Читать книгу: «Когда поют цикады», страница 2

Глава 4.

После бабушка рассказала, почему же «досталось Макарке, чего не каждый ребёнок сдюжит». Рассказывала она Таисии, и Люська, слышавшая эту историю лишь украдкой, тогда не всё поняла, некоторые вещи она осознала, лишь повзрослев.

Семья Бурковых жила в деревне, в которой в войну стояли немцы. Дед его и отец, да двое дядек ушли на фронт, за что и мать, и бабушку, и маленькую сестру по доносу предателя чуть не повесили немцы. Но их вовремя предупредили, и они ушли в лес к партизанам. Бабушка в лесу сильно простыла и умерла, а мать с дочкой вернулась в опустевший дом, когда Красная Армия освободила родную деревню.

После войны вернулся Макаркин отец, с наградами и в высоком звании. Его назначили заведовать военкоматом в городе, и он перевёз туда жену и дочку Катю. Через несколько лет родилась еще дочка, Аня, а потом и Макарка. Только вскоре открылось, что все эти годы жил Макаркин отец «на две семьи». Что это такое – на две семьи – Люська тогда не поняла, как и то, почему же Макаркина мама вместе с детьми решила тогда вернуться в родную деревню.

А после, когда они чуть обустроились в старом доме, несколько лет стоявшем пустым, мать вместе с Макаркой пошли по грибы. И там, в старом овраге, наткнулись на ржавую немецкую мину… Очнувшись, Макар пытался растрясти мать. Но та не приходила в себя, хоть и дышала. Тогда мальчик кое-как, падая и теряя сознание добрался до пастуха у околицы, который поднял людей в деревне.

Как только Елена Фёдоровна, мать Макара, оправилась немного, то глядя на израненного и контуженного сына она поехала к его отцу. Просила, и даже требовала она не денег, она просила работу там, где нет мин и страшных воспоминаний… и где вместе с работой дают хоть какое-то жильё! Так семья Бурковых и оказалась в Городище, здесь в эти годы была сформирована войсковая часть, где Елене Бурковой предоставили место обработчика и половину дома – кухня и две маленькие комнаты. Но она была и этому рада.

Тогда и поняла Люська, присмотревшись к Макару внимательно, что её сосед по парте вовсе не от невнимательности или лени не понимает учителя – просто у него остались отголоски той беды, и одним ухом он почти не слышал. Люська прекрасно поняла, что сам Макар стесняется про это говорить и ребятам, и учителям, и, наверное, даже матери и сёстрам.

Поэтому Люська замешкалась однажды, когда последним уроком случилась арифметика… Почему-то именно Аркадий Ильич вызывал у неё доверие, с кем можно было без опаски поговорить о чужой тайне.

– Люся? Ты сегодня что-то дольше всех собираешься? – посмотрел на ученицу Аркадий Ильич поверх своих очков, – Ты что-то хочешь спросить у меня?

Люська смущённо кивнула, не зная, как же правильно начать разговор с учителем. Но тот и сам понял серьёзность, отложил свои очки в сторону и присел за парту напротив Люси, приготовившись внимательно слушать.

На следующее утро Макара пересадили за первую парту. Люська и радовалась такой перемене, и огорчалась одновременно, потому что теперь её соседом стал задира и двоечник Сёмка Черпаков, принявшийся тут же задирать её и насмехаться над стареньким её портфелем, у которого давно сломался один из двух замков, и Люся перевязывала эту сторону верёвочкой.

Но она молча терпела все Сёмкины обиды, потому что видела, что Макару лучше там, на самой первой парте, возле учительского стола. А Сёмка… ну что же, весь класс знает, что спасу от него нет, и даже дедов ремень с пряжкой, которым Сёмку угощают дома в неделю не по разу, своего действия не возымеет.

Только однажды заплакала Люся, не выдержав насмешки Сёмки, которую он «подкрепил» действием – нарисовал на странице Люськиного учебника какую-то каракулю.

