Читать книгу: «Игра на одевание», страница 2

– Мм? – Паршина наморщила лоб. – Не припоминаю.

– Яблочная свадьба. Полгода назад, – услужливо подсказала администратор. И выпучила глаза. – Жених. Примерочная. Корсет.

– Это что, новый Блок? – встрял Крячко. Обоим сыщикам давно хотелось напомнить дамам о себе.

– О боже! – Глаза Паршиной округлились.

– Все так плохо? – сочувственно спросил Крячко.

– Небольшой казус. Невеста примеряла платье, а не белье.

Вскоре Гуров и Крячко смотрели на монитор, где невысокая коренастая девица в свадебном платье принцессы швыряла туфли в спрятавшуюся в примерочной Воронову, на которой были чулки и корсет.

– Кабинку потом чинить пришлось, – пожаловалась администратор. – Хорошо, мы бархатные занавески, которые там раньше висели, сняли уже.

На экране преследовательница Вороновой колотила в дверь в примерочную ногами и кулаками.

– Остановить ее смогла только Валя. – В голосе администратора мелькнула гордость.

На экране вышивальщица выливала на голову дебоширке какую-то жижу. Администратор кивнула начальнице:

– Наше фирменное жидкое мороженое!

Гуров и Крячко застыли перед камерами.

– А что? – спохватилась администратор. – Валечка у нас потомственная вышивальщица. Ее мама в Большом театре работает. Там и не такие драки бывают, кстати. Актеры – народ буйный. Вот, знаете…

Сыщики смотрели, как облитая мороженым девушка делает недвусмысленные знаки, обещая Ольге с подругой наказание за свои страдания.

– Люди искусства, – серьезно заметил Гуров.

– И наши планы на завтра, – буркнул Крячко.

– Она, – Гуров кивнул на девушку в мониторе, – что-то купила?

– Тиару, которую сломала… об Олю, – ответила Елена Андреевна. – Распечатаю чек.

Когда она вышла из кабинета, Гуров посмотрел в окно, где Портнов шарил рукой в ледяной воде фонтана, чтобы достать брошенный туда убийцей серебристый бомбер Вороновой.

– Предоставим общение со взрывоопасными дамами молодым кадрам. Наше дело в таком сторона. Сиди на солнышке, грейся.

– Бедный Ленька! – вздохнул Крячко.

Глава 2

Вторник

Утром в кабинете сыщиков раздался звонок Санина:

– Лев Иванович, она сразу перелом челюсти получила. Не до крика. Потом от ударов по голове сознание постоянно теряла. Когда приходила в себя, выставляла руки для защиты. Ноготь сломала, когда он ее уже душил. Смерть наступила около трех часов ночи.

– А сотрудники пришли в магазин в восемь. Интересно, сколько времени у него ушло на создание этого перформанса с сидящей невестой…

– Дело не только в позе. У нее под рукавами порезы были. То есть мучил он ее в открытом платье. А вот рукава потом пришил.

– Столько возился ради этого спектакля, а ДНК нет?

– Я материал из-под ногтей Вороновой Сереге отправил. Посмотрим, что он скажет.

– Вань, она была изнасилована?

– Нет. Лев Иванович, у нее все тело изрезано, а на груди и в паховой области ран нет. Будто она его в сексуальном плане не привлекала вообще.

– И наркотик для изнасилований отпадает?

– Наркотик – да. Но она была очень пьяной до избиения. В желудке непереваренная шаурма по-кипрски…

– И к ней – пиво?

– Не-а, Лев Иванович! В последний вечер своей жизни Ольга Воронова пила яблочный сидр.

* * *

Невысокий, спортивный Игорь Портнов не любил осень. К природе как таковой он был равнодушен. И сейчас, когда электричка везла его в Кубинку, рядом с которой жила покупательница сломанной тиары, он пил кофе, бросал в рот любимые драже M&M’s с арахисом, читал сброшенное в чат заключение Санина, а также публикации Софьи Чубакиной в соцсетях и ее интервью журналу «Сад своими руками» для стареющих огородниц, всем сердцем ненавидя этот процесс.

