Источнику стало известно. Без грифа секретности

© Alex Linkevich, 2017

ISBN 978-5-4483-3457-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Случайно найденные Автором тетради в цветных разводах и кольцах от кружек и тарелок, блокноты с многочисленными ножевыми насечками, и отдельные листы бумаги, прожжённые сигаретами, с загнутыми и взлохмаченными краями, положили начало этой истории.

Как впоследствии выяснилось, исписал, исчиркал их герой нашего романа Андрей, из неугомонного и настырного племени журналистов, который нашёл достаточно приключений на свою бедовую голову даже в этой глуши, в которой он обнаружил целый пласт человеческой истории, тщательно скрываемой от наших глаз.

Автор начал изучать записи Андрея и, в процессе исследования столкнулся со следами деятельности мощной и таинственной Организации, связанной самым тесным образом с масонством, крайне законспирированным тайным обществом, тайным Орденом, который и сегодня, сейчас, действует в паре с католической церковью.

В своё время именно этой организацией были инициированы и профинансированы знаменитые Крестовые походы, а сами крестоносные короли стали адептами Ордена, который целое тысячелетие отчаянно боролся с исламом и сегодняшний очаг напряженности на Ближнем Востоке – в значительной степени его рук дело.

В управлении Орденом использовался простой и проверенный принцип «кнута и пряника». Пряником послужил миф, легенда, предание или просто выдумка о неких святых предметах, артефактах, а Кнутом стала, опять-таки тайная (в тайном-то Ордене!) организация, собранная из особо приближённых к королям и доверенных людей, которые настолько прониклись идеологией Ордена, что ставили его самого и его интересы выше интересов любого непосвящённого члена общества, включая собственных отца-мать.

Люди, служившие в этой, тайной в квадрате, организации в разные времена и в разных странах назывались по-разному – центурионами, жандармами, полицейскими, гестаповцами, милиционерами, чекистами, янычарами, проще говоря – стражниками.

Кнутом, как инструментом, стражники пользовались охотно и часто, добиваясь постоянными тренировками необычайного профессионализма в деле управления своими собратьями методом принуждения к покорности, и за прошедшее тысячелетие они научились не только махать кулаками и бичевать кнутами. Стражники приобрели такие полезные качества, как предусмотрительность и осторожность, научились не только показывать свою силу, но и прятать и скрывать свои намерения. Что, безусловно, надо признать правильным – ведь с веками пропасть между стражниками и общей массой народонаселения (людьми) всё увеличивалась, приходило понимание, что дубинкой, сколь совершенной она бы ни была, от всё растущего числа соотечественников не отмахнёшься.

Сегодня на первое место выступил ещё один универсальный инструмент управления – Информация, которой, как известно, много не бывает.

Современный человек живёт, не отводя глаз от разного рода источников информации – смартфонов-телефонов, ноутбуков и планшетов, телевизоров, приближающихся по своим возможностям к персональным компьютерам и которые круглые сутки загружают нас новостями со всего света. Послушайте, что говорит телеведущий или собкор:

– Источник, близкий к тому-сему сообщил (подтвердил или, наоборот, опроверг) то-то и то-то….

– Источник из Администрации сообщает о том, что….

– Источнику стало известно….

Что же это за всезнающий, но всегда остающийся безликим, Источник такой? Как он всё узнаёт и почему делится информацией со службой Новостей TV, которое разносит её по всему миру? Или делится информацией ещё с кем-то, и его Сообщения на долгие годы – десятилетия (а некоторые и навечно) прячутся за грифом «Секретно», или «Совершенно секретно», или «Особой важности»?

Тайна всегда волнует воображение и притягивает, но Автор не собирается подражать Аллену Ф. Даллесу и его многочисленным последователям, выискивая в Библии примеры того, как добывается, передаётся и используется информация. Ибо, Библия, сама по себе, есть пример документа, на котором только и не хватает того самого: «Источнику стало известно…».

Согласитесь, что читая Библию, нельзя не обратить внимание на необыкновенную информированность многочисленных авторов этого удивительного сборника заповедей и поучительных примеров из жизни рода человеческого. Кто-то всё подмечал и замечал ещё в те давние времена, от самого сотворения Мира, и кому-то передавал, докладывал о том, что «В начале было Слово…» и далее – на тысячу страниц подробнейшей информации.

