Читать книгу: «Сара», страница 2

Вскоре за ней ушел дед, и мы с родителями решили перебраться в Лондон. Как раз сестре к тому времени должно было исполниться полтора года.

Когда мы приехали в город, я была удивлена. До переезда в Лондон я не могла представить себе большой город. Мои родители были рождены в Лондоне, да и до недавнего времени частенько ездили сюда, но даже по их рассказам я в жизни бы не смогла вообразить этот город. Он поразил меня своим исполинским размером, своей собственной экосистемой с диким ритмом жизни и безудержной энергией. Подумать только, мы около часа добирались до квартиры! И вот ещё одна странность – в городе почти не было частных домов, вокруг стояли статные гигантские дома – небоскрёбы, многоэтажки – пояснила мне мама. А ещё много машин, просто невозможное количество во всём многообразии – от пугающе рокочущих грузовиков, до удивительных спорткаров или медленных кирпично-красных гигантов-автобусов! Первое время было трудно приспособиться к воздуху, не хватало кислорода. Лондон – удивительно запылённый город. Конечно, местных жителей не беспокоит нехватка кислорода, они привыкли. Но для меня, выросшей в пригороде, ни разу не выезжавшей за пределы деревни, было все в новинку, странно и непонятно, а запыленный воздух казался смертельным газом, выпущенным в газовую камеру смертников.

Приехали мы летом, в августе, оставалось буквально полмесяца до начала школы. Я думала, что буду продолжать обучаться дома, однако, мать настояла, что я должна пойти в школу. Вопрос образования меня несильно беспокоил, но мне было интересно узнать, что такое настоящая школа, познакомиться с детьми моего возраста. У меня никогда не было друзей, в деревне жили одни старики.

Поселились мы в небольшой квартирке в одной из этих многоэтажек. Мы жили на седьмом этаже, и первое время я не могла привыкнуть ездить на лифте, сначала я даже не поняла, что это за устройство и как им пользоваться, боялась грохота и лязга от него, но позже привыкла. А по ночам я часто просыпалась от шума проезжающих машин, его было очень хорошо слышно даже на седьмом этаже. Вообще, как я заметила, Лондон больше ночной город, чем дневной. Ночью наступает самый пик активности: начинает ездить больше машин, по улицам толпятся люди. К бешеному ритму города требовалось много времени привыкнуть.

Мне хватило не больше месяца, чтобы более-менее освоиться. Я уже начала запоминать, где что расположено. Сама ходила в магазины, часто прогуливалась по городу. И вот, в одну из моих вылазок, когда я не спеша плелась по Лайм-стрит, неожиданно кто-то стал запрыгивать мне на ногу со стороны спины. Обернувшись, я заметила небольшую собаку, она увлеченно напрыгивала на мои ноги и когтями чуть не разорвала тонкую джинсу. Между прочим, это были мои любимые джинсы – первые и неприлично дорогие для нашей семьи!

–Пошла прочь, тварь! – крикнула раздраженно я, с чувством пнув мерзкую шавку, и поспешила удалиться. Та тут же отбежала, жалобно скуля.

–Эй! – резко окрикнули меня. – Зачем ты это сделала?

Собака сидела около высокой, худой, рыжей девицы, затравленно, но сердито смотрящей на меня – интересное сочетание. По виду это была какая-то забитая и неуверенная в себе девчушка примерно моего возраста. Я тут же оценила плохо сидящие на ней мешковатые, протертые, выцветшие джинсы, нелепую розовую кофточку, очки в строгой оправе. Брезгливо сморщившись, я отвернулась от неё. Такие, как эта не заслуживают моего внимания. Она что-то ещё пробовала кричать мне в след, но я прошла мимо.

После этого инцидента прошла неделя. Мне пора было идти в школу.

Моей классной руководительницей оказалась уже немолодая женщина с тихим голосом. Кроткая и посредственная. Как я заметила, она не могла даже прикрикнуть на ученииков, а на её уроках было настолько шумно, что тихий голос совсем не пробивался сквозь общий гам.

