Третья сторона неба

1

Роберт проснулся, но почему-то не спешил размыкать глаза. Что-то мешало ему разомкнуть глаза, и эта помеха была не внешней, а внутренней: невидимая дверь, которую не то чтобы невозможно открыть – ее просто не хотелось открывать. Не хотелось, поскольку даже в том, что он лежал на спине, чувствовалась какая-то неправильность – ведь всего лишь несколько секунд назад он стоял на коленях и прижимал к лицу ладони, полные снега.

Значит, этот невиданный снег ему приснился, и он по-прежнему в своей комнате, вместе с Пашкой и Анджеем? Но почему тут отсутствует уже давно привычный, пропитывающий все вокруг изумительный аромат сосновой хвои?

В воздухе витал едва уловимый запах, который не имел никакого отношения ни к деревьям, ни к травам, ни к цветам. Это был знакомый запах искусственной среды – и сердце у Роберта сжалось, и в груди стало холодно и пусто. Оставалось надеяться только на то, что он вовсе не проснулся, а продолжает спать.

«Ну конечно же, это сон, – подумал Роберт. – Я не на Базе, ведь База взорвана, мне показывали, во что она превратилась…»

Он сделал над собой усилие и открыл глаза.

И увидел над собой серый потолок, ничуть не похожий на светлые потолки комнат в коттеджах интерната Сосновый Бор. На нем чернело пятно с оплывшими краями, давнее пятно, оставленное плазмометом спятившего Поля Ришара…

«Не может быть! Не может!» – простучало в голове… и пропало, растаяло… как снег в руках… развеялось… как утренний туман над вертлявой речкой с золотистым песчаным дном…

Роберт знал, что не спит, и что все это ему не кажется. Теперь сердце гремело, и щекам было жарко от прихлынувшей крови.

«Может!» – грохотнуло в ушах.

Он откинул одеяло и сел на кровати, поставив босые ноги на пол. Сжал колени, пытаясь унять дрожь, и принялся лихорадочно шарить глазами вокруг. И то, что он увидел, не оставляло никакой надежды.

В этом небольшом помещении с мутно-серыми стенами ничего не изменилось. Все то же кресло с узкими подлокотниками стояло в углу, все тот же откидной столик с выдвижными ящиками упирался в пол двумя тонкими ножками, и к нему приткнулся раскладной стул. Дверца широкого стенного шкафа была приоткрыта, за ней виднелись полки со знакомыми вещами. На тумбочке, прикрепленной к изножью кровати, лежал скатанный серый комбинезон, а из-под кровати высовывался ботинок – тоже серый. После ошеломляющей белизны пропавшего куда-то зимнего утра все тут казалось тусклым, хотя потолочный светильник был, как всегда, включен. Теперь каморка представлялась Роберту особенно тесной – после земных просторов… после того как он увидел на экране вспоротую, раскромсанную взрывами Базу и осознал, насколько малы эти полости для жилья по сравнению с упрятанным под поверхность астероида телом объекта «Фиалка» Военно-космических сил США. Бывшего объекта «Фиалка».

Смотреть на окружающее было просто невыносимо. Так невыносимо, что Роберт зажмурился, стиснул зубы и, со стоном упав на кровать, уткнулся лицом в подушку. И сам того не замечая, все сильней сжимал кулаки.

«Меня вернули на Базу… – билось в виски. – Вернули! Вернули…»

Поверить в такое было трудно. Но еще труднее было убедить себя в том, что эта каморка не более чем галлюцинация. Болезненные ужимки сознания, сновидение, по четкости своей не уступающее реальности. Может быть, он надышался какой-то отравы? Или ему что-то подсыпали в интернатской столовой, а он ничего не заподозрил и съел свой ужин? Однако Роберт чувствовал боль в закушенной губе, чувствовал, как впились в ладони ногти – и ему не оставалось ничего другого, кроме как смириться с мыслью о том, что он пребывает не в иллюзорном мире, а в действительности.

Он приподнял голову над подушкой и медленно открыл глаза, все-таки рассчитывая, что теперь-то обнаружит себя в просторной комнате с видом на футбольное поле, бассейн и другие коттеджи. Но все вокруг оставалось прежним.

И это нужно было принять, и с этим нужно было жить.

«Но почему? Но как?… – Роберт опять сел на кровати и с ожесточением потер щеки, словно эти движения могли помочь ему найти ответ. – Паркинсон! Если он тут есть… Если остался в живых…»

Он потянулся за комбинезоном и начал торопливо одеваться. Любые действия были лучше, чем мучительные и безуспешные попытки объяснить себе, каким образом он вновь оказался на астероиде 1993UA.

«Паркинсон должен знать, в чем тут дело… Кому же и знать, как не Паркинсону… А ты перестань напрягать мозги, пока они вообще не испарились!»