– Ой-ой, нюни распустила! – хохотал Сёмка, показывая пальцем на закрывшую лицо ладошками Люсю, – Беги, мамке жалуйся, беги!

Потом Люська всю перемену пыталась вывести это чернильное безобразие со страницы учебника русского языка, но ничего не получалось, тогда она решила после уроков сходить в библиотеку, к Надежде Валентиновне, которая уж наверняка знает, как исправить такую страшную беду.

Кое-как досидев до окончания уроков, Люська бросилась скорее в библиотеку, и уже там, не выдержав огорчения, снова расплакалась. Наденька даже испугалась, от чего же плачет её любимица, а узнав, обняла Люсю и усадила на стул рядом с собой.

– Ну что ты, я уж думала, что серьёзное случилось, – Наденька обнимала девочку и чуть покачивала, как маленькую, – Ничего мы с книгой делать не станем, чтобы не испортить её еще сильнее. Не бойся, никто не станет тебя ругать за чужую провинность, а я сегодня же поговорю с Галиной Степановной, чтобы и она знала о случившемся.

– Мне книжку жаль, – ответила Люська, прижавшись к Наденьке, – Она ведь новенькая! Мне и еще двум девочкам, как отличницам, достались совсем новые учебники, а я…

– Да, книжку жаль, – согласилась Надежда, – Но не так сильно она и испорчена! Помарка с краю, на полях, упражнения на странице видно. Успокойся, Люся, и не вздумай снова плакать из-за этого.

Когда Люська, успокоившись и напившись горячего чая вместе с Наденькой вышла из школы, то к ней немедленно подошёл не кто иной, как Сёмка, собственной персоной. Шмыгая носом и старательно отворачивая в сторону лицо, чтобы не видно было огромного фингала, украшавшего его глаз, он сказал:

– Люся, прости меня, пожалуйста, за то, что я испортил твой учебник. И вообще, за все…мои поступки меня извини, я всё понял и больше так не буду.

Зло глянув куда-то в сторону, Сёмка посмотрел на удивлённую Люську, которая уже было выставила перед собой свой старенький портфель для защиты, когда её обидчик неожиданно перед нею появился.

– Простишь? – с надеждой спросил Сёмка, – Я обещаю, что больше не трону тебя… и твои вещи.

– Х… хорошо, – даже растерявшись от такой неожиданности, ответила Люся, – Я буду рада, если мы с тобой больше не станем ссориться…

Сёмка обрадовался, кивнул девочке и подхватив свой портфель убежал прочь с такой скоростью, что Люська даже удивилась. Пожав плечами и раздумывая, что это нежданное извинение Сёмки явно каким-то образом связано со свежим фингалом под его глазом, Люся поплотнее замотала связанный бабушкой шарф и зашагала домой.

Скоро её догнал весёлый Макар Бурков, шутливо бросил в её сторону подтаявшим снежком и отобрал у неё портфель.

– Давай, я понесу. Сегодня много книг, тяжёлый, – Макар чуть покраснел от смущения, и Люся заметила, что несколько пуговиц на старом пальто Макара оторваны, а рукав разошёлся по шву.

И не ускользнуло от её внимательного взгляда и то, что на скуле у Макара образовался небольшой свежий синяк, да и рука чуть ободрана…

– Это, выходит, ты Семёна, да? – задала она не совсем понятный вопрос, но её собеседник всё прекрасно понял и покраснев ещё больше, отвёл глаза в сторону.

– Спасибо…. Только вот пальто твоё… мама же ругать тебя станет!

– Ничего, Катя сегодня может быть раньше мамы с работы вернётся, я её попрошу – она зашьёт. А мама ругать не станет, она добрая! Просто расстроится, а ей нельзя волноваться….

– Нет. Пойдём сейчас к нам, я всё скажу бабушке, как было. И сама пришью тебе пуговицы, а рукав… бабушка поможет, подскажет. Всё-же это из-за меня произошло такое…

– Нет, что ты, ничего страшного! – замахал руками Макар, – Ещё бабушку твою утруждать. Да я и сам могу зашить, вот сейчас приду домой и зашью.

