Короткие смешные рассказы о жизни

Авторы Нина Левина, Галина Димитрова, Олег Гонозов, Юлия Чаглуш, Татьяна Попова, Геннадий Авласенко, Алексей Артемьев, Владимир Ржин, Вячеслав Майоров, Марат Валеев, Павел Гушинец

Редактор Дина Рубанёнок

Руководитель проекта Максим Суворов

Дизайнер обложки Наталья Лебедь

⁂

Нина Левина
Фото на партбилет

Этот случай произошел со мной сразу после окончания института, как только я приступил к работе инженером-звукотехником в кинотеатре. Отец отчима, дед Жора, начал настойчивую кампанию по моей обработке на немедленное вступление в партию.

– Ты молодой советский инженер, – каждый вечер начинал он крутить свою пластинку, – а партии нужны перспективные свежие кадры. Ты несешь культуру в народные массы, а с мудрой партийной поддержкой будешь делать это правильно и более успешно. – И так далее в том же духе.

Но так как в студенческие годы я был активным комсомольцем и при этом успел поработать внештатным сотрудником ОБХСС и уголовного розыска, то мне неоднократно доводилось принимать участие в арестах и задержаниях членов партии. Поэтому я обычно парировал деду:

– К чему это? Я уже повидал немало проходимцев и среди партийных работников!

– Тем более! Такие люди, как ты, нужны нам! Вступишь в партию и поможешь очистить ее от несознательных элементов! – продолжал гнуть свое дед.

Что-что, а уговорить вступить в партию дед Жора мог даже мертвого. Аккуратный седой старичок всю жизнь преуспевал на этой ниве. Его карьера неразрывно была связана с партийной работой, к нему относились с уважением и назначили главой комиссии по приему в партию одного из райкомов столицы.

Как говорится, вода камень точит. Так и постоянные увещевания деда Жоры сделали свое дело. Я подумал: «А что? Действительно, надо вступить в партию. Я молодой и перспективный инженер. Опять же, и в карьерном росте это может пригодиться, и с проходимцами изнутри бороться легче». Решено! В один прекрасный день я надел чистую белую рубашку, отутюженные брюки, тщательно причесался и в приподнятом настроении отправился в свой райком, где, как мне казалось, меня тут же встретят с распростертыми объятьями и непременно похвалят за примерное рвение.

В райкоме мне указали кабинет, в котором проводился прием документов от кандидатов на вступление. В кабинете, с трудом вмещая в кресло заплывшее жиром от нервной работы тело, сидел человек, в руках которого оказалась моя дальнейшая судьба и мои же документы. Я не помню точно фамилию, но можно условно назвать его – товарищ Кондратюк.

Товарищ Кондратюк долго просматривал мою анкету, иногда бросая на меня подозрительно неодобрительные взгляды. После третьего такого взгляда мое приподнятое настроение начало медленно испаряться, и я занервничал, не понимая, что же в кристально чистой биографии может вызвать такое неодобрение.

Наконец товарищ Кондратюк отложил в сторону бумаги и, тяжело отдуваясь, спросил:

– Так кем, молодой человек, работаете?

– Инженером в кинотеатре.

– Инжене-е-ером! – презрительно протянул товарищ Кондратюк. – Интеллиге-е-ентишко! А партия у нас чья?

– Чья? – не понял я вопрос.

– Партия у нас рабочих и крестьян, то есть пролетариата. А не интеллигентиков разных. С вами хлопот потом не оберешься! Не-ет, молодой человек! Партии нужны пролетарии! И точка! Так что забирайте ваши документики, такая кандидатура нам не подходит!

Горькая обида застилала мне глаза. Больше ни о чем не спрашивая, я сгреб свои бумаги и пулей выскочил из райкома.

Вечером я, как мог, отвязался на деде Жоре.

– Партии нужны молодые и перспективные, говоришь?! – кричал я, размахивая руками перед дедом. – А мне сегодня твоя партия в лице товарища Кондратюка вот такенный кукиш показала. «Инжене-е-ер!» – передразнил я товарища Кондратюка. – Мне впервые стыдно стало, что я высшее образование получил! Оказывается, раз у меня на руках мозолей нет, так я жалкий интеллигентишко!

Дед все терпеливо выслушал и ничего не сказал. Только с утра надел свой парадный костюмчик и куда-то отправился. Я же быстро позавтракал и помчался на работу.

Аккурат перед обедом забегает ко мне киномеханик и говорит:

– Сережа, выйди на минутку, там к тебе пришли.

