Верёвка

8. Коньки и лошадь

В метро по дороге домой он снова просматривал верёвочные фигуры на смартфоне. Это было неудобно, приходилось растягивать изображение пальцами, а потом двигать из стороны в сторону, рассматривая подробности по частям. Он так увлёкся, что чуть не упал, когда поезд резко затормозил перед «Спортивной». В последний момент ухватился рукой за поручень – и заметил, что это опять левая.

Второй раз он потерял равновесие, когда вышел на улицу: там сильно подморозило, вся талая каша превратилась в скользкий хрусталь. Нет, мобилу надо точно убрать. Егор отряхнул коленку, на которую приземлился, и двинулся к дому, стараясь обходить зеркала застывших луж.

Огни станции метро остались позади, и на морозном небе проступили звёзды. Эх, а какие были звёзды на Гавайях! Не чета этим мутным… Хотя и на эти ты не обратил бы внимания, если бы не свалился и не спрятал мобилу. Вот тебе и адаптация: всего несколько дней надо человеку в городе, чтобы снова уткнуться в маленький экранчик и не видеть ни черта вокруг.

Он сбавил шаг, нашёл над головой Большой Ковш, потом Полярную и Кассиопею. Покрутился, разыскивая на другой стороне неба три звезды в ряд. Ага, вот Орион. От него по линии пояса вверх – Альдебаран с Гиадами. А над ними чуть выше должна быть та самая сетка, которую грызла смелая гавайская крыса… нет, не видно. Отсюда не видно. Но где-то она там. Плеяды.

Во дворе возле дома звёзды опять исчезли: их глушили фонари над пустым катком. Егор вспомнил, что не катался уже больше месяца – аврал перед отпуском, потом отпуск, а потом вроде растаяло всё… Он дошёл до катка и убедился, что сегодня лёд вполне приличный. Надо пользоваться случаем, последние морозы.

Коньки пришлось выкапывать в шкафу из-под груды разноцветных ольгиных кроссовок. Как же по-разному люди занимаются спортом! Для самого Егора лучший спорт был спонтанным. Любая регулярная секция начинала раздражать его уже через месяц; другое дело – замутить что-нибудь на ходу, в текущем пейзаже. Есть море – ныряешь, есть компания – играешь в футбол… Ольга же в своём беговом увлечении напоминала свежеобращённого язычника. До этого она как будто и вовсе не занималась спортом, зато теперь включилась в процесс со всем рвением бывшей отличницы. И конечно, со множеством шоппинг-ритуалов: для каждого сочетания звёздного неба и дорожного покрытия нужны особые кеды, иначе никакого бегового счастья. А сами забеги – форменные паломничества, особенно если ещё краской обсыпают. И гуру с подкастами, желательно из каких-нибудь просветлённых мест: бежит чувак по Афганистану, в него там стреляют из миномёта, а он знай себе рассказывает в Интернет, как правильно шнурки завязывать… Нет, мы уж как-нибудь без кедопоклонства.

Когда он вернулся на каток с коньками, оказалось, что не он один такой умный: по свежему льду уже нарезал круги какой-то юнец в красной балаклаве. Что-то необычное было в его катании, но Егор понял это лишь после того, как зашнуровался и сам вышел на лёд. Красная балаклава кружила по часовой стрелке, а обычно тут все ездят против часовой. Наверное, правшам удобнее сворачивать налево, за счёт более сильной правой ноги, и все остальные катаются в том же направлении, чтобы не врезаться друг в друга. Но сегодня каток пуст, и левша поехал, как ему удобней.

Егор тоже покатил по часовой, набирая скорость. Ну, никакой особой разницы. Говорят, есть такие винтовки, из которых левшам стрелять нельзя: горячая гильза вылетает прямо в глаз. На катке не так критично. Хотя, когда народу много, столкновения действительно возможны, если не будет этой молчаливой договорённости ездить всем в одном направлении.

