Страна Потекших Кисок

Глава 1

Девушка стонала настолько громко и протяжно, что своими охами и ахами крайне бесила женскую половину посетителей тренажерки. Мужскую же половину наоборот – весьма радовала и волновала.

«Стонет, будто сладкая кошкодевочка во время изнасилования тентаклями», – вспомнив просмотренный недавно хентай, подумал Николай Юрьевич Грубанов, тридцатилетний фельдмаршал алкогольных и диванно-аналитических войск Пол-Литряндии. Это почетное звание Николай Юрьевич лично вручил себе на недавнем застолье. Повод – удачное «взятие» им «Бастилии», нового спиртосодержащего напитка, по крепости не уступающего знаменитой крепости.

Николай без стыда пялился на аппетитную, обтянутую короткими спортивными шортиками попку девушки и вяло работал руками. Работал, естественно, на тренажере, приняв упор сидя и разводя руки в стороны, не особо-то и стараясь накачать то, что у людей именуется мышцами.

Девушка – молоденькая брюнеточка с идеальной подтянутой фигурой, – чьи прелести так сильно увлекли Грубанова, расположилась точнехонько перед ним, в пяти-шести шагах. Она делала, во-первых, приседания со штангой, а во-вторых, сексуальные «а-а-ах» и «о-о-ох» при каждом повторе.

«Не попка, а…» – облизнув пересохшие губы, сально ухмыльнулся Николай. Но что за «а», так и не придумал – в голову лезло лишь сравнение с орехом. Но кого в наш прогрессивный век удивишь такой банальщиной?

А девушка тем временем опустила штангу на пол, да так и застыла в членистоногой позе, пытаясь нормализовать дыхание и, видимо, размышляя, нужен ли ей еще один подход или на сегодня хватит.

«Ну и ладно, пусть будет орех, – промелькнула следующая мысль в голове Грубанова. – Не принципиально».

Что и говорить, а размышлял Николай много. В основном – о женских жопах. И о сиськах. И о кисках. Иногда – о пиве. Короче говоря, мысли Грубанова не отличались особым разнообразием.

Между тем девушка, к огромному сожалению Николая, все же решила закончить тренировку. Выпрямившись и промокнув полотенцем вспотевший лоб, она направилась к выходу из тренажерного зала.

«В раздевалку поперлась, шкура. Эх, вот бы сегодня вечером ее так же нагнуть! Только без шортиков и с моей "штангой". Всех баб, конечно, не перетрахаешь… но стремиться к этому надо», – пялясь девушке вслед, предался мечтаниям Грубанов.

– Заканчивай, мля, заниматься ментальной дрочкой, – раздался за его спиной насмешливый мужской голос. – А то хером шишку на лбу набьешь.

– Твою мать, нахрен так подкрадываться? – возмутился Николай и обернулся через плечо – рядом стоял Петька Пидоренко, здоровенный двухметровый амбал, который и притащил слабо сопротивляющегося коллегу в тренажерку «покачать мышцу». – С чего это я вдруг набью?

Пидоренко не сдержал усмешку:

– Да я что, не видел, как ты на нее пялился, мля?

– Как?

– Плотоядно, мля. Как голодный богомол на муху. Или что там едят богомолы? Короче, вот так и пялился.

– Ничего и не пялился, не гони, – сказал как отрезал Грубанов. – Самка передо мной сама туда-сюда мелькала, ну и попадалась на глаза.

На сей раз Пидоренко в открытую хохотнул:

– Ишь ты, мля, самка! Самка, мля! А ты, Колик, самец, что ли?

Язвительный тон и пренебрежительное обращение не на шутку взбаламутили внутреннее спокойствие Николая.

– А что, не самец?! – возмущенно воскликнул он и вскочил. – Тебе доказать, какой я самец?! Доказать?!

На них начали с интересом поглядывать. Кто-то, предчувствуя шоу, достал телефон.

– Ну докажи. – Пидоренко равнодушно пожал плечами. – Или слабо, мля?

– Не слабо! Как доказать?!

Пидоренко вновь пожал плечами:

– Да хер тебя знает, как. Иди познакомься с кем-нибудь.

Грубанов начал озираться по сторонам в поисках «жертвы». Желательно, в поисках жертвы пострашнее, чтобы точно не отшила.

– С кем мне познакомиться? С кем угодно? – Он щелкнул пальцами и указал в сторону полной невзрачной мадемуазель с сальными волосами, что еле-еле топтала дорожку для бега. – Давай вон с той!

