На свои круги

– Скоро вернётся ваш муж, вы собираетесь сказать ему, что не беременны снова?

Ания поджала губы и выпрямилась в седле. Хорошего настроения как не бывало, вот старая карга, она всегда сумеет всё испортить.

– И что, если я ему не скажу, вы скажете ему сами? Донесёте?

– Мне придётся.

– Хорошее оправданье. Придётся…

– Это ваша главная задача, для этого барон взял вас в жёны. Вы должны родить сына, миледи, наследника.

– Наследника? – Ания усмехнулась. – По-моему, у моего мужа уже есть наследник, вы же знаете. Или вы тоже, как и милорд, считаете, что барон не его отец?

– Я считаю так, как считает мой милорд.

– Удобно.

Ания поправила меховую шапочку на голове. Ветер слабо шевелил гривы лошадей, тёплые плащи.

– Вы знаете, когда он вернётся?

– На днях, я думаю. Вы сами скажете ему, или я это сделаю?

Ания закусила губу, отводя глаза в сторону. Она хорошо знала, чем ей всё это грозит. Барон снова будет пытаться сделать ей ребёнка. Опять будет делать ей больно. Когда же всё это закончится?

– Как хотите, мне всё равно.

Хлестнула лошадь и поскакала вперёд через поле. От злости, от обиды, от ветра в лицо слёзы навернулись на глаза. Проклятый барон! Сколько ещё терпеть это всё? Надоело! Надоело!

Лошадь мчалась галопом, пролетела через поле и в лесок, сама перешла на рысь, остановилась. Ания спрыгнула с седла, сорвала перчатки и закрыла лицо ладонями, рыдая навзрыд.

– Господи! Пожалуйста… Ну почему… почему? За что? Господи… Помилуй меня… Прошу Тебя…

Она плакала, стирая слёзы пальцами, ладонями. Как пережить это всё? Как выдержать, когда силы уже на исходе?

Плакала до тех пор, пока не заржала лошадь. Ания вскинулась. Кто-то ехал верхом через лес. Она быстро начала вытирать лицо, отвернулась. Не дай Бог её увидят в слезах. Может быть, это камеристка выследила её?

К ней подбежала собака, Ания узнала её. Это собака молодого барона. Это Орвил. Захрустел снег под копытами коня.

– Миледи? Почему вы одна? Где другие?

Ания не обернулась, так и стояла к нему спиной, положив руки на седло. Орвил спрыгнул с коня и, ведя его в поводу, подошёл со спины.

– Что случилось? Миледи?

– Всё нормально. Всё хорошо.

Но голос её дрожал и выдавал её состояние. Орвил осторожно стиснул пальцами в перчатках её плечи, и Ания вздрогнула, ещё ниже опуская голову.

– Что случилось, Ания? – он позвал её по имени и повернул к себе лицом, стараясь заглянуть в глаза. Но баронесса прятала лицо, опуская голову, упёрлась взглядом в резные пуговицы камзола на груди молодого человека. – Вам плохо, да?

– Скоро вернётся ваш отец…

– Я знаю.

Ания вздохнула полной грудью и глянула снизу ему в лицо. Они встретились глазами.

– Всё будет хорошо, – прошептал он ей.

– Мне все так говорят, только никто не знает, что это. – Она повысила голос, и он сорвался, выдавая её. Ания от бессилия замотала головой, и Орвил не выдержал – сгрёб её в объятья, притиснул к себе, к самой груди, нашёл губы. Ания задохнулась от его поцелуя, сердце застучало где-то в горле.

Боже! Господи Боже мой!

За месяцы жизни замужем она ни разу не чувствовала ничего подобного, таких эмоций, аж слабость вдруг охватила её, и ноги подкосились. Но барон не дал ей упасть, подхватил за талию и засмеялся вдруг ей в шею под серебряной серёжкой, шепнул:

– Держитесь… Не падайте…

Ания тоже ответила лёгким смешком, а у самой от переживаемого восторга снег светился перед глазами, словно она была в раю сейчас, среди взбитых облаков, а не среди первого снега в лесу.

Орвил обнимал её, прижимал к себе, стараясь поддержать, передать побольше сил от себя. Они так и стояли вдвоём, обнявшись, и каждый думал о своём. Ания чувствовала, что сердце по чуть-чуть успокаивается, и она начала видеть всё вокруг: стволы заснеженных деревьев, собака бегала вокруг, вынюхивая следы, лошадь звенела удилами.

