Ужасные тайны старого особняка

«Помогли нашим»

После окончания уроков учительница попросила весь класс остаться и предложила поговорить о бережном отношении к книгам.

– Вот посмотрите, ребята, что сделал Ваня Михайлов с учебником истории, – показала она. – Испортил великолепную картину Ильи Ефимовича Репина «Бурлаки на Волге». Перерисовал баржу в современный теплоход. А зачем, спрашивается?

– Разве вы этого не понимаете, Мария Ивановна, – насупившись, ответил Михайлов, – я помог бурлакам тянуть баржу. Теперь им будет легче, а то они совсем из сил выбились.

В наступившей тишине было слышно, как жужжит муха, ударяясь о стекло.

Мария Ивановна улыбнулась, развела руками и отпустила учеников домой.

На следующие дни в классе началось массовое «исправление» истории: Петров довооружил отряды гладиаторов Спартака танками, пушками, «катюшами» и ликовал: «Теперь они покажут этому Крассу!..»

Сидоров на поле Куликовом против орд хана Мамая выставил установки «град» и «ураган», а дружины Александра Невского усилил пулемётами «Максим» и автоматами «Калашников»…

Русаков снабдил бластерами витязей Арконы, которые защищали свой остров Руян и священный град Аркона от крестоносцев…

Медведев позаботился об атамане Ермаке и предоставил ему десяток боевых вертолётов «Чёрная акула»…

Кузнецов переживал за исход Бородинского сражения, говорил: «Надо помочь нашим», и укрепил Багратионовы флеши железобетонными дотами, минными полями и колючей проволокой…

Учительница растерянно наблюдала за героическими усилиями своих питомцев, азартно помогавшим «нашим», не зная – радоваться ей или огорчаться?..

И назначила общеклассное собрание.

Учительница на нём пылко говорила и повторяла:

– Учебники следует беречь. Родину и «своих» так не защищают. Нужно всем и каждому расти умным, хорошо учиться и заниматься физкультурой, спортом. Тогда мы сможем защитить страну и народ.

Говорила много. Прорабатывала, словом. Ну, как обычно!

Потом распустила нас по домам.

После обеда я вышел на улицу. Чуть ли не минуту спустя из соседнего подъезда выбежал Никита. Наверное, углядел меня в окно, и вышел.

Понятно, мы не могли не говорить о собрании.

Никита покачал головой и сказал:

– Тилько спорта хлопцам мало. Недостаточно бувать сильными и ловкими. Нужно ещё быть сообразительными, зоркими. Як казаки!

– Да, ты прав, – согласился я. – Недавно показывали киношку про казаков-разведчиков. Они такие глазастые, по едва заметному следу сразу всё замечают. Любого найдут. Никуда от них не спрячешься.

– Цэ верно. Тилько само цэ умение к человеку не приходит, нужно учиться. Как и всему прочему.

– И где этому учат? Школы есть такие? Ты их знаешь?

Никита покачал головой. А потом спохватился:

– А мне папа рассказывал недавно, як они с гарными хлопцами в станице в разведчиков играли. Цэ для того, чтобы сообразительность развивать. Он мне сие сказал.

– И как же они играли в казаков-разведчиков?

– Рядом с их домом находилась стройка дома. Они что-то ховали в нём, а потом искали.

– Нет у нас строящегося дома поблизости, – пожалел я.

– Зато есть Особняк! В нём можно прятать, – ответил Никита. – Давай я сначала туда пойду и что-то сховаю. Потом иди ты, тоже ховай. Мне скажешь, я прихожу, и мы вместе начинаем искать.

– А что прятать? – спросил я.

– Ну, не очень маленькое. И неизвестное для другого. Ну, чтобы другой играющий этого не знал.

– Понятно, что не иголку! – закивал я. – Только я первый пойду прятать.

– Нет, тильки я!

– И почему?

– Я придумал так играть! Мой папа мне об этом размолвлял, а не тебе.

Тут я сообразил, что вторым идти выгоднее: пока буду прятать своё, многое осмотрю, смогу найти быстрее Никитки. Но сделал вид, будто не очень доволен и соглашаюсь нехотя.

Пока Никита находился внутри особняка, прятал что-то для меня. Я подобрал около мусорной урны брошенную кем-то пустую пачку сигарет «Прима». Решил спрятать именно её, пусть Никита ищет.

Успел авторучкой, которая была у меня со мной, написать на ней: «Это динамит!» Упрятал в карман, Чтобы не увидел прежде времени Никита. Пришлось ждать его ещё несколько минут, пока он вышел.

Потом в Особняк поспешил я. Оглядываясь по сторонам, медленно прошёл по комнатам. Где же спрятать свой «динамит»?..

