Терентьев и другие

© Анатолий Арамисов, 2021

ISBN 978-5-0055-3410-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Анатолий Арамисов – автор романов ««Французская защита», «Предвестники», «Гости виртуального полнолуния», «Короли умирают последними», сборников рассказов и повестей «Читер», «Гроссмейстер», «Вояжеры», книг, посвященных путешествиям «Япония без диоптрий», «Парижские тайны миледи», «В Бразилию, где донов Педро не сосчитаешь», «В Америку через Бермудский треугольник», эту книгу посвятил образу простого русского мужичка по фамилии Терентьев. Все истории его выдуманы от начала и до конца, совпадения с реальными людьми считать случайностью.

Терентьев и армия

Однажды Терентьева призвали на военную службу. Почти всех призывают в нашей стране. Терентьев не стал бегать от армии, как делают многие вьюноши, а мужественно пошел на призывной пункт. На него там посмотрели с некоторым удивлением, зачислили в пехоту и отправили в воинскую часть. Начался ратный подвиг молодого человека, как красиво пишут журналисты в газетах. Для начала Терентьеву выдали швабру и тряпку, отправили чистить туалет. Там было нехорошо. Много мух и неприятный запах. Терентьев, морщась, очистил нужник от лишних веществ и быстро выбежал на свежий воздух. Он еще не подозревал, что впереди его ждет немало неприятных сюрпризов. Терентьев на гражданке думал, что коль его призовут защищать Родину, то сразу дадут в руки автомат и отправят совершать военные подвиги. Дудки!

Терентьева отцы командиры использовали как раба в древнем Риме. Одному папаше с лампасами на штанах он строил дачу. Потом трудился на фазенде другого командира: полол там картошку и прочие сельскохозяйственные культуры. Жил Терентьев с другими рабами в большом сарае, спал на соломе, питался чем бог пошлет. Иногда бог ничего не посылал, и Терентьев голодный лежал на соломе, глядя на звездное небо сквозь дырку в крыше сарая.

Наконец, летний рабочий сезон закончился, сквозь дырку слишком часто стали лить холодные дожди, и Терентьева вернули в воинскую часть. Он обрадовался: наконец-то начнется настоящая служба! Она и началась. Терентьева в первую же ночь отправили на полигон. Точнее, на стрельбище. Там, ничего не объясняя, засунули в боевую машину пехоты, ну, такую большую железяку на гусеницах, и приказали стрелять из пушки по цели.

БМП рвануло на огневой рубеж. Терентьев осмотрелся в кабине стрелка. Ага! Справа лежали горкой снаряды. Из них то и надобно стрелять, подумал Терентьев. Но как? И тут он вспомнил знаменитые строчки поэта: «Забил снаряд я в пушку туго, и думал – угощу я друга»!

Терентьев взял снаряд и стал искать пушку. Да вот же она, прямо перед тобой! Он инстинктивно открыл на ней затвор и послал снаряд в ствол. Затвор тотчас автоматически захлопнулся. Ура! Можно стрелять! Терентьев стал искать цель в прибор ночного видения, но никак ее не находил. Прошло несколько минут, а цели все не было. Наконец, водитель механик внизу крикнул Терентьеву: «Едем!» А куда он едет – не сообщил. Машина взревела мотором и медленно поползла назад. И тут в оптике у Терентьева обозначилось нечто похожее на цель.

– Ага! Наконец-то! – воскликнул Терентьев и нажал на резиновую кнопку рядом с прицелом. Оглушительный выстрел потряс машину пехоты. Терентьев сидел, окутанный сизым дымом от пороховых газов и думал: как же здесь не задыхаются люди, стреляющие несколько раз подряд? Как он не раз видел в военной хронике.

Механик водитель из Азербайджана почему-то сразу заглушил двигатель. И в наступившей тишине Терентьев услышал крики. В основном матерные слова. Терентьев откинул крышку люка и высунулся наружу. То, что он увидел, повергло его в шок. Оказывается, он запулил снаряд в вышку, на которой находились отцы-командиры.

Снаряд, к счастью, угодил в ее основание, в нижнюю часть, которая теперь занималась пламенем. А пузатые командиры прыгали вниз, с высоты примерно второго этажа хрущевки.

Так закончилась ратная служба Терентьева. Он не успел совершить ни одного подвига. Хотя сильно мечтал об этом.

