– Нет, конечно! У драконов своя магия. Нам необязательно вступать в контакт с другими существами, чтобы понять, что они чувствуют или даже думают. Страх, сомнение, радость, гордость, восторг или тоска – это все считывается итак.

– А не скучновато быть драконом? Все про все знаешь, даже и разговаривать незачем, – скорчила я недовольную гримасу.

– Ну-у, это ведь верхушка айсберга, – туманно протянул Фёдор. – Подробностей мы не знаем.

– И на том спасибо – усмехаюсь я. – Есть новости от Волшебника?

Фёдор вздыхает:

– Тишина. В Рождество, как он и обещал, меня навестил старейшина, мы отправились на границу – проверить, как дела у грумсов. Внешне всё спокойно, поэтому я вернулся домой. Но Старейшина считает, что надо за ними приглядывать.

– Кто такие грумсы?

– О, это весьма забавный народ, я расскажу тебе как-нибудь, но сейчас, – он поглядел на небо, – мне пора кормить кота, иначе он опять напакостит дома. Ох, и вредные животные!

Фёдор протянул мне пустую чашку.

– Спасибо за кофе. И не грусти. А то в следующий раз я привезу тебе своего кота!

Он подмигнул мне, расправил крылья, аккуратно выбрался на карниз и мгновенно исчез, не успела я и глазом моргнуть – на небе ни тени, только большая бледная луна.

Глава четвёртая, в которой Фёдор получает вести от грумсов

Кот почесал за ухом и уставился на хозяина долгим немигающим взглядом янтарно-жёлтых глаз. Прошла минута, и никакой реакции. Кот обошёл хозяина кругом, как бы невзначай задев его длинным пушистым хвостом, вальяжно потянулся, нарочито широко зевнул и вновь вперил в хозяина взгляд. И ничего. От такой наглости кот возмущённо чихнул.

– Будь здоров, – сказал дракон Федор, не отрывая взгляда от письма и водя по нему когтистой лапой.

– Вот это дерзость! – воскликнул кот, получилось протяжное «мяу», и Фёдор, наконец, опустил письмо, поднялся с дивана и направился к холодильнику. Достал большой кувшин с молоком и налил в миску кота, так и не глядя в его сторону. Потом вынул из шкафа кастрюльку, рассеянно высыпал в неё пол-пачки кофе и поставил на плиту. Через несколько секунд раздалось неприятное шипение и по кухне разнесся запах горелого. Кот сморщил нос.

Дракон Федор оглянулся на плиту и понял, что забыл налить в кофе воду. Выругался.

– Ох уж мне эти грумсы, – сердито воскликнул он и принялся оттирать дно кастрюли жесткой щёткой. – Никогда не скажут прямо, что происходит, а в этих их витиеватых предложениях о неблагоприятном расположении звёзд на небе черт ногу сломит. Неужели нельзя сказать по-человечески?! – он обернулся на кота, будто тот мог ему ответить.

Вообще-то кот мог, но снисходить до этого не считал нужным, не сегодня. Зато был явно доволен, что хозяин, наконец, обратил на него внимание, а потому изобразил живую заинтересованность.

– Да ведь они не совсем люди, – Фёдор удручённо опустил кастрюлю в раковину.

Кот махнул хвостом и направился к миске с молоком. Грумса он видел один раз в жизни и не мог в точности сказать, человек он или нет. Людей кот считал весьма уродливыми созданиями и не понимал, почему всех существ нужно сравнивать с ними. По его, кота, мнению, самые красивые и высокоразвитые на свете, конечно, коты.

А грумсы – ну мохнатые, ходят на задних лапах, бормочут низким голосом. Хорошего в них только то, что они охраняют границу от врагов – кот знал это по рассказам Фёдора. Вот и молодцы, – подумал кот, слизывая молоко с мягкой чёрной лапы, – нам тут враги ни к чему.

Глава пятая, в которой старый грумс чует неладное

В то утро Брыкун проснулся в дурном настроении – ему приснился скверный сон, но ни сути, ни деталей он не мог вспомнить, и от этого сердился ещё больше.

– Бычье ухо, крылья жужелицы, кора дуба, – бормотал он, стоя возле старой печки и помешивая в котле здоровенной поварёшкой.

Он всегда варил какое-нибудь замысловатое зелье утром, если ночной сон не давал ему покоя. Казалось, пар, поднимавшийся от котла, вытеснял туманные образы из снов, прогонял их обратно в небытие, не давая воплотиться в жизнь.

