Читать книгу: «Код Тёмного Знамения», страница 2

Они молча сидели в пустой лаборантской, пытаясь переварить это, когда сработала тревога. Не общая, точечное уведомление на планшет Марии. Нарушение периметра в их же штабе. В комнате отдыха для низшего персонала.

И вот они стояли перед стеной. Граффити было нанесено не краской. Код был выжжен в самом материале стены, тонкими, обугленными линиями, которые светились изнутри зловещим багровым светом. Он был простым, всего одна строка, зацикленная в бесконечность:

while (memory.exists) { erase(memory); }

Пока память существует – стирать память.

А под ним – та самая музыкальная шкатулка. Нарисованная углем, но с пугающей точностью. Лев узнал ее. Та самая, что стояла в их общей комнате в учебном центре. Та, мелодию из которой – «Спокойной ночи» – напевала им наставница.

– Это… невозможно, – прошептала Мария, оглядываясь. Комната была заперта изнутри, никаких камер наблюдения. – Никто не входил и не выходил. Датчики движения молчали.

Лев не слышал ее. Его взгляд был прикован к коду. Он видел не просто строку. Он видел почерк. Элегантный, ядовитый, знакомый до боли. Это был не взлом. Это было прорастание. Черный код Кирилла просочился сквозь слои реальности, как плесень сквозь бетон, и материализовался здесь, в самом сердце вражеского лагеря. Демонстрация силы и презрения.

Но послание было двойным. Код призывал к забвению. А рисунок – к памяти.

Лев медленно подошел к стене. Он игнорировал предостерегающий жест Марии. Он протянул руку, но не прикоснулся к стене. Он коснулся кода своим восприятием.

И снова мир поплыл. Не флешбек на этот раз. Голос. Чистый, без искажений, каким он помнил его до всего.

«Они стирают нас по кусочкам, Лев. Сначала воспоминания. Потом – личность. В конце – саму возможность помнить. Они боятся правды. А правда в том, что мы были первыми. Мы – прототипы. А прототипы либо уничтожают, либо ломают до рабочего состояния. Ты все еще позволяешь себя ломать?»

Голос умолк. Лев отшатнулся, пошатываясь. Багровый код на стене померк и погас, оставив после себя лишь выжженный узор и детский рисунок.

– Что это было? – Мария смотрела на него, и в ее глазах был уже не скепсис, а страх. Страх перед тем, с чем они столкнулись. Это было выше ее понимания.

– Он здесь, – хрипло сказал Лев. – Не физически. Его код… он стал частью системы. Как вирус. Он в сетях, в коммуникациях, возможно, в самих подавителях. Он везде.

Он посмотрел на рисунок музыкальной шкатулки. И мелодия, та самая мелодия, зазвучала у него в голове с новой силой. Это был не просто сигнал. Это был ключ. И вызов.

«Ты помнишь мелодию?» – прошептал Лев, и холодная игла страха вошла ему в сердце.

ГЛАВА 8: «ЛОВУШКА»

Ловушка сработала не на физическом проникновении, а на сходстве их с Марией кодовых сигнатур.

Координаты, оставленные «Призраком», привели их в заброшенный сектор энергоснабжения, где гигантские градирни стояли безмолвными угольными стражами над лабиринтом проржавевших труб и коридоров. Воздух был густым от влаги и пах металлической пылью. Лев шел первым, его восприятие было растянуто, как струна, сканируя пространство. Он видел асимметричные шестигранники багрового кода, мерцающие на стенах, как предупреждающие маячки. Это была тропа, которую оставил Кирилл. Слишком очевидная. Слишком приглашающая.

Мария следовала за ним в двух шагах, ее тактильный щит был активирован, излучая мягкое голубое сияние. Ее код, обычно такой упорядоченный, сейчас пульсировал в такт ее учащенному сердцебиению – короткие, нервные всплески желтого.

– Здесь, – Лев остановился перед массивной бронированной дверью, ведущей в главный распределительный узел. Кодовый замок был мертв, но сама дверь была испещрена тем самым черным узором. – Он внутри.

– Слишком просто, – прошептала Мария, озираясь. Ее инстинкты кричали об опасности. – Это открытая дверь. Буквально.

