Удивительный мир этой повести населен кошками, собаками и другими домашними животными. В нем разгорается борьба между теми, кто хочет честной и справедливой жизни, и теми, кто привык жить, обделяя и обижая других. Читая повесть, нетрудно заметить, что четвероногие персонажи книги и разговаривают, как люди, и поступают во многом как они. Но недаром пословица утверждает, что сказка – ложь, да в ней намек. А намек в этого сказочного повествования прежде всего на сегодняшнюю действительность, где, к сожалению, не хватает любви, доброты, тепла и сердечности.

Рассказывая о благородном коте Демагоге и его друзьях, отважно сражающихся с бандой Рваного Уха, я, безусловно, стремился к тому, чтобы ты читал с увлечением, переживал за персонажей книги. Но эта была не единственная и, наверное, не главная моя цель. Еще больше, мой юный читатель, мне хотелось, чтобы, перевернув последнюю страницу, ты задумался о таких важных вещах, как настоящая дружба, любовь ко всему живому на земле, и чтобы тебе, беря пример с главных героев этой сказочной повести, непременно захотелось бы стать честным, сильным, добрым и справедливым. И я думаю, что это у тебя обязательно получится!

Ну а теперь перевернем следующую страницу и познакомимся поближе с котом Демагогом, его друзьями и врагами.

ЧАСТЬ I. ЗНАКОМСТВА

ГЛАВА 1.Тигр в дорожной сумке

Начинался июль. Город изнывал от жары. Плавился асфальт. Паря перегретыми радиаторами, автомобили просили пить. Люди прятались от лучей палящего солнца под шляпами, кепками, косынками и даже зонтиками. Собаки, вывалив языки чуть не до земли, дышали часто и запаленно.

Демагогу тоже было жарко. Тем более что сидел он в большой серой дорожной сумке, которая застегивалась сверху молнией. К счастью, застегнута она была не на всю длину, и в оставшийся просвет Демагог мог высунуть голову. Что он без промедления и сделал, как только электричка тронулась.

Сначала из сумки показались мохнатые полосатые уши, затем – и вся кошачья голова, которая тут же стала с любопытством осматриваться по сторонам.

– Ого! – изумленно сказал сидевший напротив мужчина. – Вот это голова! Каких же размеров тогда сама киска? Или там вовсе не кошка, а тигренок?

– Выпустите его из сумки – жарко же! – сказала соседка мужчины.

«Очень разумное предложение!» – согласился про себя Демагог, а его хозяйка, двенадцатилетняя Наташа, вопросительно взглянула на свою маму.

– Ладно уж, возьми его на колени, – разрешила мама, и девочка расстегнула молнию.

Кот радостно рванулся из сумки и, наверное, выпрыгнул бы, если бы Наташа вовремя не перехватила его поперек туловища.

Несколько мгновений, пока мама убирала сумку, девочка, приподняв кота под мышки передних лап, держала его на весу, словно демонстрировала своего питомца на кошачьей выставке строгим судьям. А посмотреть было на что…

Все в фигуре этого здоровенного сибирского тигрового кота с пушистым, как у белки, хвостом было внушительным: и крупная, с широким носом, голова, и круглые изумрудные глаза, и сильное грациозное туловище с мощными мохнатыми лапами…

Расцветки кот тоже был редкой. Спина – темно-коричневая, живот палевый, а бока и лапы разлинованы, одна другую меняющими, темно-серыми и медово-янтарными полосами. От бежевого, словно цветным фломастером нарисованного, сердечка его носа к глазам и ушам убегали такие же двуцветные полоски. А шею и подбородок кота закрывал белый бархатистый воротничок-манишечка.

– Вот это котик! – восхищенно сказал мужчина напротив. – У меня Жучка меньше, чем он.

И началось то, что всегда происходило, когда Демагога видели впервые: его жадно рассматривали, о нем наперебой расспрашивали, его умильно «кыскали», и если бы он как представитель рода человеческого умел расписываться, то, наверное б, приставали с автографами.

Ко всему этому Демагог давно привык и относился к восторженной публике со снисходительным безразличием уставшей от славы и обожания кинозвезды. На что, впрочем, имелись некоторые основания.

