Читать книгу: «Беда не приходит одна»

Пролог

Седой туман, похожий на бороду дедушки Рьива, окутывал приземистые, но крепкие дома, обнимал деревья и возвышался над протоптанными дорогами, что тонкими паутинками тянулись по всей деревне. Сизые тучи ползли низко над землёй, задевая верхушки деревьев. По ветвям, окутанным золотом листвы, скакали и шумно делились последними сплетнями вороны.

Идар встречала день начала зимней медвежьей спячки в десятый раз, но для всей их семьи этот праздник был знаменательным – её маленькая сестрёнка впервые увидит высокие костры, рыжие, как лисья шубка, услышит песню о том, как Дедушка Медведь в первый раз сбросил шкуру и разжёг огонь…

Медвежата должны рождаться зимой, но её сестрёнка появилась на свет в середине весны, когда по улице бежали весёлые ручейки, а деревья начинали медленно просыпаться после долгого забытья. Это значило, что духи в любой момент могли потребовать её назад – и пока малышка не доживёт до осеннего праздника ухода медведей, ей нельзя давать имя и даже – так говорила старуха Рагвар, похоронившая троих сыновей – нельзя любить. Но Идар всё равно любила – брата маленьким она совсем не помнила, он родился через две зимы после неё – а у сестрёнки были розовые пяточки, пухлые щёчки, а ещё она смешно кривила нос, когда ей что-то не нравилось.

После завтрака – малина, черника, вороника и толокнянка вперемешку с лесными орехами и – какая же вкуснотища! – мёдом – мама торжественно подняла крышку высокого расписного сундука и вытащила оттуда особые одежды, что приберегались только для больших праздников.

В большой меховой шубе было жарковато, а лицо чесалось под личиной, но Идар не жаловалась – теперь она перестала быть девочкой и превратилась в самого настоящего медвежонка.

С грозным рычанием сбоку подскочил брат – Идар притворно-испуганно взвизгнула и бросилась наутёк, он – за ней, путаясь в длинной шубе и спотыкаясь на каждом шагу.

У печи их поймал отец.

– Прекратите немедленно, – сурово потребовал он. – Порвёте шкуру, испачкаете – кто чинить будет?

Идар пристыженно потупила глаза.

Сестрёнка недовольно возилась на руках у мамы – шкура ей не нравилась. Идар нахмурилась, подскочила ближе, затрясла погремушкой, пытаясь отвлечь их маленького медвежонка.

– Это плохо? – Задыхаясь от волнения, спросила она у матери. – Это значит, что она… не наша?

– Вовсе нет, – беззаботно отмахнулась та, – просто маленькая и глупая. Ты тоже так возилась, – мама ласково провела ладонью по растрёпанным чёрным волосам Идар, – потом привыкла.

Эти слова немного успокоили Идар – но она всё равно не спускала внимательного взгляда с малышки, что громко хныкала и грозно сдвигала маленькие тёмные бровки – личину на неё не стали надевать.

Наконец, за воротами, в самом центре деревни, оглушительно затрубил рог. Идар вскочила, схватила со стола приношения Дедушке, что они старательно готовили весь год.

– Давай я и твои понесу! – Выхватила она горшочек с мёдом из рук матери. – Тебе же неудобно будет…

– Неси, – фыркнула та, – только смотри, по дороге не растеряй!

Идар старательно засопела, прижимая к груди корзину с вяленой рыбой. Ещё чего – растерять! Она умела держать одной рукой сестрёнку, а второй – печь хлеб, или стирать рубахи, или собирать грибы. Что ей какие-то корзинки!

В торжественной тишине они вышли из избы, оставив дверь открытой нараспашку. Внутрь немедленно шмыгнул Ваграт – большой, пушистый и злой кот, которому полагалось ловить мышей в овине и курятнике. Вообще-то, в дом его поначалу не пускали – но в начале осени маленькая заболела, и кот стал с громким урчанием укладываться у её головы, настороженно следя за чем-то вокруг хищными зелёными глазами. Через семь ночей злые духи болезней оставили сестрёнку в покое, а Ваграту мама торжественно постелила одеяло из заячьих шкур у самой печи.