Читать книгу: «Человек-гора. Невероятный путь Петра Семёнова на Тянь-Шань», страница 4

Глава 11
Не ходить! Не рвать! Не трогать!

В воскресный день Александра Петровна проснулась раньше обычного и тотчас распорядилась ставить самовар.

– Сегодня придёт Николенька с лицейскими товарищами, – пояснила она Пете. – Надень белую рубашку. Да причешись!

Вот уже неделю они жили на даче в Царском Селе. Денежная помощь государя позволила маменьке не только выплатить долги, но и провести весну рядом со старшим сыном.

Половину дома сняли у одного из гувернёров⁴⁸ лицея, господина Мартини. Уютный деревянный дом с широкими окнами располагался неподалёку от лицея и Царскосельского парка. Так что в будние дни Петя с мамой навещали Николеньку. А в это воскресенье он пообещал прийти к ним вместе с товарищами.

Петя торопливо оделся, гадая, кто же навестит их сегодня. Будет ли лучший друг брата – Николай Данилевский? А граф Дмитрий Толстой, талантливый и своенравный юноша? Нет, этот наверняка не придёт. Брат рассказывал, что граф ни с кем не разговаривает и живёт так, словно ему никто не нужен. Зато Николай Пальчиков наверняка заглянет. А с ним и Ваня Павлов.

Петя угадал. Вскоре компания юношей примчалась на дачу. Они устроились за круглым столом на веранде. Сразу стало шумно и тесно. Гости весело разговаривали, прихлёбывая из тонких, почти прозрачных чашек золотистый чай и налегая на угощение, которое Петя прикупил в лавке неподалёку. Маме интересно было узнать и о преподавателях, и о том, чем кормят лицеистов, и каков учитель танцев. Николай с товарищами охотно отвечали – Александра Петровна всем понравилась.

Петя сидел в стороне молчаливый и настороженный, как гончая в засаде. Только ждал он не зайцев, а мамин приступ. По каким-то неуловимым признакам Петя уже понял: скоро начнётся. И не сводил с мамы внимательных глаз. Приступ наверняка напугает гостей, поползут ненужные слухи среди знакомых… Кто знает, как это отразится на жизни брата в лицее? А на маминой репутации?

Вот мама нахмурилась. Вот встала, потирая виски. Подошла к перилам веранды, прислушалась.

Петя превратился в натянутую струну.

– С вами ещё кто-то? – она с подозрением посмотрела на старшего сына. – Почему он не садится за стол?

Николай не успел ответить.

– Нет, maman, – Петя взял её за руку и, словно маленькую, усадил в плетёное кресло. – Это у соседей. Там любят поговорить.

– У соседей, – Александра Петровна послушно села обратно. – Je trouve ça étrange…⁴⁹

Слова Пети её не успокоили. Она больше ни о чём не расспрашивала гостей. Сидела, нахмурив брови, и прислушивалась к чему-то.

– Уходите, – прошептал Петя брату.

Тот с недоумением посмотрел на Петю. Он не жил с мамой во время её болезни. Не представлял, какими бывают приступы. Николай даже немного обиделся. Как это – уходите? С чего вдруг?

– Приступ, – пояснил Петя. И, видя, что брат не понимает, в отчаянии прошептал: – Сейчас заговорит с теми, кто давно умер!

Николай моргнул. Потом перевёл взгляд на маму. Снова посмотрел на Петю и кивнул. Придумав какой-то повод, он увёл товарищей. А Петя стал лихорадочно соображать, чем отвлечь маму. Он попробовал было настроить её на воспоминания о прошлом – не вышло. Тогда Петя вспомнил: Царскосельский парк!

– Не сходить ли нам погулять? – предложил Петя. – Уже неделю живём здесь, а парка ещё не видели.

Мама задумчиво посмотрела на сына, возвращаясь из глубины своих размышлений. Она долго молчала. Но наконец ответила:

– А ведь и правда, mon chéri⁵⁰. Нам не помешает une promenade⁵¹.

Петя кивнул. Ему нужна была прогулка не меньше мамы. А может, и больше. Он всем сердцем тосковал по Рязанке. Там остались его сокровища. Ольховый лес, увешанный золотисто-зелёными тоненькими серёжками. Тенистые овраги Точилки, полные прозрачной воды, в которой отражается небо. Берёзовые перелески, наполненные светом. Он пропустил таяние снегов в Зерка́лах и не слышал, как поют зяблики. Так, может, парк возместит ему хотя бы часть утраченного?