Интересно, как они в политкорректной Америке договариваются? Там в последнее время много левшей. Должен же произойти красивый фазовый переход. Где-нибудь в Центральном парке Нью-Йорка главный каток, который всегда кружил против часовой, однажды вдруг закручивается обратно. И дальше лавинообразно, по всей стране, все катки на левую резьбу переходят. И падает биржа, и выключается Интернет. Потом всё включается опять, но все спины уже в другую сторону крутятся, антимир победил. Ах да, некоторое количество людей улетело в космос, пока Земля меняла местами полюса. Но в остальном всё как обычно.

С пацаном в балаклаве они гонялись друг за другом около получаса. Когда тот ушёл, Егор сделал ещё пяток кругов в одиночестве, спиной вперёд, потренировал заднюю перебежку. На обратном пути домой колени с непривычки гудели, а подошвы, опущенные после коньков в мягкие угги, казались огромными, словно хоббитские лапы.

Около подъезда кто-то построил ледяной замок: десяток здоровенных сосулек и ледяных глыб воткнуты в сугроб остриями вверх и ярко сверкают в оранжевом свете фонарей. Егор тут же ощутил, как здорово он промёрз на катке и как болят мышцы; но эти ощущения сопровождалось редким чувством полного погружения в реальность, с ясным и спокойным сознанием, точь-в точь как долгие заплывы в море, с отдыхом на полпути, на маленькой отмели, где можно вместе с улитками погреть спину о тёплую стену маяка…

После душа во всём теле разлилась приятная усталость. И голод проснулся зверский. Последние дни он питался в кафешках: без Ольги было лень готовить дома на одного. Но сегодняшнее погружение вело своим путём. Он быстро поставил вариться рис, очистил и нарезал лук, бросил на сковороду с маслом. Вынул из холодильника пачку замороженных мидий, подержал немного под струей тёплой воды, чтобы они оттаяли и разделились, добавил мидии к золотящемуся на сковороде луку, потушил минут десять. Вывалил туда же почти готовый рис, перемешал и оставил на медленном огне.

Ну и всё. Кто скажет, что у нас нет моря? Запах уже есть, вкус сейчас будет.

Он собирался ещё сделать кофе, но обнаружил в кухонном шкафу пакет какао-порошка. Странно, почему они с Ольгой никогда его не пили? Спустился в магазин за молоком, и прибежав обратно, сварил целый ковшик какао. И только после этого набросился на рис с мидиями.

А затем открыл ноут и взялся за верёвочные поиски более основательно.

# # #

Большинство роликов в Интернете показывают, как делать простые фигуры, вроде «чашки с блюдцем» и «лестницы Якова». Их обычно и записывают как пособия для детей. Но Егор понял, что копать нужно глубже, когда добрался до настоящих этнографических исследований начала XX века. Видимо, тогда случился какой-то особый бум в изучении традиций малых народов. И чем больше он читал эти сканы пожухлых журналов с рисованными иллюстрациями, тем больше восхищался странными людьми, затевавшими такие экспедиции.

«Я хочу исследовать места, где влияние белых минимально – пока не поздно», написал в 1905 году американский археолог Джордж Гордон. А потом сел в каноэ и поплыл через неизведанную Аляску к морю. Скромный куратор музея, делавший мировые открытия.

Были такие люди и среди соотечественников. Их имена слышал любой на кафедре антропологии, но лишь теперь они перестали быть для Егора абстрактными незнакомцами. Описание чукотских верёвочных фигур он нашёл в знаменитом трёхтомном исследовании Владимира Богораза, написанном после двух экспедиций конца XIX века – Сибиряковской и Джезуповской. В первой Богораз проехал более 13 тысяч километров на собаках, оленях и байдарах по Якутии. Во второй – проделал почти такой же путь по берегам Берингова пролива и Охотского моря. Игра с верёвкой на пальцах, писал он, распространена у чукчей от берегов Тихого океана до самой Колымы, а в былые времена эту игру знали и коряки, и камчадалы, которых до этого никто не изучал как следует.

Увы, после Богораза их изучали ещё меньше. Его книга «Чукчи. Материальная культура», опубликованная в 1904 году в США, вышла на русском лишь через девяносто лет после американского издания.

