Век шествует путём войны и смерти,
В сердцах разлад, а общая мечта
за годом год – зарплатою «в конверте» —
запрятана, от времени желта.
Но верю я, что светом просвещенья
Поэзия – наперсница Сольвейг,
Спасёт свою любовь из заточенья,
И Русский стих споёт, как соловей!

Ни богатства, ни свободы,
И Эллада чуть жива:
Еврозонные народы —
Утомленные чела.
Век науки, век торговли —
Не восторг – краплёный туз,
В мире нет надёжной кровли
Иль пристанища для Муз.

Далёкий друг, познавший тайны мира,
Нас разделяет больше сотни лет;
И, верно, зелены сады Омира,
Целебна и вода лазурных рек,
Там, где Парнас возвысился на годы,
Там и Кастальский ключ, как прежде, льёт,
И жив пока нежданный сын природы —
Поэт, певец – о чем же он поёт?

В век угрюмый, в век закланья
Простодушье не в чести,
Пел и наш поэт признанья —
Лишь бы ноги унести.
Пел, виденьями страдая,
Души скорбные целя,
Иногда и про лобзанья,
По этапам кровь лея…

Трепал поэта век, как волк, голодный
Безумием Эоловых страстей,
Смутился взор Урании бесплодной,
Ожесточились и сердца людей;
На пажитях, где прежде Афродита
Играла складками своих одежд,
Не раз бывала втоптана, разбита
поэта Лира – тщанием невежд!

Дух поэта возносился,
Справедливости алкал,
Безутешный возвратившись,
Тела он не узнавал!
И угрюмостью дичая,
Не спасённый на крови,
Слушал молча и печально,
Как тоскуют глухари.

И вновь дитя – нежданный сын природы,
На Лире струны нежные найдя,
Так страстно пел для Бога и народа,
Что реки поворачивали вспять!
Серебряные струны находили
Души безмолвной глушь и уголки,
И снеги падали, когда бродил он
Вдоль праздников по будням, налегке.

Взят! И властью опозорен,
Над страницею распят,
И – ату его, виновен!
Электрический разряд!
Нет, не вздрогнуло светило,
Не разверзлись небеса,
Юзом шли, не тормозили
Колесницы-колеса.

Страданиям певца нет окорота,
Они поэта явят во плоти,
Мятежная судьба, оскал решёток —
Вершины, что избранник муз достиг.
Но будто невзначай, над колыбелью,
Где спит дитя без имени, на свет
Сафо явится ворожить, и сенью
Возложит на чело поэтовый обет!

И быть может, озареньем,
Наш последний, но Поэт,
У истоков вдохновенья
Перешлёт к тебе привет.
Музу добрую восславит
За её бесценный дар,
И векам лихим на зависть
Запоёт сквозь гром литавр!

Странствия души

Когда душа перешагнёт за край
прекрасно мнимых очертаний мира,
поэзия, терпи, не умирай;
не лги навзрыд, покинутая лира.

Душа вернётся исповедью сна,
улыбкой тайною иных созвездий,
по-прежнему загадочно честна,
по-новому слагая «буки-веди»…

О, странствия незримые в ночи…
Мелькнет сомненьем тень у изголовья,
легки крыла и празднично горчит
иных времён привку'сье и присловье…

Там, где заканчивается зима

Пусть уныло и снежно
межсезонья лицо,
расцветает подснежник
вдоль дорог, у лесов.
Расхититель пространства,
убежденный клошар¹,
но скорей из вагантов² —
разудалый школяр!
Он случайно свободен
и глядит удальцом,
вопреки непогоде
нараспах пальтецо.
Откровенно лилеен
сын земных тайников,
жил он в мире келейном,
а теперь – был таков!
В снежно-белом причастьи
к солнцу рвётся росток,
будто вызов ненастью,
зимней стуже – зарок.
И молочным покровом
сквозь ветра, сквозь метель
ледяные оковы
сокрушает ноэль!³

*ноэль – сказка

Ритмы точки ноль

На краю мира не идёт время,
не звенит лира, не растёт семя,
там ветра рыщут, да метель стелет,
синева скрыто в темноте спеет…
Заметалась Тень – зародился День!

Он еще слабый, он ещё серый,
вопреки ночи, подрастёт верой,
он лучи солнца теребит жадно,
поднабрав силы, восхитит ладный.
Оробела Тень: на приволье День!

На дыбы встанет, как нанук⁴ грозен,
сотворит айсберг шатуном, грёзой,
глыбу он в море, словно щепь, кинет,
с ней играть будет в ледяной стыни.
Веселее День, да чернее Тень.

Пролетит вихрем белый день, стает,
позовёт вечность пуночкой⁵, граем,
и беду чуя, бер⁶ бурчит тихо:
– Брат уйдёт с ветром, без него – лихо.
Заманила Тень во тенёта День!

Занялась вьюга, «баю-бай» спела,
Млечный путь краем подоткнул тело,
Спит ошкуй⁷, слышит в забытьи ночи:
– Я вернусь скоро, ты смотри зорче.
Одолею Тень, я – могучий День!

Возгорю светом, лучше нет доли,
Золотым цветом заберу боли,
на крыле птицы принесу радость,
я приду чудом, подожди малость —
И увидишь свой северный день!