В наказание Терентьева отправили в дисциплинарный батальон, а потом оттуда на войну в Афган. Но это уже другая история.

Стакан

Терентьев нырнул.

Речка называлась просто и незатейливо – Водокачка. Сюда в жаркий день приходили конковчане, жители железнодорожного узла под названием Конково. Больше спрятаться от жары было негде.

Терентьев привычно открыл глаза под водой и сильно загреб руками. Вдруг его левая кисть задела какой-то твердый предмет. Терентьев поморщился от боли и, схватив его, вынырнул на поверхность. Окончательно открыв глаза, Терентьев понял, что держит в левой руке стакан. Граненый. Ополоснув его в водах Водокачки, Терентьев заметил на гранях какие-то странные знаки, похожие на японские иероглифы.

«Матерый» – внезапно подумал Терентьев. Почему эта мысль пришла ему в голову в тот момент, он так и не понял. Поэтому не стал выбрасывать стакан в воду, а бережно вынес его на берег. Присмотрелся. Бесполезно. Все одно – Терентьев хорошо знал только один язык – русский матерный. И то иногда в нем путался. Особенно когда был нетрезв. А нетрезвым Терентьев был довольно часто. Любил выпить он, если называть вещи своими именами.

И вот теперь Терентьев шел к дому, бережно прижимая находку к груди.

«Пригодится в хозяйстве» – так решил наш герой, быстро одеваясь на берегу и путаясь в штанах. Ему не терпелось выпить из этого граненого стакана. Дома стояла початая бутылка портвешка 777, его то Терентьев и собирался прикончить за ужином. Под макароны по-флотски, которые он приготовил еще утром. Жены у Терентьева не было в данный момент, по причине всем известной. Ушла от него Агафья, не выдержав ежедневных попоек супруга.

Дома Терентьев первым делом помыл стакан под проточной водой, и даже потер его содой. Мало ли, кругом свирепствует ковид, а тут неизвестно, из какой воды он его вытащил. Вымыв стакан и тщательно протерев полотенцем, Терентьев поставил его на стол. Задумался, положил на стакан широкую ладонь и произнес:

– Эх! Вот сюда бы не портвешок налить, а водочку «Столичную».

И с этими словами Терентьев потянулся к бутылке портвейна. Внезапно на его глазах стакан стал быстро наполняться светлой жидкостью. Терентьев охнул, вдохнул воздух. Его обоняние безошибочно определило: в стакан налилась водка! Терентьев осторожно поднес стакан к носу. Точно, водка! Ёклмн! Так как же это? Откуда она взялась? Чтобы развеять все сомнения, Терентьев залпом опрокинул стакан в себя. Есть! Приятное тепло стремительно разливалось по всему телу. Голова привычно пошла кругом, но как-то по-другому. Очень сладко и вдохновенно, что ли. От эмоций, захвативших Терентьева в этот исторический момент.

«Надо еще попробовать» – решил наш герой и снова накрыл стакан рукой.

– Хочу коньяк, тридцатилетней выдержки! – провозгласил он.

Тут же стакан стал заполняться янтарной жидкостью, чей запах не оставлял сомнений в том, что это был именно коньяк. В выдержках Терентьев не разбирался, но когда попробовал коньяк, понял, что никогда в жизни не пил столь чудесного напитка.

На третий раз Терентьев потребовал от стакана предоставить ему самый лучший в мире виски. Стакан послушно выполнил приказ. Терентьев одолел и эту порцию, хотя макароны по-флотски к этому времени закончились.

В результате возлияний Терентьев ослаб и тяжело упал со стула на пол. Громкий храп заставил соседей выглядывать из окон и брезгливо бормотать:

– Опять нализался этот алкоголик!

Проснувшись, Терентьев ошалело взирал на стакан с недопитым виски. Сомнений в том, что это всё ему не приснилось, – не оставалось. Ибо Терентьев допил виски и снова понял, что никогда в жизни не пробовал такой напиток.