Ещё меньше повезло работам его ученицы Юлии Аверкиевой. В 1930 году американский антрополог Франц Боас отправился изучать индейцев племени квакиютль на остров Ванкувер – и пригласил с собой 23-летнюю выпускницу геофака ЛГУ, поручив ей собрать информацию о верёвочных играх индейцев. Итоговый 400-страничный отчет Юлии содержал детальное описание более 100 фигур. До сих пор это самая объёмная коллекция, собранная у одного племени… но её никогда не публиковали в России, да и в США издали только в девяностые. До этого научная работа Аверкиевой, пылившаяся в виде рукописи, считалась нелегальной, потому что Боас провёз русскую студентку на канадский остров без визы. А там она совершила ещё более ужасное преступление: описала в своем исследовании индейский обряд безвозмездной раздачи вещей, известный как «потлач» и запрещенный в то время в Канаде. Ну а на родине, вскоре после американской экспедиции, Юлю исключили из комсомола и выгнали с работы в Музее антропологии и этнографии «за потерю классовой бдительности».

Но больше всего впечатлила Егора история новозеландца Даймонда Дженниса, собиравшего в молодости верёвочные фигуры Папуа-Новой Гвинеи. В 1913 году его позвали в канадскую арктическую экспедицию. До этого 27-летний Дженнис никогда не видел снега и не жил при температуре ниже нуля – но согласился ехать в Арктику без раздумий. В Беринговом море их корабль раздавили льды. Дженнис три года путешествовал в одиночку по арктическим побережьям, останавливаясь в семьях эскимосов и изучая их обычаи. При этом его регулярно вырубали приступы малярии, которую он подцепил в своей предыдущей экспедиции на Папуа-Новой Гвинее. А потом ещё и Первая мировая началась. Тем не менее, домой он вернулся с крупнейшей коллекцией арктических верёвочных фигур. И за следующие сто лет никто особенно не расширил эту коллекцию.

Да и кому её расширять? Не современным же говноблогерам с их «этнографическими экспедициями», где только фотки еды да жалобы на плохой Интернет.

Именно в эскимосском сборнике Дженниса нашлись «гарпун» и «рыба», наиболее похожие на то, что Егор видел на Гавайях. Однако у Дженниса эти фигуры были описаны по-отдельности. Егор разучил, как делать «гарпун», и попытался вспомнить, какое движение сделал старик, чтобы вышла «рыба».

Кажется, снял одну из петель «гарпуна»? И сбросил петлю со второй руки? Но тогда вместо «рыбы» получается просто одиночная петля, съезжающая вниз. Он перепробовал кучу вариантов. Нет, не выходит.

Какао закончился, часы на стене показывали начало первого. Пожалуй, хватит на сегодня. Он бросил верёвку на кухонный стол и пошёл мыть посуду. Крутанул мыльной губкой внутри ковшика из-под какао… и вернулся к столу. Картинка сама собой нарисовалась в голове: прежде чем сбрасывать петлю, нужно провернуть палец.

Итак, сначала «гарпун». Потом поворот, перехват петли и сброс другой петли. Верёвочная рыбка проплыла по двум направляющим и уткнулась в ладонь.

Это был странный кайф, совершенно детская радость победы. Он усмехнулся, осознав, что за всё это время ни разу не задавался вопросом, нафига ему вообще понадобилось разыскивать и разучивать этот старинный верёвочный мультик…

Внезапное жужжание в темноте заставило вздрогнуть. На дисплее мобильника светился номер Ольги.

– Алло? – тихо сказал он в трубку.

– Здравствуйте. Одинокая блондинка двадцати шести лет желает познакомиться.

– Ты где?

– Съезжаю с ямского тракта на вашу просёлочную. Знаете, моя лошадь как-то странно хрипит.

– Я встречу.

Когда он спустился в тёмный двор, белая «тойота» как раз въехала на парковку. Её лицо в открытом окне машины… такое чувство, словно не виделись целый год.

– Сударь, не подскажете, как проехать в библиотеку?

– С превеликим удовольствием. Однако спешу доложить, в нашей уездной библиотеке каждый четвёртый четверг месяца – санитарный. Как раз сегодня проводят обработку хлором. Иначе донимают книжные клопы-с. А какой фолиант вас интересует?