Подходящего места не видел.

Посмотрел на обломки мебели, пустую тумбочку. Нет, сюда Никита заглянет сразу, они не подходят!

Под окошком заметил пустое место: кто-то вынул кирпич и дальше в глубине стены имелось небольшое пустое пространство, вполне достаточное для сигаретной пачки. Только нечем было закрыл дыру, кирпича поблизости не было.

Осенило: можно в другом месте вытащить кирпич и спрятать за ним!

Принялся расшатывать кирпичи соседние с дыркой, но они не поддавались.

Перешёл в соседнюю комнату, проверил кирпичи под всеми подоконниками. Без толку.

Поднялся на второй этаж. И там всюду кирпичи сидели плотно, ни один вытащить не сумел.

Только у последнего окна один из кирпичей неожиданно поддался. Щепкой с пола я вытянул его наружу и за ним увидел плотно перевязанный пакет. Ага! Нашёл то, что спрятал Никита! И ему пришла та же идея, что и мне. Нужно положить всё на место. Притворюсь, будто пока ничего не нашёл.

Но где спрятать свою «взрывчатку», где?..

Неожиданно вспомнил слова папы: труднее всего найти то, что лежит перед глазами. На видном месте.

Спустился вниз, сбоку у лестницы увидел брошенную грязную тряпку. Раньше она была то ли платьем, то ли халатиком. Сунул под неё сигаретную коробку. Пусть будет то, что будет. Ежели Никита сразу найдёт её, то и я после этого поведу к его тайнику. Он хитрее спрятал, найти труднее, а я нашёл.

Никита уже плясал от нетерпения:

– Ты що так долго? Ты не прятал своё, а искал моё! Цэ нечестно!

– Ничего я не искал твоего! Честное слово!

Никита мне не поверил, но препираться перестал, нужно было приступать к игре.

В дом мы вошли друг за другом. Я следил за Никитой. Он увидел скомканную газету на полу, поднял и проверил: нет ли под ней чего?..

Я думал, что он посмотрит и тряпку, под которой лежал мой «динамит», но он отпихнул её ногой в сторону. И только. Потом я видел, что он проходил мимо её не менее двух раз, но заглянуть под неё не догадался.

Мне пришлось тянуть время, делая вид, что я ищу спрятанное им.

В конце концов Никита разозлился. Хмуро заявил:

– Всё, не хочу бильше играть. Ничего тут найти не можна. Тильки время зря теряю. Нужно хотя бы знать, что заховано.

– А вот я не знал, но твоё нашёл, – торжествующе заявил я.

Повёл Никиту к окну, хотя он не очень хотел, на его глазах извлёк кирпич и достал свёрток.

– Що это? – удивился Никита.

По его лицу я понял, что это спрятал вовсе не он. И испугался.

– Это разве не твоё?

– Нет, – покачал он головой.

– А чьё же это тогда? И что это?

– Не знаю. Но лучше положить на место. Вдруг цэ спрятали бандиты. Вдруг цэ яд или взрывчатка…

Подобные мысли уже зароились и в моей голове. Внутри появился неприятный холодок.

Я вернул свёрток на место и заткнул дыру кирпичом, чтобы всё вернуть в прежний вид.

Внизу Никита повёл меня в ближайшую от входа комнату. Показал, что за первой рамой окна лежит пустая пачка самарской жевательной резинки «Сладкота». Сбоку внизу куска стекла не было, как раз проходила его рука.

– Вот що я заховал, – показал он.

– А ты говорил, что нужно прятать не маленькое.

– А это що, иголка? Жвачка не маленькая!

Я был иного мнения. Рассердился, и мы серьёзно с Никитой рассорились.

Дома я поведал папе о нашей игре в Особняке. Он отнёсся к моему рассказу очень серьёзно.

– Нужно посмотреть, что это там. Идём!

Пришлось идти с ним.

У нужного окна в Особняке я показал кирпич. Папа быстро вынул его. Внутри ничего не было. Он вопросительно посмотрел на меня. Внутри у меня стало неуютно, я почувствовал себя очень нехорошо, он подумал, что я соврал.

– Папа, честное слово, здесь был пакет. Честное-пречестное! – поклялся я. – Перевязанный лентой. Никита видел. Он тоже может подтвердить.

– Я тебе верю, Алексей. Неужели уже успели забрать, после вас? После того, как вы ушли.

– А что там могло быть?

– Точно не скажу. Вероятнее всего, это была закладка. Прятали наркотики. Это наиболее вероятная версия. Мы опоздали…

Затем папа направился в опорный пункт полиции. Пришлось там рассказать всё, что я знал о том тайнике. Потом и к Никите полицейские пришли, его расспросили.

