Читать книгу: «Смерть, идущая по следу… Попытка историко-криминалистической реконструкции обстоятельств гибели группы свердловских туристов на Северном Урале в феврале 1959 г. Главы 23—36», страница 4

В секретной информационно-аналитической записке, направленной Председателем КГБ при Совете министров СССР А. Серовым в ЦК КПСС в июне 1957 г., о нелегальной заброске агентуры иностранных разведок на территорию СССР сообщалось в следующих выражениях (цит. по книге О. М. Хлобустова «Госбезопасность России от Александра 1 до Путина»): «За последние три года органами безопасности при активной помощи советского народа были пойманы на советской территории десятки шпионов, проникших нелегальным путём (морем, воздухом, через сухопутные границы), у которых были изъяты радиостанции, оружие, фотоаппараты, средства тайнописи, яды, фиктивные документы и значительные суммы советских денег и иностранной валюты. По изъятым у этих шпионов документам и по их личным показаниям, а также по материалам, полученным нами из других источников, видно, что разведки капиталистических государств всеми силами стремятся добывать сведения о наших вооруженных силах, о новой технике и достижениях советской науки, пытаются проникнуть в важные промышленные центры страны и объекты оборонного значения и атомной промышленности». С одной стороны, написанное выглядит вроде бы расплывчато, нос другой – исчерпывающе. В общем, как говорили древние, умному – достаточно…

Для полноты картины приведем весьма красноречивую цитату, выражающую отношение противников СССР к их действиям в тот период. Принадлежит сказанное Аллену Даллесу, главе ЦРУ США, своего рода антиподу Серова и человеку не менее, а возможно и более информированному, чем Председатель КГБ. Эта цитата ставит выразительную точку в наших рассуждениях: «Тайная добыча секретной информации – прежде всего действенное средство по преодолению препятствий для подхода к объекту. Мы выбираем тот или иной объект. Дело противной стороны возвести преграды, чтобы мы не проникли туда. Обычно противник знает, какие объекты более всего интересуют нас. Их он охраняет особенно тщательно. <…> Поэтому разведке США приходится прилагать неимоверные усилия, чтобы выявить эти важнейшие военные сооружения, скрытые нередко за тысячи миль от проторенных дорог. Для тайного сбора информации используются люди – агенты, информаторы, связники. В этих целях привлекается и техника: ныне имеются такие технические средства, которые могут увидеть то, что неспособен заметить человек. <…> Суть шпионажа, его альфа и омега – создать возможности для подхода к объекту, получить к нему доступ. И, конечно, сделать это так, чтобы не привлечь внимания лиц, которые охраняют этот объект. Тайный агент находит путь к нему, устанавливает за ним наблюдение, затем возвращается и докладывает о том, что увидел» (Даллес А. «ЦРУ против КГБ. Искусство шпионажа.» М.: 2000. С. 98—99). Как говорится, ни прибавить, ни отнять. Хотя написаны эти азбучные истины были аж в 1962 г., они и в 2010 г. прозвучали совершеннейшим откровением для подавляющего большинства «самодеятельных исследователей», узнавших лишь от автора настоящего исследования о продолжительном присутствии американских нелегалов на Урале. В головах малообразованных людей не укладывалась мысль о том, что во второй половине 1950-х гг. по Уралу вовсю ходили американские «транзитники», а в небесах десятками летали самолеты-разведчики. Да притом как летали – через Северный полюс! Диво дивное… Воистину, нельзя не поражаться такой наивности и простодушию.

Полёты американской разведывательной авиации над территорией Советского Союза продолжались на протяжении всего 1957 года и продолжились в следующем 1958 году. Очередной инцидент, вызвавший серьёзный дипломатический скандал, произошёл 2 марта в 11:05 по местному времени. Тогда американский военный реактивный самолет, появившись со стороны Японского моря, нарушил государственную границу Советского Союза над малонаселенным районом Приморского края неподалёку от посёлка Великая Кема и проник глубоко в воздушное пространство Советского Союза, после чего безнаказанно ушёл в сторону Японского моря в районе южнее бухты Ольга. Расстояние между точками пересечения государственной границы на вход и выход превысило 230 км.