Лев кивнул. Его пальцы сомкнулись вокруг свистка в кармане. Он чувствовал себя на крючке. Но отступать было нельзя.

– Прикрывай меня.

Он сосредоточился на двери. Его разум погрузился в ее структуру. Это был не простой металл. В его коде были вплетены сложные защитные алгоритмы, сейчас деактивированные, но готовые проснуться. Он искал слабое место, точку входа. И нашел. Не брешь, а… шаблон. Паттерн деактивации, который казался до боли знакомым. Он видел его в своих собственных, самых ранних воспоминаниях о тренировках, о том, как его учили обходить базовые защиты Синдиката.

Не думая, его собственный код, глубоко запрятанный, откликнулся. Золотые нити, те самые, что он видел лишь в моменты крайнего стресса, дрогнули и потянулись к двери, повторяя тот самый паттерн.

Дверь бесшумно отъехала в сторону.

– Как ты…? – начала Мария, но ее вопрос утонул в грохоте.

Пространство за дверью было не узлом, а гигантским залом, уставленными рядами мертвых серверных стоек. И в тот миг, когда они переступили порог, мир взорвался.

Не огнем и осколками, а светом и звуком.

С потолка обрушилась паутина из ослепительно-белых энергетических лучей, плетя сложную, меняющуюся решетку. Стены пришли в движение, выдвигая тупые, молотообразные отростки. Пол под ногами поплыл, плитки сдвигались и раздвигались, пытаясь их разъединить.

Но самое ужасное было не в этом.

Ловушка не была случайной. Она была адресной.

Лучи, рассекавшие пространство, не просто преграждали путь. Они выстраивались в сложные последовательности, которые зеркалили тактические паттерны Льва – те, что он использовал годы назад в ЭО-7. Молоты били туда, где он инстинктивно пытался уклониться. Решетка смыкалась именно в тех точках, куда он собирался сделать шаг.

– Она читает тебя! – крикнула Мария, отскакивая от энергетического щита, который едва парировал удар по ее левому флангу – туда, где по ее тактике должен был прикрывать Лев. – Она предугадывает твои движения!

Лев метнулся в сторону, чувствуя, как раскаленный луч прошелся в сантиметрах от его лица. Боль в висках стала невыносимой, мир плыл в кровавом тумане. Он пытался мыслить иначе, ломать шаблоны, но это было похоже на попытку убежать от собственного отражения. Каждый его ход, каждая мысль о маневре – все это немедленно использовалось против них.

Мария попыталась применить стандартный протокол прорыва, ее код сгенерировал серию быстрых, точных импульсов. В ответ одна из стен испустила сферу хаотической энергии, которая, столкнувшись с ее щитом, не рассеялась, а поглотила его структуру и выбросила обратно усиленным, искаженным вихрем. Ее отбросило к стене, она крикнула от боли, сжимая раненое плечо. Ее щит погас.

– Не используй стандартные алгоритмы! – закричал Лев, уворачиваясь от очередного молота. – Он их знает! Он знает все протоколы Синдиката!

Он понял. Это была не просто ловушка. Это была лаборатория. Кирилл тестировал его. Проверял, осталось ли в нем что-то от того старого, запрограммированного оружия, или он изменился.

И тогда Лев перестал думать. Он перестал анализировать. Он просто действовал.

Вместо того чтобы уворачиваться от луча, он шагнул ему навстречу, в последний момент пригнувшись, позволив энергии прошуметь над головой. Вместо того чтобы искать укрытие, он бросился в открытое пространство, полагаясь на чистое, животное предчувствие. Он отключил тактику, оставив только инстинкт.

И ловушка дрогнула. Ей нечего было противопоставить хаосу. Лучи начали запаздывать, молоты били впустую.

Он добрался до Марии, подхватил ее и рванулся к выходу, который уже начинал закрываться. Его ноги сами знали, куда ступить. Его тело двигалось с грацией, которую он давно в себе похоронил.

Они вывалились обратно в коридор, и дверь с грохотом захлопнулась за ними, едва не защемив полы его плаща. Лев тяжело дышал, прислонившись к холодной металлической стене. Мария, бледная, сжимала раненую руку, из-под ее пальцев сочилась кровь.

Она смотрела на него не с благодарностью, а с ужасом и горьким пониманием.