Пидоренко, проследив в направлении жеста, сверкнул идеальными зубами:

– Не-е, Колик. Этот бегемот, мля, не вариант. Иди знакомься с той девушкой… Простите, Николай, с той самкой! На которую вы мысленно шишку гоняли.

Грубанов сглотнул и, почувствовав комок волнения в горле, часто и прерывисто задышал.

– Хочешь, значит, чтобы я ее запикапил? – дрогнувшим голосом уточнил он – «обделаться» на глазах «анаболика» не хотелось.

– Ага, запикапил. – Пидоренко издал сдавленный смешок. – Сам ведь сказал – тебе не слабо. Ты же мужик!

Николай едва сдержался, чтобы не обложить друга и коллегу сочным забористым матом.

«Сомневается во мне, сучоныш перекаченный, – сжав кулаки и пытаясь унять легкую дрожь, вызванную выбросом адреналина в кровь, подумал он. – Но я же мужик! Вот реально пойду и запикаплю. Я смогу! Смогу!»

– Учись клеить телок, пока я жив, качок недоделанный, – презрительно фыркнул пикапных дел мастер и добавил: – Качок-кабачок.

Пидоренко насмешливо закатил глаза.

«Нельзя терять ни секунды, иначе запал решимости сойдет на нет», – рассудил Николай и, словно молодая рысь, что гоняется в саванне за бабочками, пустился в погоню за своей влажной жопастой мечтой.

Твердой походкой уверенного в себе самца он вышел из тренажерного зала и очутился возле двери в женскую раздевалку. Тут-то его задор и начал потихоньку испаряться.

«Так, Коля, и что дальше? – растерянно замер он. – Наверное, надо постучаться и войти? Или постоять под дверью и подождать, пока шкура сама выйдет? Хм, дилемма… Нет, все-таки это женская раздевалка, заходить как-то стремно. Вдруг шкура там не одна? Еще какая-нибудь истеричка шум поднимет, что я извращенец… Значит, буду ждать».

Приняв это непростое решение, Николай как можно спокойнее прислонился плечом к стене и притаился, украдкой поглядывая на Пидоренко – тот сидел на скамье для жима и внимательно наблюдал за происходящим.

– Палит мой будущий триумф, – хмуро проворчал Грубанов и погрузился в размышления – как бы так пооригинальнее подкатить к сексуальной незнакомке?

«Девушка, а вашей маме зять не нужен? – перебирал он в уме различные "неповторимые" варианты знакомства. – Не, бред немыслимый… Красавица, мое влечение к вам, как диарея – не могу сдержать. Бр-р-р, мерзость какая, я бы на такое не повелся… Эй, сучка! А твои родители, случайно, не пекари? Иначе откуда у тебя такие булочки? Ля-я, да за такое недолго и по роже получить… А может, тупо сказать "привет"? Не, слишком просто, не вариант… Так, Коля, соберись, хватит кличковать! Что еще?»

Но про «что еще» Николай подумать не успел – дверь женской раздевалки отворилась и показалась она. Прекрасный утренний мотылек, готовый порхать по своим мотыльковым делам и сношаться с другими мотыльками, пчелками, бабочками, божьими коровками, Грубановым… Прекрасный утренний мотылек. Но с отличной задницей!

Не глядя на мужчину, мотылек пропорхал мимо.

– Слышь, коза! – растерялся мастер пикапа Николай.

Девушка от подобного обращения чуть не оступилась, обернулась и удивленно округлила глазки:

– Вы… ты мне?

– Тебе, – нахально подтвердил Грубанов. – Слышь, не торопись, вопросик возник. Это… ты, случайно, не носок?

– Чего-о, блять? – маленькими шажками отступая к выходу, нахмурилась девушка.

– Ты носок. Я носок. Нас сложно найти и легко потерять… – видя, что самка собирается ретироваться, зачастил Николай. – Короче, поехали ко мне трахаться?

– Сука, ты ебанутый?

Девушка развернулась и пошла прочь.

– Это значит – «да»?! – вслед мотыльку выкрикнул Грубанов.

Та, не останавливаясь, бросила через плечо:

– Это значит – «иди в жопу, жирный!»

– Я не жирный, я бодипозитивный, – глядя на удаляющуюся попку, пробормотал Николай и почесал лысеющую голову: – Во пзвезда, отказалась. И что этим бабам вечно не так?

«Нужно срочно разбогатеть, – вдруг осенило его, – самки любят богатых! А еще надо купить пособие "Пикап для чайников"».