Через несколько дней – 6 марта – Чрезвычайный и полномочный посол СССР в США Михаил Александрович Меньшиков вручил Государственному секретарю Даллесу памятную записку, выдержанную в весьма раздраженном тоне (хотя и вполне корректную по форме). На следующий день госсекретарь в ходе личной беседы довёл содержание этой записки до сведения Президента Эйзенхауэра. В меморандуме по итогам последовавшего обсуждения, написанном Даллесом и хранящемся в архиве Государственного департамента, содержится примечательная фраза: «Президент выразил твердое мнение, что такие нарушения должны быть прекращены» («The President indicated a strong view that such infractions should be discontinued.»).

Американская сторона провела внутреннее расследование инцидента, вернее, сделала вид, что провела и 31 марта уведомила советский МИД, что никакой ясности в разрешении возникшей проблемы не добилась. Дескать, Соединенные Штаты не могут определить, находились ли какие-либо военные самолеты США в непосредственной близости от Советского Союза 2 марта. Эта отговорка выглядела совершенно возмутительно и неудивительно 21 апреля советская сторона уведомила Госдеп, что считает полученный 31 марта ответ «неудовлетворительным». Американские партнёры в ответ, если выражаться метафорически, лишь пожали плечами, дескать, проблемы индейцев шерифа не волнуют.

Через несколько дней – 24 апреля 1958 года – генерал Эндрю Гудпастер (Andrew Jackson Goodpaster), офицер связи по вопросам обороны при Президенте Эйзенхауэре, встретился с главой ЦРУ Алленом Даллесом. В меморандуме, составленном по результатам этой встречи, Гудпастер написал: «AD [имеется в виду Аллен Даллес – прим. Ракитина] спросил, можно ли послать [в Советский Союз] человека на низколетящем самолете. После проверки я сказал ему «хорошо». " (дословно на языке оригинала: «A.D. asked if OK to send a man in by low-flying a/c. After checking I told him OK.»)

Перед нами весьма примечательная перемена мнений – 7 марта президент требует прекратить разведывательные полёты над территорией Советского Союза, а через 6 недель – 24 апреля – его офицер связи даёт главе разведывательного ведомства карт-бланш на заброску агента с низколетящего самолёта.

Уже 5 мая Государственный департамент направил в советское посольство в Вашингтоне лаконичную ноту, в которой повторил высказанное 31 марта отрицание советских обвинений, а сам инцидент с глубоким прорывом самолёта-разведчика, имевший место 2 марта, назвал «предполагаемым» («the alleged incident»).

Эти опасные игры в воздушном пространстве мощной в военно-техническом отношении страны были чреваты самыми неожиданными инцидентами. Можно даже сказать, что такие инциденты были запрограммированы наглостью американцев. Один из них произошёл 27 июня 1958 года. В тот день военно-американский транспортный самолет C-118 «liftmaster», якобы следовавший из Висбадена (Западная Германия) через Никосию (Кипр) в Тегеран и Карачи почему-то оказался в Кавказских горах в районе Еревана. Маршрут его движения от Никосии к Тегерану пролегал примерно в 200 км южнее, однако пилоты якобы потеряли ориентацию и в итоге самолёт оказался над территорией Советского Союза.

Там борт покинули 5 парашютистов. На перехват были подняты 5 советских истребителей-перехватчиков, из числа которых 2 машины – капитана Светличникова и старшего лейтенанта Захарова – атаковали самолёт-нарушитель. Огнём бортовых пушек им удалось поджечь С-118. Экипаж последнего, проявив чудеса пилотирования, посадил самолёт в горной местности, где и был благополучно взят под стражу. В холе масштабной поисковой операции, проведенной при поддержке пограничных войск и частей вооруженных сил, сотрудниками госбезопасности были обнаружены и арестованы все 5 парашютистов, десантировавшихся с борта подбитого С-118. В числе взятых под стражу оказался высокопоставленный офицер военной разведки США полковник Дэйл Брэннон (Dale Brannon).

На следующий день – 28 июня – представитель Министерства иностранных дел СССР вручил американскому послу ноту, в которой нарушение советского воздушного пространства самолётом С-118 квалифицировалось как «преднамеренное». В отличие от мартовского инцидента, когда американская сторона позволяла себе реагировать на обращения советского МИДа демонстративно небрежно и с большими задержками, теперь янки продемонстрировали замечательную оперативность. Уже 30 июня они передали советской стороне меморандум, отвергавший все обвинения, и вступили в переговоры об освобождении лиц, находившихся на борту сбитого самолёта и арестованных советской контрразведкой.