Выхожу. Стоит мой дед Жора в костюмчике, меня дожидается. Увидел меня и говорит:

– Сережа, сейчас же срочно беги в свой райком партии к товарищу Кондратюку. Он тебя ждет.

– Что? – возмутился я. – К этому борову толстому? Я у него вчера был, не пойду больше.

– Сережа, не дури! – прикрикнул на меня дед. – Сказано – срочно и ждет.

Делать нечего, отпросился я с работы на пару часов и помчался в райком. Захожу в знакомый кабинет, и что я вижу! Товарищ Кондратюк при виде меня расплылся в нежнейшей улыбке. Он, бедняга, еле вытащил себя с обоих боков из кресла и всей колышущейся массой бросился мне навстречу.

– Сергей, проходите, пожалуйста! – заявил он, тряся меня за руку. – Ну как же так? Такое недоразумение вчера! Надеюсь, вы забудете этот нелепый инцидент? Что же вы сразу не сказали, что у вас такой поручитель? Нехорошо получилось. – Он захихикал, а потом перешел на деловитый тон. – Так, у нас очень мало времени! Нужна срочно ваша фотография на партбилет!

– Но у меня сейчас нет, – бормотал я растерянно, обескураженный таким неожиданным приемом. – Я могу на днях сделать и занести.

– Ни-ни-ни, – энергично замотал он головой. – Никаких «на днях»! Сегодня же! Срочно! С меня спросят! Здесь на соседней улице есть фотоателье, там быстренько сделаете – и ко мне!

– Так у меня даже белой рубашки нет. И галстука! – пробовал я возражать. – Я в цветной рабочей тенниске!

– Не проблема! – воскликнул товарищ Кондратюк. – Я сейчас дам вам свою. И галстучек тоже.

На моих изумленных глазах товарищ Кондратюк, тяжело дыша и путаясь толстенькими пальцами в пуговицах, начал снимать свою рубашку. Разоблачившись, он остался в майке, а я, сняв свою тенниску, замотался в его белую рубаху, при этом став слегка похожим на привидение. Воротничок рубахи застегнулся чуть выше солнечного сплетения. Кое-как я подтянул его повыше, затянув галстук. Я еле сдерживался от смеха, представляя себя бегающим в таком виде по улице в поисках фотоателье. Но, взглянув на уважаемого партийного работника, сидящего за внушительным столом в одной майке, сдержаться не смог и нервно хихикнул.

– А как же вы в таком виде? – поинтересовался я.

– Ничего, для всех остальных у меня сейчас обед. – Товарищ Кондратюк судорожно сглотнул. – Но вы нигде не задерживайтесь!

Я пулей выскочил из райкома и на всех парусах развевающейся рубашки помчался на соседнюю улицу в фотоателье. Я точно не знал, где именно оно находится, но, выскочив из-за угла, сразу же выхватил взглядом слово «ФОТО» на большой вывеске, висящей над массивной дверью. Туда я и ворвался вихрем. В ателье никого не было. За конторкой приема заказов сидела дородная дама характерной наружности – вылитая моя бывшая учительница Раиса Моисеевна. Она медленно подняла на меня проницательные глаза, округлившиеся от удивления.

– Что у вас случилось, молодой человек?

– Мне нужно срочное фото на партбилет! – выпалил я.

– Что-что вам нужно?! – Дама с нескрываемым любопытством посмотрела на меня в упор.

– Срочное фото на партбилет.

Дама сначала затряслась в мелком смехе, а потом живенько развернулась дородным бюстом на сто восемьдесят градусов и громко закричала резким голосом:

– Яша! Яша! Скорей иди сюда! Ты должен это слышать своими ушами!

Из темного помещения позади дамы выскочил взъерошенный долговязый фотограф Яша.

– Смотри сюда, – дама говорила с трудом, захлебываясь от смеха, – этот молодой человек хочет, чтобы ты сделал его фото.

– Чье?! – удивленно переспросил Яша, поправляя очки на крупном носу.

– Мое, конечно, – пожал я плечами, недоумевая, чем мог привести даму в такое веселье.

Яша всплеснул руками:

– Первый раз за мою жизнь клиент приходит сам! Вы костюмчик себе сами подбирали? – И, не дожидаясь моего ответа, спросил: – А вам на металле, граните или эмали?

– На каком еще металле?! – воскликнул я. – Мне – на партбилет!