– Что скажешь? – Армине всегда звонила сверить результаты серфинга в Интернете. – У меня глухо. У Вороновой даже в сетях хейтеров нет. Все дружно хвалят ее одежду, обувь, волосы и бла-бла-бла. Кредитная история чистая. Сто лет назад погашенный кредит на айфон. Крупных трат мало. В основном – «Озон». Посудомоечная машина, электрический камин и аппарат для лимфодренажа – все отправлены в пункт выдачи, ближайший к дому тетки в Пензе.

– Мой персонаж занятнее, – прихвастнул Портнов. – Прошла путь от нищей студентки физкультурного факультета с яблоней в ящике на балконе до продавца саженцев в самые богатые коттеджные поселки вокруг Москвы. Упертая девица!

– Может, покровитель помог? – Работа следователем приучила Армине проверять сведения источников, особенно тех, кто хвалит себя посредством СМИ.

– Это вряд ли! Она внешне – ну такое. – Портнов открыл фото Чубакиной.

Коротконогая, плечистая, с большими ладонями, круглолицая, она органично смотрелась в джинсовом комбинезоне фермера и широкой майке.

– В бабке, поливающей грядки, и то секса больше. Зато такая могла бы с Вороновой справиться.

Портнов, наверное, впервые в жизни с облегчением пролистал идиллические фото яблоневых цветов, тугой кожуры красных плодов под лучами солнца, белого налива в винтажных фруктовницах на дачной мебели, утренней росы под шатрами сочной листвы.

– Может, потому и никаких признаков сексуального мотива, что убийца – женщина?

– Ну да. – Портнов открыл фото Чубакиной с тощим юношей в серой худи с натянутой улыбкой на смазливо-хищном, лисьем лице. – Приревновала своего…

– Дария.

– Чего?

– Дарий Губарев – бывший жених Чубакиной. Называет себя в честь персидского царя. Таролог, специалист по шоу гаданий, гуру I-ашрама «Дзинь-дзен».

– Я из всего этого знаю только Таро, потому что брал тетку с такими картами за мошенничество.

– «Дзинь-дзен» – дорогущий коворкинг под Дубной для айтишников. Они там пишут код в промежутках между йогой и медитациями.

– Чистит там карму после несостоявшейся свадьбы?

– Держи карман пошире. – Армине открыла страницу Губарева в Интернете. – После скандала в бутике и расставания с Чубакиной он сбежал на Бали, где познакомился с американкой-зожницей из экологичного штата Орегон. У нее свой бизнес по доставке смузи из зеленых ингредиентов.

– Цвет так принципиален?

– А то! Ее фолловеры в соцсетях в восторге, что в их желудки не пролезет что-то, кроме киви, сельдерея, яблок, петрушки и кабачков. Будто травоядные комментят.

– Дарий тоже на эту зелень подсел?

– Дария явно влечет другая зелень. Бумажная и шуршащая. Неделю назад парочка поженилась на водопаде Малтнома в каньоне реки Колумбии. Между прочим, «Гугл» говорит: это самый высокий водопад США, который никогда не замерзает.

– Есть из-за чего злиться…

– А вот его пост накануне свадьбы: «Я благодарен судьбе, что она разлучила меня с Чубаккой и привела к Лее». Занятно! Чубакка – школьное прозвище Чубакиной.

– Вот он козел!

Услышать ответ Армине Портнов не успел. Электричка спустилась в низину и поехала по руслу оврага.

* * *

Портнов шел по вымершим к ноябрю улицам дачного поселка, половину участков которого Чубакина объединила в фермерское хозяйство «Ветка», за закрытым забором которого виднелся двухэтажный фахверковый дом с черепичной крышей. На уставленном горшками с хризантемами подоконнике пожилая женщина ставила самовар. Портнов стыдливо убрал в карман пакетик с конфетами: из-за забора призывно пахло дачным дымом и шашлыком.