Стакан был теперь пуст, и Терентьев боялся только одного – как бы волшебство не перестало действовать. Он осторожно накрыл ладонью стакан и тихо произнес:

– Хочу лучший портвешок…

Тотчас стакан стал наполняться жидкостью красноватого цвета. Это был португальский портвейн, но, естественно, этого Терентьев не знал. Выдув живительный напиток, Терентьев задумался. Он понял, что ему надо полностью изменить свой образ жизни. Волшебный стакан открывал для него неведомые ранее горизонты! А пьянство прямой дорогой вело к деградации и неизбежной потере стакана. Терентьев в детстве читал рассказ Герберта Уэллса о вечном хлебе и знал, что безмерное потребление сгубило героя рассказа. Стакан нужно было эксплуатировать, но при этом беречь как зеницу ока и скрывать от окружающих.

Терентьев начал с малого. Он скачивал жидкости в пустые бутылки и продавал алкоголь желающим забулдыгам. Вскоре в округе все знали – Тереньтев гонит самый лучший самогон и делает из него прекрасный коньяк.

Стакан Терентьев держал в подвале, тщательно спрятав его в самом углу. Постепенно Терентьев набрал необходимую сумму для покупки дубовой бочки. Именно в нее он сливал напиток, а потом разливал страждущим.

Слух о выдающемся коньячном мастере долетел до Москвы. В Конково зачастили гонцы из Первопрестольной. Они давали настоящую цену за благородный напиток, Терентьев купил добротный дом с большим подвалом, и уже вскоре там стояли десятки дубовых бочек.

Терентьев работал по ночам, разливая из стакана виски, коньяки, водку. Он осунулся, похудел, но держался молодцом. Вскоре завел «нужные» знакомства и переехал из Конково в Подмосковье. Сам заместитель Государственной Думы был наездами у него дома, брал коньяк, но деньги почему-то не платил. Однако отблагодарил Терентьева по-своему.

Вскоре Терентьев стал депутатом Думы и там отвечал за снабжение. Его карьерная лестница стремительно шла вверх. Он «подсидел» зампреда и занял его место. Терентьева стали показывать по телевизору. Но разливать из стакана он по-прежнему не доверял никому.

Спустя три года Терентьева выдвинули кандидатом в президенты. Дума, Министерство иностранных дел и кремлевские перешли с привычного кокаина на напитки Терентьева. Президентские выборы Терентьев, естественно, проиграл, но ничуть не огорчился при этом. «За битого двух небитых дают» – так думал он в те дни.

В личной жизни Терентьев тоже значительно продвинулся. После метаний между знатными дамочками Терентьев решил жениться на дочке премьер-министра. Очень строптивая была эта дочка, как необъезженная дикая кобылка. А таких Терентьев любил укрощать. В нем проснулся долго дремавший инстинкт настоящего охотника и ковбоя.

Но он не ожидал такого отпора. Жена устраивала ему одну сцену за другой, и Терентьев был готов ее убить. Но сдерживал себя до поры до времени. И вот однажды не выдержал. Это случилось в подвале, когда наш герой переливал коньяк из стакана в бочку. Женушка неслышно подобралась к нему и наблюдала за процессом. Потом тронула сомелье за плечо:

– Так вот ты откуда берешь свой прекрасный коньяк! Я все теперь знаю! Пойду, расскажу подругам правду о тебе, мой депутат и кандидат в президенты!

Последние слова она произнесла с такой издевкой, что Терентьев не выдержал. Он схватил стакан и с силой швырнул его в ненавистное лицо. Но не учел одного. Что дочка премьер-министра может стремительно нагнуться и стакан пролетел мимо, вдребезги разбившись о кирпичную кладку.

Осколки ранили женушку и она, заорав, вылетела из подвала. Но не ее крик потряс Терентьева. Он понял, что лишился драгоценного Стакана, который привел его почти на самую вершину власти. Осколки валялись по всему подвалу, символизирую конец сладкой жизни Терентьева. Ведь через какое-то время закончились его запасы спиртного и тогда нечего было предложить многочисленным гонцам от влиятельных особ.

Особы не поняли такого отношения к себе, и карьера Терентьева стремительно покатилась вниз. Из Думы его турнули. Стало нечем платить даже за коммунальные услуги и содержать дом.

Вскоре он снова сидел в своей конуре в Конково с бутылкой дешевого портвейна на столе.

Паровоз

Однажды в реку Водокачку скатилась большая цистерна с топливом.