– Не спорь пожалуйста, – мягко сказала Люся, – Рукав-то вон… ватин весь вылез наружу. Пойдём к нам.

Макар посмотрел на разорванный рукав, и здраво оценив свои умения в ликвидации подобного, покорно зашагал вслед за Люсей.

– Бабушка, к нам гость, – закричала от порога Люська, – Вот, познакомься, это Макар Бурков, мой одноклассник. Макар, это моя бабушка, Клавдия Захаровна. Бабушка, нам нужна твоя коробка с нитками и иголка…

Бабушка приветливо кивнула гостю, и вскоре оба школьника были усажены за стол обедать, а сама Клавдия Захаровна, пряча улыбку, зашивала рукав старенького пальто, явно перешитого из видавшего виды взрослого, и расспрашивала, как же такое могло произойти по дороге от школы до дома.

Макар врать и отпираться не стал, чем удивил Клавдию Захаровну несказанно, она думала, что мальчик придумает что-то вроде «упал, зацепился за ветку», но тот честно признался, что просто-напросто подрался с одноклассником. Правда причину драки назвать отказался.

– Вы же знаете нас, мальчишек, – со смехом отвечал Макар, – Мы всё время что-то да делим. Мама говорит, что у них раньше во дворе петушки маленькие были, так же всё время петушились и дрались!

Клавдия Захаровна чуть не выронила из рук напёрсток и от души рассмеялась, уж никак не ожидала она такого ответа.

– Макарушка, ты бери ещё хлеб, кушай, – потчевала она гостя сквозь смех, – Сейчас я вам еще чайку налью, с вареньем. А скажи мне, кем твоя мама раньше работала? Ну, когда вы еще не здесь жили.

– Мама работала учителем немецкого языка, – немного нахмурившись от воспоминания прошлого, ответил Макар, – И ещё литературу вела, когда другой учитель болел.

– Понятно, – ответила Клавдия Захаровна, доставая из буфета испеченные утром ватрушки, – Ну вот, угощайтесь, мои хорошие. Скоро пальто будет готово.

– Давай пока уроки сделаем, – предложила Люся, – Ты придёшь домой, а у тебя уже всё готово.

Когда Клавдия Захаровна закончила чинить пальто и вошла к ребятам, те сидели над книгой голова к голове. И в свете лампы она увидела под коротко остриженными светлыми волосами мальчика шрамы… Погладив его по голове, Клавдия Захаровна закусила губу… так же когда-то давно она гладила стриженные макушки своих сыновей…

Глава 5.

Лето пришло в Городище, тёплое, дарящее свет, надежду на урожай и более сытую жизнь на следующий год. Люська выросла, повзрослела, золотистые косички отросли до самого пояса и немного потемнели. Хоть и любила Люська школу, но в этот раз даже она радовалась наступлению каникул. Хотя домашней работы у неё прибавилось, но всё равно тёплые денёчки веселили душу, потому что бабушка нет-нет да и говорила Люське:

– Я сама двор подмету, внученька, а ты беги на речку с Верой, искупаетесь.

– Бабуль, мама меня заругает, я сначала всё сделаю, а уж после пойду.

– Так уже все домой разойдутся, подружки твои, беги сейчас.

Но Люська ослушаться наказа матери не смела, тем более что забот теперь прибавилось, в конце мая Таисия вернулась домой с работы и привела за собой невысокую тощую коровёнку рыжего окраса с белым пятном на лбу. Пару недель назад старый хлев был подлатан приглашённым Степаном Селивановым, который хоть и вернулся с войны без одной стопы, но былого мастерства не растерял, и теперь подряжался вместе с сыном-подростком помогать односельчанам в таких нуждах.

И вот старый хлев обрёл новую жилицу, на которую, откровенно говоря, жалко было смотреть… Клавдия Захаровна только глянув на коровёнку, прижала руки к щекам и воскликнула:

– Тася… Да она же тощая, еле живая. Какое от неё молоко ждать, её до молока кормить и кормить.

