– Амалия! – рявкнула бабушка. Я быстро схватила первую попавшуюся толстовку и накинула поверх черной майки. Времени заглядывать в зеркало уже не было. Спускаясь со второго этажа, я чуть не упала, но бабушка вовремя меня поймала. Моя бабушка выглядела необычайно молодо для своих лет. У нее были красивые, янтарного цвета глаза, седые длинные волосы всегда были красиво уложены. Она двигалась грациозно, всегда ходила с прямой спиной, её тон никогда не требовал возражений. По сравнению с ней, я казалась гадким неуклюжим утенком – светлая кожа, в некоторых местах настолько тонкая, что было отчетливо видно вены, длинные, вечно спутанные каштановые волосы. Только одно в моей внешности мне нравилось – глаза. Голубой оттенок моих глаз мог меняться в зависимости от настроения.

– Ты как всегда неуклюжа. Не хватало, чтобы ты еще нос разбила. Пойдем, мастер Фил нас уже заждался.

Я взяла большую картину, которую мы с бабушкой упаковали накануне вечером. Мы вышли на улицу, бабушка закрыла дверь на замок. Мастерская Фила находилась в старейшем здании в самом центре нашего поселения. Он был мастером на все руки, мог починить все, что угодно. Его услуги стоили не дешево, но по старой дружбе он часто помогал бабушке.

Жители только начинали просыпаться, но некоторые из них уже давно не спали. Центр поселения представлял собой большую площадь, на которой расположились все торговцы. Проходя мимо некоторых из них с бабушкой здоровались, а меня и вовсе не замечали. Но я не жаловалась. Слушать комплименты от приезжих торгашей совсем не хотелось, особенно в такое чудесное утро. Даже патруль сегодня был в особом расположении духа. Если ты прошел мимо них и не получил замечание, то можно считать, что день прожит не зря.

Картина была очень большой и жутко неудобной. Бабушка то и дело останавливалась напротив какого-нибудь прилавка с целью что-то купить, но как всегда цеплялась языком с продавцом, вдоволь наговорившись, уходила, ничего так и не купив.

– На обратном пути нужно не забыть хлеб. – Задумчиво произнесла она, отходя от лавки пекаря. Я тяжело вздохнула и поплелась за ней дальше.

Дом мастера Фила был самым большим в городе и самым красивым. Первый этаж он с женой давно приспособил под мастерскую, а на втором жил с семьей. Приходя в этот дом, я не могла не провести рукой по перилам, вырезанным в форме двух драконов. Они словно охраняли этот дом, а поздороваться с ними таким образом было моим ритуалом.

Крохотный колокольчик зазвенел, когда бабушка толкнула дверь вперед, оповещая жителей дома. Со второго этажа послышались быстрые шаги и показался как всегда улыбчивый Фил. Его длинные черные волосы были завязаны в низкий хвост, а темно-зеленые глаза скрывались под круглыми очками. Одна линза ужа давно треснула, но он никак не находил времени заменить её. За ним словно тень следовала миниатюрная маленькая женщина, Виола, его жена. Большие серые глаза и светлые волосы делали ее похожей на совсем юную девушку. С последней нашей встречи её живот еще больше округлился и ей было сложно ходить. Но я знала, что она не могла не поприветствовать нас.

– Элеонора, Амалия! Я так рад вас видеть. Ой, давай помогу! – Фил забрал у меня картину и осторожно поставил её на пол. Бабушка помогла снять с нее оберточную бумагу и Фил с Виолой одновременно ахнули. Это был портрет двух молодых людей. Голову светловолосой девушки украшала белая фата, а шею темноволосого мужчины – галстук-бабочка. Они улыбались, а их глаза светились от счастья. Бабушка всегда тонко улавливала эмоции и с легкостью передавала их на своих холстах. С картины на нас смотрели молодые Фил и Виола в день своей свадьбы почти двадцать лет назад.