Дело было так: паровоз делал маневры на станции Конково и у состава отказали тормоза. Точнее, у вагонов. Паровоз то тормозил со всей силы, но тяжесть вагонов сделала свое черное дело. Состав катился под уклон и неумолимо приближался к тупику, который возвышался над речкой метров на сорок. В паровозе кроме машиниста и помощника находились Терентьев и его друг Гоша Канашин; сели, понимаешь, подъехать к пешеходному переходу на железнодорожных путях. У Гоши в кармане  лежала бутылка водки под названием "Путинка", которую они купили вскладчину в привокзальном магазине. Когда локомотивная бригада и Гоша поняли, что столкновения с тупиком не избежать, то кинулись к дверям и выпрыгнули на ходу в снег. Терентьев не сообразил, что к чему, замешкался. Как в замедленной киносъемке он наблюдал: паровоз резво подпрыгнул на шпалах тупика и начал падать вниз, к речке. От удара об землю топливная цистерна оторвалась и покатилась по льду Водокачки к другому берегу. Но этого Терентьев уже не видел. От удара он потерял сознание, распластавшись на полу кабины. Рядом с ним находилась паровозная топка, там что-то шипело и булькало.

Очнувшись, Терентьев не сразу понял, где находится. Медленно встал, морщась от боли, подобрался к месту машиниста и выглянул в окно. Увиденное заставило его вздрогнуть от неожиданности. Паровоз стоял на рельсах, на ровной поверхности, а вокруг сновали вооруженные люди в немецкой форме. Терентьев побелел и отпрянул от окна.

"Я уже на том свете"? – первая мысль словно шилом пронзила тело Терентьева. "Наверное, так… Но почему меня унесло куда-то в прошлое?"

Долго размышлять ему не пришлось. На паровоз по ступенькам бодро взобрался немецкий офицер. Увидев недоуменное лицо Терентьева, офицер вытащил из кобуры пистолет и заорал:

– Ти почему стоишь? Поехал, форверст!! Ферштейн?

Из уроков немецкого Терентьев вспомнил, что означает «форверст». Вперед то есть. Пистолет немца угрожающе направился в сторону Терентьева, поэтому медлить было нельзя. Терентьев кинулся к регулятору паровоза, зажал его в своей пятерне, медленно двинул вперед. Паровоз издал рыкающий звук, тронулся с места. Вокруг всё потонуло в клубах белого дыма. Терентьев еще не осознавал, что угодил в параллельную реальность, но понял – дело швах. Немец держал его на мушке и что-то угрожающе бормотал.

Паровоз постепенно разгонялся, Терентьев выглянул в окно и увидел сзади его прицепленный состав. Пассажирские вагоны, в окнах которых виднелись головы немецких солдат и офицеров.

"Ворогов везу, что ль? Так я вроде живой, не убитый. Руки, ноги целы, офицерюга этот мне не приснился. Вон как зырит, словно дырки во мне сверлит…Что делать?"

Из истории Великой Отечественной Терентьев знал, что немцы использовали наши локомотивные бригады для своих нужд. И что везти сейчас врагов было для Терентьева предательством, за которое потом следовал трибунал со всеми вытекающими последствиями.

"Что делать? Что делать" – словно колеса на стыках стучало в мозгу новоявленного машиниста. Терентьев раньше работал помощником, но его уволили из депо за пьянку.

"Нет, нельзя их везти!" – решил Терентьев и покосился на офицера. Тот успокоился, сидел теперь на месте помощника, только иногда поглядывая на него. Внезапно взор Терентьева упал на небольшой ломик, валявшийся сзади; им кочегары разбивали большие куски угля, чтобы было сподручнее бросать их в топку. Улучшив момент, Терентьев кинулся с ломиком к офицеру и ударил того по голове. Немец обмяк, на пол кабины слетела фуражка, а китель окрасился в красный цвет.

Зубы Терентьева выбивали сильную дробь, словно он попал в район сильных морозов. Он знал теперь, что  делать. Скоро будет пологий спуск с поворотом к мосту через реку Мологу, этот спуск следует преодолевать на малой скорости. Максимум 40 километров в час. Но Терентьев подкинул уголька в топку и паровоз резво помчался вперед. Когда скорость его достигла около сотни в час, Терентьев понял, что сейчас на крутом повороте паровоз опрокинется набок и увлечет за собой многие вагоны состава. Так и вышло.

