Читать книгу: «До последнего дня», страница 6

Жена была в соседней комнате. Живая. Связанная. С испуганными глазами.

Ты развязал её, не сказав ни слова.

Она держалась за тебя, как будто боялась, что ты исчезнешь.

– Где сын?

– Дома. С крокодилом.

– Ты… вернёшься?

– Сначала – вы.

Вы ехали ночью. Через город. Через страх. Через себя.

Ты посадил их на автобус. К брату. В другой город. В другую жизнь.

– Мы ждём тебя, – сказала Настя.

– Я не знаю, смогу ли.

– Тогда пусть сын будет знать, что ты попытался.

Поздний вечер. Пляж.

Ты стоял один. Ветер тянул из рук зажигалку Мансура.

В кармане – фотография. Настя, сын, ты. Все ещё улыбаются.

Ты смотрел на горизонт.

Из темноты вышел он.

Тот, кто сдал тебя. Тот, кто знал все твои имена.

– Поздно, Сергей. Ты проиграл.

– Нет.

Ты поднял пистолет.

– Я просто перестал бояться.

Темнота. Один выстрел.

И в эту секунду – не было боли.

Было море.

Был смех сына.

Был голос Насти.

Было солнце. Тепло. Запах пирога.

Было всё, что стоило жизни.

ГЛАВА 9. То, что осталось после.

Когда ты открыл глаза, всё казалось чужим.

Запах был не тот – влажная вата, спирт, табак.

Потолок – серый, низкий, в трещинах. Свет тусклый, будто сгорел наполовину.

Тело ломило. Пульс в висках. Боль была рядом – не враг и не друг, а просто… часть тебя.

Живой.

Это первое, что пришло в голову.

Живой, но почему?

– Очнулся… – прозвучал голос.

Старик. Плечистый, седой, с татуировкой волка на шее.

Ты узнал его не сразу.

– Ерофеич…

– Ага. Узнал, значит, не всё потеряно.

Он когда-то был у вас в отделе. Потом исчез. Кто-то говорил – умер. Кто-то – ушёл в монахи.

А он стал тем, кто вытаскивает тех, кого остальные списали.

– Ты протёк, Серёжа. Но держался, как пёс.

– Как ты меня нашёл?

– Я не тебя. Меня Мансур привёз. До того как… – он не договорил. – Его не стало. Знал?

Ты кивнул.

– Знал.

И в груди защемило. Не потому, что больно. Потому, что теперь навсегда.

Прошло три дня.

Ты почти не говорил.

Только смотрел в потолок, слушал капли воды и пытался понять – Зачем ты жив. И кому это теперь надо.

На четвёртый день ты встал. Пошёл. Без уверенности. Но с решением.

На столе лежал старый блокнот.

Ты вырвал лист, написал:

Сын, я не герой.

Я просто хотел, чтобы у тебя был выбор.

Быть честным или сильным. Быть собой или быть как я.

Я не доживу до твоих побед. Но ты будешь помнить, что я хотя бы пытался.

Папа.

Ты оставил письмо у Ерофеича.

– Передай… когда придёт время.

Он кивнул. Без лишних слов.

Ночь.

Ты вышел из подвала в город.

В руках – ничего. В кармане – фальшивый паспорт.

Теперь ты – Илья Сергеевич. Никому не нужный, молчаливый, с глазами, в которых больше нет огня. Только тлеет уголь.

Ты шел по улицам, которых не знал. И которые знали тебя.

Здесь ты когда-то дрался. Здесь первый раз поцеловал Настю.

Здесь предал. Здесь умер.

И всё это – в одном городе.

В одной жизни.

Ты не стал звонить. Не пошёл к дому.

Ты просто встал на углу, где росла сирень, и смотрел.

Они вышли – Настя и сын.

Она – с усталым лицом. Он – с портфелем.

Ты не узнал его сразу. Он вырос. Спина прямая. Волос чуть взъерошен.

Он посмотрел прямо на тебя.

Остановился.

Ты не двигался.

Боялся разрушить этот миг.

Он медленно подошёл.

– Вы… ждёте кого-то?

Ты кивнул.

– Да. Себя.

Он смотрел в твои глаза долго.

– У вас глаза… как у моего отца.

Ты хотел сказать: "Я и есть он."

Но сказал:

– Значит, твой отец был хорошим человеком.

Сын смотрел. Молча. А потом… обнял тебя. Просто. Без причин.

И ты понял – он знает.

Может, не разумом. Но сердцем.

Ты сжал его плечи.

– Живи, как хочешь. Но никогда – как все.

Он кивнул. И ушёл.

Ты остался на углу. Один. С миром, в котором что-то наконец стало на место.

Вечером ты сидел на скамейке.

Курил. Смотрел на море.

И вдруг понял:

ты не святой, не победитель, не мученик.

Ты – отец. И это больше, чем всё остальное.

ГЛАВА 10. Последняя волна.

Ты шёл к морю не как беглец.

Ты шёл как человек, который решил встретить свою смерть на своих ногах.

На пляже было пусто. Только вечер. Только ветер. Только шорох волн.

Ты снял ботинки, шагнул по холодному песку и сел у самой воды.

Ветер бил в лицо. Солёный, злой. Как будто знал, зачем ты пришёл.

Ты достал письмо. Потрёпанное, в складках. Написано давно.

Ты прочёл его вслух – как будто сын сидел рядом.

_Сын…

Ты родился тогда, когда я начал умирать.

Но в тебе я понял, зачем жить.

Жизнь – это не сила и не власть.

Это момент, когда ты держишь в ладони чьё-то доверие.

И не роняешь его.

Я сделал многое неправильно.

Но я хотел, чтобы у тебя был выбор.

Не повторяй меня.

Стань лучше.

Папа._

Ты сложил письмо. Засунул под камень у воды.

Может, кто-то найдёт. А может – нет. Это уже неважно.

Ты поднялся.

Сзади – шаги.

Тихие. Чёткие.

Ты не обернулся.

Голос:

– Столько лет. А ты всё равно пришёл сам.

Ты узнал голос. Артём "Лис". Старый долг. Старый пистолет. Старое зло.

Ты повернулся.

– Я не хочу стрелять в спину, – сказал он.

– Не надо.

– Что, прощение просить будешь?

Ты усмехнулся.

– Я прощаю тебя.

Он замер.

– За что?

– За то, что ты – это я. Только тот, кто не встретил сына.

Выстрел.

Ты не услышал его – только тишину.

Ты упал. В песок. Лицом к небу.

Небо было чистым.

Ты улыбнулся.

И тогда всё вернулось.

Настя – в том утреннем свете, когда она стояла на кухне и резала яблоки.

Сын – в день, когда ты впервые услышал, как он сказал: «папа».

Море – небо – запах весны.

Смех.

Дорога.

Тепло руки.

И солнце, которое больше не жжёт, а просто греет.

Ты закрыл глаза.

Жизнь была.

Не идеальная.

Но настоящая.