– У меня намокли ноги… – прошептала вдруг.

– Да, конечно, сейчас…

Он помог ей сесть в седло, подставив ладони. Ания, подтянув колено, начала развязывать шнурок кожаного сапожка, чтобы снять его и вытряхнуть снег.

– Давайте, я помогу. – Он сбросил перчатки и сам стал развязывать шнурок, снял сапожок и вытряхнул снег, снова надел на ногу и завязал шнурок, обошёл лошадь. – Подержите? – Протянул Ании повод своего коня, а сам принялся за второй сапожок. Ания сверху наблюдала за его руками, обострённо чувствуя каждое прикосновение его пальцев. Какие они у него горячие! Даже через ткань чулок она ощущала жар его прикосновений. – Всё! – Он забрал повод своего коня и сам собирался сесть в седло, но Ания воскликнула, останавливая его:

– Перчатки! Я потеряла свои перчатки!

– Вот они! – Орвил подобрал их в снегу у копыт лошади баронессы. Ания сбросила их, когда плакала… ещё так давно. – Давайте… – Он сбил с перчаток рыхлый снег и каждую по очереди раскрыл, чтобы Ания только втолкнула ладони. Здорово! Он заботился о ней, и это было так приятно.

Она смотрела на него во все глаза. Яркий алый берет с пёрышком сокола, тёплый камзол, высокие до колена сапоги. Каким красивым он ей казался, от взгляда на него теплело в груди, аж сердце щемило со сладкой болью.

Он свистнул собаку и поехал через лес, конь пытался тянуть из рук туго натянутый повод, мотал головой, но Орвил сдерживал его движения уверенно. Ания поехала следом. Скоро в поле их нагнала охрана. Баронесса заметила осуждающий взгляд камеристки, но ей было всё равно. Пусть делает, что хочет, пусть рассказывает барону, её дело.

Она избегала смотреть в сторону молодого человека, чтобы не выдать своих чувств. Маленькая тайна грела ей душу, никто вокруг не знал, что она пережила, что чувствовала сейчас. А она смотрела на всех с улыбкой, светилась буквально от внутреннего счастья, и думала, что никто этого не видит.

Вечером приехал барон Элвуд и сразу же встретился с камеристкой своей жены, потребовав полного отчёта. Известие о том, что жена снова не беременна вызвало у него раздражение. «Неужели она бесплодна? – думал он, с усилием держа себя в руках. – Что вдруг, если я ошибся? Взял её из монастыря, молодую, думал, уж кому, как не ей, родить сына, но нет… И что ты с ней будешь делать?»

Ночью он снова не мог сдержать себя. Он хотел результата, хотел быстро и сразу. Уже сколько месяцев после свадьбы, а смысла нет. Он набросился на жену, сломав всё её сопротивление, насиловал остервенело, жёстко, будто от этого зависело всё.

Обычно после жена его всегда плакала, отворачиваясь от него, на этот раз она безучастно смотрела в потолок, кусая губы, слёзы только чуть-чуть увлажнили её глаза.

– Я уже предупреждал тебя. Через год, через два не родишь мне сына, окажешься в монастыре.

Ания вздохнула. Потом шепнула в ответ:

– Что вы меня запугиваете? Я бы и сейчас уже ушла в монастырь, чего ждать?

– Что? – Он обернулся к ней.

Ания смотрела в потолок, не обращая внимания на мужа, зубы стиснулись сами собой от обиды и злости. Она вспомнила, что чувствовала сегодня после поцелуя молодого барона Орвила, заболело в груди с тоскою, сжались кулаки. Она повернулась на бок и обняла себя за плечи, будто пыталась захватить, сохранить эти ощущения.

– Ты захотела в монастырь? Я так тебя понял?

– Лучше бы вы не забирали меня оттуда…

– Да? Ты снова хочешь туда? – Ания промолчала, и барон, поднявшись, рывком развернул жену на спину. – Почему ты не смотришь на меня? Я говорю с тобой, и хочу, чтобы ты на меня смотрела. Слышишь меня?

Ания открыла глаза и в упор посмотрела на мужа, тот нависал над ней, глядел в глаза, упрямый, властный, жестокий.

– Хочешь в монастырь?