«Он не просто ждал нас, – выдавила Мария, ее голос был срывающимся шепотом. – Он подстроил это под тебя. Ты – ключ».

ГЛАВА 9: «ПРИЗРАК»

Сообщение пришло с заброшенного ретранслятора, и его текст был стерильно чист, но стиль – безошибочно острый, как клинок.

Они находились в безопасном доме – крошечной, наскоро оборудованной квартирке в недрах жилого массива, где гул вентиляции сливался с гулом жизни тысяч людей. Мария сидела на краю походной койки, позволяя Леву обрабатывать ожог на ее плече. Рана была неприятной, но не опасной: энергетический вихрь оставил после себя не кровоточащий порез, а странный, похожий на витую проволоку узор, вписанный в кожу. Кодовая ожерельница. Еще одно послание.

– Он играет с нами, – сквозь зубы прошипела Мария, сжимая край койки белыми пальцами. – Как кошка с мышью. Эти ловушки… он мог убить нас там. Но не стал. Почему?

Лев молча накладывал антисептический гель. Его собственный разум был ареной, на которой сходились в бою ярость, страх и неистребимое, предательское любопытство. Кирилл проверял его. Но для чего? Чтобы доказать, что он все еще оружие? Или чтобы показать, что он может быть чем-то большим?

Внезапно планшет Марии, лежавший на ящике с припасами, издал тихий, но пронзительный сигнал. Не стандартное оповещение Синдиката, а чужеродная, трехуровневая последовательность гудков. Мария резко подняла голову, ее глаза расширились.

– Это… закрытый канал. Аварийный. Но он должен быть деактивирован…

Лев подошел и поднял планшет. На экране не было идентификатора отправителя, только текст, набранный моноширинным шрифтом на черном фоне.

Диагностика завершена. Целостность объекта "Волков" – 67%. Наблюдается отклонение от базовых параметров. Присутствуют аномалии в паттернах принятия решений. Интересно.

Ловушка была тестом. Вы прошли. Частично.

Вы ищете правду. Она в месте, где вас сломали, чтобы собрать заново. Где ее сломали, чтобы уничтожить.

Координаты приложены. Решайте.

Внизу светился набор цифр – не привычные геокоординаты, а последовательность, напоминающая идентификатор секторного шлюза.

– Это он, – прошептала Мария, смотря на экран через плечо Льва. – Как он взломал… это же аппаратура уровня "Голубей"!

– Он не взламывал, – голос Льва был пустым. Он отложил планшет. – Он уже был внутри. С самого начала. Его код – это червь, который проедает все системы. Он слышит нас. Он знает, что мы говорили об Архиве.

Он посмотрел на координаты. Место, где его «сломали, чтобы собрать заново». Лаборатория «Янтарь». Тот самый призрак, который преследовал его все эти годы. А фраза «где ее сломали, чтобы уничтожить»… это могла быть только Алиса.

– Мы не можем им доверять, – сказала Мария, но в ее голосе не было прежней уверенности. Она тоже смотрела на координаты. Это была зацепка. Первая реальная зацепка. И она вела прямо в сердце кошмара ее отца. – Это очевидная ловушка. Более изощренная, чем предыдущая.

– А что у нас есть еще? – резко спросил Лев. – Официальные отчеты, которые лгут? Архив, в котором самые важные файлы либо удалены, либо зашифрованы? Соколов, который шантажирует и манипулирует? – Он указал на планшет. – Это… это прямой источник. Пусть и враждебный. Пусть и безумный. Но он единственный, кто говорит с нами без протоколов и цензуры.

– Он убивал людей, Лев! – вспылила Мария, вскакивая. Ее рана дернулась, и она поморщилась от боли. – Он вырезал целые отделы Синдиката! Он техномант-террорист!

– А Синдикат? – его голос прозвучал оглушительно тихо в тесной комнате. – Они не убивают? Они не стирают? Не ломают? Чем их методы лучше? Тем, что прикрыты бюрократией и красивыми словами о «стабильности»?

Они стояли друг напротив друга, разделенные не только пространством комнаты, но и пропастью их опыта. Она – продукт системы, пытающийся ее исправить изнутри. Он – бракованное орудие, выброшенное системой и теперь вынужденное иметь дело с ее отбросами.