– О, я слышала, у Карла Маркса вышел четвёртый том “Капитала”. В нашем пансионе очень хвалят этого бел-летриста.

Он открыл дверь машины и подал ей руку.

– Какое совпаденье! Мне вчера прислали полное собрание из Берлина. Листы ещё не разрезаны. Быть может, вы составите мне компанию в этом нелёгком труде?

– Охотно. Будьте любезны, прихватите мой сак-вояж.

В прихожей он наконец обнял её, она прошептала «А как же Капитал, сударь?», но тут же сама зарылась лицом в его распахнутую куртку. Однако ощущение долгой разлуки не проходило, они и в правду как будто знакомились снова. Снимая с неё одежду, он точно так же запутался с застежкой лифчика, как случилось когда-то давно, когда это было впервые.

# # #

Лишь после того, как она перестала стонать и они рухнули рядом на сырую простыню, Егор почувствовал, что в жизнь вернулось нечто привычное, что бывало уже не раз. Это не отменяло удовольствия, расслабленное тело ещё плыло по тёплым волнам, но голова уже понимала, что будет дальше. Он начал понемногу засыпать, и знал, что если это удастся, он увидит сейчас быстрый и яркий сон, просто звёздное небо или морского ежа, стерегущего кораллы. Но Ольге после секса всегда хочется болтать, и хотя она знает про его засыпание, она долго не выдержит…

– Эй, ну не спи еще. Я тебя не видела целую вечность. И ты какой-то другой сегодня.

– Ты тоже.

– Да, наверно. Знаешь, мама сказала, что я за рулем совершенно другим человеком становлюсь. Я сначала отмахнулась, а потом понаблюдала… У меня это ещё не так сильно выражено, а вот у моей подруги Юльки такой контраст! По жизни она тихая принцесса Фиона, а как за руль сядет – просто адский Шрек, матерится и руками машет. Ты знаешь, почему так?

– Искажение проприоцепции.

– Теперь то же самое для блондинок, пожалуйста.

Значит, сон всё-таки отменяется. Егор открыл глаза и повернулся к ней:

– Проприоцепция – это чувство своего тела в пространстве. У тебя по всему телу тысячи датчиков в мышцах, и благодаря им ты всегда знаешь, где у тебя рука, где нога. Плюс твоя внутренняя модель своего тела знает всю его механику. Она знает, куда выставить руку, чтобы поймать мяч, и на какую коленку упасть, если поскользнешься. И вот представь, что у твоего тела появляются дополнительные части. Скажем, ты работаешь лопатой. Внутренняя модель тела меняется: теперь она знает, как двигаться, чтобы копать. Ты чувствуешь вес земли на лопате, хотя она не является твоей конечностью… но твоя внутренняя модель конечностей как бы достраивается, понимаешь? Ну а теперь вместо лопаты возьми автомобиль. Руки на руле, ноги на педалях, спина через сиденье чувствует каждое движение кузова…

– Блин, это страшновато. У меня получается другое тело вообще, да?

– Другая внутренняя модель. И она влияет не только на твою навигацию, но и на образ мыслей. Когда ты обзываешь меня «тормозом» или рассказываешь, что тебя «заводит» – это говорит твоя автомобильная часть.

– Слуууушай… – Она прямо подскочила на кровати. – Так это же и уничтожает разницу полов! Я как бы добавляю себе новых железных органов, но они все «унисекс». Значит, в общей массе этого нового тела доля моих сисек резко уменьшается! И поэтому…

– Да, если ты напишешь про это в своём глянце, тебе дадут Пулицеровскую премию за открытие истоков феминизма. Заодно станешь первой пулецериаткой в стране. В названии статьи можешь обыграть тот факт, что слова «мышление» и «мышцы» очень похожи.

– Издеваешься, умник? Мстишь мне за то, что не дала тебе посмотреть твой маленький сон?

– Нет, я серьезно. Техника меняет людей в свою сторону. А поскольку у техники секса нет… Ну смотри, раньше фотки часто делали в полный рост и печатали на больших листах – потому что людей вообще тело интересовало. А теперь ты смотришь фотки на маленьком экранчике, где ни черта не видно, если в полный рост. Поэтому ты делаешь что?