Дело в том, что Демагог вырос в семье (и сейчас там жил) довольно известного в их большом городе профессора. Профессор даже снимался в телепередачах. Для этого съемочная группа приезжала к ним домой. Профессор о чем-то рассказывал, сидя за своим рабочим столом и глядя в телекамеру, а кот, как всегда, лежал слева от хозяина на стопке бумаг и, не мигая, смотрел на него, отчего казалось, что он ловит каждое хозяйское слово.

Телевидение снимало Демагога и отдельно – когда он стал победителем крупной кошачьей выставки.

Победа на ней давала ему право поехать на знаменитый фестиваль «Суперкиска». Только вот денег на дорогу почему-то не давала. А у профессора средств, чтобы свозить своего питомца за границу, тоже не нашлось.

Общество кошколюбов на профессора за это сильно обиделось: еще бы – не мог ради родного котика постараться, каких-то несколько сотен иностранных монет достать! У самого нет – попросил бы у богатых дяденек, которые спонсорами называются…

Профессор, однако, хоть и не старый еще был человек, но старомодный, от современной жизни явно отставший. Он полагал, что поездку Демагога в Европу должны оплачивать те, кто признал его образцом кошачьей красоты. А если такое путешествие и вовсе не состоится, то все равно ничего страшного – никакого проку, считал профессор, от этих конкурсов красоты нет. Дома от Демагога толку больше.

Наверное, первое, что приходит в голову, когда заводят разговор о кошачьей пользе, – это мыши. Как сказал бы знаменитый поэт: мы говорим – кошка, подразумеваем – мышка, и наоборот. И в отношении многих кошек это действительно справедливо. Но Демагог в их число не входил. Прожив на свете три с половиной года, мышей он в своей квартире видел только по телевизору, поэтому первейшему кошачьему делу обучен не был.

Тогда о какой же пользе речь?

Профессор считал, что Демагог помогает ему работать. Как только хозяин усаживался за письменный стол, кот, растянувшись на полстолешницы, устраивался по левую руку от него. Правой профессор листал книги, перебирал бумаги, что-то писал, а левой поглаживал прижмурившегося от удовольствия, громко мурлыкающего кота. Демагог, утверждал профессор, помогал ему сосредоточиться и способствовал усиленному «мыслеварению».

Погладить Демагога любил не только профессор. У каждого в этой семье рука к шелковистой шерстке кота тянулась. Жена профессора была уверена, что Демагог снижает кровяное давление, а Наташа просто любила слушать его мурлыкание, поэтому, «поработав» с хозяином, кот перекочевывал то на плечо девочки, то на плечо ее мамы. Впрочем, он нисколько не возражал, так как хорошо всем известно, что самое большое удовольствие для любой кошки – прокатиться на хозяйском плече.

Но отличался Демагог и некоторыми особенными способностями. Умел, например, давать лапу. Подумаешь, скажете! Собаки тоже могут. Собаки – да, у них это – от природы. Кошки же – совсем другое дело! Тем более что Демагог проделывал это с особым шиком и изяществом.

К профессору, случалось, наезжали гости из других городов и даже стран. Демагог первым встречал их у порога и как радушный хозяин каждому приветственно протягивал свою мохнатую полосатую лапу. Гости восхищались, гости умилялись, гости были сражены наповал. Уезжая, они увозили с собой воспоминания об удивительном коте и рассказывали о нем дома легенды.

– А как вашу кису звать? – спросили за Наташиной спиной.

– Демагог, – ответила девочка и увидела, как расширились и округлились от удивления глаза у мужчины напротив.

– Странное для кота имя, – заметили за спиной.

Демагогу надоело сидеть на одном месте, и он легко вспрыгнул на спинку сиденья.

– Я бы его Мыслителем назвал, – сказал все тот же голос за спиной. – У него выше переносицы темные полоски букву «М» образуют.

