Притяжение смерти

Глава 2. Крепкие узы

1

Весна и осень в Новой Англии обычно приходят без стука и надолго не задерживаются. Еще вчера вы могли нежиться на солнце в окружении деревьев с едва пораженными желтизной и краснотой листьями, а, проснувшись на следующий день, вы выходите на улицу взять утреннюю газету, оставленную у порога мальчишкой-почтальоном, как двор уже застилает шуршащий разноцветный ковер, словно разлитые краски живописца, деревья стоят полуголые, а лицо обдувает прохладный ветерок – еще не ураганный предвестник зимы, но уже не тот что вчера. Цвета вокруг становятся тусклыми, дни короче, солнце греет уже не по-летнему, и в голове горит красный сигнал, побуждающий готовиться к зиме, ведь осень надолго не задержится и уйдет также незаметно, как и пришла.

Десятого октября Марти вместе со своим классом сажал в парке, выглядевший до жути пустынно в тот прекрасный осенний день, молодые деревья и кустарники. Муниципальные власти городка посчитали, что парк стал весьма пустоват после того, как демонтировали детскую площадку. Появилось голое пространство, и его следовало чем-то заполнять. Нанимать специальных людей для посадки не стали, а вместо этого устроили ученикам школы на Ворк стрит волонтерскую акцию вместо учебного дня. В маленьких городках это распространенная практика.

На озеленение парка отправили два единственных десятых класса. Кто-то дул щеки и строил недовольную гримасу, кто-то обрадовался редкой отмене скучных уроков, но все равно пошли все. Марти оказался не в восторге, ведь пришлось находиться рядом с задирами бок о бок непрерывно. Если в школе были только перемены, то в парке они не отходили от него ни на шаг.

Погода стояла по-осеннему чудная: бледно-серые тучи разошлись, как в море корабли, выглянуло солнце, ветер разносил приятную послегрозовую прохладу, стих раздражающий моросящий дождь, воздух полнился чистотой и свежестью, листья на деревьях покрылись блестящими, словно хрусталь, каплями воды. На фонарных столбах и проводах каркали вороны, а-ля группа поддержки на футбольном матче. Природа как будто проснулась после длительного сна и радовала своим великолепием каждое живое существо. Если бы не рабочий день у большинства жителей Новой надежды, то улицы и узенькие площади городка полнились от гуляк самых разных возрастов.

Ребята взяли из школы лопаты, перчатки, совки с граблями и пошли в парк с учителями в роли надзирателей.

Уже в парке Марти заметил вдалеке возле часовенки еле заметные ростки, колышущиеся на ветру. Издалека он и не понял, каким деревьям они принадлежали, случайный прохожий даже не заприметил бы их. Но посажены они были посреди свежескошенной травы (вокруг росла высокая трава чуть ли не до колен) вдали от дорожек, куда обычно не захаживали люди. Смотрелось это местечко точно крохотный островок посреди бескрайнего, нависшего стеной, моря или одинокая полянка посреди дремучего леса с высокими, доходящие до небес, соснами. Кто-то целенаправленно посадил эти деревца в таком закутке. «Кто-то побывал здесь до нас. Знали бы, что мы сегодня тоже будем сажать – свои бы не сажали», – подумал Марти и тут же забыл про те ростки.

Марти как всегда старался держаться подальше от одноклассников и старался быть рядом с девушками – те хотя бы не обращали на него внимание, что у другого, уверенного в себе подростка, сильно ударило бы по его самолюбию, он бы даже поставил под сомнение свою привлекательность и значимость. Марти же молча выкапывал ямки, брал саженцы из общей кучи, прикапывал землю и ровнял ее руками. Он был очень аккуратным и трепетным парнем: сажал деревья неспешно и ровнял землю так, будто раскатывал тесто для пиццы. Щепетилен он был в отношении любой порученной ему работы, что в лучшую сторону выделяло его в своем классе; это ему от матери досталось – та тоже не могла допустить даже пустякового просчета, а уж оставить свою семью без обеда или ужина, или дом неприбранным, – было для нее равносильно преступлению.

Марджори Тейлор, наблюдая за ним, ставила в пример его работу другим ребятам, которые относились к своей работе с прохладой. Им, как и Марти, хотелось, чтобы на них обращали как можно меньше внимания. Из-за чрезмерного внимания в их сторону ребята все поглядывали на Марти недобрым взглядом и думали, как его можно проучить.