– Элеонора, это шедевр! – в глазах Виолы заблестели слезы.

– Очень красиво. Слов нет, чтобы передать тебе, как это великолепно! Спасибо тебе огромное, дорогая. – Фил нежно обнял бабушку. Она несколько смутилась, но старалась не подавать виду. Фил протянул ей небольшой сверток, и мы отправились домой. Когда дверь за нами закрылась, а крохотный колокольчик издал прощальный звон, нас догнал Фил и протянул мне небольшой листок бумаги. Я развернула его. Всего три слова были аккуратно выведены черными чернилами. «На нашем месте». Я знала, что посланники данного сообщения не могли написать это, и что подчерк был Виолы, но мне было приятно, что меня ждут. Я поспешила убрать клочок бумаги в карман, пока не увидел патруль.

На обратном пути мы все-таки зашли еще раз в лавку пекаря и взяли несколько булочек к обеду. Потом заглянули в лавку торговца, мимо которого бабушка никогда не могла пройти, когда он был в городе. Торговец приезжал раз в три месяца, и был единственный во всем поселении, кто привозил для неё краски. Он уже давно привозил их бабушке на заказ. А бабушка в свою очередь приносила ему свои картины. Пока эти двое мило общались, я изучала другой товар. У него всегда было множество безделушек – браслетов, цепочек, колец, просто красивых камней и даже ракушки с Тихого моря. Мне всегда хотелось побывать где-то еще кроме нашего маленького поселения, но бабушка никуда не выезжала и меня не отпускала. Наверно нельзя тосковать по тем местам, где никогда не был, но тоска – это именно то, что я чувствовала, глядя на все безделушки торговца.

Выйдя из лавки торговца, бабушка счастливая с новыми красками, я немного грустная с тоской по Тихому морю, мы пошли вдоль площади, быстро огибая прохожих.

– Стоять! – раздалось грозное шипение патрульных. Все, кто был на площади, замерли, хотя не было понятно к кому, собственно, обращались. Двое патрульных стали разгонять людей, очищая центр площади для действий. Двое других выволокли мужчину, чуть младше бабушки. Я знала, что сейчас будет. Все знали.

– Постарайся не смотреть. – прошептала бабушка мне на ухо.

– Этот жалкий червяк пошел против воли Логана и понесет наказание равное его проступку. – Голос у патрульного был мерзкий. Мужчину швырнули на землю, патрульный достал длинный хлыст и несколько раз прошелся по спине бедного мужчины. С каждым ударом по поселению раздавались истошные вопли. Пять ударов. Они располосовали ему спину так, что она теперь больше походила на кровавое месиво. Мужчина, не в силах больше стоять на коленях, повалился на землю. Патруль это только позабавило, но они ушли, словно ничего не произошло. Еще секунду никто не двигался, а потом к мужчине подбежали люди, готовые ему помочь. Я ни на секунду не закрыла глаза. С каждым ударом я все сильнее ненавидела их, ненавидела жестокость Логана и свое бессилие. Бабушка видела как я закипаю и поспешила увести меня домой.

Дома мы были около полудня. Всю дорогу обратно я не проронила ни единого слова. Она тоже молчала. Такие показательные избиения происходили часто, но никто никогда не говорил, за что калечат бедных людей. Каждый раз бабушка просила меня не смотреть и каждый раз я смотрела. И мечтала что-то с этим сделать.

Дома, пока бабушка раскладывала свои новые краски и другие материалы, я быстро убрала булочки в низкий шкаф на кухне и убежала на улицу. Времени у меня было немного. Выйдя из дома, я повернула за угол и направилась в противоположную от поселения сторону. С одной стороны за нашим домом располагалось большое поле, которое давно приспособили для кукурузы. Она уже созрела и скоро всех подростков, и меня в том числе, погонят ее собирать. Я ненавижу собирать кукурузу. Большую часть урожая мы отдаем королевству, а то, что осталось, многие не могут себе позволить. Сейчас, пробегая в самой гуще зарослей, так и хотелось сорвать одну, но после увиденного утром, я быстро отогнала эти мысли и с новой силой побежала дальше.