Замеченную пассажиром деталь во внешнем облике Демагога его хозяева обнаружили давным-давно. Поначалу Наташа с Мамой тоже хотели окрестить его Мыслителем, но профессор рассоветовал. «На букву „М“ многие слова начинаются: моряк, к примеру, или мармелад. К тому же Мыслитель – имя, ко многому обязывающее, ему еще соответствовать надо. А нашему котику, мне кажется, пока больше имя Демагог подошло бы, – рассудил папа-профессор и пояснил: – Слишком болтливый. В Древней Греции пустых болтунов демагогами называли».

Кот и вправду был «разговорчивым»: все время то мяукал, то мурлыкал, не утихая даже тогда, когда лакал из блюдца молоко.

Наташа сначала немного обиделась за питомца, но, подумав, согласилась с отцом: что поделаешь, если и в самом деле – говорун. К тому же, это по-русски «болтун» не очень-то привлекательно звучит, а вот по-гречески – Демагог – так очень даже ничего, красиво даже. И фигуре соответствует.

Так и стал кот Демагогом. Правда, полным именем называли его довольно редко – в основном, когда представляли гостям или регистрировали на кошачьих выставках. Дома же, для семьи, он был просто Дима. Хотя самому коту больше нравилось по-гречески. Все-таки Дима звучало как-то не очень серьезно и солидно и умещалось всего в два кошачьих «мяу», тогда как Демагог было куда внушительнее и растягивалось уже на три «мяу».

Распушив хвост, кот, стоя на спинке сиденья, осматривал вагон электрички. Он уж, было, собрался прыгнуть в соседний отсек, но тут его ловко перехватили мамины руки и бесцеремонно водворили обратно в сумку. Демагог попытался вырваться, но застежка-молния оказалась проворнее и стремительно сомкнула створки над его спиной.

– Все, Димочка, все, мальчик, приехали, – сказала Наташа.

Мама подхватила сумку, и они пошли к выходу.

ГЛАВА 2. Улица Счастливая

Именно так называлась утопающая в зелени улица дачного поселка, где расположилась профессорская дача. Улица пролегла по небольшой ложбинке, была очень тихой и уютной. Машины здесь появлялись редко, и середина ее заросла мягкой муравой, приятно щекотавшей пятки.

К улице с пригорка вел узкий, похожий на щель, проход между штакетниками соседних садовых участков. Он упирался в деревянный дом с мансардой.

К нему и направились мама с Наташей. Наконец сумку поставили на крыльцо и расстегнули. Демагог стал поспешно выбираться наружу.

Мама отперла входную дверь, занесла в дом авоськи с провизией, которые они с Наташей тут же взялись разбирать.

Демагог, растерянно озираясь, стоял на крыльце и не знал, что делать дальше и куда ему теперь податься.

Дача у профессора появилась совсем недавно, нынешней весной, и семья еще как следует не обжила свое владение. Демагог и вообще очутился тут впервые.

Ему редко удавалось попадать за стены их городской квартиры. Демагог, конечно, знал, что существует другой мир, но за его жизнью приходилось обычно наблюдать через оконное стекло. Там ездили машины, ходили незнакомые люди, бегали собаки, но прозрачная преграда кота к ним не пускала.

Здесь не было ни машин, ни громадных зданий. Даже воздух пах здесь совсем по-другому. Если в их панельной девятиэтажке, перешибая все остальное, царил дух бетонного колодца, от которого терялся аппетит и клонило в сон, то тут в нос Демагогу ударили десятки новых, остро волнующих запахов. Трепеща ноздрями, кот жадно принюхивался, пытаясь понять, откуда они берутся и от чего исходят.

Постояв еще несколько мгновений в раздумье, Демагог решил сначала исследовать новое жилище. Перешагнув порог дома, он оказался на просторной веранде, служившей одновременно кухней, о чем говорила белевшая в углу кирпичная печь.

Кот деловито обнюхал веранду, обнаружил неподалеку от входа свою кошачью посуду – мисочку для рыбы и блюдце для молока – и понял, что приехал сюда надолго.