– Мне всё равно, куда, лишь бы не с вами.

Он прорычал что-то нечленораздельное и сжал её горло пальцами. Несколько раз хлестнул по щекам, выплёскивая раздражение и злость. Шипел через зубы:

– Жена… Исчадие ада… воплощение греха… Блудница! На кострах вас сжигают таких, как ты… Правильно делают… Шлюхи вы все… Ошибка Господа…

Ания прошептала в ответ сдавленным горлом:

– Правильно… ошибка Господа… Только без нас дети у вас, мужчин, сами не появляются…

– Ах, ты… – Ударил её очень больно, и Ания, ахнув, потеряла связь с реальностью, будто на миг потеряла сознание. Когда очнулась, он уже снова насиловал её, втиснув запястья в подушки. Ания попыталась выкрутить руки, но тщетно, в голове шумело с болью, и этот сегодняшний поцелуй молодого барона показался ей таким далёким, как из сна, подёрнутый зыбкой нереальности.

Она закрыла глаза и стиснула зубы, чтобы не закричать, ни единым звуком не покориться ему, этому жестокому тирану. Будь ты проклят!

Глава 9

Постепенно зима входила в свои права. После первого снега установились морозы, в комнатах замка было холодно, со всех углов дули сквозняки. Слуги отапливали всего несколько комнат, все старались найти себе занятие в часы коротких дней, чтобы реже показываться на улице.

Ания занималась вышивками, следила за тем, как старые дамы, живущие в замке, обучали танцам и песням молодёжь. Пажи – молодые мальчишки – веселились, придумывали какие-то игры, весёлые розыгрыши, разыгрывали своих наставниц. Молодая баронесса и сама неплохо пела, включалась в эти уроки. Постепенно прошлое уходило всё больше назад, забылся поцелуй в день первого снега, Ания стала жить настоящим.

Барон Элвуд отправил сына с поручением до графа Гавард, сам довольно часто пропадал по маленьким замкам в своих землях, оставляя жену дома. А Ания, собственно, и не страдала от этого.

Каждый месяц она с разочарованием узнавала, что вновь не беременна и ждала нового проявления насилия от мужа. Он не оставлял надежд родить сына и всё больше злился, что никак не получается. Злился на Анию, обвиняя её в бездетности, злился на сына, что его всё же придётся признать наследником, злился на себя, что выбрал в жёны бесполезную «пустышку».

Ания готова была уже родить ему этого ребёнка, лишь бы он успокоился, и сама ждала каждый месяц, что наконец-то всё случится. Но ничего не менялось. Бог не давал ей детей, не давал их барону. Дни шли за днями, недели за неделями складывались в месяцы, а события оставались всё в прежнем русле.

Скоро все начали готовиться к Рождеству, приближались праздники. Ожил и замок Дарнт. Убирали комнаты, плели гирлянды, на кухне готовили то, что могло долго храниться. В разговоре между горничными Ания подслушала, что должен приехать и молодой барон. Эта новость отогрела её сердце: хоть что-то хорошее в жизни. Рождество обещало что-то новое, появилась надежда на новый год.

Буквально за неделю до Рождества приехал барон Орвил. Ания воспряла духом, ждала от праздников какого-то чуда, окрылилась надеждой.

Вечером сидела при свете камина вышивала гобелен, рядом камеристка вязала шаль. Старый барон играл с сыном в шахматы. Ания вышивала, а сама слушала, о чём говорят между собой барон и приехавший сын. От звуков голоса молодого человека щемило в сердце с тоскливой болью, дрожали пальцы, и Ания не могла вышивать в привычном темпе.

– После того, как осенью убили молодого графа, его место занял его дядя, вы же знаете.

– Конечно, я же у него уже был. Чем сейчас живёт его двор? Ты что-нибудь заметил?

– По-моему, новый граф поведёт нас к войне.

– Да? Ты знаешь точно или пользуешься слухами?

– Конечно же, слухами! Кто говорит об этом прямо?

– Ну, до весны, думаю, время у нас есть, вряд ли до лета что-то начнётся.

– Я тоже так думаю, – согласился с отцом барон Орвил.

Какое-то время слышно было только стук переставляемых на доске фигур. Потом барон Элвуд воскликнул:

– Что?! Опять? Ты не правильно играешь! Кто учил тебя играть в шахматы? Издевательство! – Он смахнул несколько фигур со столика и резко поднялся. – Два хода! Мне не хватило два хода, и я бы придавил твоего короля к углу, ты никуда бы не делся. А так… Ну тебя к дьяволу!