Не тысяча страниц, лишь три тетради и два блокнота, исписанных рукой Андрея, достались Автору, и он продолжил расследование пропавшего журналиста. Расследование событий, растянувшихся цепочкой на, без малого, десять миллионов лет истории нашей планеты.

«Если приложить ухо к земле, можно услышать весь мир» – гласит восточная мудрость. В поисках надёжного источника информации Автор, следуя этой мудрости, приложил ухо к земле, и кое-что из услышанного, добытого разными способами и методами за четверть века исследований и поисков материала, с которого снят гриф секретности, представляет на суд любознательного Читателя.

Intro

Криминалист попытался наклониться к столу генерала, позвоночник скрипел, но не гнулся, потому, чисто из уважения, пришлось ему чуть присесть.

– Товарищ генерал, – пропел он неожиданным для такого крупного человека дискантом. – Для этого дела как раз есть тело.

– Пушкин? – Подбросил мохнатые брови генерал.

– Что – Пушкин?

– Ты тут не скрипи, давай. Сядь, что ли, не нависай, не люблю. Или отойди на пару шагов.

Криминалист послушно шаркнул пару раз подошвами. Остановился, прикинул – достаточно ли отошёл от генеральского стола.

– Хорош, достаточно, – генерал не зря занимал своё место и читал мысли своих подчинённых легко и просто, как «Отче наш». – Ты, давай, излагай, только безо всяких этих «дело – тело».

– А, понял, понял, товарищ генерал. Извините за рифму, случайно вырвалась!

– Вырвалась… ты, это, давай покороче! – Генерал дёрнул щекой. – Излагай, что за камень в штанах держишь в запаснике, для ближнего своего.

– Не в штанах, товарищ генерал, извиняюсь, а за пазухой…

– Да хоть за щекой! Ну!

Криминалист вернулся к столу, веером разложил перед генералом несколько фотографий.

– Старушка беспризорная в морге лежит, пахнет, – показал на одну фотографий криминалист. – Так мы пару волосков у неё вырвем…

– Откуда вырвите? С какого места? – позволил себе улыбнуться генерал.

– С какого скажите! У неё даже в ушах седина, товарищ генерал. – Услужливый толстяк предпринял ещё одну попытку прогнуться, впрочем, также безуспешно. – А, зачем ей седина? С понятыми зафиксируем на авто этого засранца, на помятом крыле.

– А крыло помято?

– Ну, что Вы, товарищ генерал! Помнём как надо, – криминалист шкодливо улыбнулся. – Как учили!

Глава первая
Вторая древнейшая

1

Самая средняя полоса России, накрытая ласковым теплом бабьего лета.

Красиво и спокойно вокруг. Не видно даже пауков, тонконогие работяги закончили свою хитрую работу ещё вечером, и теперь спали в своих уютных норках – пещерках, дожидаясь, пока солнце не подсушит их творения – развешенные по кустам и деревьям сети – серебряные ниточки с нанизанными на них хрустальными шариками утреннего тумана.

В речной долине, в тени высокого, или, как говорят люди знающие, коренного берега, разлегся, по пояс в чёрной осенней воде остров, точнее – островок, если принимать во внимание его размеры.

По берегу острова выставлена живая изгородь из обычных плачущих деревьев и низких, плотного переплетения кустов, похожих на малину. Не наша, не российская эта малинка, привезена была специально из Южной Америки, точнее – из Аргентины. Два-три уколола её шипами, и все – оттаскивай очередного клиента похоронного бюро.

Глаз внимательного человека, если, конечно, таковому удалось бы добраться до этого места, мог заметить среди этих замечательных растений и живописно раскрашенную композицию из простой колючей проволоки и, в дополнение, острые оцинкованные треугольники «Егозы».

Соединял два берега, острова и Большой земли, мост. Весь покрытый чугунным и бронзовым литьём, он пытался изо всех сил прикинуться столетним, дорогим и значимым, хотя и был сработан недавно, с любовью и умением, которыми отмечено все рукотворное на этом острове.

У въезда на мост, с той, «чужой», стороны, припарковались на специально отведённой асфальтированной площадке несколько плечистых машин с нержавеющим оскалом. Они гордились своими крутыми хозяевами и тем, что и сами не ищут в жизни легких дорог.

Другой конец моста, тот, что на острове, упирался в закрытые дубовые ворота. Слева от ворот насторожилась красного кирпича будка с одним, внимательно прищуренным окном. Будка, это, конечно, условно, только по сравнению с размерами других строений общегражданского назначения на этом необычном острове.

