Истина как награда

– Значит, собрать силы и ударить, – словно размышляя, повторил император. – Это… интересно. Мэор Вэмдар!

Вэмдар подобрался, опять вскинул голову.

– Раз вы придумали этот план, вам его и осуществлять! С этого момента вы – офиндер!

Вэмдар побледнел, вытянулся до предела, явив отменную осанку.

– Ваше Богоподобие!..

– Отныне вам подчиняются все легионы и когорты провинций Лабервет, Умелен, Юлараг и Мевор. А также все вновь формируемые резервы. Кроме того, вы получаете полный пай и средства для подготовки наступления. Эдикт будет готов сегодня, а завтра вы начнете операцию.

«Не задохнись, сынок», – подумал Ракансор, глядя на белое как мел лицо Вэмдара.

– Слушаюсь, Ваше Богоподобие! – рухнул на колено новоявленный офиндер и низко склонил голову. Тут же вскочил и замер. – Благодарю, Ваше Богоподобие! Я ваш слуга!

«Да, теперь мой, – с удовольствием констатировал император. – Или моего преемника».

Звание офиндера присваивается командующему отдельной группировкой, в состав которой входят не менее трех легионов. Это высший чин для действующего военачальника. Он доступен только старшему чиновнику армии, и его обладатель – первый кандидат на должность диктатора.

– Сядьте, мэор офиндер, – велел император.

Вэмдар торопливо сел, подхватил стоящую на столике пиалу и сделал большой глоток. Судя по его лицу, он хватанул вина, ибо, что берет, не смотрел.

– Кроме того, следует объявить новый набор резервных когорт. У нас много ветеранов, не все еще обросли жиром и забыли, как держать меч. Лакотер!

Главный казначей склонил голову:

– Да, Ваше Богоподобие. Я понял. Дополнительные средства для оплаты резервистов мы выделим.

– Хорошо, – одобрил император.

Он вновь ощутил боль в груди, помолчал. Первостепенные вопросы обговорены, решения приняты. Осталось одно дело. Самое важное. То, которое он хотел бы отложить, но не может. Как же все-таки не вовремя!

Далан Гратар по привычке не просто слушал разговор, но и мысленно вел запись. Кто что говорил, о чем, как. С паузами или нет. Насколько ясно. Какое решение принято, кто против, кто за. Как сморят на императора и что хотят услышать. Или не хотят.

Все это легко запоминалось тренированной памятью. Но больше всего Гратар ждал главного. Того, о чем он узнал днем, когда император пригласил его в личные покои. То, о чем он не мог сказать никому и даже намекнуть до того момента, когда сам император объявит.

…Кроме императора, в покоях был его лекарь Беламай. Тот выглядел недовольным и нарочито громко стучал пестиком в ступке, готовя очередное питье. Император мановением руки отпустил лекаря, а Гратару указал на кресло возле стола. Коротко спросил о текущих делах, выслушал лаконичный и точный ответ, правда, данный несколько взволнованным голосом, довольно улыбнулся, а потом перешел к делу.

– Что я болен, ты знаешь.

Это был не вопрос, но Гратар все же кивнул.

– Нуммер не дал мне умереть и вместе с Беламаем поддерживает мои силы. Насколько их хватит, я не знаю. Октан, круг, десять. Я обязан думать о будущем… без меня. Понимаешь.

И снова это был не вопрос. На этот раз Гратар не кивал. И император оценил поведение племянника.

– Империю наследует мой сын Блемер. Когда вырастет. А до того времени его именем будет править регент. Он получит безграничную власть, равную императорской. И поведет империю дальше… по воле Огалтэ.

Ракансор подождал реакции Гратара, но тот молчал. Только немного побледнел. Хорошо держится мальчик.

– Когда Блемеру исполнится двадцать зим, регент передаст всю власть ему. А сам станет первым советником императора.

Ракансор замолчал, отвел взгляд и совсем не по-императорски вздохнул.

– Но если регент поймет… увидит, что Блемер не готов или не способен быть императором… то он сам сядет на трон. И будет воспитывать нового императора. Своего сына. Или Блемера. Если тот окажется… небезнадежен. Понимаешь?