В ответ на звонок в домофоне у ворот послышалось недовольное: «Кто там?» Портнов сухо представился, показал в камеру удостоверение и оказался на посыпанной мелким камнем дорожке. Она вела сыщика вдоль газона с медвяными травами и пустых грядок, над которыми сиротливо качалось пугало. Подойдя ближе, Портнов с ужасом осознал, что на наспех сколоченной крестовине колыхалось молочно-белое свадебное платье – то самое, в котором Чубакина преследовала Воронову в бутике. Расшитое мелкими стразами, с розовым подъюбником, оно напоминало яблоневый цвет или пирожное «Яблонька» из кондитерской, куда Портнов ходил с бабушкой. «И снова старое свадебное платье», – подумал сыщик. Когда он фотографировал пугало, налетел ветер и взметнул с опавшими листьями всполохи пыльной органзы, под которыми оказалась роскошная добротная коробка из обувного отдела бутика Petit Trianon. Портнов приподнял крышку – под ней сиротливо жались друг к другу экстравагантные сатиновые лодочки цвета «Зеленое яблоко» от Jimmy Choo.

Глядя на это отвергнутое великолепие, Портнов вспомнил, как учителя в школе пугали его, что, не выучив математику или русский язык, «будешь яблоками торговать». «Что ж, – подумал он, вспомнив стопку грамот за олимпиады, которые мама до сих пор хранила в его комнате, – надо было выбирать яблоки. Сейчас бы сажал на грядках лодочки Jimmy Choo».

Дальше до горизонта простирался убранный яблоневый сад, в глубине которого Игорь увидел беседку с одноногим столиком. На нем стояли винтажная тарелка с куском воздушной шарлотки, бутыль и пивные бокалы с сидром, ноутбук с поисковой страницей картинок в «Яндексе». Жуткий коллаж из слитых кем-то в Сеть фотографий убитой Вороновой. «Вот уж действительно натюрморт», – пробормотал Портнов и, делая снимок, едва не выронил телефон от недовольного отклика:

– Эй!

Обернувшись, он увидел Чубакину в черных резиновых сапогах, джинсах и серебристой парке оверсайз с просторным капюшоном. Девушка недвусмысленно направляла на Портнова зажатые в руках шампуры.

– Софья Сергеевна, я здесь, чтобы поговорить с вами о смерти Ольги Вороновой. – Портнов сохранял спокойствие. – Вижу, новость об этом вы прочли.

– И отмечаю. – Чубакина опустила шампуры и равнодушно двинулась вглубь сада, бросив через плечо: – Сидр захвати.

Там, где деревья приближались к забору, стояли большие садовые качели и мангал с прогоревшими углями, на котором жарилось мясо. От стоявшей на земле миски со свининой остро пахло маринадом, рецепт которого Портнов помнил из своего дачного детства – соль, перец и лук.

Чубакина начала насаживать мясо на шампуры. Ее комично сосредоточенное лицо показалось Портнову забавным: так серьезно рисуют дети. В обрамлении пушистых светло-русых волос широкие скулы смотрелись мягче. Глубоко посаженные глаза, оказалось, имели серо-синий цвет. Девушка казалась хрупкой даже в напоминавшей по крою скафандр парке и рыбацких сапогах.

– Софья Сергеевна, – голос Портнова звучал мягко, – сотрудники свадебного бутика Petit Trianon рассказали о вашей драке с Вороновой полгода назад. Я бы хотел знать вашу версию того, что произошло.

– Тогда помогайте. – Чубакина уверенно протянула Портнову шампур. – У меня живут старики из дачного поселка. В их доме с сентября холодно. А в московскую квартиру зять со второй женой не пускают. Так что жарим много. Но вообще вы зря приехали. Я ни при чем.

– Что вы делали позавчера, с двух до четырех ночи?