У кромки леса, на небольшой поляне стояли два высоких молодых человека с короткострижеными черными волосами. Они были одеты почти одинаково: джинсы и рубашка, только цвета различались, один в красной рубашке, второй в синей. За спиной у обоих были рюкзаки. Меня уже ждали.

– Копуша-Амалия собственной персоной! Долго же мы Вас ждали, миледи, – оба парня шутливо поклонились.

– Очень смешно, – ненавижу, когда они называют меня так. – чем займемся? Джаред, ты вроде обещал научить меня стрелять. Эй! Подождите!

Они вдвоем сорвались с места и побежали вглубь леса. Мне пришлось следовать за ними. Своими длинными волосами я несколько раз цеплялась за ветки, что вызывало смех у парней. Не знаю, сколько мы бежали и как далеко, но в итоге мы вышли на поляну, полностью покрытую розовыми и голубыми цветами, на другом конце которой находилась мишень. Леон поднял с земли лук и колчан со стрелами.

– Мы уже все приготовили, пока тебя ждали, копуша. Мы научим тебя стрелять, а взамен ты почитаешь нам, – пока Леон говорил, Джаред достал из рюкзака книгу в темно-синей обложке. Она выглядела немного потрепанной. Я взяла книгу в руки и открыла ее на первой странице.

– Вы смеетесь? Это обычная книга сказок. У бабушки была такая же. И вы бы уже давно могли бы попросить Виолу научить вас читать. А то я уже устала получать от вас записки, написанные её подчерком.

Я даже не стала вчитываться в текст. Сказки меня переставали интересовать еще лет в семь. Но книга была красивой. Только фамилии или имени автора указано не было.

– Ты же знаешь, что может быть за такое.

Я знала. Утром видела тому доказательства.

– Детские сказки уже давно мне не интересны. Но если вам так хочется, потом почитаю.

Мы встали поближе к мишени, чтобы я смогла попасть. Леон показал, как правильно держать лук. Тетиву натягивать было тяжело. Стрелы, которые я пускала либо не долетали до мишени, либо перелетали. Леон и Джаред смеялись надо мной, но и меня саму смешили мои промахи. Но в каждую стрелу я вкладывала все эмоции, которые хотела выплеснуть наружу. Спустя пару десяток неудачных попыток, я все-таки попала. Стрела воткнулась далеко от середины, но это уже было кое-что. Я сделала еще несколько выстрелов, но повторить свой подвиг так и не получилось.

Когда мы начали собираться домой, я хотела отдать книгу Джареду, но он замотал головой, мол, оставь себе. Я пожала плечами и пошла, как мне казалось, в сторону дома, прижимая книгу к себе. Когда ребята скрылись за деревьями, я услышала:

– Ты должна нам сказку!

Я засмеялась и пошла дальше. Пока шла я решила разглядеть книгу немного подробнее. Из того, что осталось незамеченным, был небольшой золотой узор на обложке в нижнем левом углу. Он немного затерся, но был еще достаточно различим. Мне показалось, что где-то я его видела, но не могла вспомнить где.

Когда я вышла из леса, совсем не там, где рассчитывала, вдоль реки ходил патруль. Они вышагивали в своей серой форме и в черной маске, которая скрывала половину лица, словно утром ничего не произошло. Все знали, что под черными масками скрываются нечеловеческие глаза, которые казалось, видели всё вокруг. Я машинально прижала к себе книгу, единственное, за что меня могли наказать. Как назло, было некуда ее деть. Оглянувшись, я заметила старый прогнивший пень. Отсутствие внутреннего содержимого, делало из него хорошее убежище, если закрыть все это ветками. Зная, что завтра мы с ребятами снова встретимся и я смогу ее забрать, я положила книгу и, закрыв ее листами папоротника, растущего рядом, направилась домой. Проходя мимо патрульных, я очень хотела стать невидимой и, кажется, меня не заметили.