Петя с нетерпением шагал по улице, придерживая маму под локоть. Вот показался впереди высокий решётчатый забор. Вот и жандармы, охраняющие вход между высокими белыми колоннами. И, наконец, парк!

Обогнав маму, Петя побежал вперёд. Скорее, пройтись по траве, прильнуть к могучему стволу дерева, услышать нежные ароматы и спрятать нос в глубокой чашечке цветка… Но ничего этого не удалось сделать. Точно на преграду, Петя наткнулся на табличку «Не ходить по траве!». Чуть дальше стояла ещё одна – «Не рвать цветы!». И – «Не ломать ветви!». Повсюду, точно постовые, эти таблички охраняли от Пети природу. А он не смел нарушить запретов.

Петя вздохнул. Ему показалось, будто самый прекрасный цветок, который готов был распуститься в его душе, грубо выдернули и растоптали грязными башмаками.

Мама не заметила, как погрустнел и обмяк её сын. Она уже погружалась в омут своих галлюцинаций – медленно, точно шёлковый платок, брошенный в воду.

Будь готов! Будь готов! Будь готов!

Вечером Петя не лёг спать. Он сидел в кресле, чутко прислушиваясь к звукам в соседней комнате. Едва скрипнули половицы, Петя сам вскочил, как пружина. И поспешил к маме.

Приступ оказался самым злым и мучительным из всех, что случались прежде. Мама металась по комнатам, разговаривая с кем-то. Она грозила, умоляла, плакала. Огонёк свечи трепетал у неё в руке, как Петино сердце. А сам он неотступно следовал за Александрой Петровной. Один на один с маминой болезнью. Маленький мальчик против большого недуга. Нечестная битва. Неравный бой. Но разве был выбор?

Лишь поздней ночью Пете удалось уложить маму в постель.

Он дождался, когда мама уснёт, и ушёл в свою спальню. Рухнул на кровать, не раздеваясь. Но сон не мог совладать с ним – каждая клеточка дрожала от пережитых волнений.

Петя лежал, глядя в потолок, и видел на нём каждую трещинку – за окном была белая ночь. Где-то в углу стрекотал сверчок. Сонно пролаяла собака за домом. А вот скрипнула половица в соседней комнате. Не проснулась ли мама? Нет…

Петя встал. Ему было душно и муторно. Казалось, стены надвигаются на него с обеих сторон. Он прошёл от двери до стола, от кровати до буфета. Сел на кровать, встал и метнулся к окну. Очутиться бы по ту сторону стекла! Бежать в лес – к траве и деревьям. К вольному ветру! Впитать в себя ночную прохладу, запахи, звуки… Но как выйти из дома? Окно закрыто. Входная дверь заперта мамой на ночь, а ключ – у неё под подушкой. Попробуй достань – проснётся! А будить её Петя не хотел.

Но я не могу ждать! Мне нужно на волю! Прямо сейчас! Ах, как душно…

Он рыскал взглядом по стенам комнаты, словно зверь в западне. И вдруг вспомнил: при доме есть сад. Правда, пользовались им исключительно хозяева. Но ведь сейчас они спали… Нужно только пробраться туда.

В голове тотчас родился план, как это сделать.

За высоким буфетом, стоявшим в Петиной комнате, виднелась дверь, которая вела в общие с хозяевами сени⁵². Оттуда лежал путь в сад. Дверь комнаты, конечно, была заперта. Но что, если ключ оставили в замке с внутренней стороны?

На мгновение Петя задумался.

Если ключа в двери нет, сумею ли выбраться из-за буфета? Ещё застряну там, чего доброго…

Но желание вырваться на свободу оказалось сильнее страха.

С большим трудом он забрался на буфет, соскользнул вниз между стеной и буфетом к двери. И – о чудо! – ключ оказался в замке! Петя повернул его, тихонько отворил дверь. В сенях никого не было – все спали. Петя пробрался во двор. Оттуда – к калитке сада. И, наконец, шагнул в природу.

