Аська прыгала то вокруг стола, то около папы, обнимала его, целовала, что-то весело и восторженно щебетала, а я не могла оторваться от его добрых и чуточку грустных глаз. Он счастливо улыбался, довольный произведенным эффектом, но отчего же так тревожно стало…

– Мам! Мам, давай скорее! Сегодня на пряники! – Аська дергала меня за рукав. – Пап, засекай! Так, запевай!

Игорь быстро достал старые песочные часы с мутным стеклом, поставил их на стол и завел какую-то неизвестную песню. Мы с дочкой схватили спицы и пряжу и азартно принялись за работу, перекидываясь шуточками и подпевая нашему судье, когда он вспоминал что-то из детского или народного репертуара.

Через пару часов Игорь убрал со стола сосуд с песком и со смехом дал сигнал "стоп". Ася закрыла макушку, а я еще вяло ковыряла середину шапки. Всегда удивлялась, как ей это удается?

– Урааа! Мама, только с корицей и шоколадной глазурью, ну пожаааалуйста!

– Ладно-ладно, только ты, чур, домучаешь мой недовяз. – Я потрепала дочку по макушке и пошла готовить тесто. Игорь, как всегда, остался с ней, расспрашивая обо всем на свете и рассказывая истории о жителях поселка.

Ночь закончилась тихо, на заре далекая поляна снова была окутана северным сиянием – боги возвращались в свою обитель.

В добрый путь

– Уснула. – шепнул Игорь в самое ухо, когда обнял меня и положил подбородок на плечо. Ася сладко посапывала на печке. Тусклый рассвет еще мерцал всполохами.

– Ты все еще считаешь льдинки в сердце плохой идеей? – я с самодовольной улыбкой чуть повернулась в надежде увидеть радость и одобрение в его глазах.

– Да, Снежа, ты сильно рисковала…

– Я мать им, Игорь, а не Лоухи какая-нибудь. – перебила я его. – Неужели ты думаешь, что я бы сделала это, будь они действительно опасны?

– Снеж, ты давно Иваныча видела?

– Да вот, буквально в ноябре созванивались с ним. А что?

– Он еще с того Перехода здесь не появлялся. У нас оттепели, Снежа. Лес ожил, лед трещит.

Я резко повернулась к Игорю, не веря своим ушам.

– Так что ж ты раньше…

– А когда, милая? Мы только в прошлый Переход и виделись.

Ноги подкашивались. Как же так? Почему дед мне ничего не сказал, почему не вернулся? Где он сейчас вообще?

Я вырвалась от Игоря, накинула шаль и со всех ног побежала в избу деда, стоявшую на пригорке чуть в стороне от поселка. Ветер действительно не обжигал холодом, веяло сыростью. Не может быть, чтобы его не было дома! Я оглянулась в сторону поляны: уже совсем рассвело и больше ни единой вспышки.

Сейчас, сейчас я постучусь, и невыспавшийся Мороз Иваныч впустит к себе на чай, расскажет о детях, о елках, о новых уголках планеты, покорившихся волшебству новогодней ночи…

Дверь была не заперта. Внутри, вопреки обычаю, было довольно тепло, пахло плесенью. Куда же подевалась Метелица, сердобольная наша хозяюшка?

– Игорь, – я не стала задерживаться в покинутом доме, – а Метелица где?

– Они с Иванычем хорошо так пошумели в прошлом году. Снеж, все тогда по гостям разбрелись, никто ее не видел. Ни как ушла, ни потом.

– Я понять не могу… Как же теперь? Игорь, я с Юлей встретилась. Она еще держится молодцом, но уже вот-вот придет. Других никого не нашла, как провалились. Что делать-то?

– Не знаю, малыш. Макошь ничего путного сказать не может, народ разбегается потихоньку. Кто может, конечно. Хаты пустеют, но дерево чернеет понемногу. Видать, навки да анчутки повадились. Теперь-то ты понимаешь, что отпустить детей с миром было бы лучше? Я-то ладно, а они…

– Ладно.

