Девочка, которая убила свою кошку

– Заглушает чувство голода, а Вы не любите его испытывать.

Я заметила: она может и не подала виду, что мой чай много раз лучше тех помоев, которые пьёт время от времени, всё же её ноздри активно раздувались, вдыхая приятный аромат трав.

– Еда отнимает много времени. Её нужно вначале купить, обойдя магазинные полки, стоя в длинной очереди и так далее. Затем её нужно приготовить, и даже если способ незатейлив, он отнимает силы и требует сосредоточения. И естественно, еду нужно съесть. И всё это дело такое неблагодарное, потому что тело хочет питаться снова и снова. Но голод есть наше спасение. Голод прекрасно подстёгивает любой нормальный человеческий организм. Ты хочешь есть и обещаешь своему желудку наполнить его пищей по прошествии проделанной работы. Вот здесь-то мозг творит чудеса, мобилизуя всю энергию тела, чтобы, исполнив задание, насытиться вдоволь. Примитивное создание желает только еды, воды и сна. На этом можно заработать бонусы. Можно договориться самим с собой. Но это не отменяет то рабское, что есть в каждом из нас. Мы не вольны приказать даже своему телу.

От меня не требовалось ответа, да и что тут сказать, ты знаешь, что я люблю поесть. А ещё больше я люблю вкусно поесть. Помнишь, как мы были на Кипре и пробовали великолепное мясное ассорти? Немного местного вина, сладкого-сладкого. Ублажать себя, своё самолюбие, свой желудок, свой язык медленно, с шармом, с нескрываемым восторгом. Ответь мне, что постыдного в том, чтобы любить свою слабость?

– Если так рассудить, то можно и от голода помереть.

Чашка с приглушённым стуком была поставлена на блюдце. Девочка чуть повернулась, и свет упал на её скулы как-то косо, как-то криво, что они стали вдруг агрессивно-очерченными, словно их просто обтянули кожей. Большой рот, он мог бы быть красивым, если бы губы не высохли и не побелели. Белое, серое с оттенком голубого – таким было её лицо.

– Помереть – это то, от чего мы пляшем. Это точка старта. Не всем суждено быть яркими. Некоторые из нас – мертворождённые.

При последних словах мне вспомнилась её спина, её босые ноги, её пустые жилы.

– Кто это?

На стене, которую она сверлила своими мутными глазами, висела картина. Точнее, тогда вся стена была увешана ими, но девочка имела в виду одну особенную. На ней была изображена обнажённая Венера, чьих ног не достигали волны океана. Она заплетала в косу свои длинные волосы и была прекрасна.

– Правда, чудесная вещь? Мне её подарили на день ангела. Идеальная женщина.

На этом месте невероятное нервное возбуждение охватило меня, и появилось оно не на пустом месте. Девочка опустила свою руку совсем рядом с моей и пальцы так сильно вжались в стол, что казалось, останутся глубокие вмятины.

– Мне довелось видеть женщину, саму жизнь. Ей было далеко за сорок, но какая молодость была в каждой чёрточке на её коже! Она заигрывала со всеми, кто смотрел на неё. И я, я тоже смотрела, я не могла оторвать глаз, хотя и знала, что пялиться так открыто – как минимум неприлично. Но мне так хотелось напиться из колодца её неиссякаемой жизни. Она – источник, спущенный страждущим. Костёр, у которого могли бы погреться сотни и тысячи замёрзших насмерть. Жесты такие сочные, такие лёгкие. Щебечущая жар-птица.

Нездоровый румянец выступил на скромных щеках той девочки. Но холод не ослаблял своей хватки. Она откинулась на спинку стула, но всё же это было напряжённо, будто её толкнули.

– В Вас тоже что-то такое есть. Вам повезло. Благодарите Бога.

На этом девочка встала, положив на стол деньги. Там было больше, чем нужно, но я не успела вернуть сдачу. Да чего там, я не успела даже подумать о сдаче. Я благодарю. Благодарю Бога, но теперь ещё более горячо, после её слов. Начала с той же секунды, как только осознала. А потом пришли посетители, возвращая меня в прежнюю, мою простую обычную жизнь, которая известна мне как пять пальцев на правой руке.

Она не приходила около двух дней. Я стала ждать землетрясения. Поглядывала в окно, надеясь встретить торнадо. Сильный дождь принёс мне бессонницу и заманил меня в какие-то дебри.

Девочка сидела за столом, который негласно был зарезервирован ею, пока я обслуживала клиентов. Было чуть более часа дня и посетители пришли на обед. Все в глаженых рубашках и деловых брюках, что мужчины, что женщины. Они ели, пили и говорили о делах, делах, делах. На девочке болталась выцветшая чёрная майка, какие-то штаны и всё те же кроссовки. И руки. Они были так исцарапаны, как будто девочка со всего маху слетела с велосипеда на асфальт. Грубые болячки кое-где отвалились, оставив оголённое мясо, в некоторых местах виднелись шрамы. Не хотела бы я так пораниться. Не хотела бы я знать, откуда это всё на её руках.