– Селфи! Мордокнига!

– Ага. Бог создал женщин с ногами разной длины, но «Инстаграм» сделал их равными.

– Если я такое напишу, меня захотят убить не только феминистки, но и завистливые коротконожки.

– Но у тебя же будет ещё история про автомобиль, забыла? Ты можешь её представить в позитивном ключе для коротконожек: как у них удлиняется ощущение нижних конечностей за счёт педалей. Я вот, кстати, ненавижу просто так бегать – зато очень люблю на лыжах, на коньках, на велике. Видимо, то самое чувство…

– Теперь твоя теория оскорбляет даже мои прекрасные ножки!

Она согнула ногу и погладила его бедром по бедру, потом повернулась и прижалась спиной к его груди. Егор привычно положил руку ей под голову, и она ещё немного подвернула его предплечье к себе, словно подушку. Не очень удобно, но он знал, что так она быстрее заснёт.

– Ну всё, теперь говори мне перед сном всякие приятные вещи. Как ты рад, что я вернулась, и всё такое.

– Я очень рад. А ноги у тебя такие, что для них нужно срочно изобрести новый формат вертикальных баннеров – и размешать на уличных столбах.

– Мурр! Слушай, а секс тоже искажает эту… проприоцепцию?

– В какой-то степени. Если ты ощущаешь мое тело как своё… Хотя, с другой стороны, секс – штука естественная, она уже зашита в наши внутренние модели тела. Но вот если делать какие-то необычные движения, да ещё коллективно…

– Это ты про что? – Она подняла голову.

– Про акробатов в цирке. И религиозные обряды. И танцы.

– А-а. Ладно, давай спать.

Он проснулся от холода. Ольга уже перекатилась на свою сторону кровати, попутно завернувшись в плед, и мирно посапывала у стены. А он так и заснул голый. От этого, наверно, и сон вышел такой несуразный. Ему приснилось, что он переобувается в метро, причём вторая пара ботинок какая-то детская. Но тут налетела толпа, обе пары обуви унесло, и он остался босой. Он спрыгнул вниз с платформы, и там под платформой обнаружилось «Бюро находок», где ему выдали заштопанные резиновые сапоги кислотной расцветки. Он попытался обменять их на более приличные бежевые туфли в другом бюро находок на той же станции, но в итоге опять оказался в бегущей толпе и обувь опять унесло. Такой вот сон замерзающего.

Он встал, нащупал в темноте одеяло, свалившееся на пол во время их бурной встречи. Снова лёг, завернулся и согрелся. Но теперь захотелось пить.

За прозрачной кухонной занавеской ярко светила луна, и он легко нашёл воду, не зажигая лампу. Лунный свет вспыхнул на гранях стакана. Он заметил, что держит стакан в правой руке. Тут же вспомнилось, что и верёвочную фигуру делал сегодня на правой.

А если запустить рыбку в левую руку, как тот гавайский старик… неужели снова станешь левшой и полюбишь брюнеток?

Да ну, бред. Однако желание проверить упорно боролось с разумными доводами. В качестве компромисса он решил сделать не «гарпун и рыбу», а какую-нибудь другую фигуру, чтобы успокоиться. Да просто любую другую. Включил ноут, развернул файл со ссылками, которые собрал за последние дни, и тыкнул в первую попавшуюся.

Блин, лучше бы не тыкал, подумал он, когда открылось окно браузера. Фигура называлась «две рыбы».

9. Нейронная сеть

Брюс Уиллис шёл вразвалочку по узкому коридору офиса. Позади семенила худенькая девушка в красном плаще, со здоровенной камерой в руках. Егор посторонился, но Брюс Уиллис поднял накачанную руку и указал пальцем прямо Егору в грудь. Если бы палец выстрелил, никто бы не удивился.

– Слышь, подскажи, где выход? – спросил Брюс Уиллис, чуть наклонившись вперёд. От него мощно несло перегаром.

– Прямо по коридору и нале… то есть направо. – Егор извернулся вдоль стены и махнул рукой в сторону лифтов.