Уже 7 июля 1958 года все 9 человек были переданы американской стороне. Для этого их сначала перевезли из следственного изолятора КГБ в Лефортово в изолятор в азербайджанском городе Астара, расположенный в нескольких километрах от иранской границы. Собственно передача арестантов была произведена на границе, далее американцы отправились в Тегеран, а уже оттуда спецрейсом в Вашингтон.

В американской прессе очень сдержанно комментировался инцидент с самолётом С-118, сбитом над советским Закавказьем. Это заголовки газет на испанском (вверху) и немецком (внизу) языках, посвященные разбору обстоятельств произошедшего. Как нетрудно догадаться, журналисты объясняли инцидент стечением случайных факторов и неадекватной реакцией советских властей.

Переписка американских правительственных учреждений, связанная с переговорами по освобождению 9-х арестантов, по состоянию на сентябрь 2024 года остаётся засекреченной – она хранится в архиве Государственного департамента США в деле под №761.5411. Ни один документ из этого дела за прошедшие годы огласке не предан. Было бы, конечно, очень интересно узнать, чем именно поступились американцы в своём рвении вытащить своих разведчиков из рук КГБ, судя по некоторым косвенным данным, за ценой они не стояли.

В этой истории очень много недоговоренностей. Американцы настаивали на том, что десантирование из самолёта имело место после его атаки советскими перехватчиками и возникновения пожара на борту. В действительности же картина могла быть совсем иной и десантирование могло быть растянуто во времени. Согласно «утечкам» в прессу, допущенным американской стороной, самолёт выполнял чисто технический рейс, хотя присутствие на борту высокопоставленного разведчика явно противоречит такому утверждению. Заслуживает упоминания и то обстоятельство, что советская сторона очень сдержанно комментировала случившееся, не стремилась поднять пропагандистскую волну и продемонстрировала готовность к сотрудничеству. Учитывая щекотливость момента, следует признать, что такое поведение может иметь единственное разумное объяснение – высшее советское руководство осталось очень довольно полученным результатом и в силу неких неявных соображений было заинтересовано не усиливать идеологический накал вокруг случившегося.

Не прошло и двух месяцев, как в небе над Закавказьем произошло новое ЧП – на этот раз с человеческими жертвами. 2 сентября 1958 года американский военно-транспортный самолёт С-130 «Hercules» вылетел с авиабазы «Инджирлик» (Турция) для совершения рейса по замкнутому маршруту Инджирлик – Трабзон – озеро Ван – Инджирлик. Полёт должен был проходить в турецком воздушном пространстве на удалении не менее 130 км от советско-турецкой границы.

Однако почему-то американский самолёт в 15:06 по московскому времени проник в воздушное пространство Советского Союза приблизительно в 20 км южнее Ленинакана. Нарушитель углубился более чем на 45 км, но уже в 15:10, обнаружив рядом с собой пару советских перехватчиков МиГ-17, лёг на обратный курс. Советские самолёты пытались принудить С-130 к посадке, но поскольку экипаж нарушителя игнорировал команды, применили бортовое оружие на поражение. Пушечным огнём старший лейтенант Кучеряев сбил С-130, который упал у армянского села Саснашен. приблизительно в 45 км от государственной границы.

2 сентября 1958 года: фоторегистрация атаки С-130 с борта перехватчика МиГ-17 старшего лейтенанта Кучеряева.

История имела продолжение. И ещё какое!

На протяжении 10 дней обе стороны хранили полное молчание, как будто бы в небе над советской Арменией ничего не произошло. Всё это время по обе стороны советско-турецкой границы с лихорадочной активностью проводились поисковые мероприятия, в которых приняли участие тысячи военнослужащих – на турецкой территории турецких, на советской. соответственно, советских. Эта пауза сама по себе заслуживает быть отмеченной – каждая из сторон спешила осмотреть свою территорию и только после этого принимать решение о дальнейших действиях.