– Да, Ваше Богоподобие, – выдохнул Гратар.

– С этого момента наедине и в присутствии высших сановников ты будешь именовать меня «мой император».

Гратар встал, не зная, как реагировать, потом склонил голову.

– Сядь. Это не привилегия.

– Мой император, – едва слышно проговорил Гратар.

– Именно. Сядь ближе.

Гратар подвинул кресло почти вплотную к креслу императора. Тот с улыбкой посмотрел на племянника и положил руку ему на плечо.

– Твой отец был великим воином. И погиб как герой, спасая людей. Я постарался дать тебе не только образование и должность, но и то, чего ты был лишен. Однако этого было слишком мало.

У Гратара защипало в глазах. Император… дядя впервые говорил с ним так. Это было необычно и приятно.

– Мало внимания я уделял и Блемеру. Может быть, это была моя самая большая ошибка. Но исправить ее я уже не смогу.

– Мой император, – решился подать голос Гратар. – Ты дал мне все, что может пожелать человек.

– Но не ребенок, – грустно усмехнулся Ракансор. – Когда у тебя будут свои дети, не забывай о них. Поверь, быть отцом не меньшая ответственность, чем быть императором. Понимаешь?

– Да, мой император.

– Ты многому научился. И от других, и от меня. Еще больше тебе надо узнать. Теперь уже самому. Но одно я скажу сейчас… – Ракансор нашел взглядом кувшин на столе. – Подай мне воды.

Гратар быстро наполнил пиалу и протянул императору. Тот неторопливо выпил, вернул пиалу племяннику. И строго посмотрел на него.

– Бойся. Принять решение. Принять чью-то сторону, чье-то мнение. Особенно бойся совершить ошибку, которая может повлечь за собой катастрофу и много смертей. Бойся не понять скрытый смысл, тайные надежды тех, кто убеждает тебя в чем-то. Бойся своих намерений, какими бы правильными они не были. Бойся!

Гратар опять кивнул, не сводя глаз с императора.

– Никогда не бойся действовать! Когда решение уже принято. Когда отдаешь приказы. Когда ждешь результаты. Когда настает время требовать от других повиновения. Не бойся настаивать на своем мнении! Не бойся наказывать за неповиновение, за ошибки, за обман! Не бойся карать за предательство, карать строго! Безжалостно! Прощенное предательство всегда обернется новым! Предателям нет прощения!

Рука императора вновь опустилась Гратару на плечо, она была тяжела и горяча.

– Врагов можно простить, когда они повержены. И безопасны. Если они могут опять стать опасными – убей их! Тех, кто может стать врагом, тоже убей. А если не можешь, приблизь их и дай им надежду. На победу. Такой враг не страшен. А когда он допустит ошибку – убей! Запомнил?

– Да.

– Знай! Всегда и везде империя превыше всего! Всех интересов, богатства, личного блага. Важнее твоей жизни! Ты принадлежишь империи! Встань!

Гратар вскочил на ноги.

– Боишься?

– Да, мой император.

Ракансор улыбнулся:

– Чего?

– Не оправдать ваших ожиданий. Вашего доверия.

– Далан, ты уже оправдал мои надежды. Теперь тебе надо оправдать доверие империи.

– Этого я не боюсь.

– Иди. Готовься к совету. И больше никогда не говори вслух «я боюсь».

Гратар поклонился.

– И запомни еще одно. Сила императора в его голове. Но истинная мощь, – Ракансор указал на грудь Гратара, – в его сердце. Никогда не обманывай свое сердце.

Гратар посмотрел в глаза императору и вдруг упал на колено, схватил его левую руку и прижался к ней лбом.

– Дядя, – с трудом вытолкнул он слово, чувствуя, как грудь стискивает обруч боли. – Не умирай… пожалуйста!

Ракансор удивленно посмотрел на племянника, дивясь его смелости и откровенности, потом потрепал правой рукой по голове.

– Ну-ну. Я не спешу в края вечного забвения. И еще поживу.

…Ракансор застыл в кресле, подперев голову правой рукой и глядя на роскошный ковер. В зале было тихо, никто не смел нарушить думы императора. Наконец император поднял голову, глубоко вздохнул и обвел взглядом собравшихся.