Он, прихрамывая, пошёл к двери. Молодой барон расставлял фигуры на доске. Ания проводила мужа глазами и поднялась, убрав вышивку, подошла к столику.

– Хотите сыграть? – спросил её Орвил. – Вы умеете? Давайте сыграем. Вы какой цвет предпочитаете?

– Мне всё равно. – Голос её дрожал и выдавал её волнение.

Она сидела, сложив руки на коленях, и наблюдала, как барон расставляет фигуры.

Игра шла медленно, Ания долго думала, ведь она не играла уже давно. Молодой барон ждал её терпеливо, иногда подсказывал, если Ания делала неправильный ход, а однажды даже «проглядел» слона. Она была в восторге, и только к концу игры поняла, что он ей поддаётся, потому что он позволил ей выиграть.

– Вы поддались… Конечно, поддались, я никогда бы вас не выиграла. Это же смешно!

Она выговаривала ему, а он смотрел на неё, склонив голову к плечу, и еле заметно улыбался. Ания принялась расставлять резные фигуры на доске, аккуратно выставляя каждую на свою клеточку.

– Как вы? – шёпотом спросил Орвил и глянул через бровь в сторону камеристки: не слышит ли?

– Терплю… – так же шёпотом ответила Ания.

– Что с ребёнком?

Ания в ответ пожала плечами, давая понять, что никак, вздохнула, вспоминая последствия всего этого.

– Он всё так же к вам? – Он не договорил вопрос, но было и так всё понятно. Ания опустила взгляд и чуть приметно кивнула. Барон ругнулся через зубы, и, видимо, камеристка что-то услышала, спросила резко:

– Что вы там шепчитесь? Тайны у вас там, что ли? Миледи? Милорд? Вы же взрослые люди! Почему я должна делать вам замечание?

Ания поднялась на ноги и вышла из-за столика, не глядя поставила на доску фигуру белого коня, Орвил глядел на её руку, на эту фигурку, заметил пятно синяка на запястье, и от досады скрипнул зубами. В каком мире она живёт. Этот старик издевается над ней. Она этого не заслуживает! Её надо любить, её надо жалеть, как любую другую молодую красивую женщину! Это какое-то уродство! Вот так вот издеваться над женщиной… Так нельзя! Нельзя! Отец, что ты делаешь?

– Я пойду к себе. Я пришлю кого-нибудь из горничных за своей вышивкой.

Ания пошла к двери под молчаливым взглядом камеристки. Орвил снял с доски фигурку коня и почувствовал её теплоту от рук баронессы, она держала её только что. Поднялся. Если он поторопится, то он её догонит, и тогда, возможно, они смогут переброситься хотя бы парой слов без свидетелей.

Он позвал её по имени, боясь, что не успеет догнать на лестнице, так легко и быстро она бежала вверх.

– Ания! Подожди меня…

Поднялся немного выше и натолкнулся на её удивлённый взгляд.

– Вы с ума сошли! Что вы делаете? Зачем вы зовёте меня по имени? У всех под носом… Вы… вы…

Но он не дал ей договорить, прямо так, стоя на ступеньку ниже, обхватил и притиснул к себе. Ания аж задохнулась и потеряла дар речи.

– Я скучал… сильно-сильно скучал… Как он может? Как он смеет это делать? Господи… – шептал он ей в висок, касаясь губами тонкого покрывала, что из-под обруча опускалось на плечи баронессы.

Ания вдруг расплакалась навзрыд, понимая, что всё это время была такой одинокой, что даже пожаловаться было некому, что доброго слова услышать было не от кого, что всё приходилось держать в себе. Чтобы успокоить её, Орвил ещё сильнее прижал баронессу к груди, чувствуя под пальцами мягкий бархат её сюрко – длинной жилетки.

– Мы не должны… Господи! Это опасно, – шептала Ания чуть слышно, успокаиваясь от слёз. – Если он узнает, если вдруг… Нельзя. Нельзя…

– Я знаю, – ответил он, а сам не отпускал.

– Это не разумно. Если хоть кто-нибудь из слуг, горничных, да что там говорить… Кора следит во все глаза, ест с его руки…

– Я знаю.