Наконец 12 сентября в советский МИД был вызван американский посол Томпсон, до сведения которого была доведена информация об уничтожении в воздушном пространстве СССР американского военно-транспортного самолёта, обнаружении на земле его обломков и останков 6 членов экипажа и заявлен положенный в таких случаях протест. Посол оказался готов к этому демаршу и заявил две встречных просьбы. Во-первых, он выразил желание узнать о судьбах ещё 11 человек, находившихся на борту сбитого С-130, а во-вторых, попросил допустить американских представителей на место падения самолёта.

Это. конечно же, была высшая наглость со стороны американцев, то, что евреи называют «хуцпой», а потому не следует удивляться тому, что обе просьбы были советским руководством проигнорированы.

24 сентября американской стороне были переданы 6 цинковых ящиков с гробами пилотов уничтоженного С-130, которые были маркированы как «дипломатическая почта» и отправились авиарейсом из Москвы в Вашингтон. На этом советская сторона вопрос с инцидентом 2 сентября 1958 года закрыла и более к нему не возвращалась.

Но не закрыли американцы.

13 ноября американская сторона передала своим советским партнёрам пространный меморандум, в котором настаивала на прояснении судьбы 11 человек, находившихся на борту С-130 и исчезнувших после его падения. Чтобы продемонстрировать свою хорошую ситуационную осведомленность, американцы передали расшифровки радиоперехвата переговоров как советских лётчиков-истребителей, вылетавших на перехват сбитого самолёта, так и последующих переговоров наземных служб при проведении поисковой операции на земле.

В этой связи особенно интересным представляется то, как американцы постарались объяснить собственные действия. Согласно их заявлению, сбитый С-130 в последний раз выходил на связь за 28 минут (!) до гибели. То есть самолёт почти полчаса выполнял полёт в режиме полного радиомолчания и даже атака советских перехватчиков не заставила его это радиомолчание нарушить… Это выглядит очень сомнительно, но самое любопытное кроется совсем в другом. Американцы заявили, что 11 человек – те самые, кто не входил в состав экипажа и кто исчез после гибели самолёта – являлись военными специалистами по радиотехнике.

Именно из этого объяснения «растут ноги» растиражированной впоследствии легенды, согласно которой сбитый С-130 являлся самолётом радиотехнической разведки и пропавшие без вести 11 человек являлись якобы «операторами» радиотехнических систем, смонтированных на его борту. Это полнейшая чепуха – никаких самолётов дальнего радиолокационного обнаружения и разведки на базе С-130 «Hercules» не существовало… Вообще ни одного! И соответственно, никаких операторов станций перехвата на его борту также быть не могло.

Ранее отмечалось, что американцы переоборудовали в самолёты радиолокационного дозора и разведки 3 бомбардировщика В-47, оснастив их огромными – длинной 11 метров – антеннами, протянутыми вдоль нижней части фюзеляжа. После этого самолёты перестали быть бомбардировщиками и перешли в разряд узко специализированных самолётов-разведчиков. Но ни один С-130 подобной модернизации к осени 1958 года не прошёл и более того, даже в последующие годы самолёты радиолокационного дозора и разведки на базе этой модели не оборудовались. Поэтому чем бы ни занимались на борту сбитого самолёта 11 пропавших без вести якобы «специалистов по радиотехнике», к радиоэлектронной разведке это отношения не имело. Зафиксируем сейчас этот момент, поскольку чуть ниже автор предложит собственную версию событий 2 сентября 1958 года, мало соответствующую американской.

Американской демарш от 13 ноября 1958 года никаких видимых последствий не имел. Советский МИД проигнорировал хорошую осведомленность американцев и сделал вид, как будто бы ничего не произошло.

Однако это был не конец истории. 4 мая 1959 американский посол Томпсон встретился с руководителем Советского Союза Хрущёвым и поставил вопрос о судьбе 11 человек, находившихся на борту сбитого 2 сентября предыдущего года С-130. Сама по себе такая аудиенция является событием неординарным – следует понимать, что иностранные послы не каждый день встречаются с главой государства, каждая такая встреча всегда решает важную для двусторонних отношений задачу и имеет определённую историю предварительной подготовки. В ходе встречи Томпсон сообщил Хрущёву о том, что президент Соединенных Штатов Эйзенхауэр поручил ему довести до сведения советского руководства обеспокоенность судьбой 11 человек, находившихся на борту сбитого С-130. Если все эти люди погибли, то американская сторона настаивала на безусловном возвращении их останков на родину. Американский посол передал в руки Хрущёву памятную записку, в которой содержались основные тезисы его устного обращения.