– Яблочный пирог для утреннего поста. – Она вынула из кармана айфон и открыла галерею. – Есть еще снимки на профессиональный фотоаппарат и видеокамеру. Можете проверить время и дату.

– Мне нужно будет взять аппаратуру, чтобы с ней поработали наши эксперты. А пока давайте вернемся к вашей ссоре с Вороновой. Вы были знакомы до встречи в магазине?

– Нет, конечно! Таких фиф в моем окружении нет. Да и в магазине я ее раньше не видела. Хотя приезжала выбирать и мерить платье. Но похудела из-за всех этих предсвадебных нервов, и пришлось оставить его в бутике опять. А за неделю до свадьбы, на финальной примерке, обнаружила жениха пялящимся на полуголую фифу у зеркала в примерочной.

– А вам не кажется, что на красивую девушку в корсете любой бы смотрел?

– А вам не кажется, что от этого не легче?

– Простите. Мне кажется, от этого тоже вряд ли легче, но Воронова таким образом вынуждала мужчин покупать белье подругам. Она не знала, что вы примеряете платье.

– То есть мне разбили сердце по ошибке? – Чубакина отошла к мангалу, чтобы Портнов не видел ее лица.

– Вы знаете, что Дарий Губарев на днях женился?

– Да.

– Вы ненавидели Воронову за это?

– Да. А как еще?

– Из-за свадьбы Губарева это чувство нахлынуло с новой силой?

– Вместе с благодарностью. И жалостью.

– Неожиданно.

– Мне в жизни пришлось всего добиваться самой. Я знаю, как это тяжело. Поэтому хотела сделать для Дария то, чего никто не делал для меня. Помочь бескорыстно. Он мечтал масштабировать бизнес и построить новый коворкинг для айтишников в Подмосковье. Я собиралась отдать ему часть земли, вложиться в строительство. Думала, назовем этот… Простите, я коворкинг-то едва выговорила.

– Я тоже. – Портнов улыбнулся.

– Ну вот это место… как-нибудь с Apple, ведь вокруг яблоневый сад. А потом мой жених пустил слюну при виде первой же полуголой девицы, пока я мерила свадебное платье, и пришлось отменить визит к нотариусу. Так что все, ради чего я так много трудилась, осталось при мне.

Она горько усмехнулась:

– Спасибо Вороновой!

– Тогда почему вам ее жалко?

– Потому что после расставания с Дарием я стала следить за ней. Хотела понять, что в этой женщине такого особенного. Разгадать секрет ее привлекательности, чтобы больше не страдать. И потом… Мне почему-то было проще таскаться где-то по центру Москвы, чем быть здесь. Я год выращивала арку из плетущихся роз, чтобы расписаться. Реставрировала для свадебных фотосессий садовую мебель…

Она сняла шашлык с мангала и включила гирлянды, обвивавшие шиповник, рябину и боярышник. Старые кустарники образовали нишу, которую Портнов не заметил. Теплый желтый свет фонариков на гирляндах и огоньки рождественских искорок «росы» падали на старый обеденный стол и склонившуюся над ним Софью с выбившейся из-под капюшона прядью легких волос.

– Как долго это продолжалось?..

– Вы хотите сказать, «преследование»? Наверное, недели три. Август, когда должна была быть свадьба. Меня очень крыло. И неделя в сентябре.

– Ольга встречалась с Дарием?

– Нет. Хотя он пытался караулить ее у бутика. – Она расставила на столе тарелки, открыла соусницу с ткемали и рубленой зеленью. – Но мужчина у Вороновой был. Точнее, любимый человек. Они виделись в пиццерии у ее дома иногда. И ходили в кино на детективы пару раз.

– Можете описать этого человека?

– У меня плохая память на лица. Да он неприметный какой-то. Все время темные очки, мешковатая куртка, капюшон. Дерганый какой-то. И еще он никогда не смотрел на Воронову. Она как будто всегда безуспешно ловила его взгляд. Знаете, с ее стороны это был настоящий интерес, необычная даже для нее теплота.