– Пришло время подумать о будущем, – как-то легко и просто констатировал он. – Мой сын Блемер будет императором. Блемером Первым. Но ему пока одиннадцать лет, и править сам он не может. Его именем будет править императорский регент.

Взгляд Ракансора остановился на Гратаре.

– Далан Гратар! Мэор регент! Его Совершенство!

Согнер с трудом проглотил тяжелый ком, вдруг вставший в горле, и проследил за поднятой рукой императора. Она указывала на замершего в кресле Гратара. Тот был бледен, но спокоен.

– Если я умру… когда я умру, мэор Гратар займет трон и будет править империей до того момента, как Блемер отметит двадцать зим жизни. После чего передаст трон ему. Так я решил! Такова моя воля!

Все разом встали и почти одновременно проговорили:

– Славься империя! Славься император!

Ракансор махнул рукой, приказывая сесть.

– Опекуном моего сына будет Гратар. Согнер останется первым советником, и это решение регент может отменить только через год после… моей смерти. Пока же Гратар будет моим личным советником.

Ракансор смотрел на Согнера, а тот смотрел на императора. Оба выглядели спокойными. Внешне.

– Я не буду брать с вас клятв верности. Вы уже клялись. Я не буду просить или требовать. Я говорю вам – настало время, когда решается судьба империи. И пока вы вместе, она будет жить. Не дайте Скратису погибнуть. Сидите! – Ракансор остановил вскочивших было сановников. – И запомните! Все, что здесь сказано, не должно выйти за стены зала. Это все. Идите. Согнер, ты останешься.

У дверей зала Бескор и Вудеер пропустили Гратара вперед. Тот склонил голову, благодаря, и вышел первым. Ракансор ободрительно посмотрел на них. Советники приняли новый расклад сил, а Гратар помнил о скромности.

Когда все вышли, Ракансор жестом поманил Согнера.

– Ну, доволен?

– Если доволен мэор император, – с поклоном ответил Согнер.

– Без церемоний, Согнер. Ты хотел быть регентом. Я знаю.

– Ваше…

Ракансор стукнул кулаком по подлокотнику.

– Не ври! Яфей, я знаю тебя много лет. Знаю, когда ты врешь и когда юлишь. Знаю, чего ты хочешь, даже если ты молчишь. Ты мог обмануть кого угодно в империи, но только не меня.

Согнер поспешил склонить голову.

– Смотри в глаза!

Согнер не посмел ослушаться.

– Яфей! Ты взлетел так высоко, как может взлететь умный и умелый человек. Ты правишь империей вместе со мной. Но не сидишь на троне. Хочешь его получить?

– Никогда, мэор император! – гордо вскинул голову Согнер. – Даже по твоему приказу!

Ракансор прищурился. Согнер хамит, но… говорит правду.

– Твоя власть, твое влияние останутся прежними. Ты даже получишь больше. Ибо молодому регенту будет нужна твоя помощь. И он не заносчивый дурак, о чем ты прекрасно знаешь.

– Знаю, Ваше Богоподобие.

Император усмехнулся.

– Дарую тебе право наедине называть меня просто император и на «ты». До самой моей смерти!

Согнер вдруг тоже усмехнулся.

– Благодарю, император. Гратар – достойный кандидат в правители. Он учился у тебя… и у меня.

– Так помоги ему спасти империю. Сейчас, когда враги нас окружают, когда топчут наши земли. Помоги ему, Яфей. Не ради него. Ради Скратиса. Скратис не заслужил такой участи.

Согнер посмотрел императору в глаза, отметил вернувшуюся на лицо бледность, вдруг встал на колено и склонил голову. Глухо, но внятно произнес:

– Клянусь. До самой моей смерти.

Михаил Кулагин
Этот стон у нас храпом зовется

Самая моя любимая вахта – «собачья». Это когда под утро воешь на луну… мысленно. Спать охота – хоть застрелись. Хорошо, если ходить можно, лицо водичкой обмыть. А кто в лёжке, вот тому хреново. Хоть спички в глаза втыкай, но дрыхнуть не моги.