Вечером мы встретились на улице, но он от меня отвернулся. Обиделся из-за этого.

А с какой стати? Разве я сам всё это сделал, так получилось. Папа заставил.

Ну, не хочет, и ладно! Впрочем, совсем не ладно. Одному было скучно. Никто из других ребят на улицу не вышел.

Мимо прошла по тротуару женщина с большим лохматым псом. Местами её серо-коричневая шерсть была покрыта совершенно чёрными пятнами. Одно из них находилось вокруг её левого глаза, что создавало эффект повязки. Вспомнил одноглазого пирата.

Женщина остановились, принялась рыться в своей сумочке. Возможно, вспомнила что-то и проверяла, на месте ли, не забыла дома?..

Собака села и, глядя на хозяйку, терпеливо ждала, чуть повизгивая.

Моё внимание отвлекла хрипло каркнувшая птица, сидевшая на большом кудрявом клёне. Меня осенило.

Я повернулся к Никите:

– Спорим, я расскажу такое, что ты мне не поверишь.

– Набрешишь с три короба. Звичайно, я не поверю.

– Нет, расскажу про то, что видел и ты или мог видеть. Прямо сейчас, на твоих глазах. Вот на это улице! Но ты этому не поверишь.

– Не может такого быть!

– Может, спорим! Проиграешь, тогда мы помиримся.

– Не проиграю. Говори!

– Только что я видел, как летела птица, а на хвосте сидела собака.

– Брешешь! – выкрикнул Никита. – Такого ни було! Никто тебе не поверит. Это як же птица может на своём хвосте забрати собаку!

– Да ты сам видишь, погляди, вон сидит собака на своём хвосте. А до того я видел, как летела вон та птица, она сейчас сидит на дереве. Можешь посмотреть, она ещё на нём.

– Що ты брешешь, ты же сказал совсем иное!

– Я сказал тоже самое, только в обратном порядке: летела птица, а на хвосте сидела собака. На своём хвосте сидела. Ты что, ни того, ни другого никогда не видел? Видел! Тысячи раз.

– Тилько ты меня обдурил.

– Обман – это когда с нехорошими целями, для зла и всего такого.

– А ты для чого?

– А у меня хорошее намерение, чтобы помириться с тобой. Разве мир – это плохо? Ну, так что, мир?

– Добре, мир, – смилостивился Никита. – Хитро ты меня розиграл…

Урок поэзии

Мой папа не только самый умный на всём свете – страшно умный, но и страшно хитрый. Мама порой упрекает его, что он мало уделяет времени воспитанию детей, то есть, нам с Сенькой. Время от времени он вспоминает об этом и проводит с нами «уроки», так это он называет, воспитывает нас.

На этот раз он обнаружил среди своих бумажных завалов, к которым нам даже подходить близко запрещено, листки со стихами поэта Олега Григорьева. Прочитал их, вдохновился и подозвал к себе нас с Сенькой. Показал свои бумажки и многозначительно сказал:

– Когда я был чуть постарше тебя, Алексей, то прочитал их в журнале, и они мне так понравились, что я их выписал себе на память. Даже знал почти все наизусть. Хочу прочитать их вам. Ты, Сеня, тоже послушай. Ты хотя ещё и мал, но ничего страшного, если не всё поймёшь. Это у тебя ещё впереди. А тебе, Алексей, я думаю, они в самый раз.

Я понял, что папа решил заняться воспитанием, а потом гордо поведает маме, что провёл с нами урок поэзии.

– С какого же начать? Они все хорошие. Ну, ладно, большой разницы нет. Итак, стихотворение называется «Старая бабушка».

И папа принялся с выражением читать:

– Старая, слабая бабушка

Оставила дома ключик.

Звонила старая бабушка,

Но не открыл ей внучек.

Старая бабушка ухнула,

В дверь кулаком бахнула,

Дубовая дверь рухнула,

Соседка на кухне ахнула.

Качнулся сосед на стуле,

Свалился с кровати внучек.

Упала с полки кастрюля

И бабушкин маленький ключик.

Закончив чтение, папа выразительно поглядел на нас, желая увидеть нашу реакцию.

Я рассмеялся, а Сенька только таращил глаза. Потом сказал:

– Дверь жалко, потом старой бабушке будет трудно вешать её обратно на прежнее место.

– Это верно, – согласился папа, пряча улыбку. – Теперь другое стихотворение поэта Олега Григорьева, оно называется «Яма».

– Яму копал?

– Копал.

– В яму упал?

– Упал.

– В яме сидишь?

– Сижу.

– Лестницу ждешь?

– Жду.

– Яма сыра?

– Сыра.

– Как голова?

– Цела.