– Нельзя… – Ания оттолкнулась от него, уперевшись ладонями в грудь, глянула в лицо. – Почему всё так? Почему всё неправильно? – Орвил пожал плечами в ответ. – Почему он, а не вы? Почему?

– Так вышло, ни от вас, ни от меня это не зависело.

– А от кого? От кого зависело?

Он снова пожал плечами и ответил:

– Есть что-то или кто-то выше нас, тот, кто расставил всё так. Никто не виноват.

Ания вздохнула.

– Мне пора. Спасибо вам. Спасибо за поддержку.

Она сделала шаг по лестнице вверх, а барон всё ещё задерживал её руку, пока, наконец, не отпустил, с тоской глядя снизу вверх.

– Спокойной ночи, миледи…

– И вам…

– Храни вас Господь.

Они прощались и не видели, что на лестнице в полумраке стояла и слушала их старая камеристка, она пошла сразу же следом за бароном и успела догнать его в последний момент.

* * * * *

Встретили Рождество. Отстояли службу в местной часовне, посетили собор в ближайшем городе, в замке прошёл праздник с богатым застольем, подарками и поздравлениями. Приехали гости. К барону Элвуду приехал его хороший знакомый, сосед, барон из Дорга вместе с супругой Марин. Ания помнила их ещё по свадьбе, именно эта женщина на охоте предлагала ей завести себе молодого любовника из свиты мужа, предупреждала быть очень осторожной.

При встрече барон Годвин оглядел Анию с головы до пят и улыбнулся, добавил старому барону Элвуду:

– У вас очень симпатичная жена, По-моему, она похорошела после того, как я её видел.

– Вы находите? – Барон посмотрел в лицо жены пристальным взглядом, будто пытался рассмотреть, за что же её хвалят.

– Конечно. Молодость – вот главное её преимущество. Вам, милорд, надо представить её при королевском дворе, король любит молодых и красивых девушек. Он это оценит…

– Ну уж нет, обойдётся, – перебил его барон Элвуд. – Моя жена нужна мне самому, она ещё не родила мне наследника.

– Наследника? – Барон Годвин искренне удивился. – А как же ваш сын? – Перевёл взгляд на молодого барона. Сейчас все уже сидели за столом, и охватывать всех сотрапезников одним взглядом было легко.

– Я не вижу в нём своего преемника.

– Вот как? – Барон снова удивился. – А я думал, это просто слухи, и вы сами не решитесь на это. Разрешит ли вам король отказаться от взрослого наследника в пользу новорожденного? Не знаю. Так и так, нужен будет опекун…

– Я пока не собираюсь умирать, я ещё воспитаю себе достойную замену.

Барон Годвин помолчал, отпил несколько глотков разбавленного родниковой водой вина, следил за руками молодого сквайра, нарезающего печёное мясо.

– Знаете, барон, – снова заговорил, – вы так легко распоряжаетесь наследниками, будто у вас их десяток – не меньше. А ведь ваш сын может оспорить ваше завещание, у него такие же права на ваши земли и титул, как и у вашего младшего сына, которого у вас, кстати, ещё нет.

Ания заметила, как при этих словах баронесса Марин накрыла руку мужа своей ладонью, пыталась, видимо, удержать супруга, указывала побольше молчать в гостях, а не говорить прямо, о чём думается. Она оказалась права, потому что хозяин замка вспылил.

– Уж не своим ли поверенным выбрал вас мой сын? Что это вы защищаете его, как на суде? Вы что, представляете его интересы?

– Да нет, Боже упаси! Мы об этом ни разу не разговаривали. – Глянул в лицо молодого Орвила, наблюдающего за отцом над полными тарелками – аппетита с таким разговором у него не было. – Но если он вдруг обратится ко мне, я подумаю… Любопытное дело… – Барон перебил, не дав договорить:

– Ну, знаете ли! Вы в моём доме и собираетесь выступить против меня?

Нависла тишина. Все замерли. И в этой тишине вдруг раздался смех гостя – смеялся барон Годвин.

– Вы знаете, – он перестал смеяться и вытер выступившие на глазах слёзы, – наверное, это моя привычка. Несколько лет в королевском суде. Да, это что-то значит…

Все облегчённо улыбнулись вдруг. Все, кроме Орвила. Ания чуть слышно выдохнула. Этот человек легко мог сам накалить обстановку и сам же легко её разрядить. Слава Богу, благослови этого барона. Он вот так вот озвучил вслух то, о чём все давно думали, но никто не решался спросить. Как это барон собирается избавиться от своего старшего сына и лишить его наследства? Разве это возможно?