Брыкун был самый древний из грумсов, сгорбленный и покрытый густым ковром мохнатой седой шерсти. Брыкун – это, конечно, было его не настоящее имя – при рождении мать нарекла его Бориандр восьмой. Но в племени его с малых лет стали звать Брыкуном за вздорный характер и странную привычку трясти головой, как непослушная лошадь – он делал так каждый раз, когда в споре с собеседником брался объяснить непутёвому, почему тот не прав.

– Эдак ты дочку по голове будешь гладить, когда ужин вкусный приготовит, а дерево топором надо рубить! – кричал он мальчонке, первый раз взявшему топор. И голова Брыкуна тряслась в такт словам, а мальчонка испуганно делал пару шагов назад, чесал лохматую голову, перехватывал топор покрепче и делал новую попытку атаковать дерево.

Грумсы – народ чудной, больше всего они похожи на медвежат, расхаживающих на задних лапах: роста небольшого, покрыты густой шерстью, отлично спасающей от холода, а климат возле Границы, как известно, суровый. Передвигаются грумсы забавно, вразвалку, но лапы их чрезвычайно ловки, и мастера из грумсов – отличные, только приучать к топору их нужно с детства, пока пальцы не обленились и не затвердели.

– Грыбрыдрывры брум грум друм дрям – примерно так на слух человека воспринималась бы речь грумса, если б он её услышал. Впрочем, до этого дня ни один человек с грумсом не встречался. Так говорит дракон Федор, а кроме него и Волшебника про грумсов в наших краях никто и не слышал.

Лет 100 назад, а то и больше, перебрались грумсы жить к Границе, и стали первым народом, обжившим эти дикие неприветливые места. Откуда они пришли и почему – о том грумсы рассказывать не любят, только Брыкун как-то раз обмолвился про большой огонь и рыжих ведьм. Сказал, и тут же сплюнул, затряс головой и замахал лапами, как будто воспоминание о тех событиях зловонным запахом ударило ему в нос.

Как бы то ни было, грумсы были на Границе единственными жителями, а потому их звали дозорными.

Глава шестая, в которой грумсята узнают больше, чем им положено

– Мам, а что там, за Границей? – маленькая Криспи ковыряла ложкой в тарелке каши безо всякого энтузиазма и поглядывала на мать, копошившуюся возле печки.

– Злые духи, я же тебе сто раз говорила.

– А кто их разозлил? А как они выглядят? А что они едят на завтрак?

– Маленьких непослушных девочек, которые плохо кушают кашу. – Мать закрыла крышкой котёл и вытерла руки о цветастый передник на мохнатом брюхе. – Доедай скорее, брат сейчас вернётся с охоты и вы пойдёте к тётушке Дрызг.

Криспи интенсивнее застучала ложкой по дну плошки – тётушка ей нравилась, и пропустить поход к ней в гости из-за недоеденного завтрака совсем не хотелось, тем более, Дрызг была куда разговорчивее других взрослых грумсов и её можно было расспросить о Границе.

Криспи совсем недавно стали отпускать на прогулки со старшим братом дальше деревни, и пару раз они издалека видели зеленоватый туман – это духи Границы курят трубки волшебного зелья – объяснил девочке брат, высокий грумс по имени Карп. Но как они выглядят, почему они злые и как устроена жизнь за Границей – этого Карп не знал, а Криспи было жутко интересно. Взрослые этих разговоров не любили, говорили только: место гиблое, и категорически запрещали подходить даже к краю поля, за которым клубился туман Границы.

***

– Тишину на Границе нарушает только сонное ворчание мух, по земле стелется густой туман, путаясь в крючковатых лапах низеньких деревьев, ветер пробирает до костей. – Тётушка Дрызг поморщилась и отхлебнула из кружки добрый глоток горячего вина. – Но дело не в этом: необъяснимая жуть – вот что чувствуешь, подходя к Границе.

Карп и Криспи поёжились и синхронно поджали под себя мохнатые лапы, которыми до этого весело болтали, свесив с продавленного розового дивана.

– Маленьким грумсятам не стоит и носа в тех местах показывать – резюмировала она, подняла своё грузное, покрытое седовато-коричневой шерстью тело из мягкого кресла и направилась к буфету. Карп и Криспи навострили кругловатые уши и вытянули мордочки: неужели бублики?! Тётушка Дрызг действительно доставала из закромов румяные, ароматные бублики – лакомство, вкуснее которого они не пробовали.