Сразу за верандой Демагог увидел большую комнату, обклеенную обоями с цветочками. Она его мало заинтересовала. Комната и комната. Почти такая же, как в их городской квартире. Даже диван у окошка знакомый. Помнится, нынешней зимой он на нем спал. Для верности кот обнюхал диванный подлокотник. Вот, кстати, и его отметины – глубокие царапины от когтей на дерматине.

Наверх из веранды вела винтовая лестница. Здесь, в мансарде, Демагог тоже обнаружил комнату. Только поменьше. Она служила спальней. Кот понял это, заметив у стены две кровати.

Окно спальни выходило на улицу Счастливую. Из него хорошо просматривались пригорок напротив и щель между заборами, по которой они совсем недавно спускались сюда, к даче.

Демагог посидел на подоконнике, полюбовался цветочками в соседнем огороде, но тут вспомнил, что не успел проверить еще одно место, и поспешил вниз. Он кубарем скатился с лестницы и оказался перед узенькой фанерной дверцей слева от входа.

Дверца была приоткрыта, и, проскользнув в нее, кот оказался в полном мраке.

Темнота не пугала его. Кошки в ней хорошо видят. Демагог осмотрелся и обнаружил на стенах деревянные полки с какими-то банками, кульками, свертками на них. Пахло чем-то вкусным, и кот догадался, что он в кладовке.

Другая кошка на его месте, наверное, попыталась бы что-нибудь стянуть, но Демагог был хорошо воспитан и не воровал. Да и зачем? Голодным он никогда не был, а красть просто так… Нет, он был честным котом!

Куда больше кладовки заинтересовал его темный квадратный проем в полу, откуда тянуло прохладной земляной сыростью. Демагог втянул носом влажный воздух и заглянул вниз. Метрах в полутора он увидел землю и, чуточку поколебавшись, спрыгнул.

Если бы Демагог был котом деревенским или жил в частном доме, он сразу бы догадался, куда ведет квадратная дыра в полу. Но в громадных девятиэтажках, которые стоят на вбитых в землю железобетонных гвоздях-сваях, подполий не было. Да и все познания о доме за пределами их квартиры кончались у Демагога лестничной площадкой и мусоропроводом. Поэтому с новым помещением под полом следовало разобраться.

Демагог обежал подполье. Сквозь узенькие щели-оконца в стенах из серого грубого камня пробивался свет. Встав на задние лапы, Демагог попробовал просунуть в одно из них свою морду, но безуспешно. Хотя кошке помельче это, наверное, не составило бы труда. Значит, сделал кот вывод, покинуть дачу можно только через входную дверь на веранде. Данное обстоятельство его, однако, не очень расстроило: дело привычное – в их городской квартире тоже всего один выход.

Демагог внимательно обнюхал под собой землю, поскреб ее лапой, и тут кошачий инстинкт подсказал, чем может и должно служить ему подполье. Конечно же – кошачий туалет! Правда, он совсем не похож на теплый квартирный с голубоватым сияющим унитазом, в котором журчит вода. Не видно и рычажка с пластиковой черной шишечкой на сливном бачке, который Демагог любил потянуть лапой вниз, чтобы вызвать бурный водопад. А вместо сверкающего кафеля по стенам – серые камни. Но ведь и на квартиру дом этот мало похож…

Разобравшись с подпольем, Демагог почувствовал себя гораздо увереннее. Жить, оказывается, можно и на новом месте.

Кот выбрался наружу. Он перешагнул через порог на крыльцо, по его ступенькам спустился на выложенную из кирпичей площадку. От нее начинался деревянный дощатый тротуар, деливший дачный участок на две равные половины. Демагог ступил на тротуар и двинулся вперед.

Обе половины участка были заняты грядками: одни – поменьше, другие – побольше. От одних исходили знакомые запахи лука, чеснока, другие пахли чем-то непонятным. Но самый тонкий и нежный аромат издавали кустики садовой земляники, которую называют еще «викторией». Она розовела крупными, наливающимися спелостью ягодами. Демагог даже лизнул одну. Жаль, что несъедобная!

Тротуар упирался в дощатый сарайчик. В открытой его двери виднелись лопаты, грабли, еще какие-то садовые инструменты. Место, конечно, было тоже очень интересное, но оно, решил кот, пока может подождать, а сначала лучше выяснить, что там, за сараем.