– Вам показалось, – голос Портнова стал мягче, – что в этом ее секрет? В доброжелательном отношении к людям?

– При этом не привязываясь к ним. Мне вообще показалось, что из всех знакомых по-настоящему привязана она была только к этому человеку. Хотя у нее от него тоже были секреты.

– Что вы имеете в виду?

– Она однажды виделась с ним в торговом центре. Вела себя как обычно. Он проводил ее до спортклуба. Она лениво попрощалась: «Пойду подремлю на йоге». Но вышла оттуда через пятнадцать минут со спортивной сумкой и уехала из города.

– Куда? Каким поездом, помните?

– В Саратов. Помню, что вечером. И что СВ. У меня, может быть, осталось что-то в архивах на старом компе. Его через пару дней вернут из сервиса. Я посмотрю.

Больше о страшной смерти Вороновой и сладкой жизни Дария они не говорили. Мир словно сузился до круга света гирлянд в осеннем саду, и время летело так быстро, что Портнов едва успел на последнюю электричку.

Уже стоя в воротах, он окликнул проводившую его Софью:

– Пришлите мне паспортные данные стариков, которые остались без жилья, и их адрес. Попробуем разобраться в этой сказке про заиньку и лисицу.

– Спасибо.

Портнов шел на станцию в полной уверенности, что скоро приедет в этот дачный поселок снова. Если б он знал, по какой причине это произойдет, ни за что бы не уехал.

* * *

Семенов сидел у микроскопа:

– Лев Иванович, на теле Вороновой недорогой профессиональный аквагрим. Судя по составу, марки Splash. Нужный оттенок получается, если смешать синий с белым. Сверху нанесен слой рассыпчатой пудры. Очевидно, MUFE Ultra. Закрепляет грим, делает тело визуально плотнее.

– Где такое берут?

– Да все это – товары массмаркета. Их можно купить на «Озоне», «Али-экспрессе», в магазинах карнавальных костюмов… Не отследишь, короче. Особенно перед Хеллоуином, когда на них спрос.

– Значит, он убил ее и нанес грим, одел. А что с венком, платьем? Тоже ширпотреб?

– С платьем свидетельница не ошиблась. Корсет и юбка из нулевых. А вот кружево произведено году в семьдесят третьем. Строчка, которой оно пришито, нефабричная. Самошив. Сверху нашита декоративная тесьма под названием «Шнур-бечевка». Лев Иванович, зацените швейное мастерство маньяка! Он сначала на жертве рукава закрепил, а потом по шву бечеву пустил.

– Вот белошвейка!

– И цветочница. Венок тоже из семидесятых. Но в него, помимо живых, вплетены старые, пластиковые, кладбищенские. На них земляная пыль. Чернозем.

– Не московская, значит?

– Ну да. Хотя центральные области, Северный Кавказ, Поволжье, Западная Сибирь могут быть.

– Что же его так зацепило, что он похоронный венок через полстраны притащил?

– И платье, как на Мэрилин Монро, зашивал.

– А под ногтями у жертвы что?

– Дешевый красный и желтый полиэстер. Крови и кожи убийцы нет. Будто он в скафандре из полиэстера был.

– Кто-то похожий мелькал на камерах у бутика?

– Там концерт ансамбля «Колпак» был. Поют рок-фолк, старинные баллады. Вокруг толпа собралась. И в ней семь мужчин в такой одежде. Ткань востребована у производителей дешевых карнавальных костюмов. Девушки в костюме трупа невесты рядом с ними нет.

– Значит, они с убийцей встретились у бутика.

Семенов открыл фото на экране монитора.

– Вот парень в костюме Грозного. Богато одет, кстати. Вот девушка в костюме Красной Королевы из «Алисы в Стране чудес». Вот Арлекин и Петрушка. Вот дружный спорт гриффиндорцев. Вот три спартанца. А за ними пять богатырей. И у одних маски, у других шлемы в пол-лица. И это я про грим не говорю. Программа распознавания лиц отчаялась.

