенью уехал в институт, но проучившись с месяц, решил все же идти сначала в армию.

Побыл еще немного с Верой, всем, и ее, и моей родне было уже понятно, что дело идет к свадьбе.

Она даже с моими родителями на присягу ко мне в Минск приезжала.

Но дальше пошли непонятки, Вера сначала перестала мне писать, а потом и вовсе написала, что между нами все кончено.

Я, как некоторые, из армии бегать по такому случаю, и вскрывать вены не стал, а просто плюнул на все, тем более учебка закончилась, и меня перевели в Прибалтику.

С Прибалтики удалось попасть в командировку в Москву, заехал на ночь и домой, утром заскочив в интернат к Вере.

Но разговора у нас не получилось, она была чем-то недовольна, да и автобус уже отходил, и я уехал.

12 3 След.

Одна жизнь – две судьбы. Росомаха

Глава 1

С этой книгой читают

Другие книги автора