Огненные стрелы надежды

Посвящается светлой памяти Александра Цымкалова – человека творческого и неординарного – последователя Мефистофеля и поклонника Владимира Высоцкого…

Люди наказываются не за грехи, а наказываются самими грехами. И это самое тяжёлое и самое верное наказание.

Лев Толстой

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
НОЧЬ САТАНЫ

Косые лучи заходящего солнца освещали унылую степь. У самого горизонта, на фоне ярко-багряного зарева возникли едва различимые очертания двух всадников. По мере наступления темноты, фигуры незнакомцев становились всё ближе и чётче; их путь пролегал через небольшую весьма неприметную деревушку, чьё серое обличие в полной мере давало представление о тогдашней жизни русских крестьян. Их убогое существование не было парадоксом, а являлось вполне приемлемым и объяснимым явлением для начала девятнадцатого столетия.

Судя по разговору между наездниками, они не собирались останавливаться в этой глуши.

– Представляешь, как рассердится твой отец, если мы вернёмся домой только утром? – произнёс один из них – голубоглазый блондин, восседавший на огненно-рыжем скакуне.

– Думаю, он рассердится не более чем когда узнает о тайном «похищении» лошадей, – ответил другой.

Это был высокий широкоплечий брюнет, черты лица которого были присущи скорее представителю английской династии лордов, нежели внешности простого деревенского парня. К тому же манера поведения и умение изысканно держаться в седле определённо указывали на то, что в его происхождении нечисто.

История знавала немало случаев, когда незаконнорожденные дети высокопоставленных вельмож рассеивались по свету, находя приют у очага простых смертных. Однако истинное происхождение Афанасия – именно так величали брюнета – нам неизвестно, поэтому просто вернёмся к его тайному путешествию.

О друге нашего героя – Семёне, распространяться нет смысла, ибо его род пускал корни в исконно-русские земли и не представлял для окружающих особого интереса…

Тем временем всадники приблизились к деревне настолько, что могли отчётливо видеть первые неказистые избы.

– Давай-ка, прибавим ходу, – неожиданно предложил Афанасий, приподнявшись в седле, – и проскочим деревню галопом.

Его друг Семён не возражал.

Спустя минуту два великолепных жеребца, оглушая округу звонким цокотом копыт, вероломно ворвались в неприкосновенную тишину дремлющего селения. К внезапному шуму прибавился неистовый лай переполошившихся собак. Но густая тьма, плотно окутавшая селение, свела к неудаче столь смелый и отчаянный пробег юных наездников.

Буквально на окраине деревни, когда казалось, что все невзгоды и недоразумения позади, конь Афанасия зацепился копытом о камень и со всего маху рухнул посреди улицы, подняв внушительный столб пыли. Дикое ржание лошади и громкая ругань наездника стали неплохим дополнением к маленькому переполоху.

Через минуту наступила тишина. Собаки постепенно утихомирились, а на пустынной дороге остались лишь наши друзья, подавленные и озадаченные внезапной неприятностью.

Пока Семён останавливал свою лошадь и возвращался к другу, Афанасий уже поднялся из дорожной пыли и склонился над верным жеребцом. Бедное животное делало отчаянные попытки подняться на ноги, неустанно осыпая укатанный грунт судорожными ударами копыт.

– Что будем делать? – спросил Семён.

Афанасий промолчал, затем неожиданно швырнул на землю хлыст, крепко выругался и зашагал по дороге прочь из деревни.

– Афоня, ты куда? – обеспокоено крикнул ему вслед Семён, растерянно застыв между двумя скакунами.

Из ближайшего двора вышел невысокий худощавый старик. Держа фонарь на вытянутой руке, он приблизился к Семёну и поинтересовался, в чём дело. Семён лишь махнул рукой в сторону беспомощного жеребца и тяжело вздохнул.

– Ну, да, – с сочувствием крякнул старик. – Жаль скотину. А вы, хлопцы, здешние или как?

– Бердяновские мы…. Решили покататься, да вот слегка сбились с пути и не успели к вечеру вернуться домой.

– Куда ж вы теперь, на ночь глядя? До Бердянки не меньше пятидесяти вёрст будет.

– Мы надеялись до полуночи успеть, но теперь куда там, – с досадой бросил Семён.

– Ну, вот что, – сказал старик тоном, не допускающим никаких возражений. – Вертай своего друга, и входите в дом. Переночуете у меня.

Семён и не думал возражать. После случившегося он с большим удовольствием предпочитал слушать чужие советы, чем самому принимать решения.

Оставив свою лошадь доброму деду, он побежал за другом, силуэт которого уже почти растворился в темноте.