– Вы очень смелый человек, раз так прямо говорите об этом, – не унимался барон Годвин.

– Да? Почему?

– Мой кузен рассказывал мне как-то случай, подобный вашему, одному виконту не нравился его сын, и он начал подыскивать себе новую жену, чтоб она родила ему другого наследника. И что вы думаете? Сынок нашёл способ свести своего папашу в могилу раньше, чем дело дошло до свадьбы. Прости меня, Господи, – барон перекрестился, – одна из горничных по приказу подложила ему крысиного яду. Бедняга заболел, а врач ничего не мог понять и только пускал ему кровь. Вот так вот. – Демонстративно пожал плечами.

Все вдруг как по команде перевели глаза в сторону молодого барона. Тот и так ничего не ел, а на этот раз выпрямился на стуле, подтянулся, будто выше ростом даже стал, смотрел на каждого из глядящих на него. Все они – кто с насмешкой, кто с ненавистью, кто с удивлением.

– Ну, знаете… – Он резко поднялся из-за стола и стиснул побелевшими пальцами высокую спинку стула.

– Сядь! – приказал барон Элвуд, но молодой человек не подчинился, смотрел в лицо своему отцу прямо, будто вызов бросал. Барон повторил приказ: – Сядь на место!

– Я не голоден.

– Сядь за стол!

Но молодой барон не подчинился приказу своего отца, резко развернулся и ушёл из гостиной. Барон Элвуд выругался через зубы, а Ания опустила взгляд в стол. Смешанные чувства охватили её, с одной стороны она внутренне ликовала, радуясь тому, что он всё же сумел бросить вызов своему отцу, что не подчинился. А с другой стороны она боялась за него, понимая, что барон не оставит это неповиновение безнаказанным, да ещё при гостях. Бедный Орвил… Как бы она сейчас хотела быть рядом с ним…

Все молчали, и первым заговорил опять барон Годвин:

– Может быть, это просто одна из страшных историй, ну знаете, как дети обычно рассказывают друг другу страшилки? Через несколько лет я уже слышал совсем другую версию, что никакой не яд применяли, а просто подстроили несчастный случай…

– Хватит! – Это не выдержал барон Элвуд. – Давайте сменим тему!

Дальше Ания уже не слушала, быстро-быстро допила вино и, сославшись на плохое самочувствие, покинула стол, ушла искать барона Орвила, пока камеристка ещё была за трапезой.

Она нашла его в библиотеке. Её обычно не топили, кому захочется что-то читать в холодной комнате? Он стоял к ней спиной, в слабом свете через закрытые окна еле-еле угадывалась его фигура.

– Орвил? – она позвала его, и барон резко обернулся, удивился, не ожидая увидеть её.

– Вы? Я не могу так больше! Сколько можно надо мной издеваться? И этот барон… – Он резко дёрнул головой в сторону, Ания подошла ближе, и они встретились глазами в полумраке. В библиотеке не было ни одной зажжённой свечи. – Зачем он завёл этот разговор? Зачем? Сейчас он начнёт подозревать меня ещё и в этом… Будто я думаю убить его!

Ания не знала, что сказать. Таким возбуждённым, обиженным она его ещё не видела ни разу. По обыкновению он отмалчивался и старался сохранять невозмутимый вид, терпел все придирки отца стоически. Но сегодня, сейчас, обвинения, конечно, было серьёзным, но…

– Это же неправда, – шепнула она. – Вы не способны на это. Я знаю…

– Что бы он ни говорил, он всё равно мой отец. Я бы никогда не поднял на него руку. Пусть он подавится своим титулом и землями. Кто сказал, что мне это надо?

– Ладно. Хватит. Перестаньте. Не травите себя. – Она поймала его за руку и сжала пальцы в своей ладони. – Никто вас ни в чём не обвиняет.

– Подождите ещё. Он никогда ничего не забывает. Годвин уедет, а этот будет долго мусолить эти бредни в своей безумной голове. – Ания не знала, что сказать и просто вздохнула. Нет, это ей всегда казалось, что он всё время невозмутим, что всё время молча проглатывает упрёки отца, а он просто не показывает всё на людях, он сам в одиночестве переживает это всё один на один с собой. Это она застала его здесь впервые.