– Значит живой?

– Живой.

– Ну, я пошёл домой!..

На этот раз я смеялся меньше, мне показалась ситуация просто дурацкой: один упал в глубокую яму, ударился головой, а другой ему даже не хочет помочь – ушёл домой. Так друзья не поступают!

Я и сказал об этом. Папа только собрался мне ответить, как его опередил Сенька:

– Это не друг, а враг! Друг бы протянул руку и вытащил его из ямы.

– В этом ты прав, Сеня. Как и ты, Алексей. Продолжим наш урок поэзии. Следующее стихотворение без названия…

И папа стал читать:

– Молодой моряк в матроске

Вышел к берегу реки.

Снял матроску по-матросски,

Снял морские башмаки,

По-матросски раздевался,

По-матросски он чихнул,

По-матросски разбежался…

И солдатиком нырнул.

Папа улыбнулся, я понял, что стихотворение он считает смешным, сделал вид, что мне тоже смешно. Он же старается, воспитывает, я должен это ценить и воспринимать соответствующе.

Папа этим удовлетворился и продолжил читать:

– Как вы думаете, где лучше тонуть?

В пруду или в болоте?

– Я думаю, что если тонуть,

Так лучше уж в компоте.

Хоть это и грустно,

Но, по крайней мере, вкусно.

Я засмеялся, а Сенька решительно заявил:

– Я не хочу тонуть в компоте, я хочу его пить. А когда мама сварит его? Сегодня?

– Это её нужно спросить, – ответил папа и остановил Сеньку: – Не беги к маме, оставайся тут, потом спросишь. Я ещё не все стихи дочитал. Вот ещё одно хорошее:

– Мой приятель Валерий Петров

Никогда не кусал комаров.

Комары же об этом не знали

И часто Петрова кусали.

Вот это стихотворение мне понравилось. Комары часто мне досаждали, я бы с удовольствием их укусил в ответ и очень сильно, чтобы близко даже не подлетали.

Папа продолжил урок следующим стихотворением:

– Ты боишься высоты?

– Нет нисколечко.

А ты?

– Не боюсь, коль высота

Мне не выше живота.

Сенька заявил, что он тоже храбрый и такой высоты тоже не боится.

– А вот это почти о тебе, Сеня, – с улыбкой произнёс папа.

– Я забрался под кровать,

Чтобы брата напугать.

На себя всю пыль собрал.

Очень

М А М У

НАПУГАЛ!..

Я вспомнил, что на прошлой неделе Сенька лазил под диваном и вылез оттуда весь в пыли. Мама как его увидела, так сразу повела в ванную мыться. Стих был как раз о нём, о Сеньке! Я это и сказал. Сенька же не согласился:

– Я не хотел никого напугать и пыль не собирал, она сама собралась, я ничего не делал.

– Ладно-ладно, – упокоил его папа, – дело старое. Кто старое помянет, тому глаз вон!

Я тут же продолжил:

– А кто старое забудет – тому оба глаза вон!

– Молодец, Алексей, – похвалил меня папа, – запомнил пословицу. Вижу, мои труды по твоему воспитанию не пропали даром. Приятно.

Именно пословицы были «уроком» в предыдущий раз. Эта сама собой мне внезапно вспомнилась, я выпалил её продолжение, даже не подумав. А мне казалось, что тогда я мало что запомнил. Значит, прав был папа, когда говорил, что что-нибудь всегда в голове остаётся.

Между тем папа решил читать следующее стихотворение, но вдруг смешался, лицо его сделалось непонятным. Он протянул:

– Э-э, это стихотворение читать не стоит. Тут есть и другие, но они не такие интересные. Так что урок закончился, можете быть свободны. Оба!

Сенька тут же побежал на кухню с криком:

– Мама, а я храбрый! Я не боюсь высоты! Когда ты нам сваришь компот?..

Я же запомнил, куда папа положил стихотворение, а после, когда он вечером отправился в магазин, я отыскал то стихотворение, которое он не стал нам читать. Вот о чём оно было:

«Папа вазу опрокинул

Кто его накажет?

– Это к счастью! Это к счастью! -

Всё семейство скажет.

Ну а если бы, к несчастью,

Это сделал я…

– Ты – разиня! Ты – растяпа!

Скажут про меня».

Так часто и бывает. Недавно я нечаянно рукавом свалил чашку на пол, и хотя она осталась целой, но меня обругали. А когда папа мыл посуду, выронил тарелку, и она раскололась надвое, то мама сказал:

– Ничего, посуда бьётся на счастье.

Как несправедливо устроен мир.

Со вздохом я аккуратно положил листки со стихотворениями обратно на место. Папа не должен заметить, что я брал их.