Но все- таки, вопреки этому призыву к самому себе, Роберт невольно продолжал искать разгадку своего переноса в то место, где он родился и провел шестнадцать лет – почти всю жизнь. И замер с ботинком в руке, вспомнив, что говорил Либетрау, когда на экране сменяли одна другую картины разрушенной Базы. «Одновременно взорвались аварийный центр, Главный Мозг и регенераторы», – так говорил этот землянин. Регенераторы! А если они взорвались, почему сейчас в каморке можно дышать? Откуда здесь взялся воздух? На астероиде атмосферы нет, и в космосе воздуху тоже неоткуда взяться…

«И что же получается? – оторопело подумал Роберт, уставясь в пол. – Либетрау подсунул мне фальшивку? Это инсценировка, и на Базе на самом деле не случилось ничего трагического? Но зачем бы Либетрау пошел на обман? Чего бы он этим добился от меня?»

Никакого просвета по-прежнему не было.

«К Паркинсону! – еще раз сказал себе Роберт. – Быстро – к Паркинсону!»

Он вышел в коридор, увидел голые стены и синие светильники под потолком, и на него нахлынуло такое всепоглощающее уныние, какого он не испытывал, пожалуй, со дня смерти мамы. Уныние было горьким и настолько липким, что Роберту нестерпимо захотелось умыться. Он сглотнул подступивший к горлу едкий комок и направился к двери, ведущей в умывальную комнату и туалет – она бледным овалом вырисовывалась на отсвечивающей синим стене коридора. Роберт привычно толкнул ее носком тяжелого ботинка, но дверь не шелохнулась. Он проделал то же самое рукой – с тем же результатом. Это было странно – такие помещения не запирались, там вообще не было замков. Их двери не имели ручек и легко открывались в обе стороны даже от легкого нажима. Теперь же эта дверь словно вросла в стену коридора, составив с ней единое целое.

Кто, когда и зачем врезал замок?

Роберт постоял в недоумении и зашагал дальше, решив, что не стоит ломать голову по этому поводу – запертая дверь была мелочью по сравнению с загадкой его появления здесь, на якобы взорванной Базе.

Или она все-таки действительно была взорвана?

Он сделал несколько шагов по коридору и вновь остановился, ужаленный еще одной мыслью:

«А Гедда? А как же Гедда? Я ведь видел ее, она прилетела в интернат… Осталась на Земле? Или ее тоже вернули сюда?»

Впрочем, если зимнее утро ему просто пригрезилось, то…

Роберт заставил себя ни о чем не думать и чуть ли не бегом устремился к каморке Паркинсона.

«Лишь бы с ним ничего не случилось…»

Он облегченно вздохнул, когда увидел Паркинсона. Тот вышел из своей каморки и застыл, повернувшись к Роберту, – сутулый, длинноволосый, одетый в обычный серый комбинезон, мешковато сидящий на его худощавой фигуре. Вероятно, он услышал приближающиеся шаги – дверь каморки была распахнута – и решил поинтересоваться, кто там идет по коридору. Раньше за Паркинсоном такого не водилось, и Роберт отметил про себя эту вторую после запертой двери странность. Но тут же забыл о ней, радуясь тому, что Паркинсон никуда не делся. А еще этот человек, решивший стать летописцем Базы, выглядел трезвым, не то что в последний раз, когда Роберт видел его.

– Паркинсон… Привет, Паркинсон…

– Привет… Бобби…

Это было сказано как-то неуверенно, с заминкой, и Роберт подумал о том, что ошибся, и Паркинсон все-таки пьяноват. Однако спиртным от него не пахло.

– Заходи, Бобби.

Паркинсон сделал приглашающий жест, и Роберт, пройдя мимо него, шагнул в знакомую каморку. Привычного для этого жилища запаха алкоголя не было и тут, однако Роберт почти сразу заметил бутылку виски на полке настенного стеллажа. Правда, одну-единственную и закупоренную. И пустые бутылки на полу не валялись, и вообще все тут выглядело на удивление аккуратно. Только с фотографией на стене было что-то неладно – лицо жены Паркинсона поблекло, и черты его почти стерлись. Да и зеленый фон казался выгоревшим, будто трава под летним солнцем. Впрочем, Роберт подумал об этом мельком – голова его была занята совсем другим.

– Садись, Бобби, – прозвучал сзади голос Паркинсона.

Роберт повернулся. Новоявленный Иосиф Флавий, не закрыв дверь, уже успел вытащить из стенного шкафа еще один раскладной стул, разложил его и поставил у откинутого стола.

– Да я лучше тут. – Роберт кивнул на кресло и сел, обхватив руками подлокотники, словно кресло могло исчезнуть или преобразиться.