– Пасиба, братан!

Брюс Уиллис ухмыльнулся одной стороной рта, прямо как в «Крепком орешке», и поплыл дальше. Девушка в красном тоже одарила Егора улыбкой. Паша стоял в стеклянных дверях своего кабинета и явно наслаждался этой сценой.

– Круто, да? Одно лицо!

Егор сглотнул, возвращая дар речи:

– Ты не говорил, что едешь на конференцию по клонированию.

– Ха, точняк! Заходи, расскажу.

Гендиректор закрыл дверь кабинета и плюхнулся на диван. Егор сел на подлокотник кресла у окна.

– Девочку с камерой видел? – возбуждённо заговорил Паша. – Прикинь, чего она замутила: модельное агентство без моделей. Главный инструмент – софтина для распознавания лиц. Она просто находит в соцсетях похожих людей по фоткам, на заказ. Может подогнать тебе копию любой знаменитости. Мы с ней на конфе пару минут всего трепались. Я в шутку сказал, мол, нужно ролик сделать для одного банка, хорошо бы туда Брюса Уиллиса… И вот гляди, она его прям живого привела. Мужик грузчиком работает. Можешь себе представить, сколько бы стоила съемка с реальным Брюсом? А тут буквально копейки.

– Что за конфа-то?

– Да как обычно, новые технологии джигитал-маркетинга. Mail.ru и прочие лидеры вентиляторной промышленности. Я даже не хотел ехать, там в последние годы такая скука и самопиар сплошной. Но в кулуарах прикольно пообщаться, пара-тройка контактов полезных… Кстати, ты как относишься к искусственному интеллекту? Машинное обучение и всё такое.

– Как говорил известный луноход Нейл Армстронг, это такой большой шаг для всего человечества, что сейчас лопнут мои космические штаны.

– Не, ну серьёзно.

Как бы побыстрей отбрехаться? У Паши после таких мероприятий всегда начинался мандраж и жажда прогресса. Егору же просто хотелось вернуться к своим верёвкам.

– Если серьёзно, то лучшая самообучающаяся система – это новорождённый ребёнок. Ты бы доверил вести свой «фордик» новорожденному? Или подождал бы, пока он научится штаны надевать?

– Ха, Горыныч включил скептика. А зачем же наш президент везде рассказывает, что миром будут рулить те, у кого лучший искусственный интеллект?

– У него такая работа: защищать вложения спонсоров. Помнишь, ещё недавно Сбербанк хвастался другими планами? Мол, «будем предлагать криптовалютные решения». Но теперь бетховены падают, майнинговые фермы не окупаются. Вот они и придумали засадить свои простаивающие клумбы этой кукурузой. То есть искусственным интеллектом с алгоритмами хрущёвских времён. Просто ещё один хайп для продажи чипов.

– Погоди, но ты сам мне рассказывал, как использовать рекомендательные сервисы, чтобы клиента хакнуть.

– Найти похожую картинку – примитив. С этим даже лягушка справится. К тому же ошибка в данном случае не фатальна. Даже если б нашему заказчику не подошла картинка с французским замком, нас бы не расплющило об стену, как тех ребят в «Тесле» на автопилоте. В общем, на игровых задачках с высоким уровнем допустимых ошибок вполне можно использовать машинное обучение. Если дизайнеров, эстрадных певичек и депутатов Госдумы заменить нейронными сетями, никто даже не заметит. Но в других сферах я бы не спешил.

– А в маркетинге?

– Говорю же, нас за косяки не мочат, так что можно… Но помимо ошибок, тут ещё одна проблема: даже хорошо обученная нейросеть не сможет тебе объяснить, почему она поступила так, а не иначе. Там нет никакой явной логики, нет понятий. Просто тысячи весовых коэффициентов в тысячах узлов. Это знание никуда не перенести и никак не проверить. А людям во многих случаях требуется не только результат, но и обоснование… Вот тебе реальный кейс: мы с Ольгой прилетели из отпуска, едем на такси домой из аэропорта. Глубокая ночь, совершенно свободный проспект, можно так и гнать по прямой до нашего дома. Но таксист вдруг сворачивает на боковую улицу, чуть ли не в противоположную сторону. И тычет мне в навигатор: мол, я не виноват, мне так программа подсказала. Ну, рейтинг мы ему завалили ниже плинтуса.