Едва Грубанов успел нафантазировать «беспроигрышный» план действий, как в стороне послышались ленивые хлопки. Хлоп. Хлоп. Хлоп.

– Браво, Колик, браво! – захлебываясь от восторга, зааплодировал вышедший в коридор Пидоренко. – Это был просто эпичнейший обсер! Давненько я, мля, не наблюдал такого позора!

– Да пошел ты, харизма стероидная, – промямлил Николай и попробовал оправдаться: – Баба, видать, целка еще, вот и зассала с таким мужчиной знакомиться! Баб, что ли, не знаешь?

Но его слова Пидоренко не впечатлили:

– Ну-ну, Колик, с бабами нолик. Ну-ну.

– Да пошел ты, – раздраженно повторил Грубанов и направился в мужскую раздевалку. Около двери обернулся: – Кстати, ты в курсе, что качок – это чистый белок?

– В смысле? – не понял Пидоренко.

– Один качок после тренировки может запросто сожрать другого качка. Вместо курочки и протеина. Это тебе так, на заметку, чтобы в одиночестве не ходил, когда всех друзей растеряешь.

Оставив Пидоренко переосмысливать услышанное, Николай с обидой толкнул дверь мужской раздевалки.

Внутри было безлюдно и тихо, лишь под потолком освежающе шумел кондиционер.

Грубанов прошел к шкафчикам. Открыв разболтанный замок, достал черную футболку, пахнущую купленным в подземном переходе одеколоном «Брутальный мэн». Недолго думая, снял пропотевшую майку-алкоголичку и бросил ее в пакет. В отблеске люминесцентных ламп блеснуло потом белое, «накаченное» долгими вечерними пивопосиделками пузо. Николай попробовал его втянуть, но тщетно – пузу нравилось снаружи.

– Ну и хрен с тобой, – любуясь на себя в зеркало, отчеканил Грубанов. – Кому-то не нравится моя фигура? Тут уж хрен с вами. Потому что я – идеальный мужчина! – И начал одеваться.

«Может, все-таки набраться смелости и вызвать сегодня вечером… кхм, труженицу интимного фронта? – натягивая вещи, всерьез задумался он. – Да не, ну нахрен! Приедет еще какой-нибудь "крокодил" в сопровождении пары "быков", и не отвертишься потом от этого зоопарка. Придется либо сексом заниматься, либо штраф платить. За ложный вызов!»

Одевшись, Николай вышел из раздевалки. Проигнорировав Пидоренко, быстрым шагом направился к выходу – завтра предстоял тяжелый день.

На улице Грубанов вспомнил, что дома, в холодильнике, его ждет парочка холодненьких хмельно-солодовых напитков. От этой мысли мастер пикапа прибавил шагу – вечер последнего дня отпуска переставал быть скучным.

Глава 2

Работал Николай Юрьевич Грубанов в Научно-исследовательском институте «Старопизденск», который был расположен в одноименной деревушке. Точнее, расположен вместо деревушки – местные жители постарше спились и перемерли, молодежь свалила в город «за длинным рублем», а пустующие дома были быстренько и под шумок снесены. Вскоре на месте деревушки вырос супертехнологичный исследовательский центр. А вокруг него – трехметровый бетонный забор с колючей проволокой да вышки вертухаев, словно за забором находился не институт с безобидными учеными, а как минимум колония строгого режима с особо опасными рецидивистами, к тому же приговоренными к пожизненному заключению.

Впрочем, такое внимание к безопасности было оправдано – НИИ «Старопизденск» носил статус засекреченного объекта, и о нем мало кто знал. А уж попасть сюда работать… По меркам разграбленной и разрушенной страны место было сладким – платили в НИИ хорошо, даже слишком. Что и неудивительно – здешние сотрудники разрабатывали для государства различные «конфиденциальные» устройства. Начиная от отечественных мобильных телефонов со встроенным «товарищем подполковником» в прошивке, и заканчивая опытно-нерабочими образцами машины времени. Трепаться же о работе за пределами НИИ – означало выдать потенциальному врагу гостайну со всеми вытекающими последствиями. Вплоть до расстрела.

Несмотря на супертехнологичность и современность, единственная дорога, ведущая к институту из города, по старой доброй русской традиции оставалась дерьмовой. Особенно сейчас, весной – после проливного утреннего дождя недобетонка превратилась в двухколейное грязевое полотнище.