Пахло росой и прохладной после ночи травой. Высокие деревья тянули к неспящему небу крепкие ветви. Повсюду белели аккуратные головки ромашек, голубые чашечки колокольчиков, сиреневые лепестки луговой герани. В ветвях невысоких кустов серебрились ниточки паутины. И главное, ни одной таблички! Ни одного запрета!

А потом случилось новое чудо: послышались звонкие трели. Соловей!

Осторожно, чтобы не спугнуть птицу, Петя прокрался в беседку. И стал слушать концерт певца Авроры. Его звонкие переливы усмиряли тревоги, вытесняли из сердца огорчения. А когда белая ночь плавно перетекла в утро, солнечные лучи отразились в каждой росинке. И сад засверкал сотнями крошечных бриллиантов.

Как же я богат! Ах, как я богат!

Глава 12
Робинзон без Пятницы

В июле Петя с мамой вернулись домой. Не переодевшись и не смыв дорожную пыль, он побежал в любимый лес, в Точилку. Ему нужно было припасть к родной земле, обнять деревья, напитаться от них силами.

Здесь всё было знакомо – и резкий поворот тропы у замшелого пня, и раздвоенная сосна за пригорком, похожая на арфу, и могучий дуб. Петя вдыхал аромат смолы и полыни и чувствовал, как тревоги растворяются в родном воздухе. Он остановился возле ясеня, ухватил его ветку.

Привет, друг мой! Теперь всё будет хорошо!

Поначалу дела и впрямь шли неплохо. Занятая хозяйством, Александра Петровна не видела галлюцинаций. Они вместе с Петей и Яковом Абрамовичем ездили в поля – смотрели, как растёт рожь, как крестьяне косят пшеницу и собирают её в огромные скирды. Барыня лично проверяла гумно, вникала в бухгалтерию, давала поручения…

Но вот наступила осень. Урожай собрали. И болезнь вернулась ещё беспощаднее, чем прежде. Разговоры о природе и воспоминания о прошлом больше не помогали. Не выдержал даже Яков Абрамович – нанялся на службу к Петиному дяде в соседнюю усадьбу. Так в свои двенадцать лет Петя вступил в полное управление имением.

Смышлёный, наблюдательный, юный хозяин быстро научился распределять барщину, планировать ремонт конюшен и дворовых построек, продавать и покупать скотину… Петя аккуратно записывал, сколько выручено денег, на что потратить в первую очередь, а какую сумму отложить. Общался с крепостными, проникаясь их нуждами и обычаями всё глубже. Под его руководством дела в усадьбе пошли даже лучше, чем при Якове Абрамовиче.

А время неумолимо мчалось вперёд. Лето сменяла осень. Мир погружался в белое безмолвие зимы. Накрывала цветочной волной стремительная весна. Опять приходило лето. Оно пролетало мимо, как случайная гостья. Так же быстро кончалась осень. А вот зима тянулась целую вечность… И целую вечность Петя сидел дома – выйти во двор было не в чем: из старых шубок он вырос, а новую справить не догадался. Петя умел заботиться о маме и об усадьбе, о крестьянах и о животных на скотном дворе. Умел позаботиться о самом капризном цветке в саду. Но заботиться о себе его не учили.

Петя вставал затемно. Долго смотрел, как светлеет небо. Любовался золотыми маковками Никольского храма, под алтарём которого покоились отец и дед. И спускался в гостиную. К нему приходил за советом староста Платон. Часто забегал Василий – передавал весточку от Якова Абрамовича. Анна не упускала случая перемолвиться с барином словечком, повар каждое утро спрашивал, какие блюда готовить, а конюх то и дело докладывал о состоянии лошадей… Но Петя постоянно чувствовал, будто остался один во всём мире.

Поначалу он не мог понять: как же так? Вот они – сенные, дворовые⁵³, никуда не исчезли!.. Вот мама, пусть и не совсем здоровая. Но потом Петю осенило: одиночество отступает, только если рядом есть человек, способный понять твои чувства. Рядом с Петей такого человека не было.