– Во! Этот шаманизм меня тоже напрягает! – кивнул Паша. – Все кричат, что искусственный интеллект поможет нам разгрести Биг Дату, но на выходе опять какой-то «чёрный ящик» продают… Там на конфе один штрих рассказывал, как круто они умеют отслеживать маршруты посетителей торговых центров через хотспоты Wi-Fi, потом остается только сматчить эти данные с соцдемом. А следующий докладчик говорит: у нас и так всё матчится с тех пор, как приложения стали мобильными. Раньше соцсети только сетевую активность собирали, а теперь через мобилы вся офлайновая жизнь юзеров как на ладони – геолокация, микрофон, камера, платежи… Вы, говорит, просто скажите нашей умной машинке, чего вы продать хотите, а она сама всех нужных клиентов выследит и сдаст. Чувак был из «Телеграма», кстати.

– Но ты же давно пользуешься такими умными машинками. Контекстную рекламу покупаешь?

– Там хоть что-то наглядное остается. Ключевые слова какие-то… У нас раньше один парень работал, просто гениальные трюки с контекстом мутил. Если надо было раскрутить сайт про валенки, он брал любые топовые запросы и составлял с ними объявления типа «Купи валенки как у Ольги Бузовой». Его банили нещадно, но иногда прокатывало. И главное, он мог всё объяснить…

Интересно, где этот парень теперь, подумал Егор. Прошедшее время в рассказе Паши навело его на неприятную догадку. Кажется, в последнее время он сам стал похож на ту нейронную сеть, что работает как «чёрный ящик». Ничего объяснить толком не может, зациклился на своей верёвке. А Паша тоже наблюдательный, наверняка почуял эту перемену… и решил подстраховаться. Ротация кадров в агентстве, если приглядеться, совсем не замедляется. И непонятно даже, то ли это свойство данной индустрии, то ли просто время такое.

По части расставаний с работодателями собственный опыт Егора был минимальным. Хотя в студенческие годы ему доводилось подрабатывать и грузчиком, и репетитором, и продавцом цветов, и статейки пописывать для научпопа, но такие работы изначально считались временными. Сайт, который они замутили с геологом, можно было отнести к той же категории – временами что-то перепадало от размещения рекламы, но постоянный доход на проекте сделал только геолог, и уже без Егора. Как ни крути, пашино агентство стало его первой стабильной работой.

И он только сейчас осознал, что его представления об увольнении с такой работы основаны на фильмах да на родительских историях постперестроечной поры, с таким же киношным мелодраматизмом. Человек работает на хорошем месте много лет, и выгнать его оттуда может лишь какой-то ужасный кризис – банкротство, рейдерский захват предприятия – либо серьезный внутренний конфликт: тогда происходят многоходовые интриги, затяжные уходы на больничный, громкие суды за неправомерное сокращение штатов…

Здесь всё иначе. Никто дверями не хлопает, не ругается. Как правило, ушедшие из агентства люди вскоре всплывают в знакомых компаниях того же рода деятельности, из чего ясно, что все заранее готовят запасные аэродромы, смена места работы происходит быстро и аккуратно. Легко переставляемые лего-человечки: вчера был креативный директор Женя, сегодня креативный директор Андрей, и вот уже все мы любим Андрея. Можно и научного консультанта так же спокойно обновить. Обновофилия – вполне естественная религия для людей, которые научились давить на свою дофаминовую кнопку нового опыта практически напрямую, то есть безо всякого нового опыта.

– Кароч, нам надо укрепить команду аналитиками. – Паша поднялся с дивана, давая понять, что разговор близится к концу. – Мы конечно не сможем конкурировать с этими роботами-работорговцами, которые продают таргетированных людей целыми стадами. Но твоё направление укрепить можем: более чётко профайлить самих заказчиков. Хочу добавить тебе в поддержку одного перца.

– Ну давай.... А когда?