– Ничего, Рада хоть и похудела после болезни, но наш ветеринар сказал – жить будет, и молока даст в благодарность, если хорошо заботиться. Комиссия хотела её на убой, да я выпросила, с зарплаты будут вычитать, зато дорого не запросили. Председатель сказал – сена даст на первое время, а там уж и сами позаботимся, чай не без рук! Что накосим, а что купим, я еще зимой начала понемногу откладывать, всё же без коровы в деревне как жить? Всё, уже к концу лета у нас и молочко, и творожок, а то и маслице будет!

Люське Рада понравилась. Потому, что глаза у коровёнки были добрые и немного усталые, и просто потому, что ей было жаль животинку. Каждое утро теперь она старалась чем-то угостить новую обитательницу подворья. Чаще всего Люська брала кусок хлеба, чуть солила и несла Раде. Благо теперь жилось им самим немного легче и хлеб в доме был всегда, потому что бабушка Клава устроилась на работу и теперь ходила в ночную смену охранять новый, недавно отстроенный детский сад.

Одним ранним летним утром Таисия складывала в холщовую сумку нехитрую провизию, их всей бригадой отправляли на дальние поля, засеянные свеклой.

– Ну, смотрите тут, без меня не балуйте, – немного шутливо погрозила Тася пальцем Люське и Клавдии Захаровне, – А то вот ужо я вас, как вернусь!

– Ладно, Тасенька, не забалуем, – смеялась в ответ бабушка, – Ты сама смотри там, себя побереги. Полоть-то много…

– Ничего, зато урожай потом соберём богатый, агроном говорит, если погоды будут, так мы на первое место по урожайности можем выйти! Так и говорит – имеем все шансы! – Тася подняла вверх палец и брови сложила домиком, изображая Пантелеева, колхозного агронома.

– Мама! Ты просто вылитый Пантелеев! – залилась смехом Люська, и Тася обняла дочку, погладив по густым волосам.

Остались Люська и Клавдия Захаровна на хозяйстве, да так ладно у них всё правилось, что загляденье. Раду начали выгонять в общее стадо, а вечером у околицы её встречала Люська с корочкой хлеба, посыпанной крупной солью, а дома бабушка потихоньку раздаивала коровку.

– Бабуль, мы с девчонками завтра за малиной хотим пойти, – сказала Люська бабушке за вечерним чаем, – Разбуди меня завтра пораньше, я Раду провожу, и пойдём.

– Люсенька, не ходите. Степан Поляков говорил, что мальчишки медвежьи следы видели, почти у самой околицы! Мало ли что, лучше потом со взрослыми идите, скоро Лена Старцева приедет из города, она студентка, взрослая девушка, вот они с подругами тоже каждый год на Берестень ходят, там малинник большой.

– Бабуль, да мы недалеко! Вера сказала, что они с дедом ездили недавно на покосные лужки к мужикам, провизию возили, она приметила малинник, не хуже Берестянского. Вот туда и отправимся.

Уговорила Люська бабушку, да и как не уговорить, лето – оно ведь недолгое, надо на зиму запасать, чтобы было и что покушать, и чем полакомиться.

Рано по утру, когда молочно-белый туман, похожий на пенку, которую в жестяном ведёрке взбивает тонкая струйка, когда бабушка доит Раду, еще расстилался по околице, укутывая подножья крепких липок у околицы, трое девчонок отправились по малину. Белые косынки мелькали в кустах у ручья, когда они переходили безымянный ручей, звонкий девчоночий смех далеко разносился по туманной утренней округе.

Вскоре Люська вместе с Верой и Дашей уже вступили в прохладу леса, где еще не высохла трава от рассветной росы, а птичий хор уже гремел и горланил на все лады.

– Девчонки, вы слышали, что на следующий год у нас будет уже не восьмилетка? – рассказывала Даша Старцева, – Мне Лена сказала, она скоро доучится и будет у нас в школе работать учителем!

– Вот же тебе повезло! Сестра будет тебе с домашним заданием помогать! – вздохнула Вера, – А мне вот достался задиристый младший братишка, которого вечером мама отправляет меня искать по всей деревне.