Зато были лучшие друзья в библиотеке отца – книги. Пётр Николаевич собирал их долгие годы. Одни покупал сам, во время поездок, другие выписывал из столицы и зарубежных стран, третьи получал в подарок. Приятно было брать книги в руки и знать, что их касался отец. Казалось, между страниц и теперь хранится его дыхание…

Книги могли рассказать интересную историю, открыть тайны прошлого, насмешить. Но главное, могли подсказать, где искать цветок, который исцелит маму.

Даже зимой, чтобы не упустить драгоценное время, Петя продолжал свои поиски, только теперь не в саду и не в полях, а в книгах. Он устраивался в кабинете матери за большим столом, покрытым зелёным сукном. Поджимал под себя ноги, чтобы сберечь тепло: в комнате было холодно. И читал о растениях всё подряд. Вдруг нужный цветок найдётся на другом конце света?

Стопка прочитанных книг по ботанике росла день ото дня, но Петя не останавливался.

– Paeonia⁵⁴, Lilium⁵⁵, Spiraea⁵⁶, – ему хотелось знать латинские названия всех цветов и деревьев на свете и, конечно, их полезные свойства.

– Syringa vulgaris⁵⁷, Alnus⁵⁸, Tilia⁵⁹… – названия были для Пети музыкой.

Цепкая память всё впитывала. Требовала ещё и ещё…

Очень скоро поиски спасительного цветка переросли в неутолимую потребность узнавать новое. Мир флоры оказался неповторим и огромен! Пете хотелось изучить каждую его частицу до последней былинки.

Иногда вместо книг перед ним лежали старые географические атласы отца, раскрытые на разных страницах. Петя водил пальцем по извилистой линии Енисея. Огромную Российскую империю он обводил взглядом за минуту. Непременно задерживал палец на горах. Всё пытался понять, где может расти цветок, способный исцелить маму… А ещё с интересом изучал подробный курс географии Гютри на французском и не успокаивался до тех пор, пока не находил на карте каждое место, о котором писал автор.

Конечно, Петя читал и многие другие книги.

Устав от наук, он брал Шиллера и Гёте на немецком. На английском читал Шекспира и серию драматических хроник, которая знакомила с историей Англии. Тут, правда, не обошлось без лексикона Уокера. Но Петя старательно запоминал незнакомые слова. И вскоре читал на английском так же легко и свободно, как на французском.

Из французских авторов ему нравились Мольер, Лафонтен, Вольтер. Он погружался в рассказы о жизни Жанны д’Арк и о крестовых походах. Изучал генеалогию французских королей разных династий и ужасался характеру Людовика XI.

И конечно, Петя любил русских авторов. Он не раз перечитал собрание сочинений Пушкина, поэтические сборники Дмитриева, Державина, Ломоносова, трагедии Озерова и басни Крылова… Но больше всего ему нравилась книга «Робинзон Крузо». В отцовской библиотеке хранилось несколько изданий – на английском и французском языках. Петя прочитал их по очереди. Он и сам чувствовал себя Робинзоном, отрезанным от мира. Вот только Пятницы у него не было.

Глава 13
Что из семечка вырастет?

Иное [семя] упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать.

Мф. 13:1–9

Петя бежал так, что в ушах свистел ветер. Сильные ноги, привыкшие к долгим пешим прогулкам, несли его через рытвины, заполненные холодной талой водой, через лес и поле. Конечно, можно было дождаться, пока конюх запряжёт лошадь в повозку. Но лошадь ехала по дороге, а Петя бежал напрямик. Он не сумел усидеть на месте, когда Платон сообщил, что всю почту из Москвы доставили с оказией⁶⁰ в соседнюю усадьбу – Николаю Дмитриевичу Свиридову. Сразу рванул туда: забрать то, что ждал с таким нетерпением, – семена.

Всё началось пару месяцев назад, когда Петя решил: хватит изучать растения по книжкам. Пора познакомиться с ними поближе, точнее, вырастить в саду! У него даже ладони зачесались от нетерпения – так захотелось взяться за работу…

Но прежде следовало многое сделать: заручиться маменькиной поддержкой, потом выписать семена из какого-нибудь садового заведения. И, наконец, хорошенько изучить растения, которые предстояло вырастить.