Вдруг заморосил дождь, но он не застал школьников врасплох, они закончили высаживать деревья и принялись за последние саженцы кустиков. Марти выкопал большую яму, воткнул лопату в землю, с хрустом разогнул спину и почувствовал в ней скрипучую боль. Обычно такое с ним случалось, когда он выберет не самую удачную позу для сна. Возможно, все дело в его сколиозе, хотя наверняка он просто перетрудился.

Марти вытер тыльной стороной руки со лба пот, когда услышал сзади медленные шаги и злорадное хихиканье. Не успел он обернуться, как его кто-то со всей силы столкнул прямиком в свежевырытую яму. Марти взметнул в воздух землю от своих ботинок и через мгновение уже сидел на пятой точке в выкопанной им яме. В глазах тут же помутнело, это с него слетели очки. Вокруг нарастал хохот. Смеялись все: и парни, и девушки, даже учительница параллельного класса болезненно улыбнулась, но сразу же переключилась на серьезное лицо.

«Опять опозорился», – подумал Марти, нащупывая в яме свои слетевшие очки. А, может, они и не сами слетели? Может, их как всегда с него стащили? Очки все не попадались под руку парню, и он решил, что их сейчас примеряет кто-то из этих упырей, столкнувших его в яму на потеху публике.

Это никогда не кончится… Эй! Никогда не говори «никогда», разве забыл, чему тебя учили родители? Ну так возьми себя в руки!

– Что здесь происходит? Немедленно отошли от него, – скомандовала миссис Тейлор – классный руководитель класса Марти.

Смех стал затихать, и она увидела возле ямы четверых здоровых мальчишек, а в самой яме сидел Марти с таким видом, будто с него стянули штаны. Он шарил вымазанными в грязи руками по земле и искал свои очки. Выглядел он очень растерянным и весь дрожал, как осиновый лист. Миссис Тейлор не в первый раз видела подобные выходки этих четверых придурков, случалось и похлеще, но что она могла против них предпринять? Они уже не в начальной школе, где хватало просто припугнуть их визитом родителей.

– Не это ищешь, Заяц? – обратился к Марти один из парней и кинул ему очки с треснувшей линзой.

Марти нашарил очки у себя на животе и нацепил на нос. Тут-то он увидел, что очки треснули: на правой линзе зияла длинная трещина от края до края, разделяя линзу на две неровные половинки. Выругавшись про себя, он встал и отряхнулся, как вдруг раздалась новая волна смеха. Марти с возрастающим чувством стыда озирался по сторонам и вскоре понял причину разрывного хохота. Оказывается, вся его пятая точка насквозь промокла от влажной земли в яме. Лицо Марти стало краснеть и вскоре стало похожим на сливу. Шалость им удалась, впрочем, как и всегда. Он лихорадочно стал искать место, где его бы никто не увидел.

Вскоре Марти отбежал в дальний конец парка, сопровождаемый насмешками и насвистыванием.

Снова опозорился. Снова! Это никогда не кончится, даже после моей смерти надо мной будут смеяться…

– Эй, никогда не говори «никогда», забыл? – услышал он наставительный голос в голове.

– Господам Берку, Кауфману, Маршу и Майерсу по неуду за английский язык и литературу, – пригрозила миссис Тейлор четверым обидчикам.

– …Вы его лицо видели? – донеслись до миссис Тейлор слова Ричи Кауфмана.

– Ага, ну прям как крот испуганный, – отозвался следом Пит Майерс.

– Дурак что ли? Какой он крот – он Заяц! – сказал Стенли Берк и засмеялся.

– Точно, прошу прощения, месье.

– Все, с меня хватит, я позвоню вашим родителям, – сказала миссис Тейлор как можно строже, но голос ее выдавал.

Не стала бы она звонить их родителям. Этих парней воспитывать уже бесполезно. Да и что им родители сделают? Отругают и лишат карманных денег? Какая ерунда! Сейчас родители куда мягче, чем были во времена детства Марджори Тейлор. Тогда и ремнем отлупить могли, и дома запереть на несколько недель без визитов друзей. А сейчас одни гуманисты. Тьфу ты, такая же размазня, как и их дети, думала Марджори Тейлор. Было бы на то у нее право – она каждому из них задала бы такой трепки, что на всю жизнь запомнится. Такой трепки, что они до самого выпускного (если они на него вообще попадут) на коленях бы ползали перед несчастным Марти. Трепки, конечно, не в физическом плане, ни в коем случае. Она, к примеру, сознательно занижала бы им оценки по английскому языку и литературе, вызывала бы к доске чаще других, до экзамена не допустила бы – все для того, чтобы жизнь в школе медом не казалась. Вот тогда и только тогда они смогут исправиться, верила миссис Тейлор. Но этого, к несчастью, никогда не случится… Позволь она себе такое – на нее в тот же день кто-нибудь из родителей напишет жалобу из-за угнетения их сыночки-корзиночки.