– Похоже, не она одна.

На экране телефона Гурова высветилось сообщение от Портнова. Он пробил информацию о железнодорожных поездках Вороновой в сентябре. Она действительно ездила в Саратов на три дня в первые дни осени. Билеты оплачены ее картой. По словам проводников, которые запомнили эффектную пассажирку, на обратном пути она нервничала. В дороге ни с кем не откровенничала. Ни с попутчицей, ни с проводником. «Он, как я понял, подбивал клинья», – закончил свое сообщение Портнов.

«Что за человек мог заставить влюбленную девушку стать скрытной? Был ли он вообще?» Чтобы не поддаться этим мыслям, Гуров вспомнил слова своего старого учителя: «Помни, что коллегам, которые поймали Чикатило, много лет казалось, что они гоняются за призраком». Оставалось только доказать себе, что за каждым таким серийным призраком стоит остановленный законом человек из плоти и крови. Скованный страхом и прикидывающийся жертвой. Зверь с натренированным на поиск уязвимых и слабых чутьем.

* * *

Крячко и Ароян вскоре поняли, что напрасно пришли в поминальный зал дорогого похоронного агентства, услуги которого оплатила Паршина.

Воронову хоронили в закрытом гробу, вокруг которого собрались все сотрудники бутика Petit Trianon. Юлия Юрьевна в, очевидно, пошитом на заказ брючном костюме, Елена Андреевна в тесном платье-футляре, в котором некрасиво смотрелись ее веснушчатые руки, портнихи, вышивальщица, кондитер и пять менеджеров по продажам в черных шелковых блузках и строгих юбках-карандашах. За их спинами беспокойно маячил садовник, чье алиби в ночь гибели Вороновой – поездка с семьей к теще в Подольск – было тщательно проверено в день обнаружения трупа. Бедняга, кажется, только тогда и зауважал тещу: о том, что зять всю ночь сидел за столом и пил с тестем, она утверждала убедительнее собиравшей во время прихода следователей сумку для отправки в роддом жены.

Особняком среди гостей держалась приехавшая из Пензы тетя погибшей – худенькая женщина в бархатном ободке и черном платье в катышках, чьи заплаканные веки опухли до высокой косточки под изогнутой линией седых бровей. Крячко вызвался проводить ее через сквер до такси, оставив следить за тем, как проходят похороны, наблюдательную Армине.

– Наталья Васильевна, Ольга рассказывала о своем круге общения здесь?

– Скорее о насыщенной жизни, которой жила. Вчера – выставка в Музее моды, сегодня – мастер-класс по чарльстону, завтра – автограф-сессия Даши Дарси в книжной лавке «Под зеленой крышей». Мне казалось, для такой жизни нужны интересные, легкие на подъем друзья. Что может насторожить в людях, которые вышивают, созерцают природу, ходят на пикники и ведут дневники?

– А Ольга вела дневник?

– Ну что вы! Оля была жадной до новых знаний и впечатлений, но не была усидчивой. И потом… Люди так открывались ей, что она – мы еще в ее пятнадцать лет говорили об этом – не хотела записывать ничей секрет.

– Она жаловалась на неприятности или конфликты в последнее время? Может быть, говорила, что опасается какого-то человека? Брала у кого-то крупную сумму денег в долг?

– Она говорила о переезде… Точнее, по секрету, как детскую тайну, – Наталия Васильевна скупо улыбнулась, – сообщила на днях, что скоро ей будет не так далеко добираться до меня. И что она нашла своего Панчо.

– Панчо?

– Знаете, – Наталия Васильевна сдержанно улыбнулась, – после смерти родителей Оля жила с бабушкой по отцовской линии. Та была охранницей в женской тюрьме. После работы отсыпалась. Тут не до воспитания. Да и конец девяностых. Вообще не до книг.