– Вам повезло, а я вот вообще одна, – покачала головой Люся, – А я бы и братику, и сестричке была бы так рада…

– Не горюй, Люська! – Вера обняла подружку, – Мы тебе как сестрёнки, даже ещё лучше!

– Ладно, Вера, где там твой малинник? – спросила Даша, – Я уже устала топать! Может, лучше на Берестень-ручей свернём?

– Туда еще дальше топать! – возразила Вера, осматривая окрестный лес с едва видимыми тропинками, – Уже недалеко, я уверена.

Вера оказалась права, вскоре девчонки вышли к небольшому оврагу, по краю которого далеко простирались заросли лесной малины. Ягодный дух было слышно далеко, и юные ягодницы присели ненадолго передохнуть и напиться из ключа на краю оврага.

День пролетел быстро, девчонки и не заметили, как лукошки наполнились спелой ягодой, хотя немало той отправлялось и мимо лукошка – прямо в рот. Далеко позади остался ключ, овраг обмелел и по его краям кустились деревца можжевельника, высокие сосны плавно покачивались от того, что в их вершинах гулял бродяга-ветер.

– Всё, я больше не могу! – призналась Даша и уселась на поваленное дерево, обмахивая косынкой разрумянившееся лицо с перепачканными малиновым соком щеками, – Давайте перекусим и обратно двинемся. Пока дойдём до дома, у меня ноги отвалятся! И зачем я только корзинку такую большую взяла, говорила мне мама, бери поменьше, куда тебе такую! А я…

– И я проголодалась, – призналась Вера, – Даша права, пора обратно топать.

Девчонки уселись на небольшой полянке, достали, кого чем снабдили из дома и разложили на косынке нехитрый обед. Пара варёных вкрутую яиц, соль в спичечном коробке, кусок пирога с ревенем – вот и весь их пир. Поделив провиант на всех, подружки стряхнули крошки, повязали косынки и подхватили потяжелевшие свои корзинки.

За разговорами о том, о сём, никто и не заметил, что солнышко уже клонится к горизонту, пробиваясь золотыми лучами меж смолистых сосновых ветвей, а дорога, на которую они должны были давно выйти, всё не появлялась. Да и овраг как-то неожиданно вильнул в сторону, никто и не заметил – в какую…

– Всё, не могу больше, – Даша села на пенёк, – Тропинки совсем нет, куда мы идём? Вера! Мы что, заблудились!

– Постой тут, я сейчас вон на тот пригорок взойду и гляну кругом, – нахмурившись ответила Вера, которая и сама понимала, что-то здесь не то…

– Она сама один раз только тот малинник и видала, – потирая уставшие ноги, сказала Даша, – Зря мы сюда пошли, нужно было на Берестень всё же… Туда хоть и далековато, но зато по дороге, там трактор ходит и машины до лесосеки, не заплутаешь!

– Девчонки… честно скажу – не знаю, как мы сюда забрели, и куда дальше идти, – честно сказала Вера, которая выглядела немного напуганной, – Вроде бы никуда не сворачивали…

– Это нас леший водит! – серьёзно сказала Даша, – Нужно снять платье и вывернуть наизнанку, тогда выпустит! Или идти пятками вперёд, мне бабушка говорила!

– Дашка, ну какой леший, ведь ты же пионерка! А в бабушкины сказки веришь! – рассмеялась Вера, но смех её прозвучал немного нервно, – Сидите здесь, я попробую пройти немного вперёд, посмотреть, может тропу какую найду.

– Нет! Не ходи никуда, – удержала её Люся, – Посмотри, в лесу уже сумеречно стаёт, не хватает ещё, чтоб мы друг друга потеряли!

– Что же делать? – спросила Даша, и в её голосе уже звенели слёзы, – В лесу что ли ночевать?!

– А хоть бы и в лесу, – спокойно ответила Люся, – Неужто ни разу не оставалась на покосе? Мы с мамой хоть и без мужиков, а и то за речку ходили на четыре дня, ничего.