У будки большой были бесплатные приложения – ещё две будки. Поменьше. Эти были предназначены для сторожевых собак, которых, как и мордастых людей держали на острове для единственной цели – никого без команды не пускать на заповедную землю.

Или – не выпускать, это уж как прикажет Хозяин.

Хотя, и те, и другие – собаки и мордовороты, одинаково страшны были только с виду, и одинаково бесполезны в деле – они просто зажрались за годы безделья, потеряли и нюх, и сноровку.

Кстати, а где их хозяева, которые вчера так шумели и веселились? Ещё вечером были слышны, и как слышны, многочисленные тосты и приглашения к веселью, народные песни и, даже, под занавес – шансон. Весёлые, привезённые специально из большого города, девки визжали в кустках и за кустами, на клумбах и в бассейне.

И вот, наступило тихое утро! Слышно было только посапывание острых носиков вчерашних хохотушек и солидное, раскатистое похрапывание их одноразовых ухажёров. Народ, предававшийся разврату, устал и сейчас отдыхает, восстанавливая силы и водно-солевой баланс. О вчерашнем веселье напоминали лишь зацепившиеся за колючий кустарник запахи шашлыка и ароматы дорогих духов.

Замер остров, и гости его, и стража. Ничто и никто не имеет права нарушить покой Хозяина. Хотя нет, нашёлся отчаянный человек, вон, смотрите, по стволу одного из раскидистых деревьев сползает в траву фигура, в серо-зелёном комбинезоне, с небольшим водонепроницаемым мешком за спиной. Движения скованные, замороженные.

Что делал ты, человече, на этом дереве? Похоже, с вечера забрался ты на эти ветки, и ночь на них просидел, подобно филину, высматривая то, что тебе интересно. Какой такой интерес заставил тебя уподобиться этой мудрой птице?

2

Попробуем узнать об этом в кабинете главного редактора газеты республиканского значения «ГАЛЬЮН ТАЙМС». Название это, надо признать, условное, даже вымышленное, и ни к чему, особо, не обязывающее. Ни издателя, ни читателя.

Улучшает ли это название перистальтику кишечника – не знаю, а, вот, аппетит, если её, газету, читать за обеденным столом, испортит точно.

Содержалась газетка за счёт людей, народа, составляющего население этой, во времена Советские богатой и процветающей Республики. То есть – финансировалась за счёт бюджета и являлась, таким образом, «гласом вопиющего». Пожалуй, уточню – должна была бы являться! Грустно…

Из приоткрытого окна тянуло уже уверенным осенним холодком. Колыхались белые полоски тряпичного жалюзи. Редко-редко, через это колышущееся заграждение, прорывались капли косого дождя, смешанного с первыми снежинками и падали на запылённый подоконник. Там они оставляли следы, подобные метеоритным, такие следы можно увидеть на Луне, в хороший бинокль.

Два стола вдоль длинной стены кабинета. За ближним к окну столом сидел сам Редактор, возраста, пожалуй, предпенсионного. Его небрежно выбритая голова соответствовала и возрасту, и склонности к порокам и страстям. Очки, в тонкой золотой оправе, висели на кончике покрытого редкими колючими волосами носа. Стёкла серые, дымчатые, но даже они не могли скрыть мешки под глазами Главного. Он читал и перекладывал листы бумаги с одного угла стола на другой.

При этом, сидящий за столом человек в синем пиджаке, обильно покрытом хлопьями перхоти, ещё и грыз кончик карандаша. Время от времени он смотрел на лежащие перед ним фотографии, смотрел на карандаш, менял его на следующий, из стоящего тут же стаканчика.

Нервы, однако!

Редактор дочитал последний лист, выигрывая время передвинул с места на место фотографии и, наконец, подперев голову рукой, уставился на сидящего перед ним журналиста.

– Вроде, нормальный молодой человек, – подумал Редактор. – То есть, человек у которого всё в норме – рост, вес, наличие зубов во рту и надежда во взгляде. Нет, во взгляде ещё читалась радость победителя. И улыбка у него – улыбка победителя. Широкая, не скрывающая торжество Победителя. Видно, что парень молодой и жизнью особо не битый. Да и семьи, о которой надо заботиться ежедневно, в отличие от него, Редактора, не было у Андрея, журналиста.

Не отводя от подчиненного взгляда, Редактор поменял карандаш на сигарету. Закурил. Выпустил дым вверх и в сторону. Сизая струйка накрыла Андрея. Тот всё улыбался.