По этому полотнищу, словно хищник, прижимающийся мордой к земле, полз то ли ПАЗик, то ли ГАЗик, то ли, мать его, УАЗик – Грубанов, сколько ни пытался, так и не смог запомнить марку новенького, только с завода, автобуса.

В автобусе сидели сотрудники НИИ, в основном мужчины – все как на подбор лысеющие, в очках и дешевых костюмах, возрастом далеко за сорок пять. Бомонд высшего ученого света. На их фоне Николай чувствовал себя молодым альфа-самцом, случайно забредшим на чужую территорию.

По пути на работу болтать в автобусе было не принято, поэтому ехали в тишине, молча. Каждый размышлял о чем-то своем – о работе, планах на день, вечернем футболе, не скорых выходных. И только Грубанов думал о молоденькой практикантке, сидящей на соседнем, через проход, кресле. Точнее, даже не о ней, а о ее глубоком декольте…

«Первый раз эту цыпочку вижу. Симпатичная. Интересно, давно у нас работает? Нечасто к нам новеньких присылают, особенно таких студенточек… Особенно таких сексуальных студенточек! Небось дочка какой-нибудь важной шишки, иначе бы как она сюда попала? Может, конечно, у нее голова хорошо работает… или она – головой! – многозначительно усмехнулся Николай. – Теперь я почти не жалею, что отпуск закончился».

Зеленоглазая шатенка с россыпью веснушек резко повернулась, перехватывая взгляд Николая. Тот приветливо улыбнулся и, теребя в руках бутылку с минералкой, на всякий случай отвел глаза…

Полная тишина в автобусе стояла ровно до того момента, как ПАЗик-ГАЗик-УАЗик доехал до старого бревенчатого моста. И едва он въехал на мост…

– Три, два, один, – раздался зычный голос с водительского сиденья. – Колбасинова!

– Ще-е-ель! – вскочив со своих мест, хором подхватили три десятка стареющих лбов.

Девушка-практикантка вздрогнула и чуть не выронила из рук модный в этом году смартфон последней модели.

– Господи, напугали, идиоты, – прижав телефон к груди, выдавила она и посмотрела на Грубанова – единственного мужчину, кто остался сидеть на месте. Протянув руку, дотронулась пальчиком до его плеча: – Скажите, это что сейчас такое было?

Николай от неожиданности чуть не поперхнулся минералкой, которой так не вовремя решил промочить горло.

– Кхм… Так это же это, как его… Традиция, короче, такая, – прохрипел он.

В глазах практикантки вспыхнуло любопытство. Она всем телом подалась к Грубанову, из-за чего ее выразительное декольте… стало еще выразительнее.

«Нихрена себе дыньки, – стараясь пялиться не так откровенно, потек слюной Николай. – Вот бы взять эту сучку… и заставить полночи скакать на моем кориандре!»

А девушка-практикантка, словно не замечая, куда обращен горячий взгляд «альфа-самца», затараторила, миленько картавя:

– Тррадиция? А ррасскажите поподрробнее. Я в институте изучала тррадиции рразличных нарродов мирра, это та-а-ак интерресно! – Она вновь прижала руки к груди, частично скрывая свои прелести, от чего Николай слегка пригорюнился. – Кстати, я Мила. Мила Вагина. – И протянула ладошку.

«Интересно, если я во время секса скажу: "Какая милая вагина", она оценит каламбур?» – пожимая хрупкую ладонь девушки и пытаясь не расплыться в глупой ухмылке, подумал Грубанов. Но вслух произнес совсем другое:

– А я Коля… То есть Николай… В смысле, Николай Юрьевич.

– Очень прриятно, – положив руки себе на колени, сверкнула улыбкой Мила. – Так что за тррадиция, Николай Юррьевич?

Тот вновь как бы случайно заскользил взглядом по ее сиськам.

– А? Какая еще традиция? – как показалось, растерянно удивился он. – А-а, точно, традиция! Короче, когда мы утром проезжаем через тот мост, то все кричат: «Колбасинова щель!» Река так называется. Колбасинова Щель. – И замолчал.

Девушка приподняла одну бровь:

– И это все?

– Ну да. Все.

– Ясно. – Мила разочарованно скривила мордашку и откинулась на спинку кресла. Скучающе уставилась в окно.

«Вот сучка! – промелькнула мысль в голове Николая. – Не впечатлилась моим красочным рассказом».

– Знаете, Мила, у вас такие чудесные глаза. Такие глубокие, такие… такие… объемные!

Девушка то ли не поняла, что Грубанов намекает на ее грудь, то ли сделала вид, что не поняла.