Никита Сергеевич документ принял с подобающим уважением, положил его столик по левую руку и проникновенным голосом заверил мистера Томпсона. что примет данное обращение «во внимание».

И на этом всё – молчок! История с исчезнувшими американцами продолжения не получила.

Минуло почти 3 месяца и в Советский Союз с государственным визитом прибыл вице-президент США Ричард Никсон. Визит его растянулся на полторы недели – с 23 июля по 2 августа – и в ходе этой в высшей степени необычной поездки он посетил Свердловск и побывал на том самом Ивановском кладбище, на котором к тому времени уже были похоронены Георгий Кривонищенко и Семён Золотарёв. В своём месте нам придётся ещё вспомнить Никсона и его визит на закрытое кладбище, поскольку это имеет прямое отношение к настоящему повествованию, но именно сейчас приезд вице-президента США в Советский Союз интересен нам совсем по другой причине.

Ричард Никсон заинтересованно общался с Никитой Хрущёвым в неофициальной обстановке на протяжении нескольких дней в начале визита и в его конце. Эти неформальные и, по-видимому, яркие в эмоциональном отношении беседы произвели на членов американской делегации определённое впечатление. Западные журналисты, внимательно следившие за ходом беспрецедентного визита, назвали эти полуофициальные диспуты «разговорами на кухне». Никсон, судя по всему, проникся к Хрущёву не то, чтобы симпатией, но некоторым доверием, скажем так.

Никита Сергеевич Хрущёв произносит приветственную речь во время фуршета по случаю начала государственного визита вице-президента США Ричарда Никсона в СССР (снимок датируется 23 июля 1959 года).

В самом конце своего визита в Советский Союз вице-президент написал и передал лично в руки Хрущеву письмо, в котором содержался запрос о судьбе 11 человек из числа находившихся на борту сбитого над Армений С-130. По-видимому, Никсон полагал, что возникшая между ним и руководителем Советского Союза доверительная связь и симпатия дают ему основание рассчитывать на особое отношение к своему неформальному и даже личному обращению.

Зря он так считал! Никита Сергеевич письмо принял и даже прочитал – в этом не может быть сомнений – но отвечать не стал. И никакую ясность в судьбы пропавших 11 человек так и не вснёс.

Совсем скоро состоялся ответный визит советского руководителя в Соединенные Штаты. Продлился он почти 2 недели – с 15 сентября по 28-е. Государственный департамент настоятельно рекомендовал президенту Эйзенхауэру поставить перед Хрущёвым вопрос о судьбе 11 без вести отсутствующих американцев, но Эйзенхауэр сделать этого не пожелал. Почему именно нам остаётся только гадать. По-видимому, тональность переговоров была такова, что Эйзенхауэр не был уверен в получении желаемого ответа… Может быть, он не хотел оказаться в роли просителя… Может быть, его останавливали некие иные соображения…

Как бы там ни было, вопрос о судьбе 11 человек, якобы находившихся на борту сбитого год назад С-130 и пропавших без вести, в ходе визита Хрущёва с Соединенные Штаты не поднимался.

Однако уже после отъезда Никиты Сергеевича президент США направил ему личное послание, в котором коснулся этой не очень приятной темы и попросил передать американской стороне тела 11 пропавших без вести человек (по умолчанию все они считались погибшими). Согласно открытым ныне архивам госдепа передача послания произошла 1 октября 1959 года.

О получении американской стороной ответа ничего неизвестно. Известно лишь, что 11 трупов американцам так и не были возвращены. 29 октября 1959 года семьи пропавших без вести получили от имени президента Эйзенхауэра официальные письма, уведомлявшие о гибели военнослужащих при выполнении «воинского долга». Без каких-либо уточнений о месте и времени гибели и месте захоронения.

На этом история сбитого над советской Армение С-130 формально и окончилась. Как видим, без какой-либо ясности в финале. Между тем, инцидент этот весьма неоднозначен и разобраться в истинной картине случившегося 2 сентября 1958 года всё же следует.