– Ба, я дома. – В своей обычной манере скинув толстовку на стул на кухне, я взяла стакан воды и направилась в свою комнату. Бабушка очень удивилась, когда я так рано пришла домой, но лишних вопросов задавать не стала и продолжила работать в нашей небольшой гостиной.

Закрыв дверь и мысленно выругавшись, что опять оставила кофту на кухне, а бабушке это очень не нравилось, я села за письменный стол. Освободила немного места, убрав лишние бумаги, взяла чистый лист и нарисовала символ с обложки книги. Это была роза, внутренние лепестки которой образовывали замочную скважину. Рисунок вышел кривовато, но меня это не особо волновало. Где же я его видела? На ум ничего не шло. Осторожно облокотившись на спинку стула, я оглядела комнату. Под окном стояла небольшая кровать, на которой я вечно складировала вещи. У стены, возле двери стоял шкаф, в котором эти вещи должны были находиться. Времени до ужина еще оставалось предостаточно, и я в кои то веки решила навести порядок в комнате. Пока разбирала вещи на кровати, наткнулась на конверт. В нем лежали недавно распечатанные снимки, которые я хотела повесить над кроватью. С них мне улыбались Леон и Джаред. Снимки были сделаны их матерью в самом начале лета, а конверт мне передали только вчера вечером. Немного покрутив в руках, я положила их на стол. Когда все вещи были убраны на свои места, а комната приобрела нормальный вид я вновь вернулась к рисунку с розой. Кажется, я размышляла над этим целую вечность, пока меня не позвали за стол. Рисунок я несколько раз сложила и положила в карман джинсов. Спускаясь с чердака, который я уже давно приспособила под свою комнату, мне показалось, что на улице необычайно тихо. Обычно в это время дети еще играли во дворе, было шумно. За окном потемнело. Скорее всего будет гроза, хотя не обещали. Тогда это объясняет, почему вдруг воцарилась такая тишина.

Еще спускаясь по лестнице, я услышала восхитительный аромат бабушкиного фирменного пирога, который она вот-вот должна была достать из духовки. Проходя мимо гостиной, я увидела почти законченную картину, над которой работала бабушка. Она впервые написала мой портрет. На нем я казалась красивее, чем я видела себя в зеркале. Она изобразила меня на фоне алого заката.

– Бабушка, это великолепно! – я села за стол, но картина так и стояла перед глазами. Я уже мысленно решила, где повешу ее у себя в комнате. Моя кофта так и осталась лежать, где я её оставила. Но бабушка ничего не сказала по этому поводу.

– Милая, нам надо поговорить, – бабушка поставила передо мной тарелку с ужином и села напротив. Тревога в ее голосе заставила меня почувствовать себя напряженно и моментально забыть о картине. – Амалия, то, что я собираюсь сказать тебе, сложно принять. Я готовилась к этому разговору уже достаточно давно, но мне никогда не хватало мужества. Да и сейчас я не знаю, как начать.

Тысячи мыслей пронеслись, можно сказать, в одно мгновение. Я смотрела на нее встревоженным взглядом. На ее глаза навернулись слезы. Впервые вижу, как бабушка плачет. Она отвела от меня взгляд, смотря на свои ладони, на которых еще в некоторых местах она не успела отмыть краску. Сильная и волевая женщина, которую я знала, превратилась в маленькую старушку, сгорбившуюся от тяжелой новости. Не сплю ли я?

– Дело в том, что тебе… – в дверь громко и нетерпеливо постучали. Бабушка вскочила со своего места, взяла меня за руку, достаточно сильно, скорее всего останется синяк, жестом показала, чтобы я вела себя тихо и потащила ко входу в подвал.