А вот сегодня «собачье» бдение шло легко. То ли вечером выспался, то ли нервы еще крутят. И свобода передвижения полная. Только ходить неохота. Так что я сидел, гонял всякие мыслишки, пил холодный отвар трав с вином и слушал дружное сопение боевых братьев.

Сопели они за стеной, причем слабенько так. Витька утробно булькал через два вдоха на третий, Артем иногда выдавал руладу, но тут же смолкал. Кайф ему обламывала пригожая девица, спавшая с командиром в обнимку.

Вот девица Витьки, более покладистая, сопела с ним за компанию почти в унисон, но на полтона тише. Зато моя подружка лежала тихо, видела третий сон и добросовестно грела постель. Правда, зря грела, я до подъема не приду, а потом какое лежание?!

Сегодня у нас только Макс спит в гордом одиночестве, а потому в гостиной, совмещенной с кухней. Такая вот несправедливость. Хотя это как посмотреть. Одиночество-то его добровольное. И действительно – гордое!

Ромео наш, радостно-несчастный, отправив вновь приобретенную невесту на базу (оттого и с полным набором противоречивых чувств), решил хранить верность суженой и в сторону девок даже не смотрел. Первые два дня. Что оказалось довольно просто, ибо в эти дни нам как-то не до утех было.

А вот сегодня, как приехали в Бесинду – поселок такой немалых размеров, – так стало Максику не дюже гарно. Ибо количественный и качественный состав прекрасного пола радовал не только взгляд, а возможность близкого знакомства заставляла предвкушать веселую ночку. Благо, и время для отдыха выискалось.

Так и вышло, что мы втроем выбрали себе подружек, а Макс поскрипел зубами и гордо отказался. Величественный момент торжества самоконтроля портил только взгляд Макса. Не хватало лишь капающей с клыков слюны и тоскливого воя.

Любовь, понимаешь, чуйства и прочая лирика! Честно говоря, его суженая Тинера была вне конкуренции, мы это сразу признали. Но суженая далеко, причем очень. А Макс – вот он здесь, жив, здоров, полон сил и… ничего!

Ну это – как хранить верность прекрасному вину и отвергать кувшин с водой. Хотя жажда мучит. Надо бы утолить… гм, жажду. А низя. Потому как… эх-х!

Артем тогда вполне серьезно сказал:

– Ты реально Ромео из себя не строй! А то свихнешься еще, натворишь чего. Оно нам надо? Сунул-вынул и пошел дальше. Ну?

И это Максу! Который сам нам втирал каждый день! Нет, мир перевернулся! Или мозги у Макса с нарезки сошли. А Артем еще денек-другой посмотрит да велит жениху в приказном порядке снять напряжение при помощи какой-никакой молодки. Шутки шутками, но сейчас нам нервы нужны крепкие. И без случайных срывов.

Черт! Съехал на тему, самого… голод пробрал! Вот они скитания дальние! Чо ж в книгах-то об этом мало пишут? Подвиги, приключения, испытания – полно. А быт и будни – мельком. Люди же, не роботы. Поесть-попить-отлить-пожрать-поспать (с кем-то) – это тоже входит в подвиги. Как бы не большей частью.

И опять за стенкой сопение и даже храп! Мы вообще-то не храпим, отучены. Но иногда пробирает. От усталости или еще от чего. Может, с перепоя? У нас так: днем подвиги геройствуем, вечером водку пьянствуем. Правда, тут водки нет, но разве это помеха?! Эх, весело Новый год начался! Как бы нам его таким макаром весь не провести! Хоть и не верим в приметы.

…Все пошло вскачь еще до того, как мы переправили Тинеру на базу. Бердин на ходу поменял планы и сообщил об этом за два часа до выступления. К тому моменту полк Юглара полностью зачистил Ностах, перебив каторжников и прихватив с собой одного из вожаков этой вольницы.

Вожак был так себе, но пел ровно соловей. Ничего толкового не исполнил – правда, рассказал, что часть каторжников ушла на закат, решив пограбить там. Мол, с ними был некий шустрила, он обещал указать дорогу к Гемерат Тану – области за закатными кордонами империи.