Терентьев зажмурил глаза, ожидая мгновенной смерти. Удар о землю был чудовищным. Паровоз по инерции залетел в реку, стал тонуть. В глазах Терентьева потемнело и он потерял сознание.

Когда очнулся, то снова подумал: "А где я теперь?" Вдруг услышал чей-то голос. Голос вопрошал:

– Что стоит этот машинист? Идиот! Нам надо успеть соединиться с основными силами генерала Деникина!

Терентьев понял, что снова переместился в пространстве и времени. Открыл глаза. Он сидел в паровозе на полу. Вдруг кто-то пнул его сапогом в зад.

– Вставай! – раздался требовательный голос. – Давай, трогай!

Терентьев огляделся. Слева сидел мужик в замасленной спецовке. "Наверное, помощник" – подумал Терентьев. Он поднял голову. Сзади стоял белогвардейский офицер в форме добровольческой армии Деникина. Офицер подтолкнул Терентьева к месту машиниста. Тому ничего не оставалось делать, как снова двинуть ручку регулятора вперед.

Состав, лязгнув колесами, поехал по рельсам. Терентьев высунулся из окна, посмотрел вперед, потом назад. Мимо проплывал вокзал, названия которого Терентьев не знал. На его стене висел плакат: «Все на Царицын! К соединению с армией адмирала Колчака!»

"Нихрена себе, куда я угодил – подумал Терентьев. – Гражданская война, наверное 1918 год или чуть позже . Что делать? За белых быть али за красных?".

Из исторических познаний Терентьев хорошо усвоил, чем закончится для страны поход в коммунистическое будущее. Поэтому он с уважением посмотрел на погоны штабс-капитана и решил, что находится на правильном пути.

Состав бодро бежал по железке на Царицын, и Терентьев еще не знал, какую участь ему готовит ближайшее будущее. Он решил покорно следовать Судьбе, так странно забрасывающей его из одной эпохи в другую.

– Кого везем то, господин офицер? – как можно непринужденнее спросил Терентьев штабс-капитана.

– Кого надо, того и везем. Воинов генерала Покровского везем. На Царицын.

– Ааааа… кивнул головой Терентьев. – Понятно. Подкинь уголька то!

Последняя фраза была обращена к кочегару, приземистому мужику с большими кулаками и тяжелым взглядом. Тот кивнул, пошел с лопатой к тендеру.

– Сигареткой не угостите? – спросил Терентьев штабс-капитана. Офицер вытащил из кармана портсигар и открыл его перед машинистом.

– Благодарствую! – весело проговорил Терентьев, – Огоньку бы!

Поезд тащился по унылой степи, был жаркий июнь и Терентьеву захотелось пить.

– Когда станция то будет? – спросил он штабс-капитана.

Тот выглянул в окно и коротко произнес:

– Скоро!

Но на небольшой станции вблизи Царицына их ждал неприятный сюрприз. Внезапно на эшелон налетели красные. Их пулеметы неотрывно строчили с тачанок по вагонам, выкашивая белогвардейцев словно траву косами. Конница просто добивала оставшихся в живых. Штабс-капитан при первых выстрелах выскочил из паровоза и открыл стрельбу из револьвера. Но спустя минуту медленно осел, опираясь на огромное паровозное колесо; пуля попала ему точно в сердце.

Спустя полчаса всё было кончено. Красногвардейцы с гиканьем врывались в вагоны, там добивали раненых. Трое взобрались на паровоз.

– Ааааа… попались белые прихвостни! – заорал красноармеец с лысым черепом. – Сейчас пойдете в расход!

Внезапно Терентьев охнул. В этом лысом он узнал Гошу Канашина, своего дружка из Конково. Гоша обернулся на звук.

– Гоша, ты?? – веря и не веря, произнес Терентьев. – Я же твой друг был!

Гоша, выпучив глаза, уставился на машиниста.

– Нет, ты, падла, что-то путаешь. Я не Гоша, а Вася! Давай, выходи прочь отсюда! Сейчас вас кончать будем!

Красноармейцы вытащили за шиворот помощника Терентьева, столкнули его с подножки паровоза вниз. Тот упал на землю, больно ударившись о шпалу. Терентьев и кочегар сами торопливо спустились по ступенькам.

К ним быстрым шагом подходил черноволосый человек в кожанке.