Про подвал в нашем доме знали всего несколько людей, не считая нас с бабушкой. Вход находился в гостиной под ковром, на котором стояло, на первый взгляд, массивное кресло в мелкий цветочек. Она торопливо его отодвинула и подняла ковер. Я открыла люк и быстро начала спускаться вниз. Когда мое тело наполовину исчезло в темном подвале, бабушка взяла меня за плечо.

– Внизу есть рюкзак со всем необходимым. Если ты поймешь, что дело плохо, беги через окно, я их задержу. Направляйся вглубь леса, не останавливайся. Что бы ни случилось. А главное веди себя тихо. Ты можешь доверять только тем, кого хорошо знаешь. Поняла меня? – тревога и печаль исчезли из ее голоса, осталось только решимость. Она вытерла тыльной стороной руки слезу, катившуюся по щеке, и крепко обняла меня. Объятье получилось резкое и быстрое. Я не понимала, почему она не идет со мной, но знала, что сейчас она не ответит на этот вопрос. Лучше делать, как она говорит. Когда она отпустила меня, я кивнула и продолжила спускаться. Когда мои ноги коснулись пола, бабушка закрыла за мной вход в подвал и вновь прикрыла ковром.

Через щели в полу в подвал проникал свет, этого было достаточно, чтобы видеть все, что меня окружает. Тут мы хранили книги и еще некоторые вещи довоенного времени: статуэтки, портрет с изображением женщины в бело-золотом платье, скорее всего, это кто-то из королевской семьи, и множество других вещей. В детстве я много времени проводила внизу, разглядывая все эти вещи. И всегда хотела быть похожей на женщин, изображенных на картинах. Внизу бабушка так же хранила картины, которые писала, но не смогла продать. Здесь всегда стоял немного затхлый запах, запах старых вещей и книг. Бабушка всегда говорила, что это память. Она часто мне рассказывала про войну, про то, как свергли правящих монархов. Чем старше я становилось, тем сильнее во мне бушевал огонь, топливом для которого служила несправедливость нынешнего мира. Я никогда не понимала, как простые люди могут с этим мириться, ведь по рассказам бабушки, до прихода к власти Логана и его свиты, все было гораздо лучше. В любом случае, вещи, которые хранились в нашем подвале, были запрещены. Людей казнили и за меньшие грехи. Если все это найдут, нас с бабушкой точно убьют. Или, что еще страшнее, отправят во дворец прямиком к королю.

В углу я нашла рюкзак, про который говорила бабушка. Рядом с ним лежал комплект одежды: джинсы, на пару тонов темнее, чем на мне сейчас, майка и черная толстовка без рисунка. Не припомню, чтобы у меня была такая одежда. Времени, чтобы переодеваться не было, я быстро стянула с себя светлую майку, надела ту, что лежала передо мной, и поверх неё толстовку. Она была мне явно велика и полностью скрывала мою фигуру. Волосы пришлось спрятать под кофту, так как резинки для волос не оказалось. Я засунула руки в карман толстовки и нащупала конверт.

Снова постучали. Я замерла, боясь даже дышать – вдруг услышат.

– Иду! – послышался раздраженный голос бабушки, а затем скрип открывающейся двери. – Чем могу помочь, господа?

– Нам необходимо увидеть вашу внучку, госпожа… – один из говоривших замялся, и кажется начал что-то перебирать.

– Элеонора. Не утруждайтесь, господа, ее еще нет дома. Комендантский час еще не наступил. Могу поинтересоваться, у нее проблемы? – по голосу бабушки я бы в жизни не сказала, что она волнуется. Ее тон показывал лишь то, что она не намерена вести разговор с этими двумя патрульными.