Одноклассники меня не впечатлили, они все были какие-то забитые тихони, не считая парочки развязных девиц и мальчиков, которые и галдели на всех уроках.

Уроки оказались ужасно скучными и совсем меня не заинтересовали. Честно говоря, я была жутко разочарована.

А вот на следующий день началась затяжная долголетняя война. Я опоздала на первый урок и вошла в класс спустя десять минут после звонка. Учитель сразу же испортил мне настроение. Ей не понравилось, что я зашла в класс без стука и извинений. Я раздраженно фыркнула ей в лицо – ещё какой-то глупый учитель будет мне указывать, что делать, и просить извиняться ни за что. С горем пополам меня всё-таки пустили в класс и разрешили сесть на место. Тут меня подкарауливала ещё одна неприятность. На моём месте, которое я присмотрела себе вчера, оказалась та оборванка с Лайм-стрит.

Как ты уже поняла, Мирен, я была вовсе не спокойным и тихим ребенком, а наоборот, быстро вспыхивала от гнева, постепенно совсем не успокаиваясь, а только раздуваясь больше, как огонь на ветру.

Я подошла к ней и, наклонившись, спросила: «Ты что тут забыла?».

Она отпрянула и пролепетала что-то невразумительное в ответ.

Я попыталась выгнать её. Но эта дурында сказала, наконец-то внятно и не жуя слова, хоть и очень тихо, что это её место, и она не собирается пересаживаться. Вот тогда я взбесилась по-настоящему. Её нужно научить хорошим манерам. В гневе я страшна, мозг отключается, и остаётся лишь чистая ярость. Я схватила спинку её стула и резко дернула вверх, так что она, не ожидая этого, скатилась с него и шлёпнулась на пол, громко взвизгнув.

Учительница, до этого что-то говорившая, оборвала речь на полуслове и застыла каменным изваянием, не понимая, что ей делать.

Рыжая снова взвизгнула после попытки встать. От её крика учительница, наконец, опомнилась и подбежала к нашей парте.

–Боже, мисс Скай! Вы сильно ушиблись?

Оказалось, дуреха умудрилась так упасть, что весь вес тела пришёлся прямо на боковую косточку на стопе, и на ней образовалась трещина.

Мы находились в больнице, где Ингрид (имя я узнала в процессе её общения с мамой) сделали снимок. В кабинете врача находилось слишком много человек для больницы, как по моему мнению: я, учитель, при которой всё произошло, мама Ингрид и мои родители, которых вызвали прямо с работы.

Могу сказать, что в тот день родители разочаровались во мне ещё больше, но меня это вовсе не волновало. А потом был вызов к директору, где мне нудно пытались внушить, как плохо я поступила с одноклассницей, а взрослые люди не должны так вести себя.

Будто я не знаю всех этих психологических уловок, когда старшие пытаются заставить тебя что-то сделать и давят на то, о чем мечтают все подростки – вырасти, стать взрослым. Они говорят нам, что взрослые люди так себя не ведут, с целью заставить плясать под свою дудку. Чем-чем, а вот психологией я увлекалась. Я мечтала манипулировать людьми, а для этого нужно знать и понимать основы поведенческой психологии. Так что такими дешёвыми разводками меня было не купить. Но пришлось послушно кивать и делать вид «Я послушная девочка». А всё это только для того, чтобы не отправили к местному школьному психологу, как грозились в начале беседы. В этой школе она была просто отвратная: толстая, с опухшим красным лицом и глазами-бусинками, которые следили за каждым твоим шагом, всем своим видом она отталкивала и внушала неприязнь. Удивительно, как её приняли на работу, на постоянный контакт с детьми. Она сидела тут же, в кабинете директора, пристально на меня глядела и в итоге вынесла такой итог: со мной необходимо заниматься. А ещё меня должны были отстранить от занятий, но Ингрид и её мать "не имели ко мне никаких претензий".