– Я уеду! – воскликнул он вдруг, и Ания нахмурилась. – Я не буду ждать, пока он даст мне пинка. Я уеду сам. Откажусь от всего и уеду. Надеюсь, он не пожалеет мне коня и доспехи. Попрошусь к кому-нибудь на службу… – Ания перебила его шёпотом:

– А я?

Он враз растерял весь свой пыл и шумно выдохнул с болью, не зная, что ей ответить. Если он уедет, она, в самом деле, останется с этим тираном одна.

– Я… Я не знаю, – выдохнул он и сделал шаг навстречу, притянул к себе, прижимая к груди.

– Я понимаю, вам тяжело с ним, – говорила Ания быстро, – вам нельзя так… Он ещё припомнит вам это. Он разозлился, я видела его лицо. Вам действительно лучше уехать. Зачем подвергать себя этим мукам?

Он не дал ей говорить дальше, поднял её голову к себе, взяв ладонями, стал целовать лоб, глаза, губы. Ания зажмурилась, подставляясь под его поцелуи.

– Давайте уедем вместе? Вам нечего делать здесь. Пусть останется один…

Ания отшатнулась от него при этих словах, тревожно глянула снизу, замотала головой несогласно.

– Нет! Я буду вам обузой… Сейчас у вас есть имя, есть отец, вы легко найдёте себе нового сеньора. Если рядом буду я, вы лишитесь всего… Скрываться… Прятать своё имя… Нет! И поздно уже! Я – его жена. Перед Богом, перед людьми, я – ваша мачеха… Я не свободна. Зачем я нужна вам? Нет!

– Ну и что? Это только сначала будет трудно, а потом…

– Миледи? Миледи? – раздалось из коридора за дверью, и Ания сама прильнула к барону, шепнула:

– О-о… Старая карга… У неё нюх на меня. Она найдёт и в преисподней. Мне пора, пока она сюда не заглянула.

Толкнулась вперёд, а барон ещё удерживал её руку сколько мог, так не хотел, чтобы она уходила, грудь ещё помнила прикосновения её тела, её ладоней. Ну почему, почему всё так?

Она пришла в свою комнату, когда там уже была камеристка, женщина окинула недовольным взглядом с головы до ног.

– С ним были? Я же знаю!

– Какое вам дело? – Ания села в кресло, стараясь привести в порядок сбившееся дыхание, мысли. – Не надо меня обвинять в чём-то.

– Вы ушли раньше меня, а пришли позже. Были с ним? Плакался, поди, вам на груди?

– Как вы можете так? Он же сын вашего господина, как можно так жестоко? Откуда в вас это всё?

Камеристка подняла подбородок повыше, высокомерно глянула на молодую баронессу.

– Знаете, а я ведь слежу за вами, я всё-всё вижу. Я знаю про вас, знаю, что вы неровно дышите в его присутствии. И он… Если вы переступите эту черту, Бог накажет вас за измену. И его – тоже. Он предаёт своего отца, а вы – своего мужа. Неужели вы думаете, что будете счастливой после этого?

– А вы думаете, мой муж делает меня счастливой? Это, наверное, кулаками и пощёчинами, да?

– Да за то, что вы делаете, надо не только кулаками!

Ания, рассерженная её словами, вскочила, стискивая пальцы ладоней в бессильные кулаки. Ах так…

– Я? Да что я делаю-то? Ну, перекинулась парой фраз… Господь мне судья, а не вы!

– Вы пошли опасной тропой, миледи. Парой фраз… – повторила её слова с усмешкой. – Ваши пара фраз закончатся скоро другим… – Многозначительно подняла брови с явным намёком.

– Не закончатся, – упрямо процедила сквозь зубы баронесса.

– Посмотрим. – Кивала головой согласно. – Я смотрю на вас, помните об этом. Всё время помните.

– Оставьте меня. От вас у меня болит голова. Сходите, займитесь чем-нибудь полезным.

– Опять оставить вас? Ну уж нет.

Ания села за вышивку, только бы занять руки, чтобы успокоить себя хоть чем-то. Через время зашла баронесса Марин. Посмотрела на камеристку и приказала:

– Сходи-ка, погуляй, дорогая.