В наше время учитель может лишиться работы из-за чего угодно. Позволила сказать миссис Тейлор ученику все, что о нем думает – выговор в лучшем случае, ударила линейкой по голове – уволили, выложила в сеть фото в купальнике – исход очевиден. Приходиться терпеть, хоть бейся головой о школьную доску. Неблагодарная это работа, но другой у миссис Тейлор нет. Она считала ее своим призванием, да и деньги получала неплохие, способные в полной мере обеспечить семью в паре с доходом от забегаловки мужа. Можно, конечно, утверждать, что она в какой-то степени в одной лодке с Марти; Миссис Тейлор жалела его, но поделать ничего не могла.

– Звоните, мне все равно, – напыщенно сказал Ричи.

– И позвоню.

– Довели струю миссис Тейлор, – хихикнул кто-то у нее за спиной.

– Это кто сказал? – обратилась она к ученикам.

– Не я, – друг за другом ответили ребята, помотали головой и рассмеялись.

– Вы у меня все получите, слышите? Все до единого.

Снова по толпе ребят прокатился смешок. Не дети – избалованные ублюдки какие-то. Совсем утратили страх и уважение перед старшими или вообще никогда его не имели. Вот уж действительно поколение без стыда.

Миссис Тейлор пошла за Марти и с сочувствием обратилась к нему:

– Тебе уже легче?

– Да, все нормально, – бросил Марти.

Миссис Тейлор ему нравилась, разумеется, как учитель. Хотя и женщиной она была симпатичной. В свои сорок четыре года миссис Тейлор выглядела моложе своих лет, на нее засматривались из-за спины многие учителя мужского пола в их школе на Ворк стрит – единственной в Новой надежде – а некоторые, как, например, мистер Райтон и мистер Вудз в тайне друг с другом за кружкой пива любили обсуждать ее прелести, выглядывающие из блузки с широким вырезом.

– Не обращай внимание на этих придурков, жизнь их исправит, – заверила учительница. Марти не ответил. Миссис Тейлор вздохнула и сказала:

– Ладно, иди домой, умойся хорошенько, займись своими делами и постарайся забыть то, что случилось. Остальную работу они сами сделают, уж я-то их заставлю ответить за все. Идет?

– Идет, – ответил Марти и взглянул ей в глаза. И только тогда учительница заметила, что у него треснули очки.

– Я заставлю их собрать деньги тебе на линзу, сколько бы она ни стоила. Поверь мне на слово – они все до цента отдадут.

Марти ей не поверил. Слишком уж хорошо он знал своих одноклассников. Сначала они будут кормить классного руководителя обещаниями скоро отдать деньги, потом станут говорить: «С деньгами сейчас проблемы. Отец зарплату получит – отдам». И так будет до тех пор, пока родители Марти сами не купят линзу, а потом все обо всем забудут, будто и не было инцидента. Все до ужаса просто.

Вместо возражения Марти кивнул и направился домой весь разбитый, как его линза в очках.

2

Марти вернулся домой, но ни матери, ни отца уже не было, дом остался целиком в его распоряжении где-то до шести вечера. Подавленный и опустошенный изнутри он стянул с себя грязную одежду, вымыл руки и застирал самые грязные места на своей одежде с мылом, прежде чем бросить в стиральную машину до общей вечерней стирки. У него уже не осталось сил на кого-либо обижаться, будь то Ричи Кауфман, забравший его очки или другой парень, столкнувший его в яму, а может, это Ричи и был. Единственное, чего хотелось Марти в этот момент – это забыться и проспать до следующего утра без сновидений, просто погрузиться в темноту бездны забвения и блуждать по ней, пока его не вытянет оттуда пронзительный звон будильника.

