Хипстер

Мише было не понять, потому что Миша – патологоанатом. На семьдесят процентов покрытым татуировками и дымящим как паровоз патологоанатомом. Когда Марк однажды едва ли не спился, то приятель пытался привести его в чувства:

– Марик, родной, я вскрывал алкоголиков. Они ох какие некрасивые.

– Да, некрасивые. Но ты ведь и курильщиков вскрывал. Сам говорил, что у них пятисантиметровый слой сажи в лёгких, но что-то ты не спешишь сигареты выкидывать!

Они оба специалисты по внутреннему миру человека. И Марку нравилось, что их работа такая похожая, но делает их разными людьми.

– И как ты только работаешь. Нервов не напасёшься на этих психов. У меня тихо всё, никто не возражает. А ты помрёшь раньше времени от опухоли мозга.

Марк стрелял в Мишу скорлупой от солёных фисташек, которые они заказали к пиву.

– Зато у меня в кабинете не воняет.

Миша вытянулся как струна от такого заявления.

– А у меня и не пахнет даже летом. Попахивает – у судебников, потому что у них контингент особый. Там либо наркоши, либо пьяницы. Их когда находят, то видят уже полуразложившийся труп. А у нас трупаки свежие.

Патологоанатом загордился, как будто колбасу рекламировал. Это Марка и привлекало: за годы работы жалость у Миши притупилась, что помогало ему смотреть на вещи чуть более объективно.

– А чего жалеть-то? Они от этого не воскресают!

И Марк с сожалением подумал: «Нет, уже не воскресают».

Частенько Миша отхаживал своего друга после «передозировки общения с клиентами», которым нужно сочувствовать, которых нужно понять.

– Понимаете, у меня всё всегда на своих местах. Всё по порядку. Я думала, всё нормально. Она плакала, говорила, что живот болит. Съела, наверное, что-нибудь. Я ей компот дала, чтобы тошнить перестало. А потом её рвало. Рвало чем-то красным. Я думала, что это компот. А потом оказалось, что кровь. И я не знала, что мне делать. Она такая маленькая. Лежит, а губы уже белые совсем и хрипит. И я скорую вызвала, но она всё не ехала. А я…Компот этот треклятый.

Это был первый раз, когда у Марка волосы на голове стали шевелиться. Он как будто видел, как в своей кроватке девочка захлёбывается кровью. Он как будто чувствовал свою беспомощность по отношению к этой малышке. Но потом Марк быстро взял себя в руки: перед ним сидит женщина, жизнь которой ещё можно наладить и он обязан направить её в нужную сторону.

– Слушай, что ты делаешь с носками?

Миша разглядывал длинные ноги официантки, болтающейся у барной стойки.

– С чем, прости? С носками? Стираю, друг!

– Я имею в виду, что ты делаешь, чтобы потом их можно было найти?

Миша подвинулся к Марку ближе и заговорщически прошептал:

– Просто кладу их в одну стопку.

Возвращаясь домой по неимоверным сугробам, он думал о том, что принимать в качестве клиента своего друга, того же Мишу, например, совсем непрофессионально. Но если вот его, Марка, труп попадёт на стол к Мише, станет ли это нарушением этического кодекса патологоанатома?

17:44

Вечер требовал к себе повышенного внимания и решительности, поэтому Марк выстирал все носки, которые нашёл в квартире. Стоя в ванной в одних трусах, он примерял, какая рубашка больше ему подходит. На самом деле выбор был невелик: одна из них была испачкана и он просто не успевал привести её в порядок, у другой – пуговицы не застёгивались на раздавшемся животе, третья была прожжена сигаретой на левом рукаве, но к счастью была четвёртая рубашка в мелкий орнамент, от которого мог бы случиться эпилептический припадок даже у здорового человека.

«Гвоздь программы сегодня не придёт», подумал Марк об Алисе.

– Да ты посмотри на себя. Как ты клятву в ЗАГСе давать будешь? Ты же ни одного своего обещания не выполняешь, чего уж там «в горе и в радости».

– А я разве говорил, что собираюсь с тобой в ЗАГС?

Алиса бросила на Марка полный лютой ненависти взгляд и пожелала ему «сдохнуть в одиночестве как бродячий кот».

–Здравствуйте, мне нужна машина до Тернопольской 11. На Пушкина 29. Через сколько будет? Жду.

Молодой человек зашёл на кухню. В холодильнике гордо стояло пиво с пометкой «на пятницу». Марк вытащил её и поставил на стол. Затем он обошёл все углы своей квартиры, где прятался алкоголь. Бутылка хереса, тара с ядрёным зелёным ликёром и ещё какая-то фляжка с мутной жидкостью. Склоняясь над раковиной, он опорожнял одну тару за другой, включив воду и подпевал, чтобы поднять настроение:

– Прощай и ничего не обещай

И ничего не говори

А чтоб понять мою печаль……

Домофон затрезвонил как ненормальный. Молодой человек как медведь протопал до двери, пытаясь сообразить, что надлежит делать.

– Слушаю.

Какие-то быстрые слова в трубке, предложения нечёткие, но настойчивые.

– Ага, повторите ещё раз.

Марк убирает со лба свои косматые чёрные волосы, которые он отказывался стричь четвёртый месяц. Теперь всё становилось яснее. Девушка эта – представитель ФОМС, и она хочет, чтобы Марк любезно впустил её в свой дом.

– Никого из взрослых нет дома. – Непринуждённо пробасил Марк, почёсывая трёхдневную щетину на своих пухлых щеках.