Эти вести вместе с докладом Юглара мы пересказали Бердину. Тот пару минут думал, а потом передал приказ для полка Юглара: занять границу провинций Кум-куаро и Умелен на протяжении тридцати верст. Встать гарнизонами в поселках, выслать к кордону разъезды и бдить строго. Если из Умелена пойдет помощь захваченным провинциям, слать гонцов к Хологату.

Бердина сильно беспокоил левый фланг, почти неприкрытый, а потому уязвимый. И хотя зонды ничего подозрительного не заметили, но наш фюрер подстраховывался.

Еще Юглару вменялось перехватывать всех, кто пересекал кордон, выискивать людей цензоров и приставов, гасить паникерские настроения местного населения, буде такие возникнут, и вообще вести среди этого самого населения просветительскую работу. Конечно, Бердин сказал иначе, но суть такова.

По большому счету, задание не самое страшное. Полк Юглара, хоть и неполного состава, состоял из трех эскадронов и десятка разведчиков. На эскадрон десять верст – совсем немного. Люди в полку проверенные, спаянные делом и кровью. Предавать вряд ли кто станет, тем более, после столь успешных походов. Бывшие вояки доминингов и наемники уже поняли, что такое быть в армии победителей, и ни за какие коврижки не перешли бы на другую сторону.

Отряд сержанта Рэмуна уходил с нами. Десяток хордингов Рэмун оставил с Югларом, чтобы те организовали поиск возможных соглядатаев противника в тылу. Парни тертые, сладят. Пока сюда не придут люди Кумашева, натасканные на контрразведывательную работу.

Двадцать опытных, хорошо подготовленных вояк в резерве – это сила. Артем решил использовать их пока в качестве ближней разведки. И как основной ударный кулак при встрече с каторжниками, коих мы планировали… утилизировать. Словечко придумал Витек, нам понравилось. Правда, Рэмун не понял.

Вообще, появление в этих местах целого полка неведомо какого войска, по идее, должно было вызвать массу вопросов у местных. Но… не вызвало. Некому было спрашивать.

Военных нет, усвистали воевать с вооргами. А городские и поселковые власти поверят любой лапше, что навесим им на уши. Тем более, легенда была отменная. Типа вспомогательные охотничьи отряды, созданные для борьбы с шустрилами и нелюдью (такие и впрямь уже есть) получили приказ охранять от каторжников данный район. Да в поселках еще руки целовать будут! Защитники, спасители! А после Ностаха весть уж точно разойдется. Там, к слову, так людям и говорили – особый отряд охотников. Вырванные из лап смерти жители верили как пророкам.

Словом, разобрались мы с порядком действий, помахали ручкой Юглару и пошли… ах, да, сперва отправили Тинеру на базу. Я этот момент пропустил, но Артем рассказывал – душещипательная была сцена. Девчонка боится, льнет к Максу, тот успокаивает, обещает скорую встречу. А лично прибывший за магиком Кумашев от нетерпения пятнами идет.

Проводили! Но Макс часа два глухо молчал и комкал повод. А мы все не верили, что всерьез. Вон оно как вышло…

Но долго вздыхать было некогда. Нас ждали провинция Ошера, префект, а главное – «ковбои», чей сигнал засекли совсем неподалеку. Возможная встреча будоражила и заставляла от нетерпения приплясывать в седле. Впрочем, до встречи еще надо было дожить.

За Трохемом лежали еще два поселка. Один был пуст, второй почти пуст и сожжен. В первом жители, узнавшие о бандах каторжников, рванули прочь, бросив добро. Но каторжники этот поселок обошли стороной. Зато нагрянули во второй.

Здесь хватало молодых мужчин, которые решили своего добра не отдавать. Послали к префекту гонца, а сами сели в осаду. Осады не получилось. Каторжники, которых страх неминуемой кары гнал почище кнута, вступать в долгий бой не стали. Подпустили огня на крайние дома, а ветер перенес его дальше.

Вместо сражения вышла паника, бестолковое метание от двора к двору, забеги к небольшому пруду – источнику воды, который тут вместо колодца, – и попытки отстоять жилища у огня.

Каторжники ударили в разгар тушения, убили несколько человек, потеряли двоих и сами вынуждены были бежать прочь от пламени, толком ничего не взяв. Увели молодую девку, и всё.