Справа от сарая рос крыжовник. Демагог узнал позже, как называются эти страшно колючие кусты, но возненавидел их сразу, как только сунул в них свой любопытный нос.

– Мя-а-а-а-у-у! – взвыл он дурным голосом, уколовшись, и шарахнулся в противоположную от сарая сторону. Но здесь его подстерегала новая неожиданность…

ГЛАВА 3. Сторожевой кот Минтай

Демагог перепрыгнул канаву и нос к носу столкнулся с поджарым, цвета пыльного асфальта котом. Выгнув спину, он предупреждающе шипел, но сам в то же время трусовато пятился. Усы у кота топорщились, шерсть дыбилась, и весь он был такой взъерошенный, словно по нему только что провели против шерсти щеткой пылесоса.

Демагог с интересом смотрел на незнакомца.

– Здравствуйте, – поприветствовал он его наконец.

– Салют! – настороженно откликнулся асфальтного цвета кот и опустил спину. – Чего орешь? – спросил он.

– Укололся об этот куст, – признался Демагог.

– Не суй нос в крыжовник. Он колючий, – посоветовал незнакомец. – В шиповник – тоже, – помолчав, добавил он. – Но хуже всего – крапива. Будто кипятком ошпаривает, – подвел итог соседский кот.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил Демагог, – не знал. Меня сюда только сегодня привезли. Вот, окрестности изучаю, – объяснил он.

– Так ты новенький! – как-то сразу успокоился и обрадовался незнакомец. – Тогда еще простительно… На первый раз. Но в следующий – границ не нарушай.

– Границ? – озадачился Демагог.

– Ты что – с Луны свалился? Не знаешь, что у каждой кошки должна быть своя территория? – в свою очередь удивился асфальтово-серый кот. – Как же ты дома с другими кошками ладишь?

Как?.. Демагог задумался…

Территорию квартиры, в которой он жил с профессорской семьей, делить ему было не с кем. По ней он гулял сам по себе, где хотел – ходил, где нравилось – спал. За пределами квартиры оказывался редко, но и там… Соседи по лестничной площадке животных не держали, поэтому никаких проблем у него не возникало.

– Да ты, брат, просто неграмотный какой-то! – покачал головой сосед.

– Ничего подобного! – оскорбился за «неграмотного» Демагог. – Я профессорский кот! – гордо задрал он свой пушистый хвост. – Меня зовут Демагог.

Кот цвета асфальта с уважением посмотрел на Демагога, а с особой завистью на пышный трубой хвост, и примирительным тоном сказал:

– Да я ничего… Я не в том смысле… Просто… Ты еще у нас здесь не осмотрелся, не обнюхался, а я уже давно тут живу, знаю, что к чему. Не смотри, что заборов между участками нет. Попробуй только на чужую грядку залезть – мигом хозяева об тебя палку обломают или камнем угостят. И кошка любая на своей территории запросто тебе может глаза выцарапать…

Последние слова асфальтово-серый сосед произнес, правда, не очень уверенно.

– Извините, пожалуйста, я постараюсь так больше не поступать, – пообещал Демагог.

– Да ладно… – простил незлобивый сосед. – С кем не бывает! Кстати, меня Минтаем зовут. Сторожевой кот Минтай – если полностью, – представился он.

– Как? – опешил Демагог. – Но ведь минтай – рыба! Я ее на обед ем…

– Да знаю, что рыба! – сокрушенно махнул лапой Минтай. – Только вот и меня тоже… как рыбу эту назвали. Тут, Демагог, такая вышла история…

«Сторожевым котом Минтаем» новый приятель Демагога стал следующим образом.

