Стихи

Фотография Катерина Скабарбина-Столбинская

© Александра Вайс, 2017

ISBN 978-5-4490-1843-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дневник о

«Мы обвенчались с тайной полнолуния…»

 
Мы обвенчались с тайной полнолуния,
Но вместо уз в глазах – лицо возлюбленной,
А на ступнях земля из стран неведомых
И песня на обветренных устах.
 
 
А что осталось, что осталось, молодцы?
Из серебра – одни кресты нательные.
Из меди – струны на гитарах жесткие.
И струи золотые из волос.
 
 
А что досталось за дорогу длинную?
Старинные былины и проклятия.
Пожеванные светом откровения.
И горсть земли. И право говорить.
 

«Я же знала, что все этим кончится…»

 
Я же знала, что все этим кончится,
Что Земля против смысла вертится,
Но глушила свои пророчества
Сладкой ложью, чужой неверностью.
Если видела все заранее,
То зачем отправлялась мучиться?
И какая такая мания
Повторять, будто все получится?
Если знала, зачем прикинулась,
Что бывает и не по правилам?
А теперь, когда 20 минуло,
Непонятно – поздно ли, рано ли…
А теперь остается маяться,
Но не каяться, не зализывать…
Мне, наверно, полжизни лаяться
С остальными.
 

«Мне теперь тоже знакомо…»

 
Мне теперь тоже знакомо
Жгучее чувство,
Когда не хватает рифм.
Что, опять о бабьей доле,
Опять о тяжелой судьбе?
Нет, давай лучше про птиц!
Вот так полюбишь птицу,
Но вопреки всем сказкам и басням
И даже молитвам
Не взлетишь.
А она, обвиняя тебя во всех
Законах природы, сама
Соберет себе стаю.
Не улетит, нет —
Возвратится
К практике перелетов.
И тебя будет грызть
То, что ей от тебя
И за пять километров, и за пятьсот
Одинаково хорошо.
 

«Ночь, не породившая чудо…»

 
Ночь, не породившая чудо,
Не продлится вечно. Зачем?
Мы с тобой пришли ниоткуда,
Мы и остаемся ни с чем.
Будет на кого помолиться,
Мы же не в молельных рядах.
Нам с тобой – пустые страницы,
Нам – пустое небо в глазах.
Небо никого не обманет —
Будет навсегда молодым.
Не считая годы и грани,
Не жалея слез и воды,
Будем каждый день до обеда
Строить бесполезный ковчег.
Жаль, что не вернемся с победой.
Жаль, что не вернемся вообще.
 

«Расколото небо – сюжет не нов…»

 
Расколото небо – сюжет не нов.
И ложь до того, что уже противно.
Вот только финал не совсем готов,
А значит, и критика не конструктивна.
Но очень правильно осудить,
А главное, просто – ничто не гложет.
Как будто можно уметь любить.
И не любить будто можно тоже.
Вино допито? Бокал не бить!
И пусть привычно себе лукавить,
Но как он сможет ее забыть?
Ну как он сможет ее оставить!
 

«Словно на волю вырвалась из тюрьмы …»

 
Словно на волю вырвалась из тюрьмы —
Я знаю теперь, как Я перерождается в МЫ.
И это знание мне не забить, не смыть,
И главное, больше оправдываться не надо.
Может поэтому стало меньше стихов?
Но это выше самых высоких слов!
И если согласен идти, то путь готов.
И к черту пустые условности и преграды.
 

«Мне ужасно хочется не успеть…»

 
Мне ужасно хочется не успеть
И с ушами зарыться в сибирский холод.
Точно так же, как жизнь порождает смерть,
Смерть сама по себе исключает повод.
И сюда никогда не придет весна,
Никогда не придется мечтать о лете.
Никогда не проснуться от зимнего сна
И не выскочить пулей из пистолета.
Продолженья не будет. Такой порыв
Оправдает и возраст, и друг по пьяни.
И хотя, по идее, финал открыт,
До конца читать кто-то вряд ли станет.
 

«Расплескалась во все стороны…»

 
Расплескалась во все стороны
Из ведра ключевая вода,
И сердито ворчат вороны,
И от святости нет и следа.
 
 
Хорошо, что совсем разные
В волосах шелестят банты,
Но ботинки уже грязные,
И совсем не смутился ты.
 
 
Значит, кажется, все сложится
За бокалом вина старинного
И затеплится, и затревожится,
И стихами пойдёт картинными.
 
 
Мы совсем не плывем по течению —
Это просто река в нашу сторону.
И как будто по мановению
Перестанут ворчать вороны.
 

«Пережила и эту зиму…»

 
Пережила и эту зиму,
Переживала все – смогу ли,
Развоплощалась на витрине
В попытке усидеть на стуле,
На тонких несуразных ножках.
Проходит жизнь, проходит глупо,
А к супу не подали ложку,
А к супу не подали супа,
И слишком рано появилась
Любовь к неперемене пар.
А ты всю зиму грелась в PEOPLE’S,
А мне нельзя ни гриль, ни бар,
И будет общая тетрадь,
В расчетах будут дом, пеленки,
И если было в кайф писать,
То больший кайф носить ребенка.
А третьему легко метаться,
Срываться, грызть краюхи крыш.
Ему его мне оставаться.
Тебе отправиться в Париж.
 

«Мы с тобой не писали поэму…»

 
Мы с тобой не писали поэму,
Мы, скорее, играли «в трупа»
И не делали это проблемой —
Получалось смешно и глупо.
Ты сказал: «Поперек морали —
Это то, что сейчас надо!»
Мы друг друга у жизни крали
И уж точно не ждали награды.
«Мы могли бы служить в разведке»,
Только разве же ложь – заслуга?
И теперь мы по разным клеткам,
Задыхаемся друг без друга.
 

«А красотка-Мальвина становится старше …»

 
А красотка-Мальвина становится старше —
Даже пудель сбежал (повод плакать весь вечер).
Я не знаю, кто первый заварил эту кашу,
Но, спешу Вас заверить, рецепт безупречен!
Небо мечет свой бисер. Стихи умирают,
Будто бабочки, раз пролетев над толпой.
Все к тебе. Бесполезно. И рифма сухая,
Потому что нельзя рифмоваться с тобой.