– Николай Петрович, как?

– Ну-у, Андрей, ты даешь! – а что ещё можно сказать, прочитав о таком и просмотрев такие фотографии?

Николай Петрович аккуратно, насколько он мог это сделать, собрал листы в стопку, выравнивая карандашом края.

– Я представил, что будет, если напечатаю… – он покачал головой, наклонился к фотографиям, сдул упавшую на них перхоть. – У меня температура сразу на три градуса упала, от страха.

Редактор встал из-за стола, прошёл к мутному окну, глубоко вдохнул свежий, начинающий отдавать морозцем воздух.

Андрей подошел к Редактору, встал за левым плечом. Посмотрел на автомобильное стадо, мычащее у светофора там, на улице, далеко внизу.

– Люди, Петрович, спасибо скажут…

– Эх, Андрюша! Много ты знаешь о людях! Скажут они тебе… жди! – Лицо Редактора подёрнула кривая улыбка. – Да и вообще, смотрю – добрый ты какой-то…

– Петрович! Я-то, может быть и добрый, а вот этот… —

Андрей вернулся к столу, взял несколько фотографий с «материалом».

– Посмотрите, вот. На его лицо, даже! Такой, думаю, не может родиться от женщины, – он повернул фотографию так, чтобы Редактор мог полюбоваться изображением. – Таких начальников делают по правительственному спецзаказу!

Андрей и Николай Петрович, через кабинет, смотрели друг на друга. Редактор встряхнул мышиной головой.

– Андрей, послушай, ну что ты плетешь, ну, начальник… Начальник! Республиканского МВД содержит гостевой дом, на каком-то острове! – он приподнял щуплые плечи, выражая и недоумение, и недоверие к увиденному. – А, этот, как ты пишешь…

Редактор огрызком карандаша показал на стол.

Андрей понял, о ком идет речь:

– Петрович, у него на самом деле, ну, рот похож на железный капкан, – поторопился он оправдаться.

Он нашел на столе ещё несколько фотографий, и показал их Редактору.

– Менты, мои знакомые, раскопали, два убийства за ним, в розыске федеральном. – Андрей реакции Редактора не дождался и рванул правду-матку. – Потому и служит нашему борову псом преданным.

– Слушай, Андрей, а что ты так долго это держал? – Очнулся Редактор. – Ко Дню милиции, что ли берег?

– Видите ли, в чём дело, Николай Петрович, тема весьма щекотливая, – Андрей постучал себя по плечу, по несуществующему погону. – Тут проверять, да проверять надо было, чтобы не подкопались.

– Кто не подкопался бы, а, скажи – кто? – Ответ казался очевидным и Редактор его не ждал. – Ладно, оставь материал. Почитаю ещё. Подумаю…

Подумал он, или о чем-то вспомнил, но вдруг начал лавировать, неожиданно даже для себя самого.

– Конечно, с одной стороны, пора уже… – Редактор посмотрел на портреты нового руководства, развешенные на стене. – Да и веяния, понимаешь ли, такие, что…

Редактор развел перед собой руками, пытаясь показать, какие именно веяния он имеет в виду, но, сказалось отсутствие практики, и пантомима не удалась.

– Давай, Андрей, иди пока, позову…

Редактор покосился вслед вышедшему журналисту, подождал, когда закроется за ним дверь кабинета. Чуть подумав, достал из нагрудного кармана шуршащую упаковку и заложил под язык таблетку валидола. Посмотрел с сожалением на карандаш, снял трубку телефона, набрал заветный номер.

Проговорил в трубку шумно, с хрипотцой:

– Дежурный? Это Николай Петрович, редактор «Гальюн Таймс». Генерал на месте?

3

Интерьер квартиры выдавал глубокое одиночество её хозяина.

Андрей, как единственный холостяк в редакции, от командировок не отказывался, с удовольствием подменял своих семейных коллег, потому дома бывал не часто, точнее сказать – набегами, ему пока и в голову не приходило заняться обустройством или облагораживанием своего жилища. Его самого всё устраивало, гостей он практически не приглашал, оберегая свой личный мирок от критических взглядов и замечаний.

Мы по всей квартире бродить не будем, во-первых, не позволит хозяин и, главное, присущее читателю врождённое благородство. А, вот в одну из комнат обязательно заглянем, как раз по праву Читателя!

Хозяин расслаблялся. Сегодня его вечер, последний, прощальный и Андрей старался его провести достойно, чтобы запомнился надолго. Что для этого надо? Посмотрим? Через замочную скважину? Но, только, никому, понимаете, т-с….