Маменька поддержала идею сына. Ей тоже было интересно посадить что-нибудь новое. Не возникло трудностей и с семенами. В 1834 году в Москве открыли первое общество любителей садоводства, под крылом которого была создана школа садоводства. В неё приезжали учиться со всей Российской империи! Среди учеников был и крепостной Семёновых. Это он предложил выписать оттуда семена: в школе садоводства не только учились – там был огромный сад, питомники, оранжереи… Петя с мамой вместе выбрали в каталоге розы самых разных сортов и оттенков, гомфрену, люпины, американские агавы и юкки, вьющуюся ипомею и виноград, однолетние и многолетние цветы для клумб, редкостные диковинки для оранжереи…

В ожидании заказанных растений Петя подробно читал о них в журналах и книгах: как сажать, как ухаживать, чем удобрять, какие у них полезные свойства. И вот наконец-то его семена привезли из Москвы! Сейчас он возьмёт их в руки!

Петя взлетел по ступенькам на крыльцо и нерешительно остановился. Барский дом Свиридова выглядел покинутым, обветшалым – почти все окна были закрыты ставнями и заколочены.

Неужели Платон ошибся? Похоже, тут никто не живёт…

Но вдруг за дверью послышались шаги, и сам хозяин вышел встречать гостя.

– А! Мой юный сосед! Ну проходите, проходите! – пригласил Николай Дмитриевич.

Его лицо заметно припухло с одной стороны – должно быть, флюс. Свиридов подвязал его старым платком, на котором Петя разобрал полустёртый портрет Петра I.

– Проходите, дорогой! Прошу! – повторил старик.

Петя не собирался в гости. Ему бы поскорее взять семена в руки да хорошенько их рассмотреть… Но и отказывать Свиридову было неловко.

– Благодарю, я на минуточку, – улыбнулся Петя.

Он шёл следом за хозяином усадьбы и осторожно его рассматривал. Старый выцветший сюртук, заплаты на локтях, на ногах – стоптанные туфли, тонкая шея над воротником… Свиридов напоминал птенца, который выпал из гнезда, истрепался и заблудился.

– Сюда-сюда…

Свиридов открыл дверь комнаты и отступил, пропуская гостя. Петя вошёл, и в ту же секунду ему захотелось бежать без оглядки. Комната оказалась завалена хламом: вдоль стен тянулись ряды старых вёдер и бочонков, ветхая одежда лежала кучами вперемешку со старыми веретёнами, черпаками и ложками, самую большую кучу венчало погнутое лезвие косы и три поношенных лаптя – все разных размеров… С дубовых кресел свисали лохмотья кожаной обивки, на полу лежал толстый слой грязи. А запах был такой, словно в комнате обитали нечистоплотные звери.

– Да вы присаживайтесь! Прошу, – Свиридов указал на кресло, к которому прислонилась погнутая рама без картины. – Угощу-ка я вас, дорогой вы мой… Давно не виделись.

Петя кивнул, стараясь дышать через рот, чтобы не чувствовать зловония. Он вспомнил, что Николай Дмитриевич нередко заходил к ним в усадьбу, пока отец был жив. И с большим удовольствием принимал от мамы чашку чаю, а сам тайком складывал в карманы булки и сухари, которыми его угощали.

– Сейчас-сейчас, дорогой мой…

Свиридов вытащил из глубокого кармана сюртука ключи и отпер дверь шкафа, откуда достал угощение: банку с вареньем, покрывшимся толстым слоем плесени, и сухарь из пшеничной муки – такой древний на вид, что Петя ненароком подумал, не тот ли это сухарь, который Свиридов прикарманил в их доме когда-то…

– Вот, Пётр Петрович, угощайтесь!

Хозяин аккуратно раздвинул серебряной ложечкой плесень и положил немного варенья на блюдце рядом с сухарём.

– Благодарю. – Петя сглотнул.

Старик очень беден. Как его жаль…

Значит, не просто так Петин отец взял опеку над племянницей Свиридова – Танечкой. Та целый год прожила в семье Семёновых. Должно быть, родной дядя просто не мог её содержать…

Как только вернусь домой, распоряжусь, чтобы Свиридову прислали еды. Папенька всегда кормил голодных! И я буду кормить!

– Ешьте-ешьте, – напутствовал Николай Дмитриевич. – А я вам кое-что покажу. Своих «старушек». Только вы про них никому не сказывайте! Уговор?