– Так то за речку, – жалобно глянула на подруг Даша, – А тут… Да и пить охота!

– Идём назад, – твёрдо сказала Люся, – Я тут недалеко видела за кустами небольшое озерцо, вот и напьёмся. Там же и заночуем, а утром станем искать дорогу, так будет лучше!

– А вдруг это озерцо – ведьмин глаз? Мне бабушка про такие рассказывала…, – начала было Даша, но Вера тут же её прервала.

– Дашка, хватит! Ну не теперь такие рассказы рассказывать! И так жутковато… Но Люся права – нужно идти к воде, напьёмся, потом веток наломаем, устроим лежанку. Ночи сейчас тёплые, не озябнем! А утро вечера мудренее!

Глава 6.

Небольшое озерцо было и вправду круглым, словно глаз. Но зато вода в нём была чистая и прозрачная, а берег довольно удобный. Глубина была небольшая и сквозь прозрачную воду было видно покрытое осокой дно, трава чуть колыхалась от лёгкой ряби на воде.

Люся сняла косынку и через неё напилась прохладной воды, потом умыла лицо, и сразу как-то повеселела. Только беспокойно было за бабушку… как она там, ведь места себе не находит… Хорошо, что сегодня ей не нужно идти в смену, но всё равно было Люсе совестно от того, что в знакомом с детства лесу они умудрились заблудиться!

Оказалось, что последнюю свою мысль она сказала вслух, и Даша тут же её подхватила, начав рассказывать про проделки лешего, которого она уважительно величала «Дед Лесовик».

– Пойдём-ка лучше березовых веток наломаем, – позвала подруг Вера, – Вот здесь расстелем, да уляжемся. Ноги и вправду устали, сил нет. Я сейчас хоть бы и у Лешего на лысине заснула!

– Ты что, не говори так! – заругалась Даша и шутливо шлёпнула подружку по спине, – Услышит, еще и завтра нас из лесу не выпустит! Вся малина пропадёт!

– Нам бы костерок какой, хоть маленький, – вздохнула Люся, – Всё было бы повеселее!

– Да! А то вдруг – волки…. Ой, страшно!

– Дашка! Что у тебя, то леший, то волки! Хватит!

– Ой, девчонки! Так у меня же спички есть! – закричала радостно Вера, и лес, уже по вечернему тихий, встрепенулся шумом чьих-то беспокойных крыльев в кустах, – Я же у Лёшки, брата моего хулиганистого, отобрала вчера! В карман положила, а дома и позабыла про них! Ой, только бы не вымокли!

Вскоре был и костерок, и берёзовая лежанка у заплутавших путниц. Лёгкий дымок вился от костра, разгоняя комарьё, и вроде бы сухие сучья весело потрескивали в огне, а всё равно девчонки попритихли… Поджав коленки и обхватив их руками, смотрели подружки в огонь и думали каждая о своём, но всё равно об одном и том же. О том, что теперь твориться дома с родными, и что же будет завтра, удастся ли им утром отыскать тропинку…

– Ой, что мне дома будет, – протянула Даша, – Мама меня никуда не выпустит со двора, дома засадит. А бабушка так еще и ремня даст, уж в этот раз – точно… Так, всё грозится отцовский взять…

– Да, всех дома засадят, что уж тут, – вздохнула Вера, – А меня обещали в город свозить, как Лена приедет… думала, ленты себе новые куплю к школе, синие. Будут теперь мне «ленты»…

– А мне бабушку жалко, как она эту ночь… глаз не сомкнёт, – вторила подругам Люся, – Хорошо еще, мамы нет дома, может не узнает. Хотя, самой придётся сказать.

– Уж конечно, придётся, – кивнула Вера, -Думаешь, все наши по домам сидят, нас дожидаются? По лесу бегают, нас ищут, точно вам говорю! И с твоей, Люся, бабушкой во главе! Дядь Петю-егеря, наверное, еще с обеда в лес отправили, мы же должны были к обеду вернуться.