– Афоня, остановись! – выпалил Семён, догнав друга и схватив его за руку.

– Оставь меня, – огрызнулся тот, высвобождая руку.

– Да успокойся ты! Нашёл из-за чего расстраиваться, идём, переночуем спокойно у деда, а утром что-нибудь придумаем.

– Ты что, сдурел?! – возмутился Афанасий. – Я лучше всю ночь буду идти пешком, чем ночевать под чужой крышей. Я не привык быть чьим-то должником.

– Где ты только нахватался такой чуши? – почти в отчаянии воскликнул Семён. – Люди от чистого сердца хотят нам помочь, не требуя взамен ничего, а он, видите ли, гордость свою показывает. Кому она нужна, твоя гордость? Тем более, здесь!

– Оставь меня, – повторил Афанасий и прибавил шагу.

– Ну, возьми хотя бы мою лошадь, – предложил Семён, разведя руками.

– А как же ты? Останешься ночевать, несмотря ни на что?

– Я всё равно останусь. Путь неблизкий и темень кругом беспросветная.

– Как хочешь, – мрачно проронил Афанасий. – Я заберу твоего жеребца.

Он резко повернулся кругом и зашагал обратно в деревню. Никакие уговоры и убеждения со стороны Семёна не возымели успеха. Афанасий был неумолим. В его жилах со всей очевидностью бурлила строптивая и непокорная кровь аристократа.

Спустя четверть часа благородный юноша, восседая на огненно-рыжем скакуне, размеренно удалялся прочь от неприглядного селения. Приблизительно запомнив местность, Афанасий рассчитывал завтра утром вернуться за другом с новой лошадью.

Расчёты услужливого старца не оправдались. Продвигаясь умеренной рысью, Афоня добрался домой задолго до рассвета, за каких-то два часа.

Немного прикорнув на сеновале возле конюшни, он проснулся с первыми петухами и отправился в обратный путь.

Солнце давно перевалило за полдень, а нужная деревня никак не показывалась. Парня начинали одолевать сомнения в правильности выбранного направления, но спросить об этом он не мог: на пути ему не встретилась ни одна живая душа. Только ближе к вечеру он прибыл в знакомое селение. И хотя парень никак не мог сопоставить соразмерность времени, затраченного на обратный путь, всё же факт оставался фактом: деревня была именно та, которую он искал.

Без труда отыскав нужный двор, Афанасий решительно постучал в калитку. Вокруг по-прежнему царила настораживающая тишина. Дорога была пуста, и вся деревня казалась нелюдимой. Несмотря на горячий нрав, наш герой почувствовал лёгкое волнение, сродни страху. Окружающая обстановка пропиталась неприятным колючим холодком…

Калитка внезапно распахнулась, и парень увидел знакомого старика. Правда, теперь он стал заметно моложе: седина исчезла, лицо обрело свежесть, похожую скорее на искусственный румянец, будто балаганному шуту только что нанесли на лицо свежий макияж.

В первый момент Афанасий опешил и растерялся, не найдя нужных слов. Мужчина смотрел на него слегка презрительным, высокомерным и в то же время снисходительным взглядом.

– Ну, что тебе нужно? – наконец спросил он.

– Как что? – растерянность Афанасия теперь граничила с возмущением. – Я приехал за своим другом. Он вчера вечером остался у вас на ночлег.

– Ты, наверное, что-то путаешь, – невозмутимо ответил помолодевший старик. – Вот уже месяц как у меня никто не останавливается.

– Подождите! – вскричал парень, заметив, что мужчина прикрывает калитку. – Это какая-то ошибка. Выслушайте меня…

Странный незнакомец настойчиво закрывал калитку. Громко звякнули засовы, и Афанасий остался один на один с темнотой посреди пустынной улицы…

Ночь медленно вступала в свои права.

Чтобы окончательно не свихнуться, парень вышел на дорогу, к тому месту, где вчера имел неосторожность покалечить родительское животное. Лошади там не было, но в бурой пыли всё ещё валялся его собственный хлыст.

«Так, – подумал Афоня. – Ошибки быть не может. Мы были здесь вчера, и я ещё в своём уме».

Теперь он не знал, как лучше поступить. Для начала Афанасий привязал лошадей у двора незнакомца и направился в соседние усадьбы. После долгих и кропотливых усилий он так и не смог достучаться ни в один из домов. Деревня словно вымерла, и только собаки каждый раз охотно откликались на тщетные попытки Афанасия вторгнуться в чужие владения.

Когда окончательно стемнело, парень бросил эту затею, вернулся к лошадям и смело перемахнул через забор незнакомца.