Он выбрал из связки другой ключ, отпер соседний шкаф. И Петя увидел пачки ассигнаций, сложенные толстыми стопками и перевязанные верёвочками.

Наверное, он эти пачки старушками называет, потому что давно лежат нетронутые и уже состарились…

Рядом с ними на полках стояли мешочки, наполненные монетами. А вот какими именно – золотыми или серебряными, – Свиридов не показал. Да Петя и не хотел смотреть.

Единственное, чего ему хотелось, так это вырваться поскорее из мёртвого дома! Здесь, в царстве хлама и плесени, было трудно дышать, а сердце сдавливала тоска. Прихватить бы семена и – бежать куда подальше. Боже упаси, если хозяин дома решит оставить их себе! А ведь он может запереть семена в одном из этих шкафов. Тогда они останутся в темноте, без тепла и солнца. И никогда не вырастут!

Как бы мне самому здесь не застрять…

Пете сделалось страшно: что, если Свиридов не выпустит его из дома? Придётся лежать где-нибудь в уголке, между старой прялкой и дырявым ведром… Но хозяин уже успел пожалеть, что пригласил юного соседа и показал ему свои сокровища. Он запер шкафы, сунул связку ключей поглубже и теперь с сожалением смотрел на чёрствый сухарь, которым угостил мальчика.

– Пожалуйста, могли бы вы отдать мне мою почту? – на одном дыхании выпалил Петя.

– Конечно, конечно!

Свиридов нехотя отпер третий шкаф, вытащил оттуда стопку писем и пакетов. Петя тотчас отыскал всё, что предназначалось ему. И, счастливый, отправился домой.

Он шёл и чувствовал между лопаток тяжёлый взгляд старика. Тогда Петя не выдержал и побежал – лишь бы поскорее очутиться подальше от Свиридова.

* * *

Дома закипела работа.

Петя никому не позволил притронуться к семенам. Даже садовнику. Он всё сажал сам. Иногда вместе с ним трудилась Александра Петровна.

Хорошо было копаться в земле, ощущать её влажный запах. Чувствовать, как нагревается в ладони крепкая луковка, сажать её в землю – вместе с капелькой своего тепла. А потом наблюдать, как пробиваются к свету нежные побеги. Как обрастают листьями, выбрасывают бутоны и раскрывают навстречу солнцу неповторимые лепестки, каждый из которых – точно произведение мастера.

С волнением и трепетом Петя наблюдал за этими превращениями. Но был у него и научный интерес. Он тонко подмечал, чем похожи между собой растения одних семейств, а чем отличаются. Подробно записывал наблюдения в дневник.

Не оставил Петя и своих прогулок. Он отправлялся в поля и леса, к дикорастущей флоре. Здесь его ждали новые открытия. Нежно-сиреневые цветы фиалки опушённой, которую в народе звали кильной травой. Сине-розовые венчики лекарственной медуницы. Жёлтая, как цыплёнок, ветреница лютичная. Островки фиолетовых адонисов, которые тесно жались стебельками друг к дружке и смотрели в небо жёлтыми глазами-сердцевинами…

Всё это Петя складывал в гербарии, стараясь подбирать дикие растения по сходству с культурными. Некоторым своим находкам он сам придумывал названия, если народных имён у них не было.

Коллекционируя гербарии, Петя нет-нет да и замечал в траве насекомых. Вот побежал, ловко перебирая шестью лапками, чёрный жук – напористый и крепкий! Вот под корой ольхи маленькие красно-чёрные жучки. А вот полетела бабочка. Петя не проходил мимо. Посадит на ладонь большого изумрудного жука с длинными усиками и наблюдает, пытаясь угадать его название.

А однажды в глубоком овраге Петя стал находить раковины! Их вымывало ручейками из недр плотного известкового камня. Раковины были разные, непохожие друг на друга. Петя постоянно приносил их домой и собрал коллекцию.

Конечно, Петя понимал, что ему не хватает знаний. Он продолжал их накапливать, читая книги в библиотеке отца. Но иногда Петю охватывало отчаяние: зачем всё это, если до конца жизни ему суждено оставаться вдали от мира, в усадьбе, рядом с мамой?.. Петя гнал от себя такие мысли. Пока горит в душе неутолимая жажда открытий, нужно идти вперёд! Только вперёд.