– Есть охота, – жалобно проговорила Даша, – Хоть малины поесть, что ли! Зря мы тогда всё-то подъели, надо было хоть хлеба оставить.

– Кто ж знал, что заночевать придётся, – вздохнула Вера, – Хорошо, малина есть.

Хоть есть и хотелось, а что-то ягод девчонки поклевали совсем чуточку, беспокойство сказывалось… Потом уговорились, что спать будут не все, кто-то один должен смотреть за костром, для этого установили очередь. Обнявшись и прижавшись друг к другу, Даша и Люся улеглись на лежанку, а Вера осталась дежурить в свою очередь.

Вроде бы и спали, и не спали, так, скоротали ночь и дали отдохнуть усталым ногам. Рассвет еще только занялся, когда Люся подложила побольше сухих веток в костёр, чтобы просыпаться в утренней свежести подружкам было веселее.

– Люся, как хорошо, ногам тепло от костерка, – чуть поёжившись, проснулась Вера, – Только пора уже огонь тушить да идти, дорогу искать. А я вот даже не представляю, в какую сторону идти…

– Мы вчера утром из дома шли, помнишь, где солнышко было? А мы как раз на рассвете вышли. Я и вчера знала, в какую сторону идти, вот только подумала, что ушли мы далеко, да и ночью еще сильнее заплутать можно. Потому и остались ночевать здесь, а сейчас – туда нам идти, в ту сторону.

– Люся, как же хорошо, что ты у нас такая умница! А я даже и не приметила вчера, солнце-то, – сказала проснувшаяся от голосов подруг Даша, – А всё потому, что ты читаешь много, не то, что я… Ладно, давайте умываться и в путь!

Закидав костёр песком, сверху ещё положили мокрой травы из озерца, чтоб уж наверняка потушить угольки, девочки повязали свои косынки, взяли корзинки и отправились за Люсей, которая уверенно шла вперёд. Но голод, усталость и беспокойно проведённая ночь очень скоро начали сказываться, шли они медленнее, а потом Даша и вовсе уселась на бревнышко и сказала:

– Постойте… давайте немного передохнём, сил нет. Солнце уже печёт, жарко. Ох, как же мы так далеко ушли, сами не заметили.

Вера молча села рядом с подругой, лицо её было усталым и бледным.

– Нужно корзинки здесь оставить, тяжело нести, – тихо сказала она, – Сами еле идём. Ну, или малину съесть.

– Ой, я не хочу малины, – запротестовала Даша, – Я её, наверное, на всю жизнь наелась!

– Ладно, вы посидите немного здесь, а я чуть вперёд пройду, посмотрю, нет ли тропы.

– Не ходи, Люся, – испуганно и слабо запротестовала Даша, – Если потеряешься? Как мы тебя найдём, сами без сил.

– Я недалеко, не беспокойся. Чтобы вас из виду не потерять, и буду кликать вас, а вы отзывайтесь.

Люся шла не быстро, перешагивая через поваленные тонкие деревца и стараясь беречь силы. Оглядываясь назад, она видела белые косынки подружек, которые иногда подавали голос, окликая Люсю.

Дорожки или хотя бы чуть приметной тропинки нигде не было видно, и Люся уже сама начала было сомневаться в правильности выбранного ею направления… Не позволяя страху расползаться в душе, Люся решила, что дойдёт до виднеющегося невдалеке пригорка, и оглядится с него. Если и так только лес кругом, то вернётся к подругам и тогда уже нужно будет принимать Дашино предложение – кому-то лезть на дерево и смотреть оттуда, не видна ли дорога.

Люся и сама чувствовала голод, но больше всего донимала жажда, потому что дневная жара уже разливалась по лесу горячими волнами. Крикнув подругам, и получив отклик, Люся устало взобралась на холм, покрытый молодыми осинками. Холм был вовсе не таким высоким, чтобы можно было с него хорошенько рассмотреть округу, но всё же… Ни тропы, ни дорожки Люся не увидела, и собралась было уже с тяжёлыми думами возвращаться обратно, но вдруг увидела что-то меж ветвей…

Из густого ельника под холмом выехал всадник на невысокой пегой лошади. Увидев его, Люся замахала руками, закричала чуть охрипшим голосом и кинулась с холма ему навстречу.