– Вот, товарищ комиссар! Взяли прихвостней беляков. Сейчас поставим их к стенке!

– Отставить! – строго произнес комиссар. – А кто будет  наши паровозы водить? Ты что ли, Вася?

Спустя час Терентьев уже вез состав с красноармейцами. На душе было муторно. Из-за того, что лысый Вася все же расстрелял помощника Терентьева, едва комиссар удалился по делам.

– Слишком дерзко смотрел на нас… – так пояснил Вася, засовывая дымящийся револьвер в кобуру. – А вы молчите, твари! Не то всех кончу, когда в Царицын приедем!

Терентьев знал, почему с такой ненавистью смотрел помощник на лысого. Всю его семью, жену и детей расстреляли красные, узнав, что их отец возит белогвардейцев.

На небольшой станции к паровозу подошел диспетчер поездов.

– Слушай сюда! – он требовательно поманил Терентьева пальцем. Машинист высунулся из окна.

– Будешь стоять на станции, пока на соседний путь наш бронепоезд не пройдет. Понял?

– Понял… коротко ответил Терентьев. И в эту минуту уже знал, что будет делать дальше.

…Резкий старт локомотива привел красных в замешательство.

Диспетчер выскочил с вокзала и побежал вслед за составом, что-то крича на ходу. Однако поезд уже было не остановить. С перрона несколько раз выстрелили по паровозу, но пули лишь щелкнули по металлу и отрикошетили прочь. Состав стремительно несся навстречу бронепоезду красноармейцев. Вот он, во всей красе показался из-за поворота. Стал резко тормозить, но избежать столкновения не мог. Терентьев лег на пол вместе с кочегаром и приготовился к мгновенной смерти.

Чудовищный удар сотряс корпус паровоза. Он словно встал на дыбы и опрокинулся под откос. В глазах Терентьева все потемнело, он потерял сознание.

Очнулся от того, что кто-то энергично тряс его за плечо.

– Эй, Петрович! Не выспался что-ль? Давай, трогай!

Терентьев с недоумением посмотрел на мужика в старинной железнодорожной форме, который будил его. Конструкция паровоза тоже изумила Терентьева: он сидел в низкой кабине, в окно была видна труба гигантских размеров, из которой валил густой дым.

– Который нынче год? И где мы? – спросил Терентьев мужика в форме.

– Ты сдурел? Перепил что ли? – ответил тот. – Год 1872-й, мы на станции Ясенки. – Трогай, мать твою так и разэтак! Совсем машинисты от рук отбились!

Конструкция паровоза была похожей. Лишь ручка регулятора была другой. Терентьев тронул паровоз с места, потом набрал ход и покатил по рельсам. Мужик устроился слева на месте помощника. Вдруг он заорал:

– Смотри!! Смотри!! Тормози!!!

Терентьев не сразу среагировал на крик. Он увидел, как какая-то женщина легла на рельсы, склонив голову к шпалам. Отчетливо была видна темная вуаль на ее побледневшем лице. Терентьев ударил по тормозам, понимая, что наезда не избежать. Паровоз резко затормозил, Терентьев полетел вперед. ударился о стекло кабины и потерял сознание.

Очнулся от дикого холода. В приоткрытую дверь паровоза он увидел цистерну с топливом, оторвавшуюся после падения паровоза вниз, к реке Водокачке. Она по-прежнему тихо-мирно лежала возле другого берега. Подсознание Терентьева, сделав пируэты по его прошлым жизням, вернулось к настоящей. Снаружи сновали какие-то люди, но никто не собирался помогать машинисту выбраться из паровоза. Терентьев задумался.

"Интересно, кто была эта женщина? Анна Каренина? Нет, Толстой вроде бы писал просто ее прообраз. С некой Анны Пироговой, так покончившей с собой на станции Ясенки. От несчастной любви. Вот надо же, в историю угодил…И все таки, я на этом свете или на том? "

Терентьев пошевелил руками и ногами. Резкая боль заставила его застонать. В кабину тут же заглянул какой-то человек.

– А он жив, оказывается! – воскликнул он. – Давай сюда, ребята! Вытаскиваем его!

Люди с осторожностью взяли Терентьева за руки и за ноги, спустили к земле. Вдруг в снегу что-то блеснуло.