– Вы же знаете, что лгать представителям власти запрещается. Если вы сейчас же не проводите нас к ней, вы будете задержаны за неповиновение, миледи. – говоривший растягивал слова, особое ударение делая на шипящих звуках, от чего мурашки бежали по коже. Последнее слово он выделил особенно ярко, словно оно могло что-то значить. Я первый раз слышала, как патрульный так к кому-то обращался.

Сердце бешено колотилось где-то в районе горла, кажется, все слышали его стук. Что им от меня надо? Я никогда не давала поводов усомниться в себе, всю жизнь только и делала, что соблюдала все установленные правила. На всякий случай я надела рюкзак на плечи.

– Я в любом случае буду задержана если вы пришли за ней, я правильно понимаю? Зачем же весь этот спектакль, господа? Я не скажу, где моя внучка.

Послышалась возня. Один из патрульных задержал ее, второй вошел в дом. Он зашел в каждую комнату на первом этаже, я могла проследить его маршрут, потом он поднялся на чердак. «Беги!». Я четко услышала голос бабушки рядом с собой.

«Беги! Беги! Беги!».

Чтобы дотянуться до окна, мне нужно было на что-то встать. Я судорожно начала осматриваться. Рядом оказалась только тумбочка на трех ножках. Я пододвинула её ближе к стене и попыталась залезть на неё. Тумбочка ужасно шаталась и грозила упасть в любую минуту. Защелка на окне оказалось слишком тугой и ржавой. Приложив все усилия, я резко дернула ее вниз, защелка сорвалась и окно распахнулось. Зацепившись за раму руками, я подтянулась вверх и вылезла наружу. Тумбочка с грохотом упала, послышались быстрые шаги по лестнице со второго этажа.

Обычно страх парализовал меня, но не в этом случае. Вдоль нашего дома проходила лесополоса и граничила как раз с кукурузным полем. Поле было ближе, но у патрульных было больше шансов меня догнать. Я бежала так быстро, как могла. Чтобы укрыться за ближайшими деревьями, необходимо было пробежать около километра. Однако чтобы добраться до нее, необходимо пересечь весь наш небольшой огород. Он был напичкан ловушками, так как кроты сильно вредили урожаю.

Я оглянулась. Патрульный бежал по пятам, он был намного быстрее меня. Перепрыгнув через забор, я побежала по огороду, стараясь припомнить, где расставлены ловушки. Может мне показалось, но я их отчетливо видела, как будто они не находились под землей. Когда мне удалось преодолеть половину пути, послышался громкий крик. Улыбнувшись, я продолжила бежать. В подвале рюкзак не был таким тяжелым. Казалось, что он становился тяжелей с каждой секундой, с каждым шагом. С другой стороны огорода забор был немного выше, его было не так просто перепрыгнуть. Но делать нечего, бежать до калитки слишком долго. Снова послышался крик. Вторая ловушка сработала. Я не стала оглядываться, боясь что он уже совсем рядом.

Перелезая через забор, я зацепилась шнурком от кроссовок. В этот момент патрульный настиг меня и схватил за ногу, дернул на себя, таким образом освободив мой кроссовок. Количество адреналина в крови зашкаливало. Я лягнула его прямо в лицо, послышался хруст ломающихся костей и маски, он отпустил мою ногу и упал на землю.

– Ах ты, маленькая… – конец фразы я не слышала. Перекинув вторую ногу через забор, я побежала дальше, быстрее, чем прежде.

Добежав до первых деревьев, я могла с точностью сказать, что за мной никто не гонится. Патрульный со сломанным носом так и остался лежать на земле и кричать что-то нечленораздельное. Но я не стала останавливаться, просто немного снизила скорость. Волосы давно выбились из-под кофты, цепляясь за особо низкие ветки. Несколько раз я спотыкалась о корни, но продолжала бежать. Постепенно начало казаться, что воздух в моих легких превратился в огонь. Я стала замедляться, пока полностью не перешла на шаг. Лес за нашим домом я очень хорошо знала. Мы не раз ходили сюда с бабушкой.