Вдоль одной из стен, закрытой до самого потолка турецким ковром, стоял приличного размера диван. На тёмно-зелёном плюшевом покрывале пять-шесть небольших подушек. В изголовье дивана интимно подсвечивало тёплым оранжевым светом бра, о двух рожках, красной меди.

Фасонисто прислонился к дивану низкий столик. Из тех самых, что называются сервировочным. На столешнице из толстого стекла, стояла фарфоровая (не фаянс!) тарелка с золотым ободком. На тарелке, золотом же отсвечивали куски крупно нарезанной, плачущей жиром скумбрии. Были ещё на столике какие-то бутылки, тарелочки с острыми и солёными закусками, и, почему-то, плитка шоколада на рассыпанной мелочёвке, из денег.

Золото завивалось в пузырьках, поднимающихся со дна двух пузатых кружек с пенным напитком.

Сухощавая и скуластая молодая женщина по имени Катя, с раскосыми, весёлыми и пьяными глазами, со стаканом вина в руке, полулежала на диване, легко приминая зелёные шёлковые подушки. Её длинные и мускулистые ноги балерины, едва прикрытые халатиком, вызывающе отсвечивали золотистым загаром.

Она покачивала стаканом и смотрела вниз, на пол, на котором, по красно-коричневому, верблюжьей шерсти паласу, расстилалась волнами зелёно-голубая карта России.

Андрей, с высоким, резного хрусталя, стаканом в руке, всматривался в её разноцветье и просвещал Катерину:

– Вот так Володя и сказал – до утра, чтобы смылся. Вот, друг! На хвост, говорит, генералу наступил, и вполне возможен летальный исход! – Андрей взял монетку из кучки мелочи, лежащей на столике. – Ещё и записку написал, на любой рейс можно пристроиться.

Подруга отпила глоток винца из стакана и отставила его на столик. Взяла кружку под белой пенной шапкой. Шапка белая, а напиток в кружке золотистого цвета, похоже любимого в этой комнате.

Андрей подкинул и поймал монетку, вроде как для тренировки.

– И не простит генерал, пришьют что-нибудь, и аля-улю! Так что, Катюха, выбираю место жительства! – улыбнулся счастливо.

Он пригубил из стакана, повернулся к расстеленной карте спиной, бросил монету через левое плечо.

Катя устраиваясь в углу дивана поудобнее, вытянула свои великолепные ноги, в одной руке она держала кружку, на длинном пальчике другой покачивался кусок рыбы. Блестели в свете бра её острые коленки.

Андрей повернулся посмотреть – куда позвала Судьба.

– Ну, и куда рванём? – он нашел взглядом жёлтый кружечек монеты. На тёмно-зеленом поле Сибири. В центре. В глуши. Присвистнул: – Ничего себе! Дай-ка еще разок…

Он бросил монету второй раз. Прицелился взглядом на закручивающийся в полете кружочек, оценил место его падения, вздохнул, сделал глоток из стакана. И хороший глоток!

– Далековато будет!

Андрей протянул руку к книжной полке, достал увесистый том в коричневой обложке, открыл на нужной странице, прочитал вслух:

– Так, значит, «Западносибирская равнина, где расселились ханты, одна из величайших в мире. Возраст её формирования – несколько десятков миллионов лет».

Он повернулся к подруге:

– Слышь, Катюха, миллионов! Так, дальше. «В долинах больших рек она почти идеально ровная и постепенно понижающаяся к северу, а на водоразделах многочисленных притоков всхолмлена. Увалы, гривы, гряды чередуются с западинами и лощинами».

Андрей посмаковал и вино и новые для него слова:

– Западинами и лощинами. Это что? Дальше. Слушай. «Климат континентальный. Зимой – сильные морозы, часто за 50 градусов, метели, снегопады; летом бывает очень жарко, особенно в июле. В это время можно купаться и загорать».

– Купаться, загорать будешь. А меня здесь оставишь? – Катя обиженно зашмыгала носиком, посмотрела на Андрея укоризненно. – Совести у тебя нет!

– Девочка, милая, совесть я ещё во втором классе променял. На пирожок с ливером, – Андрей наклонился и поднял монету с зелёного листа карты. – Или с капустой, уже и не помню!

Булькнуло в горле вино – глоток на всякий случай, наудачу.

– Ладно, Бог, говорят, любит троицу.