Они присели на лавку. Наталия Васильевна достала из увесистой кожаной сумки шерстяной берет с парой отвалившихся стразинок и надела его, нервно натянув на уши.

– А потом у Олиной бабушки появился молодой сожитель из того же ведомства.

– Охранник в колонии?

– Только мужской. Он много пил, избивал Олю за малейшую провинность. Однажды в бабушкино дежурство он повел девочку на демонстрацию, и она забыла нарядную кофту на детской площадке. Эту вещь им какие-то знакомые челноки из Китая привезли. Так вот, этот мужчина избил Оленьку до сливовых синяков по всему телу. Она в итоге от него под шкафом спряталась. Ну и соседи по коммуналке пожаловались в милицию. И в школе физрук, бывший афганец, заметил у девочки синяки. Учитель пришел разбираться с этим… отчимом. Они дрались на глазах у всей коммуналки. Побили посуду, снесли раковину на кухне. Это было на Первомай. А уже к Дню Победы бабушка сама отдала мне девочку насовсем, чтобы унять скандал. Мы с Олечкой шутили, что это день нашей победы над фашизмом. Такие страшные слова, а ведь ей было всего двенадцать лет. А она в глаза не видела книг, которые зачитали до дыр сверстники. «Три мушкетера», «Дети капитана Гранта», «Всадник без головы»… Мне удалось только научить ее учиться в моменте. Ходить по выставкам. Общаться с умными людьми. Впитывать услышанное. Уточнять незнакомые слова по книгам. Так что, когда она сказала про Панчо, я подумала, – Наталия Васильевна виновато пожала плечами, готовясь сесть в такси, – что Оля говорит про Санчо Пансу. Просто не знает, как правильно звали героя, с которым странствовал Дон Кихот.

* * *

– Слушай, у меня Наталья, как знатный кулинар, говорит, что это торт. – Крячко позвонил поздним вечером, зная, что Гуров ляжет глубоко за полночь. Когда в деле не появлялось новых зацепок, оба пересматривали материалы до первых петухов. В деле сыщика ночь порой мудрее зари.

– Думаешь, у Вороновой «Панчо» – это «мой сладкий»?

– Бред, конечно…

Было слышно, как Крячко закуривает.

Зябко обнимая себя руками, в кухню вошла сонная Мария. В нежно-голубом халатике, с распущенными русыми волосами, она походила на русалку из славянских мифов – утонувшую полупрозрачную деву. Гуров невольно залюбовался ею.

– Ты скоро?

– Иду. Прости, если разбудили.

– Да у вас тут консилиум! Ну, понятно. – Она включила чайник, достала из холодильника упаковку яиц, помидоры черри, руколу, шпинат и прочую зелень. – Стас, привет! И иди спать уже! Пусть хоть Наталья будет спокойна, что муж рядом.

– Пост сдал, – отрапортовал Крячко.

Мария отдала честь:

– Пост принял!

Когда яичница была готова, а легкий салат заправлен тягучим оливковым маслом с прованскими специями, Мария накрыла на стол и села, покручивая в бокале бордо, рядом с Гуровым. Пока он ел, она, прищуриваясь, рассматривала фотографии с места преступления.

– Похожа на куклу.

– Маньяки так видят жертву. – Гуров макнул кусочек тоста в растекшийся золотой желток. – Как тряпичную куклу. Она всегда объект. Сначала инструмент, тело, подходящее для извлечения собственного извращенного удовольствия. Потом тотем, воспоминания о котором освежают сувениры. Детали обладания убитыми быстро стираются. Воспоминания о пытках становятся расплывчатыми. Так что преступникам нужна вещь на память о другой вещи.

– Я не об этом. – Жена повела столовым ножом вдоль экрана. – У нее железный прут воткнут в шею, будто проходит сквозь тело. Швы на рукавах платья и молния на спине обшиты бечевой, похожей на нити для управления средневековой марионеткой. Видишь, они как бы натянуты таким образом, чтобы кукла наклонилась и потянулась вниз…

– …в поисках головы.