– Спасибо, и у вас. Наверрное…

Потеряв к Николаю интерес, она вновь уткнулась взглядом в окно. В этот момент автобус как раз начал тормозить, подъезжая к контрольно-пропускному пункту НИИ «Старопизденск».

– Мила, а ты… носок? – неожиданно даже для самого себя спросил Грубанов.

Глаза девушки округлились. Она перевела на собеседника недоуменный взгляд.

«Почему я опять какую-то чушь несу? Какой, нахрен, носок?» – пожурил себя Николай… но Мила вдруг тихонько рассмеялась.

– Да, я – носок. Меня тррудно найти и… все остальное, – подмигнула она и, прильнув к уху Грубанова, томно прошептала: – Клеишь меня, что ли, Николай Юррич, а?

– Я? Нет! – заволновался «Николай Юрич». – Или да? Как правильно?

Мила призывно облизнула ярко-красные губки и снова прошептала:

– В обед. В туалете. Прриходи. – И, глядя мужчине в глаза, недвусмысленно пососала кончик указательного пальца.

Уточнить детали ошалевший Николай Юрьевич не успел – автобус миновал КПП и вполз на территорию НИИ «Старопизденск».

«У счастливых людей нет прошлого», – гласил лозунг над воротами.

Глава 3

Рабочий день в НИИ «Старопизденск» протекал буднично – утренний шмон в проходной, сдача мобильных телефонов, общая разнарядка и разнарядка по отделам. Все, как обычно. Но собраться с мыслями Грубанов никак не мог, витая в похотливых облаках и вспоминая блудливый взгляд практикантки.

И как же сильно он ждал обед! Сильнее, чем бой курантов в новогоднюю ночь!

«Обманет или не обманет? – расположившись за рабочим столом в своем кабинете и слегка покачиваясь на стуле, мучительно рассуждал Николай. – Обманет, дрянь! Все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Или не обманет? Я ведь солидный взрослый мужчина, и работа у меня вон… ого-го какая! Да самки в мою кровать должны табуном прыгать! Вот и эта не утерпела. Потекла, как сучка… Или обманет? У-у, дрянь!»

Придя к выводу, что до обеда он все равно так и не узнает, глумилась над ним девушка или нет, Грубанов без особого усердия приступил к работе.

Его начальник, шестидесятилетний профессор Наебуллин, планировал сегодня провести очередной опыт с генератором изменения пространства. Для этого опыта профессору требовалось не менее сотни «королевских» муравьев с кислыми жопками. И именно Грубанов был ответственен за их отбор – он лизал муравьям жопки. Для определения, побывал ли ранее муравей в параллельном мире или нет. Если жопка кислая, значит, не побывал, а если не кислая… то побывал. Это было логично, а Николай больше ни о чем начальство и не спрашивал. Надо – значит надо. Наука барышня капризная – без жертв не обойтись.

Нет, иногда у Грубанова возникали мысли, что старшие коллеги бесхитростно над ним стебутся, но доказательств не было. Ведь Николай лично видел приказ директора, который утверждал его, Грубанова, на эту непростую должность кунивьеда. Не мог же и директор – солидный, между прочим, человек – стебаться над ним вместе с остальными? За компанию?

– Коля, едрить тя в рыло! Оставь животинку в покое, она от твоих оральных ласк скоро вся передохнет! – раздался от двери старческий голос профессора Наебуллина. – Ты мне прямо сейчас, срочно, нужен в экспериментальной комнате! Ну, чего сидишь и булки мнешь? Пошли!

Наебуллин призывно махнул рукой и вышел в коридор, а Николай, переварив услышанное, вскочил и поспешил за удаляющимся стариком. «Молодой» знал, что Наебуллина лучше не злить – суровый нрав деда нагонял ужас на всех подчиненных подведомственного ему отдела.

Вообще, подняться на следующую ступень «научной эволюции» и попасть в экспериментальную комнату, чтобы работать с лучшими умами института, было давней мечтой Грубанова. В первую очередь, из-за значительного увеличения зарплаты. Поэтому, поравнявшись с профессором, он волнительно прозаикался:

– За-зачем я там нужен? Высокое начальство рассмотрело мой доклад? О теории возникновения и эффективного использования темной материи? И признало меня молодым и подающим надежды талантом?

– Хуянтом, – раздраженно отрезал профессор. – Нет, Коля, все куда как проще. Дружище твой, Пидоренко, етить его в сраку, который должен был быть подопытным в сегодняшнем эксперименте, взял да и не пришел. Позвонил мне. Приболел, говорит. Но сдается мне – пиздит! Слышал я на заднем фоне мужские смешки и голоса. Культурист хренов, только о своих гомосяцких делах и думает, никаких мыслей о науке!