Жители борьбу с огнем проиграли и погорельцами двинули за речку к другому поселку, где жили знакомые и родня. Единственный уцелевший дом вместил две семьи, те забаррикадировались и держали осаду. Видимо, от страха вовсе мозги осушило. Приди опять каторжники, спалили бы дом на хрен!

Артем попытался выманить жильцов на беседу, но те сидели молча. Ни уговоры, ни посулы, ни имя префекта не помогали. Артем уже было плюнул и хотел ехать дальше, но Макс, которому вид разоренного поселка напомнил Трохеем, так вдарил ногой по двери, что едва не развалил всю халупу. А потом отмороженным басом пообещал раскатать дом по бревнышку, если хозяева не откроют людям префекта.

Он и так был зол, наш Максик, а тут еще местные молчуны! Второй удар выбил толстую доску. За дверью кто-то пискнул, потом слабый от страха голос проблеял, что сейчас откроют.

Минуты три хозяева разбирали баррикады, после чего медленно отворили дверь, и на порог вышел детина с Артема ростом, с плечами бройлерного культуриста и ручищами аж до колен!

Я и Артем отступили на шаг, готовые к прыжку этого качка, но Макс угрюмо смотрел на него, покачивая в руке фальшион. Видимо, физиономия у него была такая, что хозяин смиренно опустил голову.

– Простите, мэор. Виноваты. Испугались…

– Куда ушли каторжники?

– Да кто ж знает… – Хозяин упорно смотрел на кончик клинка фальшиона, не смея поднять голову.

– Конные или пешие? Повозки были?

Здоровяк вздохнул, пожал плечами и ссутулил плечи еще больше.

– Были или нет?!! – рявкнул Макс.

– Одна повозка, – донесся из-за двери звонкий голос. – Ушли за бугор к полуночи. На Лайту.

Из-за спины хозяина высунулась любопытная мордашка пацана лет десяти. Чумазый, вихрастый, глаза живые. Взгляд тоже прикипел к фальшиону, прошелся по доспехам Макса. Мальчишка уважительно округлил глаза.

– А вы, правда, от префекта?

– Мы брантеры!

В этих местах брантеров не было. Но вести о них доходили вместе с путниками, балаганщиками, торговцами. Видимо, слухи раз в двадцать преувеличивали силу и ужас брантеров. Потому как мальчишка аж дышать перестал от восторга.

– На Лайту, – осмелился повторить хозяин, тяжело вздыхая.

Макс плюнул, порылся в кошеле и достал серебряный шинай. Бросил мальчишке, тот ловко поймал его, посмотрел и опять округлил глаза.

– Благодарствуйте, – промямлил хозяин, рискуя наконец посмотреть на дарителя. – Благодарствуйте, мэор…

– Каторжники не вернутся. Отстраивайте поселок. И своим скажите.

Макс развернулся, вопросительно посмотрел на Артема. Тот покачал головой.

– Поехали, переговорщик.

Артем все косился на Макса, удивленный вспышкой его ярости. Причину-то он знал, но вот факт срыва всегда веселого и уверенного товарища его напряг. Впрочем, скоро настал черед Артема явить нам свой характер.

Парней Рэмуна мы отрядили в дозор, велев не уходить дальше двух верст. А сами пошли напрямую к Лайте. Через час возле опушки небольшого леса у кустарника нашли тело молодой девушки. Без одежды, с распоротым животом и выколотыми глазами. Кровь успела впитаться в землю и подсохнуть на ветках.

– Наигрались, бля… – плюнул под ноги коню Витька. – Точно на Лайту идут.

– Отмороженные ребятки, – кивнул Артем. – Куражатся перед смертью.

– Будем искать? – спросил Витя. – Они где-то недалеко.

Артем отвел взгляд от трупа и покачал головой:

– Только если по ходу. Спецом бегать некогда.

Витька был прав, каторжники далеко уйти не успели. Прискакавший Рэмун доложил, что видел толпу неких бродяг у самой Лайты. Это крохотный поселок на берегу реки, где был хороший широкий брод. Каторжники никак не могли миновать его, если и впрямь шпарили на полуночный закат.

Артем приказал Рэмуну вернуть второй десяток и идти к поселку.

– Будем бить.