Марти попытался уснуть, но лишь проворочался больше часа в своей кровати – мысли о сегодняшнем позоре не отпускали его. В голове слышался звонкий девичий смех и надрывистый хохот парней. Проще было сказать, кто не смеялся над ним, и Марти смог выделить лишь миссис Тейлор и миссис Бронски, классного руководителя параллельного десятого класса. Они взрослые люди, и их этим не проймешь, эти две женщины уже не в том возрасте, чтобы смеяться над неудачниками вроде Марти, им становится жалко таких, как он, они хотят заступиться, но не могут.

Но Марти никого не винил: ни хулиганов, ни их родителей, ни миссис Тейлор, ни себя. Он уже давно свыкся с тем, что он изгой, на котором можно выместить скопившуюся желчь.

Марти помнил, что раньше, когда был маленьким, он считал, что все зло исходит от плохих людей, причиняющих другим боль, что им доставляет удовольствие издеваться над слабыми, будто они и есть главный кошмар человечества. Позже, войдя в пубертатный период, Марти начал винить себя. Он чувствовал, что сам провоцирует хулиганов на агрессию в свою сторону, словно он протухший помидор для стаи мух. Но провоцирует чем – так и не разобрался. Марти много кого винил в своих неудачах и ничтожной жизни, а теперь винить стало больше некого, ведь он перебрал всех, включая себя, но так и не нашел истину.

Такое состояние, как в тот день, для него стало привычным, и единственным желанием стало ни о чем не думать. Как бы Марти ни пытался выбросить из головы гнетущие мысли – ему не удавалось. Может, он просто проспал сверх меры? Ведь проснулся Марти на час позже обычного в связи с волонтерским днем. Возможно, но тогда он вообще не сможет заснуть.

Марти прервал свои тщетные попытки уйти в мир снов в согретой им же постели, резко вскочил с нее и застелил. Оставалась единственная отдушина, способная хоть как-то оторвать его от жестокой реальности – его старенький компьютер с не менее старыми играми, скачанные с дисков и пиратских сайтов. Марти запустил компьютер, надел наушники, таким образом он делал вид, что изолирует себя от мира, и ушел в виртуальный мир.

* * *

Вечером в начале седьмого с работы вернулась Джулия и, поприветствовав сына, ушла в их с мужем спальню переодеться в домашний халат. До прихода мужа в восьмом часу Джулия крутилась на кухне и готовила курицу в сметанном соусе со спагетти на гарнир. Она давно мечтала приготовить нечто подобное, рецепт она еще месяц назад выведала у подруги, но финансы не позволяли раскошелиться на полтора килограмма куриных бедер и ингредиентов для соуса. Зато спагетти в их доме были всегда и никогда не переводились. Уж что-что, но эта дешевая еда, заправленная кетчупом, являлась постоянным гостем на обеденном столе Ройсов. А сегодня Джулии выдали небольшую премию, и она в окрылении понеслась в супермаркет, дабы порадовать Марти великолепным ужином.

Мартин Ройс пришел домой и, почуяв с кухни непривычную гармонию ароматов жареной курицы и чего-то сливочного, направился туда. Жена стояла у плиты в его любимом домашнем халате и перемешивала содержимое сковородки деревянной лопаткой. Мартин подошел сзади, обнял Джулию за талию, и губы его двигались вдоль ее шеи от подбородка к плечу. Он не стал медлить, и вот уже рука Мартина скользнула под халат жены, нащупывая желанный сосок.

Джулия резким движением оттолкнула от себя мужа, повернулась к нему лицом и сказала:

– Что-то ты, когда трезвый, меня даже не обнимешь, а сейчас вдруг в тебе проснулись ко мне чувства.

– А что, я разве не могу сделать своей жене приятное? – игриво спросил Мартин.

Джулия недовольно хмыкнула.

– Можешь, я даже рада буду, но, пожалуйста, отложи выпивку до следующего раза. А теперь отстань, мне надо готовить. – И вновь принялась помешивать мясо в соусе на сковородке.

На соседней горелке кипели спагетти, и в какой-то момент пар и пузырьки достигли крышки и начали ее приподнимать, грозясь вылиться на плиту. Вода уже стекала по стенкам кастрюльки, когда Джулия успела спохватиться.

– Вот черт!

Джулия подняла крышку и подула внутрь. Скопившаяся наверху пена тут же осела.

– Помочь? – Услышала она слова мужа.

– Сама справлюсь, не корячься тут.

Мартин вразвалку ушел в спальню.

* * *

В восемь вечера семья Ройсов собралась за ужином. Джулия напротив мужа, а Марти во главе стола. Каждый молча уплетал курицу со спагетти под сметанным соусом подруги Джулии, еще после первой ложки высказав дань уважения повару. Марти же ел быстрее всех.