– Спорим, – Мария озорно улыбнулась, – в ее обуви лежат кусочки свинца? Итальянские мастера подкладывали их куклам для твердой походки.

– Ее нашли босой. Кроссовки не проверяли.

– А ты проверь.

– Тогда при чем тут Панчо? – Гуров отхлебнул чай и положил в рот пирожное. – То ли друг Дона Кихота, то ли торт.

– Может быть, Панч? – Мария быстро набрала что-то на клавиатуре и открыла результат поиска среди картинок в «Яндексе». – Супруги Панч, или Пульчинелла, и Джуди – персонажи итальянского уличного кукольного театра, возникшего в семнадцатом веке. Позже такие спектакли были популярны в Великобритании.

– А кто такой этот Панч? Чем занимается? – Гуров всматривался в фото на мониторе. В передвижном балаганчике дрались носатые перчаточные куклы с выпученными глазами.

Мария улыбнулась:

– Ваш клиент, полковник. Он дебошир, драчун, убийца.

На экране появилось подобие Петрушки в камзоле и треуголке, которое размахивало палкой.

– По сюжету самой популярной пьесы Панч сначала убивает своего ребенка, потом вернувшуюся домой жену и всех, кто пытается его наказать: констебля, тюремщика, черта.

– Занятный юмор у англичан.

Мария с нежностью провела рукой по жестким волосам мужа.

– Это сатира, мой друг! Таким образом в пьесе высмеивались главные общественные институты: семья, тюрьма, церковь, христианская религия. – Она провела рукой по его щеке. – И полиция, между прочим.

– Ах вот как!

– Да-да. Так простой люд утверждал свои ценности: брутальность, стремление к доминированию посредством насилия, патриархат.

– Какой-то этот Панч хулиган. Ничего привлекательного.

Мария загадочно улыбнулась:

– Он трикстер.

– Уже второй раз за последние дни слышу это слово.

– Трикстер – это игрок, шутник, авантюрист, обманщик, ловкач и трюкач. Такие женщинам нравятся. Хотя настоящим трикстером, конечно, была не кукла, а кукловод – Профессор, или Панчмен, скрытый ширмой от зрителей. И его помощник – боттлер, который продавал билеты и созывал зрителей на представление. Знаешь, персонажи-трикстеры встречаются в мифах почти всех древних культур. И Панчмен – фигура двойной смысловой нагруженности. Он связан с героями, которых видят зрители, не просто веревочными нитями. А нитями судьбы. Теми, которые плетут мойры – слепые богини судьбы. Ваш убийца прядет нить человеческой жизни, как Клото, и, неотвратимо приближая будущее жертвы, безжалостно перерезает ее, как Атропос. В древнегреческой мифологии разрыв нити судьбы означал смерть.

Мария поймала на себе восхищенный взгляд мужа и смущенно добавила:

– По истории театра у меня было отлично. Ну и фольклор с античной литературой на первом курсе очень нравились.

Гуров нежно посмотрел на нее. Годами его жена опровергала расхожее мнение, что нельзя по-новому узнать человека и влюбиться в него с новой силой.

– Все забываю сказать, как мне повезло, что жена – актриса. – Он посадил жену на колени, собрал сильной рукой рассыпавшиеся по ее плечам волосы на затылке.

Она обвила его шею рукой:

– Погорелого театра.

Гуров знал, что карьера жены складывалась не так успешно, как ей того хотелось. В труппе ее прозвали Полковницей и судачили, что Мария живет на зарплату мужа в погонах как у Христа за пазухой, тогда как актер должен быть голодным. И это мнение, очевидно, разделял ездивший на последней модели Porsche главный режиссер.

Гуров посмотрел на часы и, убедившись, что самый молодой из его коллег не спит, отправил ему сообщение: «Портнов! Утром беги в морг к Санину. Проверь обувь Вороновой. О результатах сразу напиши».