Цитаты из книги «Жнецы ветра», страница 2

Впереди меня шел невысокий жрец Мелота. У него была всклокоченная, неаккуратно подрезанная борода, хитрые карие глаза и неугасимая вера. Каждое утро он начинал с молитвы и каждый вечер заканчивал ею. В основном благодарил за еще один прожитый день и просил сил и удачи для себя и людей, что идут вместе с ним. Вокруг Отора собирались несколько человек, но те, кто не спешил присоединиться к его молитвам, не вызывали у полкового жреца неудовольствия. Он не высказывал никакого порицания, чем обычно грешили все знакомые мне служители бога.

Мне это нравилось.

Бог един, он справедлив и, даже несмотря на то что жутко занят, любит тебя. Пускай ты и молился последний раз сто лет назад, а даров ему и вовсе не приносил. По мне — это гораздо более правильно, чем «тебя испепелят молнии, проклятый грешник, так как ты забыл прочитать на ночь „Славься, Мелот“».

Не уверен, что богу вообще нужны все эти молитвы. Скорее они важны для тебя самого, и в этом куда большая их ценность, чем думают некоторые не слишком умные служители храмов. Что же касается Мелота — то, по мне, он скорее положительно отнесется к тому, чтобы ему не докучали вечным нытьем, а сделали все сами и достигли чего-нибудь без помощи с небес. Не уверен, что он счастлив, столетиями выслушивая жалобщиков и попрошаек. Да и льстецов, наверное, слушать сложновато. Будь я на месте Мелота — точно бы не стал…

проверяя, не исчезнет ли наш табун лошадей. Мы покинули город во второй

вглядываясь в вечерний полумрак большого зала. – Ты их нашел. Пол был усеян останками. – Что-то мне расхотелось танцевать, – сказал Кальн, без всякого трепета

вслед, а затем занялся собственной вязанкой. Все дни походили друг на друга. Мы вставали с рассветом и отправлялись в дорогу, ежась от холода. Иногда из-за тяжелой

молчанием. Они свернули в параллельный коридор. Он был светлым, розово-янтарным, с массивными люстрами-ромашками и сероватым,

– Хочешь услышать банальность? Война – это плохо. Но я любить драться. Я для этого расти. – Думаешь, Болотный полк уже выступил? – Нет. Квагда я уходить, многие квагеры оставаться дома. Другие быть в Кварунне. Их не таква много. Я буду драться. Но

погашенными люстрами, она вошла бестрепетно. Здесь когда-то Оспа стала полноправной Ходящей, и семья, весь род Сокола был горд ею. Она до сих пор помнила восторженные

Целительница не захотела вылечить

Оба со злостью посмотрели на меня. – Если бы взгляды могли убивать, – задумчиво произнес я, убирая четки. И, встав с земли, повернулся к Шену:  – Наслаждайся последними

Семерка йе-арре летела впереди отряда, то удаляясь, то вновь возвращаясь назад. Этот народ в Империи