Я быстро оделась, взяла пару пряников и пошла к Макоши. Не бывает такого, чтобы она не знала, что происходит, все нити судеб проходят через ее тонкие руки.

– Заходи, милая. – конечно, она ждала меня, да еще вместе с Марой. Я опасливо покосилась на старушку, удивленная ее появлением в наших краях.

– Снегурочка, Аси не должно здесь быть, ты же знаешь.

– Не начинай, ладно? Скоро и Юля придет, и Андрюшке немного осталось. Против Игоря же никто не возражает?

– Ну, Игоря не ты заколдовала, не тебе и отвечать. Однако ж, теплеет, милая. А Мороза все нет.

– Поэтому Мара здесь? Да, здравствуй, бабушка. – я спохватилась и низко поклонилась слепой старухе, видевшей гораздо больше, чем любой из нас.

– Снегурочка, присядь-ка, – проскрипела Мара, – и не препирайся. Выпей чаю, сама все и поймешь. Навки уже по домам шастают, так я проталины льдом затянула. Но скажи мне, внучка, твоим кровным какая разница, как умирать: от нечисти или от стужи? Иваныч-то, поди, не знал, что ты дочь приведешь?

Я не нашлась, что ответить. Действительно, если Мороз не вернется, то останется всего два варианта развития событий: либо болота в лесу оттают и выпустят тварей, либо Мара этого не допустит, но тогда ее могильный холод не оставит ни единого шанса для любой живой души. Но куда пропал дед и как это связано с моими детьми?

Макошь сочувственно усадила меня на лавку и дала чашку с горячим отваром, тихо бормоча заклинания. Рядом уже были готовы подушки и одеяло. Ну что ж, посмотрим.

Мрак понес меня на своих черных крыльях по Яви.

К моему ужасу, представшая передо мной реальность сильно отличалась от того мирного и трогательного вечера, который мы провели у елки с Асей. Люди позабыли традиции и слонялись по бесснежным улицам в пьяном угаре, а по пятам за ними, истекая слюной, ползла нечисть.

Мара, должно быть, ликовала где-то в глубине души, хотя давно уже пресытилась бесчисленными смертями. Ей больше не нужны были прислужники, люди прекрасно убивали друг друга и без них, но в этот раз творилось безумие.

Как взбеленившиеся, мужчины с силой заталкивали в себя водку, захлебываясь затем в собственной рвоте, танцующие на столах баров женщины то тут, то там срывались в толпу, царапая и кусая всех, кто попадался под руки.

Дети беззвучно плакали, съежившись за елками и с ужасом наблюдая за озверевшими родителями, начинавшими вдруг кричать и драться. В ход шли столовые приборы, осколки посуды долетали до крох, оставляя мелкие ранки на обхвативших колени руках.

В переулках люди буквально проваливались под землю, и тому немало способствовала развитая канализационная сеть в городах.

Дороги повсеместно были наполнены светом мигалок и звуками сирен стражей порядка и скорой помощи, но и в больницах творилось зверство руками тех, кто решил отметить праздник на посту.

Праздничные фейерверки и петарды взрывались очень не вовремя или летели в толпу и дома.

Это было настоящее пиршество ополумевших духов. Все светлое и доброе, что так долго строил на трупах язычества дедушка, рухнуло в одночасье. Лишь немногие семьи, бережно хранившие веру в волшебство и подпитывавшие ее любовью, мирно и безмятежно сидели тесным кругом за столом и радовались новому году, сулящему новое счастье…

Я судорожно глотала воздух, резко сев на лавке. Голова кружилась, в глазах плыли темные круги, затылок ломило от невыносимой боли, а сердце колотилось от паники.

Не было ни удивления, ни осуждения в глазах Макоши и Мары, только тревога и сопереживание. Где-то брешь. Кто-то воспользовался моментом Перехода.