Мария отвернулась, ее плечи напряглись.

– Я не могу… я не могу просто так поверить ему. Рискнуть всем.

– Мы уже все рискнули, – напомнил он ей. – С того момента, как я согласился помочь. С того момента, как ты допустила, что твой крёстный и твои родители могут быть монстрами.

Его слова повисли в воздухе. Мария закрыла глаза, будто стараясь заглушить внутренний голос, который кричал ей о долге, о процедурах, о безопасности.

– Если мы сделаем этот шаг… обратной дороги не будет, – тихо сказала она. – Синдикат не прощает предательства.

– Это не предательство, – возразил Лев. – Это поиск правды. А правда, как он сказал, находится в месте, где нас ломали.

Он посмотрел на координаты, горящие на экране. Это был прыжок в неизвестность. В место, которое, по официальным данным, было стерто с лица земли пять лет назад после «катастрофического сбоя». В место, где, возможно, до сих пор тлеют костры прошлого.

Он чувствовал запах. Тот самый. Озон и мед. Он исходил не от планшета, не от раны Марии. Он исходил от этих координат. Призрачный аромат, тянущийся из глубины памяти.

Координаты светились в воздухе, и Лев знал – это либо спасение, либо самая изощрённая ловушка призрака.

ГЛАВА 10: «СПАСЕНИЕ»

Когда потолок обрушился, Лев не думал – он видел.

Они нашли «Янтарь». Не разрушенную лабораторию, а уродливый гибрид технологичного бункера и органического нароста, проросшего сквозь скальные породы на заброшенных нижних уровнях. Воздух был тем самым густым сиропом из озона и меда, законсервированным на годы. Стены, покрытые ржавыми подтеками, пульсировали изнутри призрачным свечением. Это место было живо. И оно их ненавидело.

Их встретили не дроны и не охранники, а сама локация. Лабиринт коридоров, который дышал, смещаясь и перестраиваясь, пытаясь их разделить. Голографические проекции, шептавшие обрывки их самых болезненных воспоминаний. Запах озона и меда стал настолько осязаемым, что его можно было почти попробовать на языке – сладковатый металл, предвещающий безумие.

Мария, сжав излучатель, шла рядом, ее лицо было маской концентрации. Она пыталась фиксировать маршрут, но ее навигатор показывал лишь хаос. Ее код, прежде такой упорядоченный, метался, пытаясь найти логику в этом кошмаре.

– Он здесь, – прошептал Лев, чувствуя знакомое статическое электричество на коже. – Не как наблюдатель. Как… архитектор.

И тогда все обрушилось.

Это был не взрыв. Это было растворение. Потолок перед ними не рухнул, а просто перестал существовать, рассыпавшись на миллиарды пикселей, открыв зияющую черноту, из которой хлынула стена ледяной, соленой воды. Не настоящей воды – сгустков кода, имитирующих давление, холод и удушье. Система подавления «Янтаря» атаковала не физически, а напрямую через их восприятие, пытаясь утопить их разумы.

Мария вскрикнула, отшатнувшись. Ее тактический щит, рассчитанный на кинетические и энергетические удары, беспомощно захлебнулся, поглощенный этим цифровым цунами. Вода-код обрушилась на нее, сбивая с ног, закручивая в воронку, которая тянула ее в черноту. Она пыталась плыть, бороться, но это было бессмысленно – она боролась с собственной нервной системой, которую кто-то переписывал.

Лев видел, как ее код, ее яркое синее сияние, начало меркнуть, поглощаемое всепоглощающей чернотой. Он видел панику в ее глазах, которые уже закатывались под веками. Он услышал ее беззвучный крик, тонущий в реве несуществующей воды.

И в этот миг что-то в нем щелкнуло.

Мыслей не было. Было только видение. Чистое, без примесей. Он видел не воду, а поток данных. Видел не черноту, а сбой в матрице реальности, дыру, созданную черным кодом Кирилла. Он видел, как этот код пожирает код Марии, стирая его.

Сотри меня. Но сохрани ее…

Слова призрака прозвучали в его памяти не как просьба, а как инструкция.