– Может, в обход зайти? – предложил Рэмун. – Зажмем и прихлопнем!

– Так другой брод нужен. Где ты его искать станешь?

Сержант вздохнул и пожал плечами. В самом деле, поиск может занять уйму времени.

– Ударим разом… если они еще там.

Они были там. Два десятка головорезов, вооруженных чем попало, оборванных и злых, готовых лить кровь и уничтожать все, что встретят на пути. Каторжники были сильно заняты тем, что превращали Лайту в пустое место. Кроме трех женщин, в живых уже никого не было. Из четырех домов стоял один. Два горели, третий – саманный – наполовину развален.

Награбленное добро поместилось в повозке. Мало было этого добра в поселке. Но если пяток поселков – уже нормально. И в каждом есть, что сжечь, порушить. Есть, с кем позабавиться.

Я еще мельком подумал, что каторжники как роботы выполняют заложенную программу – уничтожать все на пути. Кто же их так запрограммировал?

Занятые любимым делом головорезы наше появление прощелкали. А когда мы вылетели к домам, было поздно. Артем приказал хордингам зайти с двух сторон, дабы не дать никому сбежать. И первым вытащил фальшион.

В общем, делов-то было на две минуты. Мы рубили и кололи, не обращая внимания на слабые попытки изумленных и охваченных ужасом каторжников защититься кольями и топорами. Кто-то рванул к реке, но был перехвачен парнями Рэмуна. Кто-то нырнул в уцелевший дом. Чтобы там найти смерть от рук Макса. Самый смелый схватил оглоблю и закрутил ею перед мордой моего коня. Орал при этом как ошпаренный. Я слетел с седла, обманул каторжника выпадом, сократил дистанцию и рубанул клинком по правой руке. Кисть улетела прочь, оглобля выпала под ноги, каторжник рухнул на колени и взвыл уже от боли.

На свою беду он принял бой неподалеку от горящего дома. В огонь я его и кинул, предварительно угостив зуботычиной. Пламя взметнулось, приняв дар, и поглотило его. Новый крик перешел в хрипение.

Моя идея парням понравилась, и они наладили переправку еще живых каторжников в огонь. Последние из них, видя свою участь, орали уже непрерывно, кое-кто опорожнял кишечник и мочевой пузырь, один даже успел поседеть.

Хординги тоже не отставали. Двоих утопили, двоих подкинули в огонь. Но одного опытный Рэмун прихватил живым. И тут же допросил. Каторжник отвечал споро и откровенно, за что получил милосердный удар ножом.

– Тут еще одна банда, человек тридцать. Двинули к Юмену. И кто-то из них ушел на полночь.

Рэмун махнул рукой в сторону реки, глянул на светило и добавил:

– Дотемна можем успеть.

– Откуда этих уродов столько? – удивился Артем. – Вроде всех перебили, а тут еще тридцать. Так, а где местные дамы?

Местные дамы, коих правильно называть ниярны, были тут, но к беседе явно не готовы. Двух изнасиловали и избили. Третью, молоденькую, не старше четырнадцати лет, оставили на десерт. Поэтому только дали по голове, чтобы не верещала, и сунули в повозку.

Пришлось мне и Максу немного поработать с жертвами каторжников и привести их хоть в какое-то подобие нормы. На удивление, младшая быстрее всех и пришла в себя. После трех глотков вина перестала икать и осмысленно посмотрела на Артема. А потом заговорила.

Ничего хорошего мы не узнали. На поселок напали каторжники, а с ними и несколько местных, которых она видела на торгу. Эти бродяги работали пастухами, а зимой нанимались погонщиками в караваны. Словом, перекати-поле, реальные бичи, тратившие выручку на выпивку и доступных девок.

Зверствовали эти парнишки ничуть не меньше каторжников. Они-то, видимо, и рассказали новым дружкам, что и где в округе лучше ограбить.

Вожак банды повел своих к Юмену, где можно было взять верховых лошадей. Но с десяток проходимцев, среди которых была половина местных, откололась и рванула на полночь к другой добыче.

– Там вилла мэонды Эрегии. Она туда приезжает… иногда. – Девушка вдруг стала запинаться, порозовела. Опустила глазки. – С подругами…

– Там есть охрана? – спросил Артем.