Он бросил монету в третий раз. Уже стоя лицом к происходящему действу. И в третий раз монета упала в то же место.

Андрей наклонился низко, поднимая монету, прочитал название, прописанное на карте рядом с маленьким чёрным кружком, почти точкой:

– Берёзово! Ничего себе…

Андрей вновь полистал страницы, нашел нужную.

– Берёзово, так, основан, или основано, или основана «в 1593 году как крепость для сбора ясака – дани. То есть, заложен в царствование Федора Иоанновича – Тишайшего. Сооружать городок прибыли воеводы Микифор Траханистов, князь Михайло Волконский да письменный голова Иван Змеев. – Андрей покачал головой. – Триста человек! Всего! Ладно, почитаем дальше. «Получил статус города в 1708 году, благодаря двум церквям». Смешно! Церковь-то тут ещё причем?

Он наклонился к подруге, поцеловал острую коленку.

– Вот это интересно, слушай, Кать: «первым именитым узником Берёзово стал в 1660 году князь Дмитрий Ромодановский». А потом понеслось: в 1727 году сюда был сослан князь Меньшиков, в 1730 – князь Долгорукий, в 1742 – князь Остерман.

Андрей присел на диван, поближе к женщине:

– Достойная компания, ей Богу!

Балерина, откинувшись на пухлую кожаную спинку дивана, всё крутила и крутила на длинном тонком пальчике колечко золотистой рыбы. Она искала изящную, соответствующую её профессии форму вопроса, тревожащего её сейчас – почему это «он», мужчина, покидает «её», женщину-казалось-мечту так легко и просто? Кто виноват, и что надо сделать ей, что?

Решение не приходило, пауза затягивалась, становилась гнетущей.

– Эх, Андрюша… – спохватилась она. – Где-то я уже слышала это.

– Да песня есть такая, про Андрюху, и печаль, типа, того, что жить не надо в ней, – Андрей понимающе улыбнулся и подмигнул подруге.

– В ней? Это ты, о чём? Сегодня в это играем? Намекаешь? – женщина состроила бровь вопросиком, улыбнулась радостно, она интуитивно нашла чисто женское решение.

– И намекаю! И предлагаю! – Андрей наклонился и поцеловал вторую коленку.

Допил вино, подергал бровью в ответ. Рука его начала шаловливое путешествие по женскому бедру. Что-то нашла и погладила.

– А ты бы, Киса, – он не удержался от того, чтобы легко не «подколоть» подругу, кивнул в сторону кружки. – С пивком того, поаккуратней.

– Я? – удивилась Катя.

Андрей с удовольствием истинного ценителя, улыбаясь, разглядывал раскинувшуюся перед ним женщину. Не глядя на столик, поставил на него пустой стакан.

– Я, я! Плясать не сможешь скоро – растолстеешь!

Балерина, глядя на Андрея поверх высокой кружки, вытянула в трубочку яркие губы, смачно всосала пиво, облизнула рыбку в золотистой кожуре. Белая полоска пены зацепилась за ставшие вдруг заметными, усики, предательски выдающие темперамент.

– Щас, все брошу… – она всосала в знак протеста очередную порцию напитка из кружки. – Да и калорий в нём нет. Так что ты зря, насчёт… всего этого.

Балерина томно потянулась, вытянула великолепные ноги во всю длину, и сама же любуясь, смотрела на них. Отставляя свою кружку на столик, невольно задела стакан Андрея. В тихой комнате раздался прозрачный хрустальный звон.

– Ты точно едешь-то? – спросила она. – И когда теперь увидимся?

Демонстрируя, или на самом деле испытывая любовную истому, она, сначала обсосала солёные пальчики, один за другим, затем протёрла их влажной салфеткой с ароматом клубнички, потянула замок «молнии» на коротком халатике вниз.

– Ну? Может, у меня, перекантуешься. Поможешь по хозяйству, – её глаза, ставшие чуть шальными, уперлись Андрею, казалось, в самую душу.

– Видишь ли, в чём дело, – начал, было он объяснять, но уже заметил и пухлые, совершенно бессовестные губы, и подрагивающие в нетерпении длинные пальцы великолепной в своем желании молодой женщины, и открывшиеся перед ним белые кружева дорого белья.

Язык Андрея прошелестел по губам, ставшим внезапно сухими: – Классное у тебя, Катюх, хозяйство – грех не помочь!

Тень Андрея, а затем и он сам, накрыли Балерину.