Его руки поднялись сами собой. Пальцы сцепились в странной конфигурации – не жест из учебников Синдиката, а нечто древнее, интуитивное. Боль в висках взорвалась ослепительной вспышкой, но на этот раз он не сопротивлялся. Он обнял ее. Позволил ей течь через себя, превратиться в топливо.

И он увидел их снова. Золотые нити. Фундаментальный код реальности. Они висели вокруг, нетронутые хаосом, совершенные и безмятежные. В обычное состояние прикоснуться к ним было бы самоубийством. Сейчас это было единственным выходом.

Он не стал их ломать или переписывать. Он не мог. Вместо этого он протянул к ним свое сознание. Он попросил.

И мир запел.

Золотые нити откликнулись. Они не изменили своей структуры, но их свечение усилилось, сконцентрировавшись в точке между Львом и тонущей Марией. Они сплелись в сложный, дышащий узор – не щит, не стену. Чашу. Чашу, сотканную из самого вещества мироздания.

Вихрь черной воды-кода ударил в эту золотую чашу и… остановился. Он не отскочил, не рассеялся. Он успокоился. Его ядовитые, рваные края сгладились, хаотичное движение замерло. Черный код все еще был там, но теперь он был заключен в совершенную форму, лишенную агрессии. Он стал просто данными. Безвредными.

Тишина.

Давление исчезло. Вода испарилась, оставив после себя лишь легкую, прохладную влагу в воздухе. Чернота над головой снова стала потолком, испещренным трещинами и подтеками.

Мария лежала на мокром полу, тяжело дыша, откашливаясь. Она была жива. Ее код, хоть и потрепанный, снова стабилизировался, омываемый остаточным золотым сиянием.

Лев стоял на коленях, опираясь руками о пол. Его трясло, как в лихорадке. Из носа текла кровь, а во рту был вкус расплавленного металла. Он чувствовал, будто его вывернули наизнанку и выскоблили душу. Цена была чудовищной.

Но когда он поднял голову и увидел, что Мария дышит, что она смотрит на него широко раскрытыми глазами, полными не ужаса, а изумления, он понял, что это того стоило.

Он смотрел на свои руки, с которых капала вода, смешанная с энергией, и впервые за долгие годы код внутри него не кричал от боли, а пел.

Глава 11: Флешбек

Память нахлынула не картинкой, а звуком – треском помех и сломанным голосом Кирилла в комлинке.

Вода, холодная и маслянистая, капала с обгоревших балок, отбивая дробный, похоронный ритм. Воздух в подвале лаборатории «Янтарь» был густым и тяжелым, пахшим озоном от короткого замыкания, ржавчиной и чем-то сладковато-приторным – законсервированным временем медом. Лев стоял на коленях, опираясь руками о холодный перфорированный пол, и пытался вдохнуть, но грудь не слушалась, сжатая в ледяной тиски.

Он не чувствовал боли от перенапряжения. Не чувствовал усталости в мышцах. Он чувствовал… тишину.

Внутри, там, где всегда стоял навязчивый, неумолкаемый гул сломанного кода, царила оглушительная, звенящая пустота. Тот золотой поток, что хлынул из него, чтобы спасти Марию, смыл все – и шум, и боль, и постоянный фонтан визуального мусора. Он оставил после себя лишь идеальную, почти божественную тишину. И от этого ему было хуже. Потому что в этой тишине не осталось ничего, что могло бы заглушить голоса из прошлого.

– Лев?

Голос Марии был хриплым, слабым. Она сидела, прислонившись к ржавой стене, прижимая ладонь к ране на плече. Ее униформа была прожжена, кожа почернела, но живой код ее биополя уже медленно, упорно латал повреждения, создавая призрачное голубоватое свечение. Ее глаза, широко открытые, были прикованы к нему. В них не было страха. Было потрясение. Почти – благоговейный ужас.

– Что… что это было? – прошептала она. – Я… я тонула. В цифровой смоле. Каждый байт моего сознания рассыпался. А потом… золото. Тепло. Как будто…

Она замолчала, не в силах подобрать слова.

«Как будто сама реальность тебя обняла», – закончил мысленно Лев. Он не сказал этого вслух. Он не мог. Его горло было сжато.