– После обеда придёт собеседоваться. Да ты не парься! – От Паши не укрылось, как нахмурился Егор. – Если не понравится, отфутболим. Главное, чтоб вы сработались.

# # #

Поскольку сам Егор попал на работу в агентство без собеседования, наблюдать чужое интервью было даже забавно. По крайней мере, первые десять минут. Потом стала крепнуть утренняя догадка: очень уж гладко отвечал этот долговязый очкарик на пашины вопросы. Математический факультет провинциального вуза, потом курсы дата-аналитиков в Москве, потом работа у телеком-оператора…

– А как вы думаете, «Наполеон» – это коньяк или пирожное? – спросил Паша.

– Не понял вопроса, – ответил очкарик.

Зато Егор прекрасно понял. По поводу этой сети кафе они с Пашей спорили как раз перед отпуском. Пока в городе открылось только два «Наполеона», но планировалось ещё три. Паша на этот раз решил самостоятельно блеснуть профайлингом. Он утверждал, что владелец сети – бывший бандит, и потому заведения свои будет позиционировать как современную версию «малины» – то есть пиджаки, переговоры и коньяк.

Егор же, полазав по соцсетям, пришёл к выводу, что самому бандиту, занятому теперь легальным строительным бизнесом, не особенно нужна сеть кафешек – а замутил он это предприятие ради молодой жены. Которая там и будет рулить, поскольку увлекается кулинарией. А это значит – расфуфыренные тёлочки a la «Секс в большом городе». То есть скорее пирожные и смузи, чем коньяк.

Для такой аудитории и её хозяйки хорошо подошла бы геолокационная игра в рецепты: выбирается блюдо со множеством необычных ингредиентов, каждому игроку надо добыть свой ингредиент на каком-нибудь дальнем рынке, а потом все подружки съезжаются в кафе и вместе готовят это блюдо. Стоит и детскую версию игры рассмотреть, потому что у дамочки своих двое.

Паша сомневался. И вот, значит, решил протестировать кандидата на этой задачке. Он не стал рассказывать очкарику об их споре, сообщил лишь общие вводные – имеется такая вот сеть кафе, её надо раскрутить; какую полезную аналитику можете выкопать?

Долговязый ничуть не смутился и тут же сообщил Паше, что средний чек в уже открывшихся «Наполеонах» составляет более двух тысяч рублей, а расположение в офисных кварталах однозначно говорит в пользу пиджаков и коньяка. Он добавил, что по счастливой случайности обладает и другими данными по этому кейсу: на прошлой работе в телекоме они предоставляли кое-какие аналитические услуги бизнесу, планирующему открытие новых заведений общественного питания. Ведь мобильники позволяют отслеживать динамику передвижения людей по городу, а также уровень их доходов, ну вы понимаете…

С этими словами очкарик развернул перед Пашей ноут с какой-то красивой картой и начал вещать о битве ресторанных сетей за горячие места в городе, пересыпая свою речь цифрами и всякими словечками типа «диаграмма Вороного». Паша смотрел на кандидата влюбленными глазами.

Да и хрен с ними. Егор потихоньку вытащил верёвку, опустил руки под стол и стал делать «поросёнка».

Новая Каледония. Даже название острова, где этнографы нашли эту фигуру, сразу уносит сознание далеко от всего офисного занудства. За те дни, что Паша был на конференции, Егор основательно втянулся в изучение верёвочных игр – и заметил, что это искусство лучше всего развито на островах. Гавайи, Пасха, Новая Зеландия, Япония… А самые сложные фигуры – на маленьком атолле Науру в Микронезии.

Хотя некоторые считают, что у чукчей и эскимосов сложнее. На самом деле, они просто разные. Те, что с Науру – абстрактные сетчатые узоры, похожие на арабские ковры. Они требуют много времени, но всегда симметричны и основаны на повторах. А в арктических фигурах больше животных, их красота и сложность – в асимметрии: каждая рука делает свои движения. Может, это какое-то базовое отличие северного мозга от южного: в тёплой размеренной жизни тропиков счастливы те, у кого больше гармонии между полушариями, а на севере наоборот, преимущество у неспокойных шизоидов, которые рвутся переделывать мир…