Начнём с того, что вторжение «американца» в воздушное пространство СССР являлось целенаправленным прорывом и никакими «ошибками» или «случайностями» объяснено быть не может. Самолёт шёл на высоте 8600 метров, то есть выше облаков, и уже в силу одного этого обстоятельства не приходится говорить о потере экипажем ориентации или ситуационной осведомленности.

Эта карта даёт представление о маршруте фатального для американского самолёта-разведчика полёта 2 сентября 1958 года. Ломаная пунктирная линия – намеченный маршрут по версии американской стороны, сплошная линия – фактический. 1 – авиабаза США «Инджирлик», место вылета и предполагаемой посадки самолёта, 2 – порт Трабзон, над которым самолёт совершил разворот и прямиком направился в воздушное пространство Советского Союза, знак "+" – место уничтожения самолёта и падения его частей в глубине территории СССР, приблизительно в 45 км от государственной границы.

Пребывание на борту крупного военно-транспортного самолёта 17 человек само по себе не представляется чем-то необычным или подозрительным. Однако чем бы эти люди ни занимались 2 сентября, к радиотехнической разведке это отношения не имело – выше уже отмечалось то, что осенью 1958 года соответствующих модификаций С-130 попросту не существовало. При падении самолёта даже в горной местности тела погибших сами собой исчезнуть не могли. Тем интереснее для нас тот факт, что советская сторона, передав американцам без долгих препирательств тела 6 военнослужащих, погибших при падении С-130, тела остальных 11 так и не передала. И это несмотря на попытки решить проблему на протяжении длительного времени предпринимали высшие руководители Соединенных Штатов – президент и вице-президент.

Что может означать настойчивость американцев и неуступчивость советского руководства?

Предположить можно разное. Совершенно очевидно, что между 6 возвращенными трупами и 11 невозвращенными существовало некое принципиальное различие, которое и обусловило весьма разное отношение к ним советской стороны.

Самое простое предположение сводится к тому, что 11-и тел, считавшихся пропавшими, в распоряжении советских властей попросту не имелось. Либо, как вариант, были не все тела – и потому-то американцы очень хотели узнать, кто именно погиб, а кто возможно остался жив и попал в плен.

Можно предположить и нечто иное – в распоряжении советских компетентных органов имелись все 17 трупов, но на телах 11 погибших остались некие повреждения, о которых американцы не должны были узнать. А американская разведка, соответственно, очень хотела в этом вопросе разобраться, дабы сделать некие важные для себя выводы. Что это могли быть за повреждения? Например, следы попадания пуль, выпущенных из огнестрельного оружия. Или интенсивного допроса.

В этом месте автор предлагает читателям поупражнять фантазию самостоятельно. Каков бы ни был правильный ответ [а он нам неизвестен] следует признать в качестве непреложной истины следующее – советская сторона умышленно не давала американцам никакой информации об 11 погибших или якобы погибших 2 сентября 1958 года на борту С-130. Не подтверждала ни количество таковых, ни факт гибели или спасения, не выдавала тела – ничего! Причём это была принципиальная тактика, которой советское руководство придерживалось длительное время – по меньшей мере 13 месяцев. Эта тактика имела большое значение для государственной безопасности, в противном случае «дорогой Никита Сергеевич» непременно что-то американцам взболтнул бы… К сожалению, главный коммунист Советского Союза любил широкие жесты, показное великодушие и в состоянии алкогольного опьянения становился не сдержан в речах. Склонность трындеть по делу и без дела, как с бумажкой так и без, выделяла Никиту Сергеевича из толпы его соратников, которые и сами были весьма горазды поупражняться в пафосном говорении. Однако тайна, связанная с 11 американцами, чьи тела так и не были возвращены на их американскую родину, оказалась настолько велика и важна, что на этот счёт даже такой демагог и болтун как Хрущёв, ничего своим заокеанским vis-a-vis не сказал.

Чтобы закончить этот подзатянувшийся рассказ, автор примет на себя тяжкий труд прозорливца и озвучит собственную версию того, что же именно произошло 2 сентября 1958 года.