– Вы, главное, в глаза ему об этом не говорите, – осторожно посоветовал Николай. – Ну, про гомосяцкие дела и прочее. Он не такой, просто следит за своей внешностью. Обидится человек.

Морщинистое лицо Наебуллина скривилось в подобии язвительной улыбки.

– Обиженных в жопу ипут, поэтому, думаю, он будет рад, – проговорил профессор и, чуть подумав, добавил: – Пидоренко, в общем, не пришел, и теперь мне требуется какой-нибудь долбо… кхм, ответственный человек на подмену. Ты, Коля, идеально подходишь.

– Почему я? Потому что меня не жалко, если что-то случится? – попробовал пошутить Николай, но по серьезному лицу профессора понял – своим предположением он попал точно в яблочко.

– Главное – страховка у тебя оформлена. В случае твоей смерти родственники от государства что-нибудь, да получат, – процедил Наебуллин и, исподлобья наблюдая за испуганной реакцией подчиненного, ехидно улыбнулся: – Да, Коля, я тоже умею шутить…

– Фух, напугали.

– …ничего не получат!

После этих слов на душе Грубанова заскреб целый симфонический ансамбль кошек. Умирать именно сегодня, да еще и перед самым обедом, во время которого, возможно, в туалете его будет ждать Вагина – с любым ударением! – не входило в планы.

– А может, к чертям собачьим все эти эксперименты, и пойдем пожрем? – сделал он последнюю попытку отвертеться и посмотрел на наручные часы: – Время, конечно, пока раннее, начало рабочего дня…

Но профессор был неумолим. Он как раз остановился возле двери, ведущей в экспериментальную комнату, и ввел пароль входа на приборной консоли. Дверь отъехала в сторону.

– Заходи давай, жрун, – отрезал Наебуллин. – После поешь, в обед. Если будет чем. И куда.

Приунывший Николай бочком протиснулся мимо посторонившегося профессора. Протиснулся, и слегка обомлел – в центре просторной квадратной комнаты стояло странное, но удивительное устройство.

Напоминало устройство овальную футуристическую капсулу времени или «игровую» капсулу из самых дешевых фантастических фильмов. Или, что банальнее, кабинку солярия.

Окруженная со всех сторон панелями управления, капсула была метра три высотой. Мощные напольные фонари-прожекторы подсвечивали ее разноцветными лучами, придавая плавным изгибам ирреальный вид. Прозрачная стеклянная дверка открывала взгляду «внутренности» – небольшую одноместную кабинку. Слева и справа от дверки расположились прямоугольные «колонки» неизвестного назначения.

В углу комнаты стояла еще одна подобная «машина времени».

Вокруг капсулы, перекрикиваясь на странном языке, сновали люди в белых халатах.

– Ни слова не понимаю, – рассеянно пробормотал Грубанов. – Точнее, некоторые слова понимаю, а вот смысл…

Подкравшийся из-за спины Наебуллин противно засмеялся:

– Зеленый ты еще, Коля, чтобы наш секретный язык знать. Это смесь русского, древнерусского, старославянского, латыни и профессионального жаргона.

– И зачем так усложнять? – подивился Николай.

– А чтобы супостаты, едрить их в ухо, нихрена не поняли.

– А они у нас водятся? – пуще прежнего изумился Грубанов. – Супостаты?

Профессор равнодушно двинул одним плечом.

– Да кто ж их знает, они ведь не признаются, – взяв небольшую паузу, ответил он и прикрикнул командирским голосом: – Так, Коля, хорош задницу прохлаждать! Раздевайся и проходи в капсулу – оборудование полностью настроено для эксперимента.

Николай замялся – капсула не была похожа на презерватив. Другими словами – выглядела небезопасно.

– Что-то я очкую, – расстегивая верхнюю пуговицу на рубахе, засомневался он. – Со мной точно ничего не случится?

– Не очкуй, мы так сто раз уже делали, – глядя на еле двигающегося подчиненного, заверил профессор. – Ну быстрее раздевайся, етит тебя в дупло, что ты как девственница у гинеколога?

Грубанов расстегнул нижнюю пуговицу:

– Я все же предлагаю подождать Пидоренко.

– Уволю. По статье.

– Сука старая, – сквозь зубы процедил Николай. Профессор, к счастью, его не расслышал.