Всадник увидел её и направил лошадь к девочке, а когда оказался совсем рядом, то Люся увидела, что это парнишка лет пятнадцати, незнакомый ей. Он сидел на лошади без седла, держа в руках только старую, сильно потрёпанную узду, одет был всадник весьма просто – видавшие виды штаны были закатаны по щиколотку, а рубаха выцвела на плечах так, что различить её цвет было трудновато. Старая кепка такого же непонятного цвета была залихватски сдвинута на затылок и являла миру светлый, выгоревший на солнце чуб.

– Ты что ли, Городищенская девчонка, из тех, что потерялась? – спросил парень запыхавшуюся Люсю, – А остальные где? Разбрелись вы, что ли, дурёхи?

– Нет, девочки там, присели передохнуть, а я вперед пошла, с пригорка оглядеться, – ответила Люся, -Да, мы с Городища… Со вчерашнего дня плутаем.

– Да вас уже и Городищенские, и Берестянские ищут, мужики лес прочёсывают. До стародольского болота дошли, думают, может вы утопли. Меня Михайлой зовут, а тебя как?

– Я Люся, – ответила девочка, нахмурившись, потому что представила, какой переполох сейчас в родном селе… и как там бабушка с мамой…

– Ну, Люся, верхом-то удержишься без седла? Давай, забирайся, еле стоишь. Поедем подружек твоих заберём, а после я вас выведу.

Вера и Даша, как только увидели, что к ним идёт Миша, ведущий под уздцы лошадь, на которой сидит довольная Люська, вдруг начали плакать и смеяться одновременно.

– Так, отставить тут сырость разводить! – скомандовал Михаил, – Вы все мелкие, двоих вас Луна унесёт, я рядом пойду, а вы – по очереди. Корзинки бросайте, всё равно малина ваша пропала давно на такой жаре. Ну, держитесь, я тут недалеко знаю ручей, напьётесь, а там уж и до Городища вашего доберёмся.

Вера и Даша взобрались на Луну, а Люся пошла рядом, потому что от того, что они нашлись, у неё будто второе дыхание открылось.

– А ты, значит, самая крепкая? – говорил Миша, шагая рядом с Люсей и стараясь идти не быстро, – А вы ведь правильно шли – Городище ваше там, – Он указал направление, как раз то, куда вела подруг Люся.

– Только забрались далековато, – продолжал их спаситель, – Вас в этой стороне и не ищет почти никто, меня вот отец отправил до сторожки старой, вдруг вы там. Но никто не верил, что вы бы дошли.

– Мы в лесу заночевали, до сторожки не дошли, я даже и не знаю, что тут сторожка-то есть где-то, – ответила Люся, – Да и не знали мы, что сюда забрались… как же мы болото миновали, и не заметили, не понимаю…

–Да не мудрено заблудиться, – важно кивнул Миша, – Лес за войну зарос дюже, некому просеки делать, приметки ставить да вообще за лесом приглядывать. А вы молодцы, что не стали ночью плутать, еще бы и вправду в болото попали. Правильно сделали.

Так за разговорами дошли до небольшой речушки, которая пряталась в низине, заросшей густой зелёной осокой. Воздух здесь был не таким жарким, как в разморённом зноем лесу, веяло свежестью и прохладой.

– Сейчас напьёмся и немного отдохнём, – сказал Миша, придерживая Луну, пока девочки спрыгивали на землю, – Луна немного передохнёт тоже, и дальше двинемся.

В Городище уже вечерело, хозяйки встречали скотину с деревенского стада, а заодно выспрашивали у пастуха, не нашли ли заплутавших девочек, но старый Игнат Нефёдов только хмуро мотал головой в ответ.

Но вскоре переполох и оживление будто волной прокатилось по дворам, то тут, то там слышалось, как перекрикивались хозяйки, навалившись на свой плетень: «Нашли! Нашли!»…