Он поднял взгляд. Комлинк Марии, валявшийся на полу, испускал последние судорожные искры. Именно через него на нее обрушилась атака системы безопасности «Янтаря». Атака, которая была настроена на его, левову, кодовую сигнатуру. Кирилл проверял его. Испытывал. И Лев прошел проверку. Ценой, которую он еще не мог осознать.

– Фундаментальный уровень, – выдавил он наконец, и его собственный голос показался ему чужим, осипшим. – Код, на котором все держится. Я… я всегда видел его обломки. Трещины. А сейчас… я его коснулся.

Он сглотнул ком в горле. Вкус меди и статики наполнял рот.

– Ты не сломал его, – Мария покачала головой, ее взгляд стал аналитическим, цепким. Инквизитор просыпался даже сквозь боль. – Ты его… убедил. Переписал. Я видела. Пусть на секунду. Лев, такого не может быть. Подавители… теория…

– Забудь теорию, – резко оборвал он, поднимаясь на ноги. Мир качнулся, но остался на месте. Стабильным. Цельным. Пугающе реальным. – Он вел нас сюда. К этому месту. Это логово. Или склеп.

Он окинул взглядом подвал. Это было сердце лаборатории. Массивные серверные стойки, покрытые толстым слоем пыли, гудели низким, нездоровым тоном. По стенам, словно паразитические лианы, тянулись пучки оптоволоконных кабелей, некоторые из них были перерезаны, и из них сочилось слабое, фосфоресцирующее свечение. В центре комнаты стоял один-единственный терминал. Древний, с монитором-кинескопом, который был мертв и черен.

И на нем, аккуратно положенный на клавиатуру, лежал свисток.

Не его. Тот, старый, он все еще лежал в его кармане. Этот был другим. Такой же формы, но отлитый из темного, почти черного металла. На нем не было царапин.

Лев подошел, движения его были скованными, как у робота. Он протянул руку, ожидая новой ловушки, атаки, чего угодно. Но ничего не произошло. Только гудел сервер, и капала вода.

Он взял свисток. Металл был холодным, инертным. Никакого кода. Никакой энергии. Просто кусок металла. Послание. Напоминание.

– Смотри, – сказала Мария, указывая на монитор.

От прикосновения свистка к клавиатуре, от микроскопической вибрации, экран мигнул. Загорелся. На нем не было никакого интерфейса, никакого рабочего стола. Только одна-единственная иконка в центре – схематичное изображение музыкальной шкатулки. Та самая, что была на стене в штабе Инквизиции.

Под ней мигала надпись: «ВОСПРОИЗВЕСТИ? (Y/N)»

Лев замер. Все его существо, вся только что обретенная гармония, взвыла в протесте. Он не хотел этого. Не хотел слышать. Он инстинктивно потянулся к карману, к своему свистку, к инструменту подавления, который всегда заглушал внутренний шум. Но шума не было. Была только тишина, и в этой тишине мелодия прозвучала бы как взрыв.

– Не надо, – хрипло сказал он. – Это ловушка.

– Вся эта лаборатория – ловушка, – парировала Мария, с трудом поднимаясь. Она оперлась о стену, ее лицо побелело от боли, но взгляд был твердым. – Он не стал бы убивать нас так… опосредованно. Не после того, как ты прошел его тест. Это сообщение. Последнее сообщение. Ты должен.

– Я не должен ему ничего! – выкрикнул Лев, и его голос грохнул эхом в тесном помещении. – Он убивал людей! Он пытался убить тебя!

– А ты убил его! – отрезала Мария. И тут же замолчала, поняв, что сказала. Она выдохнула. – Прости. Но… Лев. Правда не становится несуществующей от того, что мы закрываем на нее глаза. Ты научил меня этому.

Она была права. Проклятая инквизиторша была права. Он всю жизнь бежал от этого момента. От этого голоса. И сейчас этот голос нашел его в самом защищенном месте его разума – в тишине.

Его палец, холодный и нечувствительный, дрогнул и нажал клавишу «Y».

Монитор погас. На секунду в подвале воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь мертвым гулом. А потом из встроенных в серверные стойки динамиков, с шипением и треском, полилась мелодия.

Простая, детская колыбельная. «Спокойной ночи».