Луна тускло освещала пустой, поросший бурьяном двор. По всем признакам он был необитаем уже многие месяцы, если не годы. Афанасий не успел задуматься над этим как следует, и вдруг краем глаза заметил, как из-за угла дома к нему метнулось что-то живое, чёрное. Обернувшись, Афоня различил перед собой дикий звериный оскал огромного чёрного пса, который летел прямо на него, изрыгая низкое гортанное рычание. Юноша среагировал почти мгновенно. Выхватив из-за пояса хлыст, он с силой полоснул собаку по морде. Та остановилась как вкопанная и дико ощетинилась. Афанасий вновь замахнулся хлыстом, но в этот миг пёс судорожно мотнул головой, слегка попятился и обернулся в горбатую старуху.

У Афанасия похолодело сердце. Именно так представлял он себе страшных ведьм, о которых рассказывала ему мать. Но разве собирался он верить во все эти прибаутки? А теперь перед ним во всей красе предстала омерзительная старуха с костлявыми руками и невиданно уродливым лицом, через которое наискосок пролегал свежий дымящийся рубец. Клокочущий смех старухи совершенно обездвижил парня, лишив его самой ничтожной надежды на избавление от начавшихся кошмаров.

– Подойди ко мне, герой, – проскрежетала ведьма.

Афанасий не мог даже сдвинуться с места и безмолвно следил за манящим движением безобразного пальца.

– Что же ты, молодец, старых людей не почитаешь?

– Сгинь, нечистая, – едва слышно пробормотал Афоня, сжимая рукоять кнута.

Ведьма медленно приближалась, глядя исподлобья бесноватым взглядом. Парень собрал все силы и повторно ударил старуху кнутом. В ответ он услышал чудовищный хохот и только сейчас заметил, что вместо хлыста он сжимает в руке сухой стебель камыша. Неимоверный страх охватил юношу. Не помня себя, он сорвался с места и стремглав перепрыгнул через забор. Как только он коснулся ногами земли, всё вокруг замерло и стихло. Лошади тревожно фыркали, переступая с ноги на ногу. Поспешно отвязав лошадей, Афанасий собрался уматывать из проклятого места. Выехав на дорогу, он неожиданно услышал приглушённый зов друга:

– Не оставляй меня!

– О, Боже, – спохватился Афоня. – Я совсем забыл о Семёне.

В надежде услышать повторный оклик, он остановился и прислушался. Но, увы…. Ему ответила лишь угрожающая и напирающая холодом сгущающаяся тишина. Голос друга больше не повторялся. В Афоне шла борьба. Отчаяние мешало ему собраться с мыслями. Дорога была свободной и, если пришпорить лошадь, его никто не сможет задержать. Но в деревне остался его друг. Неизвестно какая участь постигла Семёна, наверняка он нуждается в помощи или защите…

Врождённое благородство вскоре взяло верх над трусостью. После недолгих колебаний парень спрыгнул с коня. Над головой пронёсся порыв ветра, который сразу же стих. С неприятным пронзительным скрежетом заскрипели двери домов. Афоня решил, что на дороге вот-вот появятся все жители деревни, но ничего подобного не произошло. Двери и калитки неистово ныли, а дорога по-прежнему была пуста. Лишь подозрительные шорохи слышались отовсюду. Казалось, что они, накатываясь, приближаются к парню со всех сторон.

– Семён! Ты где? – что есть мочи крикнул Афанасий, озираясь по сторонам. – Ответь мне, друг!

Наступила полночь.

Лунный диск на мгновение скрылся за мимолетной тучкой. Когда же его свет вновь озарил неприветливую деревню, Афоня стоял в плотном кругу ликующих ведьм. Они выбегали со всех дворов в виде разномастных псов и, перевоплощаясь, поспешно окружали парня отвратительным пёстрым кольцом…

В мгновение ока Афоня сел верхом. Его лошадь стала на дыбы и неистово заржала. Вторая лошадь тотчас вырвалась из рук и, прорвав нелепый хоровод из нечисти, умчалась прочь. Тщетно пытался Афанасий заставить своего скакуна сделать то же самое. Перепуганное животное не двигалось с места, стараясь всячески сбросить с себя наездника. Вскоре ему это удалось. Под дружный издевательский хохот ведьм Афоня рухнул на землю, подняв облако пыли. Лошадь ускакала, а бедный парень остался один на один с нечистой силой. Совершенно безоружный, одетый в измятую льняную рубаху и грубые штаны, он ждал своей участи, не надеясь на спасение. Его сердце учащённо ухало, глаза были переполнены ужасом, но, тем не менее, Афанасий не утратил способности ясно мыслить.