И Кора ей подчинилась. Ания смотрела удивлённо, к ней, к этой старой противной стерве, баронесса обратилась на «ты», отправила её, и та подчинилась? Это как? Она даже никто здесь! Просто гостья! Она не жена хозяина, не прямая госпожа, а она ей подчинилась? Это Ания поступает с ней уважительно, всё-таки такая разница в возрасте, да и монастырское воспитание. А баронесса, может, и старше-то совсем не на много, а она ей подчинилась?

Марин присела в кресло, расправила подол красивого бархатного платья, полюбовалась хрупкими складочками.

– Ну, как вы, дорогая моя Ания? Мы давно не виделись. Наверное, с вашей свадьбы.

– Да так… – был ответ.

– Вы ещё не послушались моего совета? – Она подтянула к себе вышивку Ании и стала рассматривать стежки. – Вот здесь получилось красиво. – Провела пальцами по вышитому рисунку единорога.

– Это каким? – переспросила Ания. – Завести себе молодого любовника, да?

– Ну… – Она дрогнула бровями. – Не бойтесь. Вы можете мне довериться. Я – могила.

– Боюсь вас разочаровать, у меня никого нет, кроме моего мужа.

– Да? А мне показалось, что вы и молодой барон…

– Нет! Конечно же, нет! – Ания вырвала свою вышивку из её рук. – И вы туда же, как и моя камеристка.

– Да? Вас уже подозревают? Это опасно!

– Между нами нет ничего! – Она отбросила вышивку. – Откуда вы это взяли? Что за глупости?!

– Мне показалось, что вы сильно приняли к сердцу обвинения барона против сына. Вы так поспешно ушли.

– У меня разболелась голова!

Она помолчала, поднялась, походила по комнате, покрутила зеркало, поправила складочку вуали на виске.

– Он, вообще-то, ничего, симпатичный и молодой, но… Он сын вашего мужа, да и, походу, перспектив у него нет. Барон лишит его наследства и титула. А связываться с ним опасно, вы же видели реакцию вашего мужа…

– Послушайте меня! – Ания поднялась к ней. – Вы ошибаетесь. У меня нет никаких отношений с молодым бароном.

– Ни разу?

– За мной неотступно следят, я постоянно на глазах, он ждёт от меня ребёнка, своего ребёнка. Неужели, вы думаете, у меня есть возможность кого-то себе завести? Как? Какие любовники? Тем более у него под носом, да с собственным сыном?

– А жаль.

– Почему?

– Это было бы интересно. Прямо, как в балладе…

– В балладе? – Ания удивилась, потом усмехнулась горько. – В балладе… Он обещал убить его и отправить меня в монастырь, если что-то действительно будет… В какой балладе? Господи…

– Так он вас подозревает?

– Да нам поговорить-то друг с другом нельзя!

Марин улыбнулась, её глаза торжественно сияли, она шепнула:

– Он вас подозревает… Всё-таки подозревает…

– Вас послушаешь, так вам всё баллады. А я терплю это всё, я с этим живу.

Марин вздохнула, погрустнела вдруг.

– Мне так вас жаль, честное слово. Ваш муж… – Покачала головой туда-сюда, выражая этим своё отношение к барону. Вдруг обняла Анию, прижав к себе. – Держитесь. Скоро вы надоедите ему, он перестанет следить за вами, всё у вас будет хорошо. Поверьте мне.

И Ания вдруг расплакалась в её объятьях. У неё не было матери, сестры, не было ни одного близкого человека рядом, кроме этого злополучного барона. Да, она влюбилась в него, её влекло к нему, но месяцы жизни, проведённой в этом замке, научили её всё скрывать, даже те невинные поцелуи, что были между ней и бароном Орвилом. Она бы никому и никогда не рассказала об этом, чтобы не навредить ему в первую очередь. Никому, даже этой приветливой, доброй к ней молодой женщине. А может, потому что самой эти поцелуи казались нереальными, будто из сна, из другой жизни. Да и можно ли их посчитать изменой?

– Это тяжелее всего, когда приходится оправдываться праведному, – заговорила баронесса Марин, лёгкими прикосновениями поглаживая спину Ании. – Что бы ты ни говорил, все слова кажутся неубедительными. Виновному всегда ложь удаётся лучше. Вам приходится постоянно оправдываться за то, чего нет, за вашу мнимую измену…