Итак, американский самолёт не имел задачу ведения радиоэлектронной разведки – это был специальный борт, оборудованный «небесным крюком» для осуществления «подхвата» людей с поверхности земли. В своём месте об этой американской технологии уже рассказывалось. На его борту находились 16 человек, ещё одного предстояло поднять с территории советской Армении приблизительно в 50 км от государственной границы. Полёт проводился в дневное время как раз потому, что именно в условиях хорошей освещенности технология «небесного крюка» была наиболее эффективна. После разворота у Трабзона полёт проходил в режиме полного радиомолчания. После пересечения госграницы самолёт уменьшил скорость и перешёл к снижению, в ходе которого производился поиск радиомаяка. Последний был развёрнут на земле агентом, ожидавшим подъёма на борт.

Появление советских перехватчиков через считанные минуты после нарушения самолётом государственной границы, явилось для американцев неприятным сюрпризом. С-130 сразу же развернулся и взял курс обратно к границе, что свидетельствует о полной ситуационной осведомленности экипажа, который прекрасно знал где именно эта граница находится. Однако советские истребители действовали очень эффективно и уже первая их атака оказалась фатальной для американца – тот пробыл в советском небе всего 6 минут!

Однако вплоть до своего падения на землю самолёт-разведчик не нарушил радиомолчания и потому инициаторы задания так и не узнали деталей случившегося. Был ли поднят с земли эвакуируемый агент? Покинул ли падавший самолёт кто-то из числа находившихся на борту? Если да, то какова судьба прыгнувших с парашютом: попали ли эти люди в руки советской контрразведки, подвергались ли интенсивному допросу, а может быть, они оказали сопротивление при задержании и были убиты? Американской разведке очень важно было внести ясность в эти вопросы…

При этом вице-президент Никсон и президент Эйзенхауэр сознавали крайнюю неправоту действий возглавляемого ими государства и явно тяготились необходимостью каким-то образом оправдывать или объяснять действия подчиненных им (пусть и опосредованно) разведывательных ведомств. Именно по этой причине вопрос о возврате тел без вести пропавших американцев затрагивался не во время очных переговоров, а уже после их окончания – посредством передачи Хрущёву письменного обращения. Так меньше страдало самолюбие руководителей американского государства.

Кстати, объективности ради нельзя не упомянуть и о том обстоятельстве, что американские спецслужбы были далеко не единственными активными охотниками за военно-промышленными секретами Советского Союза. На этой же ниве подвизались и разведки некоторых других стран НАТО. В качестве весьма живописного примера можно упомянуть о многолетней программе французской разведки под названием «Minos». Может показаться удивительным, но французы, ещё не оправившиеся толком от причиненного в годы Второй мировой войны ущерба и переживавшую пору серьёзных экономических неурядиц, приняли весьма амбициозную программу по расшатыванию зоны влияния СССР в Восточной Европе и глубинной разведке объектов военно-промышленного комплекса Советского Союза. В этом французам помогло то обстоятельство, что территория их страны оказалась пристанищем для большого числа эмигрантов из самых разных стран мира – их диаспоры и явились теми котлами, из которых вербовщики SDESE черпали будущую агентуру. Курировал программу «Minos» полковник разведки, герой движения Сопротивления Франсуа Бисто.

Первоначально французы занимались подготовкой и заброской по воздуху агентуры в Болгарию, Румынию, Чехословакию, Венгрию и Польшу. Для каждой из стран были созданы свои этнические «дивизионы». Десантной подготовкой будущих агентов, рассчитанной на 12 недель, руководил ещё один герой французского Сопротивления, участник Гражданской войны в Испании Марсель Шамьен. Вылеты самолетов осуществлялись с авиабаз в городах Дар (ФРГ) и Инсбрук (Австрия). Во время одного из первых вылетов на задание 30 сентября 1951 г. погиб бывший летчик авиаэскадрильи «Нормандия-Неман» Габриэль Мерцизен (Gabriel Mertzisen), привлечённый после окончания Второй мировой войны к работе на французскую разведку. Французы подозревали диверсию советской госбезопасности, но всё оказалось куда прозаичнее – самолет врезался в гору из-за небрежного пилотирования.

Французская разведка SDESE имела ограниченные технические возможности и поэтому избегала засылать свою агентуру на территорию СССР по воздуху. Для десантирования подготовленных групп и одиночных агентов французы обращались к своим коллегам из американской военной разведки – так, например, в сентябре 1950 г. с американского самолета на территорию Литвы была выброшена группа Йозаса Лукши, обученная французами в рамках программы «Minos».