Но это была не та мелодия, что он слышал в своих кошмарах. Не искаженная, не зловещая. Она звучала чисто, печально, как призрак давно утраченного уюта. И вместе с ней поплыл запах. Слабый, едва уловимый. Озона и меда. Аромат его детства. Аромат лаборатории.

И тогда память нахлынула.

Не как картинка. Сначала – звук. Треск помех в комлинке. Дождь, барабанивший по куполу подземного дока. И его собственный голос, молодой, напряженный до предела, лишенный всяких эмоций, кроме служебного рвения.

*«Кирилл Петров. Сложи оружие. Процедура 7-альфа предписывает тебе сдаться».*

Лев ахнул и отшатнулся от терминала, ударившись спиной о серверную стойку. Он зажмурился, но это не помогало. Видение было не снаружи. Оно было внутри.

Он снова там. В доках. Вода по щиколотку, холодная и маслянистая. В нос бьет запах ржавчины и озона от перегруженных генераторов. Перед ним – Кирилл. Его напарник. Его Тень. Но не та, что была всегда – быстрая, ироничная, живая. Этот Кирилл стоял, как изваяние, его пальцы в крови, его форма инквизитора была изорвана в клочья. А вокруг… вокруг лежали тела. Техники. Охранники. Разобраны на части. Не оружием. Магией. Грубой, жестокой, рваной. Код смерти висел в воздухе багровым туманом.

– Что с тобой? – донесся до него голос Марии, испуганный, далекий.

Лев не ответил. Он был в прошлом.

«Лев… – голос Кирилла в комлинке был сломанным, на грани помех. – Лев, ты должен меня слушать. Они… они лгут. Все это время… лгали».

«Ты убил fourteen человек, Кирилл, – его собственный голос звучал как запись. Автомат. – Ты нарушил Кодекс. Ты стал угрозой. Обоснуй свои действия».

«Действия? – Кирилл горько рассмеялся, и смех его перешел в надрывный кашель. – Какие действия? Они… они стерли ее, Лев! Стерли!»

«Кого?» – спросил Лев-инквизитор, делая шаг вперед, его рука с излучателем была неподвижна.

«Алису! Мою сестру! Ее не было в аварии! Ее забрали! Как и нас! “Янтарь”, Лев! Проект “Янтарь”! Они не подавляют магию… они ее ассимилируют! Переписывают! Мы… мы не больные… мы… сырье!»

В подвале лаборатории Лев схватился за голову, пытаясь вырваться из тисков воспоминания. «Нет, – думал он. – Он бредил. Психический срыв. Данные подтвердили…»

«Предоставь доказательства, – требовал его голос из прошлого. – Сдайся, и мы разберемся».

«Нет времени! – крикнул Кирилл. И в его голосе послышалась знакомая нота – та самая, что всегда предшествовала их самым безумным, самым гениальным операциям. – Они активируют Протокол! Соколов… он не просто генерал. Он… отец. Основатель. Он…»

Голос Кирилла прервался. Он посмотрел на что-то позади Льва, и его глаза расширились от ужаса. Не от страха смерти. От страха чего-то большего.

«Они здесь. Слушай, Лев… запомни мелодию. “Спокойной ночи”. Это ключ… ключ к…»

И тут Лев, сегодняшний Лев, в подвале «Янтаря», услышал то, чего не слышал тогда. На фоне помех, едва различимо, сквозь голос Кирилла, просочился другой звук. Чистый, высокий звук. Свисток.

Не его свисток. Не свисток Кирилла. Другой.

И его прошлое «я» среагировало мгновенно. Как дрессированный пес. Звук был триггером. Код в его голове, тот самый, что сейчас молчал, тогда взвыл сиреной опасности, выбросив в кровь коктейль из адреналина и подавленных команд.

*«Угроза подтверждена. Манипуляция сознанием. Процедура 7-бета. Нейтрализация».*

«Лев, нет!» – это был крик. Крик отчаяния. И мольбы.

Но его рука уже двигалась сама собой. Излучатель жужжал, накапливая заряд. Оранжевый код смерти, идеальный, отточенный асимметричный шестигранник, вырвался на свободу.

Лев в подвале увидел это снова. Во всех подробностях, которые он тщательно вырезал из памяти. Он увидел, как луч чистой энергии пронзил грудь Кирилла. Увидел, как его глаза, широко открытые, не выражали ненависти. В них было… понимание. И бесконечная, вселенская жалость.