Дама и Яша переглянулись и захохотали уже вдвоем, захлебываясь, с оханьем и вытиранием слез. Наконец Яша первый пришел в себя и, прерываясь на легкие всхлипывания, сказал:

– Так это вам, молодой человек, на ту сторону улицы. Вы немного не туда пришли. И немного не вовремя. – Он снова зашелся смехом.

Но я уже выскочил на улицу, и, действительно, напротив, на другой стороне улицы красовалась вывеска «Фотоателье». А куда ж тогда я сейчас заходил? Я развернулся и прочитал вывеску, висящую над входом. Крупными буквами было написано слово «ФОТО», и под ним более мелкими внизу значилось «на памятники: на металле, граните, эмали. Быстро и качественно!»

Так «триумфально» началось мое вступление в партию. Все. Занавес.

Нина Левина
Про «Тихий Дон» и прививку от жадности

Будучи студентами, в семидесятых годах прошлого столетия, мы с друзьями неоднократно подрабатывали летом проводниками. Я предпочитал длинные, выгодные рейсы типа Киев-Караганда, но однажды согласился на уговоры одногруппника Гриши взять рейс в Ростов-на-Дону, чтобы посмотреть на прославленную Шолоховым реку.

– Серега! Нам обязательно надо побывать на Дону! – уговаривал меня Гриша. – Шолохов! «Тихий Дон»! Знаменитая река! Поехали! Когда еще такая возможность представится?

И я согласился. Действительно, почему не съездить, на Дон не посмотреть?

Прибыли мы в город поздно вечером, уже стемнело. Поезд отогнали в отстойник за несколько километров от вокзала. И надо же такому случиться: отстойник для поездов был прямо на берегу величавой реки, увидеть которую мы так стремились.

– Серега, айда купаться! – Гриша подпрыгивал от нетерпения. – Когда еще выпадет такой случай?

Купаться так купаться! Что мы, зря за тысячу километров ехали? С разбега бултыхнулись в темные воды Дона и поплыли. Плывем, радуемся, руками загребаем.

– Представляешь, Серега? – кричит мне Гриша. – Мы с тобой в Дону плаваем! В знаменитом! Будет что вспомнить и в Киеве рассказать!

А я вдруг перестал вслушиваться в то, что Гриша мне кричит. Я почему-то начал активно принюхиваться.

– Гриша, – говорю, – а тебе не кажется, что запах какой-то странный?..

– Вечно ты ко всему придираешься! Теперь тебе Дон не угодил! – возмутился Гриша. – Хотя… Запах какой-то есть… Водоросли, наверное, – предположил он и тоже засопел, принюхиваясь.

И тут в неровном свете луны и далеких отблесков фонарей отстойника я заметил, как мимо меня что-то проплыло, слегка покачиваясь… Потом еще что-то… И я с ужасом понял, что это куски фекалий. Всмотревшись внимательнее в расстилавшуюся гладь знаменитой реки, я заметил множество таких же качающихся на поверхности предметов, а у самого берега разглядел широкую трубу, из которой продукты жизнедеятельности большого города стекали в величавую легендарную реку…

Надо было видеть и слышать, как мы с Гришей орали и гребли к берегу! Мы побили все рекорды скоростного плавания. Мы почти бежали по воде! Ворвавшись в свой вагон, спустили на себя всю воду из баков и извели все мыло, отмываясь от запахов Дона… Отныне ореол романтики «Тихого Дона» Шолохова померк для нас навсегда в изысканном аромате городской канализации.

Позже, уже в институте, я еще долго Гришу подкалывал. Подойду, бывало, к нему, принюхаюсь и говорю:

– Как от тебя интересно пахнет сегодня!

– Одеколоном? – спросит ничего не подозревающий Гриша.

– Нет, известным тебе Доном… Может, скатаем? Скупнемся?

⁂

В другой рейс напросился со мной одногруппник, волейболист Алик.

– Серега, ты, говорят, неплохо в проводниках устроился. Хорошие деньги зарабатываешь. Возьми к себе напарником, я тебе помощником буду, а ты меня всему научишь.

После долгих упрашиваний Алика я согласился, хотя одному мне было легко устраиваться на выгодные рейсы, а для двоих выбор резко сужался. Нас взяли на короткий рейс Киев-Херсон, ночь туда и ночь обратно. Но направление было южное, а значит, в плане «зайцев» вполне перспективное. Проводников катастрофически не хватало, и на два вагона нас было трое: мы с Аликом, временщики, и тетка, проводница из постоянного состава.