– К девчонке спешишь? – заметил Ройс старший.

– Наверное, уроков много задали, – предположила Джулия, ковыряя вилкой в тарелке.

– Нет, сегодня я без них, – ответил Марти, – занятий не было, вместо них мы деревья в парке сажали.

– О как, а почему я не в курсе? – возмутился Мартин. – Я бы тебе дал свою спецовку и перчатки. Ты ж свою одежду запачкал, так ведь?

– Да, уже бросил в стирку.

– Ну вот, а мою спецовку не жалко и в грязи вывалять.

– В твою спецовку Марти влезет в лучшем случае года через два, – сказала Джулия. – Да и нужна она ему будет чисто в гараж с тобой выйти. В ней перед соседями показываться-то стыдно, а ты хочешь, чтоб он ещё и перед всем классом в ней ходил?

По лицу главы семейства прокатилось возмущение, и он не помедлил с возражениями:

– Хорошая у меня спецовка: плотная, не продувается, единственное, в плечах чуть-чуть висит.

Марти понял, что назрела ссора, и поспешил доесть свой ужин. Когда родители собачатся, то лучше закрыться в своей комнате на втором этаже и не вслушиваться в то, о чем они ожесточенно спорят, все равно это бессмысленно и ни к чему не приводит.

Джулия закрыла рукой лицо.

– Ты ее когда последний раз доставал? Она же вся полиняла! Вся штопаная и в заплатках. Увидь кто тебя в ней – на смех бы не подняли, а лишь покрутили бы у виска, приняв за бездомного. Но Марти в твоей спецовке точно засмеют и поймут, в каком положении мы живем, раз не можем нормально одеть сына, чтобы он ничем не выделялся от сверстников.

– Может, лучше у Марти спросим, что он о ней думает? – настаивал Ройс старший.

Джулия повернулась к сыну и сказала:

– Марти, не обращай на отца внимание, иди лучше к себе.

К тому времени он уже все доел и готов был уйти из-за стола. Но мама его вдруг остановила.

– Постой-ка, что у тебя с очками? – Она сняла их с него и пригляделась. На правой линзе зияла приличная трещина от края до края. – Кто тебе их сломал?

– Никто, – соврал Марти, – они на асфальт упали, когда я яму копал.

Джулия повертела очки в руках и сказала мужу приказным тоном:

– Завтра же закажешь Марти новую линзу в оптике. И никаких «но».

– А он так и будет ходить с треснутой?

– Нет, ты сейчас возьмешь и заменишь треснувшую линзу на линзу от старых очков. Марти, принеси их, пожалуйста, – обратилась она к сыну, и тот побежал наверх в свою комнату.

Вскоре он вернулся с футляром от своих старых очков. Отец достал их и положил рядом с собой.

– Руки хоть помой, – сказала Джулия мужу.

– Без тебя знаю. – Мартин направился к раковине.

– Пока походишь в разных линзах, надеюсь, отец не забудет тебе завтра новую заказать. – Джулия улыбнулась, приободрив сына, и наставительно посмотрела на мужа.

– Хорошо, – ответил Марти и ушел обратно в комнату.

3

Марти досиживал последний урок. Через десять минут должен прозвенеть звонок, и его класс разойдется по домам. Учительница математики Сэнди Фрай в спешке объясняла суть домашнего задания, запинаясь в каждом предложении. У них была очень сложная для общего понимания тема, и она не успевала объяснить ее за выделенные сорок минут. Иногда миссис Фрай жалела, что в школах нет системы пар, как в университетах и колледжах. Уроки по полтора часа сильно облегчили бы ей жизнь, а так она почти после каждого урока чувствовала себя выжатым лимоном, от которого осталась только кожура да косточки.

Марти почувствовал, что в кармане завибрировал телефон. Звонил Кайл. «Что ему надо в это время?», – подумал он и сбросил звонок. Но через считанные секунды Кайл позвонил снова. Марти вздохнул и поднял руку.

– Миссис Фрай, можно выйти ответить? – обратился он к учительнице.

– Президент звонит? Скажи ему, что у тебя математика. – Ее коронная фраза. В таком случае лучше засунуть телефон себе в одно место до перемены.