«Прости…» – прошептали его губы, уже не в комлинк, а прямо в дождливую тьму.

И тогда его бывший напарник, его Тень, его друг, рухнул в черную, маслянистую воду.

Воспоминание схлопнулось.

Лев стоял, прислонившись к серверу, и его всего трясло. Он дышал, как загнанный зверь. Перед глазами плыли пятна. Мелодия уже отзвучала. В подвале снова стояла тишина, нарушаемая лишь мертвым гулом и его собственными хриплыми всхлипами.

– Лев… – Мария подошла к нему, ее рука осторожно легла на его плечо.

Он отшатнулся, как от удара.

– Он… он не атаковал, – прошептал Лев, глядя в пустоту. Он чувствовал вкус крови на губах – он прикусил щеку, чтобы не закричать. – В тот момент. Когда я… когда я выстрелил. Он не собирался атаковать. Он пытался… он что-то показывал. В коде. Я видел! Я видел и проигнорировал! Классифицировал как «помеху»!

Он засмеялся. Коротко, истерично. Звук был уродливым и неуместным в этой гробовой тишине.

– Процедура 7-бета. «Нейтрализация цели при попытке ментального воздействия». Они… они встроили в меня триггер, Мария! Звуковой триггер! Я был оружием, которое стреляет по свистку! Как собака!

Его голос сорвался на крик. Он сжал кулаки, и ему захотелось биться головой о металлические стойки, лишь бы вышибить из себя этот образ. Образ человека, которого он убил, потому что его научили не видеть, не слышать, не чувствовать.

Мария смотрела на него, и в ее глазах не было осуждения. Был ужас. Но не перед ним. Перед системой, которая могла такое сделать.

– Свисток, который я услышал… в воспоминании… он был другим, – продолжал Лев, его разум, отточенный годами анализа, цеплялся за детали, пытаясь найти опору в этом хаосе. – Не его. Не мой. Чей-то третий.

– Соколов, – тихо сказала Мария. – Он был там. В протоколе сказано…

– В протоколе – ложь! – рявкнул Лев. – Он был там! И он дал сигнал! Он приказал мне убить своего же агента, потому что Кирилл узнал слишком много! Узнал про «Янтарь». Про ассимиляцию. Про…

Он замолчал. Его взгляд упал на терминал. Экран снова был активен. Иконка музыкальной шкатулки исчезла. Теперь на нем был текст. Простой текстовый файл.

Заголовок: ОТЧЕТ ОБ АССИМИЛЯЦИИ. ПЕТРОВА, Алиса.

Идентификатор: ЯНТАРЬ-Дельта-7.

Возраст: 12 лет.

Статус: НЕСТАБИЛЕН.

Причина отбраковки: Неподдающаяся контролю эмпатическая связь с фундаментальным слоем.

Решение: Активирован Протокол «ПЕРЕСАДКА». Перенос сознания в экспериментальную сеть хранения. Физическое тело ликвидировано. Инцидент оформлен как несчастный случай.

Примечание: Объект демонстрировал аномальную привязанность к брату, Кириллу Петрову. Рекомендовано усилить наблюдение за субъектом Петров, К. на предмет аналогичных проявлений.

Лев прочитал текст. Потом еще раз. Каждое слово впивалось в мозг как раскаленная игла. Это была не теория. Не домыслы сумасшедшего. Это был официальный отчет. Хладнокровный. Безэмоциональный. В нем говорилось об убийстве ребенка. Девочки. Сестры его напарника.

И в графе «Решение» стояло слово «ПЕРЕСАДКА».

– Святые небеса… – Мария, прочитавшая текст через его плечо, отпрянула. Ее рука дрожала. – Это… это не просто подавление. Они… они загружают сознание? Куда? Зачем?

Лев не отвечал. Он смотрел на последнюю строчку. «Рекомендовано усилить наблюдение за субъектом Петров, К.». Они убили его сестру. А за ним самим уже следили, как за потенциальным сырьем. Или угрозой.

Он поднял взгляд на Марию. Ее лицо было белым как полотно. В ее глазах бушевала война. Вера в систему, в которой она выросла, против леденящей душу правды, что лежала перед ней.