Я огляделась. Мне удалось уйти достаточно далеко. Лес замер, было темно и тихо. Справа от меня был небольшой ручей, а впереди, чуть дальше, лежало давно поваленное дерево. Изнутри оно давно сгнило, но оставшаяся кора была еще достаточно крепкая, чтобы выдержать мой вес. Я села на него и сняла со спины рюкзак. Внутри лежал небольшой плед, бутылка с водой, веревка, спички, маленькая косметичка, несколько энергетических батончиков. Бабушка определено знала, что подобное могло случиться, но как? Мелкая дрожь пробивала все тело, руки тряслись, от чего веревка упала на землю. Я осторожно спрыгнула с бревна, чтобы ее поднять, но колени предательски подкосились, и я упала на землю. Я была буквально в шаге от истерики, мне больших трудов стоило не расплакаться прямо сейчас.

Когда глаза начала застилать пелена из слез, за спиной послышался шорох. В страхе я спряталась за бревно, надеясь, что, кто бы то ни был, он меня не заметил. Слезы мгновенно высохли. Рюкзак выскользнул у меня из рук рядом на землю. Оно приближалось.

– Амалия, это я – это был голос Леона. Осторожно выглянув из-за дерева, я увидела его. Он был в той же одежде, что и утром, за спиной висел лук и колчан со стрелами. Я поднялась из своего укрытия.

– Леон, я…я…– стена самообладания рухнула внутри меня, и я разрыдалась. Скорее даже завыла. Парень обеспокоенно подошел ко мне, обнял и прижал к себе. Пришлось закрывать себе рот руками, чтобы никто не услышал нас.

Все эти события произошли меньше чем за час. Казалось, они погубили мою жизнь. Бабушку забрали патрульные. От них очень редко возвращаются, а значит, скорее всего, я ее больше никогда не увижу. Или все же увижу, когда меня тоже поймают и бросят к ней в темницу гнить, если не повесят раньше. Именно поэтому я не могла вернуться домой, а идти мне было больше некуда. Я бы не смогла остаться у Леона и Джареда, чтобы не навлечь на них беду.

Постепенно моя истерика начала затухать. Только сейчас я заметила, что Леон все это время гладил меня по волосам и тихо шептал мне на ухо «Все будет хорошо, моя принцесса». Я немного отстранилась от него и вытерла слезы. Лицо, наверное, распухло и точно покраснело от слез. Он протянул мне платок.

– Спасибо. Что ты здесь делаешь?

– Пойдем со мной. – он потянул меня за руку. Я поморщилась. Рука болела. Он увидел мою реакцию и отпустил.

– Мне нужны объяснения! Хватит на сегодня загадок и тайн. – кажется мой тон озадачил Леона. Я отстранилась от него на пару шагов. Он удивленно поднял одну бровь, потом обреченно вздохнул. В его серые глаза горели нетерпеливым огнем, да я и сама понимала, что времени на разговоры у нас нет. Но мне требовались объяснения. Мне нужно знать хоть что-то, чтобы окончательно не сойти с ума. Когда он понял, что я не отступлюсь от своего, его взгляд стал более теплым, и голосом, которым обычно успокаивают маленьких детей, он сказал:

– Я тебе все объясню, когда мы найдем Джареда. Он ждет нас, впереди у нас еще долгий путь и нам надо поторапливаться. – Его тон и слова заставили меня почувствовать себя капризным ребенком. Он поднял мой рюкзак, закинул его себе на плечо, словно он ничего не весил, и протянул мне руку.

– Ты доверяешь мне?

– Да. – Я вложила в нее свою ладонь, и мы молча пошли глубже в лес. Каждый находился в своих мыслях, правда мои неслись несвязным потоком. Что же все-таки творится?

Казалось, весь мир замер в ожидании чего-то страшного. Тишина, которая не свойственна лесу, пугала. Небо стало темнее. Леон не произнес ни единого слова, но я знала, чувствовала, что его тоже напрягает эта обстановка. Когда моя интуиция так обострилась?