– Хочешь чего-нибудь пожевать? – спросил Паркинсон. – Кажется, у меня в холодильнике что-то есть… – Он повел рукой в сторону стенного шкафа. – Пара бургеров точно найдется. Сейчас разогрею.

– Не надо, – мотнул головой Роберт. – Не хочется.

«Разве тут есть холодильник?» – мимолетно подумал он и поискал глазами диск автоматической кухни. Диск был на месте.

Настаивать Паркинсон не стал. Он медленно опустился на стул сбоку от стола, водрузил острый локоть на столешницу и, склонив голову набок, подпер ладонью впалую щеку.

– Как у тебя дела, Бобби? Как самочувствие?

Взгляд глубоко посаженных глаз этого пожилого мужчины показался Роберту каким-то осторожным… да и хрипловатый голос звучал напряженно.

– Как у меня дела? – Роберт еще сильнее вцепился в жесткие подлокотники. – Я не знаю, как у меня дела, Паркинсон. Это я у тебя хочу спросить. Почему я снова здесь, на Базе?

Брови Паркинсона приподнялись.

– Снова? Что ты имеешь в виду, Бобби?

Этот вопрос заставил Роберта некоторое время сидеть молча, хватая ртом пресный воздух.

– Я имею в виду, что я улетал отсюда, – наконец с нажимом произнес он, подавшись к Паркинсону и сверля его глазами. – Ты что, издеваешься? Не помнишь, что Малютка Юджин взял меня с собой вместе с другими парнями? Мы ушли на боте громить станцию, а нам устроили там ловушку и забрали на Землю… не всех забрали… только меня и Малютку. Разве Луис не рассказывал? Он же должен был вернуться сюда, он на станцию не совался, Малютка его на боте оставил… Кончай прикидываться, Паркинсон, это совсем не смешно!

– Я не прикидываюсь, Бобби, – сказал Паркинсон и вздохнул. – Тут, знаешь ли, кое-что похуже.

Роберт дернулся и застыл в кресле, чувствуя, как заныло внутри.

– Похуже? – переспросил он.

– Да, похуже, – подтвердил Паркинсон и поскреб ногтями выбритую щеку. – Понимаешь, Бобби… Мне кажется… нет, не то что кажется… Понимаешь, я теперь многое забываю. То ли выпивка довела, то ли еще что… – Паркинсон замолчал, опять вздохнул и опустил голову.

– То есть ты не помнишь, что мы с парнями отправились совершать налет? – недоверчиво спросил Роберт. – С Малюткой, с Длинным Арчи, с братьями Мариньо… Не помнишь, что меня столько времени здесь не было?

Паркинсон с виноватым видом развел руками.

– Я не только это не помню, – сказал он и перевел взгляд на фотографию жены. – Я даже ее имя забыл…

Роберт смотрел на него чуть ли не с ужасом, а жалость к Паркинсону перемешивалась с разочарованием. Получалось, что Паркинсон не сможет помочь разобраться с тем, как он, Роберт, вновь очутился на Базе.

Или все- таки сможет?

– А я не пойму, когда и как сюда вернулся, – сказал он. – Тоже забыл… почему-то… А жену твою звали Джейн.

– Точно: Джейн! – встрепенулся Паркинсон. – Ну конечно же! Как я мог забыть? Спасибо тебе, Бобби.

– Выходит, ты не знаешь, как я вернулся? – протянул Роберт. – Не помнишь, да?

Паркинсон пожал плечами.

– Я был там… на Земле… в интернате… – запинаясь, продолжал Роберт. – Это целый городок в лесу, в нем и живут, и учатся… И речка… красиво… и воздух такой… Помню, что мы легли спать, Пашка с Анджеем болтали, а я уснул… Потом мне что-то приснилось… наверно, приснилось… Снег… А проснулся я здесь, в своей каморке… И пошел к тебе. Думал, ты объяснишь…

– Если бы… – пробормотал Паркинсон. Сделал долгую паузу, с каким-то интересом взглянул на Роберта и добавил: – Значит, ты уверен в том, что был на Земле…

– Да не то что уверен, я был там! – с жаром выпалил Роберт. – Ты не представляешь, Паркинсон, ты просто не представляешь! Земля совсем не такая, как я думал… как все вы тут думаете! Я видел все собственными глазами… Это… это просто великолепно, Паркинсон!

Роберт и сам не заметил, как вскочил с кресла. Слова так и лились из него, поток горячих слов, которыми он чуть ли не захлебывался. Он рассказывал обо всем, что увидел, услышал и почувствовал за эти месяцы, проведенные на Земле, где был и что делал, и с какими людьми ему довелось повстречаться. Паркинсон внимательно слушал, уставясь в пол, и лицо его оставалось неподвижным, словно маска. И лишь когда Роберт начал говорить о том, как Либетрау показывал ему видеозапись с разрушенной Базы, Паркинсон поднял голову и взглянул на него.