Его мама, беспородная серая Муська, жила у дворничихи Никитичны и регулярно, по два раза в год, одаривала свою хозяйку несколькими котятами. Сердобольная Никитична не могла взять грех на душу и новорожденных, как некоторые, не топила. Она раздавала их своим знакомым или же просто жильцам дома, двор которого убирала. Правда, делать это с каждым днем становилось все труднее, потому что мода пошла на животных породистых, а Муська была обыкновенная городская дворовая кошка и рожала самых обыкновенных, серых, как асфальт, который подметала Никитична, котят-дворняг. Поэтому и хозяева находились для них далеко не всегда самые лучшие. Хорошо если какая-нибудь бабушка-пенсионерка приласкает-обогреет. Но чаще попадались люди непутевые, которые не то что кошку, а иногда ребенка-то собственного покормить забывали.

Ну а Минтай попал к слесарю Федякину из того же ЖЭУ, где служила Никитична.

Когда дворничиха принесла ему котенка, Федякин только-только открыл поллитровку и горлышком бутылки целился в один из сдвинутых перед ним стаканов нескольких товарищей, забежавших к нему на огонек после трудового дня. Поллитровка, судя по всему, была в этот вечер не первой, потому что собутыльники животине как-то чересчур обрадовались. Котенок тут же пошел по рукам, а кто-то даже предложил новому «корешу» тоже капнуть граммулечку.

«Я вам капну!» – сурово осадила мужиков Никитична.

Тогда Федякин поставил перед котенком початую банку консервов «Минтай в масле».

«Раз пить тебе нельзя – хоть закуси», – сказал он.

Консервы котенку понравились, и он стал их с аппетитом уплетать.

«Во мечет!» – одобрительно зашумели товарищи Федякина, а тот, кто предлагал котенку «капнуть граммулечку», посоветовал слесарю: «Ты его, Федякин, Минтаем назови. Самая для него подходящая кликуха».

Так и стал котенок Минтаем.

Федякин был, в общем-то, неплохим человеком. Правда, любил пить вонючую жидкость, от которой огнем обжигало горло, перехватывало дыхание и лезли на лоб глаза. (Однажды, когда хозяин спал, Минтай запрыгнул на стол и из любопытства лакнул пару раз из недопитой рюмки). Гадость эту Минтай сразу же возненавидел от всей души. А заодно и тех, от кого ею пахло. Если не считать Федякина. Федякин был исключением. Родной все-таки, хозяин! Да и кота он не обижал, по-своему даже и любил: не забывал вместе с бутылкой купить на его долю «Минтая в масле».

Другое дело – собутыльники Федякина. Их Минтай, как хорошая собака, чуял издалека. Они еще только подходили к дверям подъезда, а Минтай уже выгибал спину дугой и угрожающе шипел. Когда же гости появлялись на пороге, норовил цапнуть за ногу или руку, если кто делал попытку его погладить.

«Ишь, ты! – удивлялись собутыльники. – Он тебя, Федякин, будто пес охраняет. Сторожевой котяра! С таким замка не надо. Никакой вор не пройдет!»

С тех пор и пошло: сторожевой кот Минтай – и все тут!

– Теперь и сам иногда начинаю верить, что сторожевой, – вздохнул Минтай, – хотя и понимаю, что таких не бывает.

– А у вас здесь тоже дача? – поинтересовался Демагог.

– Да. Мы с Федякиным ваши соседи. По трубе возле канавы – граница участков.

– А что такое «слесарь-водопроводчик»? – спросил Демагог, посмотрев на трубу возле канавы, которую он недавно перепрыгнул, и вспомнив, что именно так отрекомендовал Федякина Минтай.

– Водопроводчик – главный человек по воде, – пояснил сосед.

– Как по воде?

– А так. Если, например, у вас на кухне или в ванной кран сломался, надо звать Федякина, потому что он по этим делам мастер и в два счета все сделает. А если не вызовите, то вас затопит, – сказал Минтай, и было видно, что он за хозяина сейчас гордится.

– Минтай, холера бродячая, ты где? – раздался позади них хриплый мужской голос. – Жрать иди! Банку уже открыл!

– Федякин!.. – встрепенулся Минтай и заторопился. – Обедать пора. Пока! Заходи. Или я к тебе…

Минтай затрусил по дорожке вглубь своего участка. Демагог посмотрел ему вслед и вдруг почему-то пожалел, что не его хозяин-профессор, который знает, кажется, все на свете, но сам не умеет починить кран, – «главный человек по воде».