Пришлось остановиться. Перед нами была небольшая речушка, однако в таком состоянии я ее точно не перепрыгну. Начался дождь. Капли покрывали рябью всю гладь воды. Казалось, что в реке нет совершенно никакого движения. Мы пошли вдоль нее, стараясь найти место, где можно будет спокойно перейти реку. У самой воды росли кусты голубики. Пройдя немного дальше, мы увидели самодельный мост из упавшего бревна. Леон запрыгнул на него и протянул мне руку. Кое-как я вскарабкалась на него и осторожно, боком стала продвигаться вперед. Бревно было очень мокрое из-за дождя и несколько раз мои ноги чуть не соскользнули, но меня вовремя подхватывал Леон. Когда мы добрались до другого берега, Леон спустился, взял меня за талию и поставил рядом с собой.

– Уже близко. Дождь, кстати, в самый раз. Если за нами пойдут, то при такой погоде все следы смоет через час. Думаю, этого будет достаточно, а мы уйдем уже далеко. – Леон двинулся дальше. Я молча последовала за ним. Дождь начал усиливаться и вскоре мы промокли насквозь. Я начала замерзать.

Леон остановился и несколько раз посвистел. Через пять секунд ему ответил точно такой же свист. Мы прошли еще немного, и перед нами показалась крохотная поляна. На ней стояла небольшая палатка, был сделан навес. Под навесом было сложено несколько бревен, на них сидел Джаред. Рядом горел костер. Как только парень нас увидел, он встал и пошел нам навстречу. Я была безумно рада его видеть. Вокруг меня рушился мир, и я была рада, что хоть небольшая его часть оставалась неизменной.

– Когда начался дождь, я знал, что вы промокнете, и развел костер. Хотел приготовить кролика, но не успел. Дождь усилился, и я не смог в одиночку поддерживать костер и заниматься тушкой. – Джаред как-то виновато на нас посмотрел. Леон молча прошел мимо брата к костру, сел на бревна и выставил руки вперед.

– Вам надо переодеться. – Джаред залез в палатку и достал оттуда три толстовки темно-синего цвета. Одну он протянул мне, одну Леону и одну натянул на себя, не снимая рубашку. Леон снял с себя рубашку и надел толстовку. Я держала свою в руках, смотрела на нее, и мои щеки заливались краской. Когда я подняла глаза, мальчики смотрели на меня, улыбнулись и хором сказали:

– Я не смотрю! – они синхронно отвернулись, давая мне время спокойно переодеться. Этот жест немного приободрил меня и на лице появилась улыбка. Я переоделась. Толстовка, которую мне дал Джаред, была настолько велика, что мне пришлось подворачивать рукава, ее длина доставала мне до колен.

– Их надо куда-то повесить, чтобы высохли. – Леон взял у меня из рук вещи и повесил их на ближайшую ветку. Благодаря навесу, на наш импровизированный лагерь не капал дождь, а от костра я быстро согрелась. Пока ребята занимались кроликом, я сидела у костра и старалась не мешать. Дождь заколотил по навесу с новой силой.

Спустя полчаса почти полностью стемнело и ужин, если это можно так назвать, был готов. Мы сели вокруг костра и начали есть. Вкус еды я не чувствовала. Съев небольшой кусочек, я отказалась от добавки и стала просто смотреть на огонь. В голове было столько вопросов, но я не решалась их задать, поэтому стала прокручивать все события прошедшего вечера. Так много всего произошло – подвал, арест бабушки, погоня – все это было как в страшном сне.

– Амалия, я… Мы должны тебе все объяснить. – я оторвала взгляд от огня. Леон смотрел на меня, и я чувствовала сильную грусть и страх. – Я не знаю, что тебе рассказывала бабушка, однако думаю, что надо начать с самого начала.