Женщине было лет под пятьдесят, она категорически замотала головой, когда я начал ей излагать свое видение заработка на «зайцах».

– Ой, нет, хлопцы! Я с «зайцами» боюсь связываться. У нас ревизоры дюже строгие – если на чем поймают, отправят на штрафные работы на мусорник!

– Значит так, мать, нам мусорные работы не страшны! – убеждал я ее. – Мы – студенты! С нас взятки гладки. Давай так: забирайся на верхнюю полку и лежи там весь рейс, книжку читай, кроссворды разгадывай. А мы берем «зайцев» и ревизоров на себя. Если что – ты не при делах!

Так и договорились. Тетка взобралась на верхнюю полку, и мы с Аликом начали шуровать в двух вагонах. В «зайцах» недостатка не было, денежки текли рекой. Алик радостно постигал науку работы проводником, а зашедшие к нам ревизоры проследовали в следующие вагоны с довольными улыбками на лицах.

Все заработанные деньги мы с Аликом сносили в купе, где возлегала наша тетка проводница, и отдавали ей на хранение, чтобы они у нас не торчали из карманов. Не мешающая напарница радостно складывала купюры в надежное место – за пазуху. К концу поездки размер груди нашей тетки заметно подрос размера на два.

Наконец рейс подошел к завершению, до Киева оставалось часа полтора езды. С «зайцами» было закончено, настало время поделить «честно заработанные непосильным трудом» денежки. Мы зашли в купе к нашей проводнице, и я сказал:

– Ну, мать, доставай выручку, будем делить деньги на троих!

Проводница вытаращила на меня глаза:

– Яки гроши? Ничего не знаю!

– Как это ничего не знаешь? Ты так не шути! Весь рейс отдыхала, а мы вкалывали. Деньги приносили тебе на хранение. Доставай! Мы же на всех делить будем! Тебе – одна треть. – Я наивно пытался что-то ей объяснить.

– Сраку вам собачью, а не гроши! – выкрикнула тетка, встав в позу и уперев руки в бока. – Ничего не дам!

Мы с Аликом оторопели. Оба опытные спортсмены, но драться с женщиной, а тем более лезть к ней за пазуху мы не могли. Даже в голову такое не приходило. А тетка стояла, вытаращив на нас глаза, полные крысиного блеска. Здравый смысл в них затмили водяные знаки денежных купюр. Я подошел к ней вплотную и спросил ровным спокойным голосом:

– Ты хорошо подумала?

– Сказала – не дам! Знать вас не знаю! – выпалила тетка.

– Хорошо, ты сама так решила. Не жалуйся потом. Алик, пойдем. – Я вывел ошалевшего приятеля во второй вагон.

– Вот так заработали! – Алик от обиды поджал губы. – Что будем делать?

– Как что? Учить жлобиху! – Я посмотрел в окно на проносящиеся мимо столбы, поля и дороги. – Открывай окна и двери и выбрасывай все из вагона!

Я первым раскрыл окно, схватил постельное белье и начал вышвыривать его из вагона. Белыми лебедями полетели простыни и наволочки, цепляясь за придорожные столбы и трепеща на ветру, словно флаги капитуляции. Следом за бельем в окна шмыгнули одеяла и подушки; мелодично звякнули, вываливаясь, стаканы и подстаканники, спикировали вилки и выпорхнули занавески. Когда мы выпихивали последний матрац, в вагон вбежал запыхавшийся бригадир поезда.

– Хлопцы! Вы шо творите?! – заорал он. – Караул! Там все пассажиры прилипли к окнам! Я вперше такое бачу!

– Спроси у своей проводницы, – ответил я, и матрац благополучно нырнул следом за своими собратьями.

Через минуту ворвалась проводница и замерла от изумления, увидев девственно чистый вагон, словно только сошедший из заводского цеха. Ни одного матраца, ни одного одеяла, ни одной занавески – совершенно пусто! Временное наваждение, навеянное денежными купюрами за пазухой, постепенно исчезало из ее глаз, уступая место здравому ужасу.

– Ой, хлопцы! – закричала тетка, ломая руки. – Пробачьте меня! Шо ж я натворила, дура старая?!

Денег мы у нее, конечно не взяли. Гордые сошли в Киеве. Надеюсь, содержимого ее пазухи хватило на то, чтобы оплатить эту «прививку от жадности». Хотя вряд ли.