Девушка покачала головой:

– Слуги.

Артем кивнул Рэмуну и отъехал в сторону. Сержант последовал за ним. Наш командир, наверное, хотел выслать хордингов вперед на разведку. Но хватит ли сил у лошадей еще на один рывок? И так уже полдня прокатались.

– Ну-ну, – подбодрил я девушку. – Что там с этой мэондой?

Девушка вздохнула, робко посмотрела на меня и ответила.

Через пару минут я окликнул Артема и Макса.

– Давайте сюда.

– Чего там?

– Интересная история, – глумливо хмыкнул я и покосился на пунцовую как мак девчушку.

Парни подъехали ближе.

– Чо за история? Время поджимает.

Я посмотрел на девушку, но она молчала.

– Да фигня! – сказал я. – На этой вилле благородная мэонда Эрегия изволит развлекаться. Тешит плоть, так сказать. Правда, предпочитает не мужчин, а как раз наоборот, молоденьких красоток.

Макс хмыкнул, пренебрежительно сплюнул.

– Лесбиянка что ль? Тож мне невидаль.

– Ну, это как посмотреть.

Вообще-то в империи извращения, строго говоря, были не в почете. И братство привратников яростно клеймило, и власти не одобряли. Грозили карой за подобные игрища.

Среди простого люда этой гадости, понятно, не было, не до извращенных фантазий земледельцам, скотоводам и прочим. А вот знать иногда баловала себя. Некоторые молодцы и молодицы позволяли непотребство, но втихую, вдали от глаз родичей и властей. За такое могли не только лишить титула и денег, но и на каторгу отправить. Где любителям всякой мерзости были бы рады старожилы невольничьих острогов.

Наша же драгоценная Эрегия – прелестная дамочка лет тридцати, не замужем и без детей, зато с длинной вереницей славных предков – с юных лет пристрастилась к столь непопулярной забаве. Отец, видимо, знал, но молчал. А Эрегия, не будь полной дурой, свои наклонности не афишировала. Велела построить виллу вдали от отчего дома, куда и приезжала пару раз в круг вместе с милыми подружками и слугами. Там эта компания предавалась разнузданному веселью с оргиями, включая ночные купания в специально вырытом бассейне, окруженном факелами. Конечно, нагишом.

Впрочем, иногда Эрегия, пресытившись прежними подружками, увлекала к себе какую-нибудь молоденькую девчушку из местных. Для чего выезжала на торги в соседние поселения, где и устраивала своеобразный кастинг.

В округе знали о предпочтениях благородной дамы и загодя прятали дочек. Хотя Эрегия никого не убивала, а понравившуюся девчонку даже одаривала. Но все равно местные жители щедрую даму не жаловали.

Спасенная нами девушка полгода назад сама едва не угодила в этот вертеп. Одна из подружек Эрегии уже увлекла ее к крытой повозке, но бдительный отец буквально отбил, пригрозив рассказать приставу. Эрегия на угрозу только фыркнула, бросила под ноги отцу медный шинай и беспечно заявила, что видела пристава в таком месте, что и сказать стыдно.

А вот другая молодка из соседнего поселка угодила в капкан и провела на вилле два дня. Потом ее вернули домой. Живую, вроде как здоровую, с парой золотых в руке. Только особой радости та не выказала. И сквозь рыдания сумела промямлить, что ее лишили невинности самым наглым образом, с помощью кожаного предмета, весьма напоминающего мужское естество. Проделала все это Эрегия, сопроводив дефлорацию долгими ласками и прочими забавами.

Отец несчастной разбогатевшей дочки ничего не добился у пристава. Тот не рискнул начинать тяжбу с влиятельной семьей.

– Вот такое веселье, – закончил я. – Забавница эта мэонда. И если слухи не врут, она держит там прекрасных верховых коней. Верно?

Девушка робко кивнула.

– Говорят, есть…

– Говорят! Наверное, местные и рассказали каторжникам об этом. Если возьмут лошадей, могут уйти.

– Да куда они денутся? – воскликнул Макс. Обернулся и позвал сержанта: – Рэмун, ты где там? Ну чо, Артем, как решаем? Едем к вилле?