Читать книгу: «Письмо первой попавшейся девушке», страница 7

Венера подошла к Бате:

– Я не справлюсь, я роды пару раз принимала и то в помощницах. А так все у коров да лошадей.

– Да тут, дитя, мало чем отличается. Природа сама все управит. А ты делай, что можешь и будь, что будет. Оно, порой, слово теплое посильнее лекарств.

⠀ Ирма взвыла. Стала рычать и метаться по телеге, пыталась сесть, и в бессилье снова падала, раздирая одеяло в клочья.

– Она не умрёт? – подошла Дашутка и вцепилась в штанину Венеры. – Теть, пусть тетя Ирма не умрёт.

Сердце Венеры зажгло, будто кинули его, облитое водой, в лед. Что она могла ответить девчушке. Дело плохо.

Демир похлопал ее по руке.

– Что не так?

– Ногами. Резать надо. А куда тут, истечёт же.

– Идрит твое в коромысле. Я бы рад подсобить, а что я могу. Он, чертыхаясь, схватил девочку и увёл подальше. К остальным детям, что столпились у костра.

⠀ Партизаны незаметно скрылись в лесу. У них задание. Ирма уже не металась, все больше стонала и вскрикивала.

– Отойдите все подальше! – Венера склонилась над женщиной, пощупала между ног, все было влажно под ней, юбки пропитались водой с кровью.

– Ну что, дорогая, кто знал, что так выйдет? Я попытаюсь, обещаю.

– Не видать мне рассвета, – Ирма остервенело схватила запястье Венеры. – Режь, вытерплю, спаси ребенка. Спаси, слышишь! Иначе я тебе и после смерти жизни не дам.

– Немчика спасать? Я узнала тебя, это ты на карточке. Как же так-то? Я бы зубами глотку рвала, но не легла под фашиста.

– Не время об этом, Фридрих хороший че… – видимо, боль ее стала такой нестерпимой, что потеряла сознание. Венера воспользовалась моментом, размышляя доли секунды, подозвала Демира.

– Просто стой рядом, держи свечку ближе, и глаза прикрой, негоже тебе на это все глядеть. Отвлеклась, не заметила, как девочки, что постарше, встали рядом с телегой и гладили маму Ирму по волосам, что-то приговаривая.

⠀ Нож разрезал промежность, стойкости духа Венере не занимать. Но дрогнула рука. Не хватило силы. Запустила ладонь. Не достать. Резанула еще. Ирма, чудом, не пришла в себя. Схватила за ножку, попыталась развернуть тельце. Нащупала ручку. До головки не добраться. Задохнётся. Венера рыдала. Понимала, что первый мандраж проходит, от которого подвиги и предательства случаются. Она может спасти человека. Но как? Вдруг малыш дёрнулся, жить хотел, и в ладонь упёрлось темечко. Венера заорала не своим голосом на Демира:

– Буди ее, не хрен прохлаждаться, тужится пусть. Тужься, дура, задохнётся. Тужься. Начало светать над деревьями. Уставшее солнце розовой дымкой расползалось между деревьями. Осветило полянку. Венера ничего не замечала, ни рассвета, ни Демира наставившего дуло винтовки на человека, стоявшего на коленях в изголовье роженицы. Голова его светлая с волнистым чубом лежала на краю телеги. Он обнимал руками за плечи женщину, русскую немку. Дети плакали и льнули к фашисту. Но он был с ней. Там, где была ее душа. Между жизнью и смертью.

– Ich hör dich, mein Engel, geh nicht, geh nicht, – только шептал человек в фашистской форме.

⠀

Вдруг чащу леса и все живое вокруг оповестил крик. Крик появления нового человека на свете. Девочка. Ирма открыла устало глаза:

– Friedrich, nenne sie Elsa, wenn es vorbei ist, nimm sie mit nach Hause. Эльза, слышишь, ее зовут Эльза, – она в упор смотрела на Венеру. – Помоги ей вернуться домой. Ты в ответе. Мир все равно наступит. И она должна жить с родными людьми. Поклянись. Глаза умирающей прожигали, казалось, насквозь. И тут немец встал с колен, обнял женщину, ребёнка, лежащего на груди. Он больше походил на огромного орла, пытающегося укрыть крыльями свою семью от тысячи врагов и смертей. Даже ценой своей жизни.

– Фридрих. Только живи, береги Эльзу. Ирма прошептала любимому и испустила дух. Демир опустил винтовку. Венера опустилась на сырую землю. Будто опустела земля.

Миллионы людей в эту минуту умирали на планете, проклятая война забирала и пожирала миллионы невинных, а трое людей, немец, беглец-чуваш и русский снайпер, оплакивали одну единственную женщину.

Венера подняла глаза к небу. За три года войны, казалось, плакать разучилась. Непрошенная влага под глазами раздражала, она вытирала ее рукавом гимнастёрки, пропахшей болотом и костром, но та снова выступала. Грудастые тугие облака сошлись в противоборстве, пихая друг друга покатыми плечами, будто все силы природы сейчас гуртом собрались здесь. Но солнце упорно боролось, метая золоченые пики сквозь тучи, чтоб наступил новый день.

Венера услышала еле слышный звук. Насторожилась, даже приложила руку к уху. Забыв напрочь, что рядом враг, не рядом – напротив. Стоял, не шелохнувшись и опустив голову. Она отчетливо слышала звон колоколов. Бум -бум-бум, прощальным набатом, дон-дон-дон-динь – дон.

– Слышите? Как это возможно?

– Что? – тихо спросил Демир и тоже посмотрел на небо. – Самолёт?

Немец инстинктивно поднял глаза, всматриваясь в серую вату облаков. Непроизвольно они разом ахнули. Отчётливо, на белой пелерине, появился образ. Стройный и величественный. В длинных одеждах. Мать с ребенком.

– Вот те крест, Богородица, – Демир медленно, словно зачарованный, опустился на колени, крестясь.

– Конец войне скорый, вот что это. Выше ты всех Ангелов и Архангелов и всех тварей честнее, помощница всех обиженных, не надеющихся надежда, убогих заступница, печальных утешение, алчущих кормительница, нагих одеяние, больных исцеление, грешных спасение, христиан всех поможение и заступление, – Демир удивился сам себе, что помнит молитву, которой бабушка учила в детстве.

Венера видела святой лик в облаках лишь мгновение и охватило ее такое благоговейное успокоение. Будто нет страха. Нет смерти. Есть только надежда.