Миссис Фрай до помешательства не терпела на своих уроках телефоны, даже свой в руки не брала. Если замечала, что кто-то из ее учеников сидит на уроке в телефоне, то она без лишних слов и предзнаменований подходила к провинившемуся и выхватывала телефон из его рук, потом клала его в отдельную коробку из-под конфет на своем столе и отдавала только после урока. Все это сопровождалось диким непониманием и вылупившимися глазами провинившегося ученика, легкими злорадными улыбками других учеников и хищной гримасой миссис Фрай. Как бы ученики ни относились к методам воздействия на них учительницы математики, но ее классы всегда показывали самые высокие баллы среди параллели на контрольных работах и различных тестированиях, от ее классов поступало больше всего заявок на участие в конкурсах по математике, иногда кто-то из учеников даже участвовал в региональных мероприятиях, чему миссис Фрай очень гордилась.

По своему характеру она являлась полной противоположностью классного руководителя класса Марти миссис Тейлор. Если та свою озлобленность на некоторых учеников и недовольство своей работой держала в себе и высказывала разве что мужу, то миссис Фрай демонстрировала свое прагматичное и в некоторой степени пренебрежительное отношение к ученикам всем своим видом и поступками.

На день рождения учительский стол миссис Фрай всегда был завален подарками, поздравительными открытками, ваза на подоконнике чуть ли не падала от переполняющих ее цветов, на переменах от учеников и учителей сыпались поздравления, что свидетельствовало о безусловном доверии и любви к этому педагогу. Хоть миссис Фрай было уже далеко за сорок, но с годами ее хватка только росла. Она пришла в школу из колледжа, где также преподавала математику, отсюда и стремление сделать уроки по полтора часа вместо стандартных сорока минут.

Марти вновь сбросил звонок. Кайл звонил еще пару раз, но телефон уже стоял на беззвучном. Когда урок закончился, миссис Фрай сдула со лба волосы и спросила: всем ли все понятно. Услышав удовлетворительный, но неправдивый ответ, она отпустила учеников и стала собираться домой. Электрочайник вскипел еще полчаса назад, но из-за этой кошмарной по объему темы миссис Фрай так и не успела заварить себе чай и немного расслабиться. Сейчас у нее было лишь одно желание – забыть про гору тетрадей, собранных ею сегодня за весь день для проверки, завалиться на диван с кружкой горячего чая, вытянуть ноги, посадить к себе на колени шпица и погрузиться в какое-нибудь атмосферное кино. Но увы, это оставалось только далекой несбыточной мечтой, как далекие галактики, существующие только в воображении фантастов. В лучшем случае она сможет это себе позволить глубокой ночью, если не будет валиться ото сна. Господи, сколько тетрадей! Они, казалось, никогда не закончатся, и вместо одной проверенной будут появляться две новых.

Марти уже поковылял домой, когда решил ответить Кайлу. Гудки были долгими. Когда Марти ему нужен – он весь телефон обзвонит, а когда наоборот, то хрен возьмет трубку. Пока шли гудки, Марти стал гадать, зачем он понадобился Кайлу. Тут три варианта: либо он попросит его об очень большой просьбе, например, съездить в город в магазин автозапчастей, либо он попросит его по-дружески помочь что-то сделать дома, либо позовет прогуляться, чтобы скоротать время. В первых двух случаях Марти ему вежливо отказал бы, сославшись на дикую усталость и дела по дому, как совсем недавно научился это делать. А вот прогуляться он был не против. Всяко лучше, чем сидеть перед монитором в отупляющих компьютерных играх, как говорила его мама, и правда была на ее стороне.

Но врать не пришлось. Кайл ответил, и его радостный голос буквально фонил позитивной энергетикой, что, казалось, он на другом конце провода прыгает до потолка и бегает по стенам с телефоном в руке. Марти давно не слышал голос друга таким возбужденным и полным энтузиазма.

– Мистер Ройс, не хотите ли по парку пройтись? – заискивающим тоном спросил он.

– Ты зачем мне звонил во время урока? – проигнорировал Марти вопрос друга, хотя прогуляться с Кайлом он бы не отказался.

– Так у тебя урок был? Вот оно как… Я-то ушел уже после третьего.

– Поздравляю, – с обидой ответил Марти, – так что в этот раз?

– Да так, есть о чем хорошем рассказать. Подползай к моему дому, донеров у Глена возьмем и пойдем гулять.

– У меня денег нет.

– Не парься, я угощаю. – «Вот это щедрость», – подумал Марти. – Ну так ты придешь?

– Да, через десять минут приду.

– Жду с предвкушением, – ответил Кайл важным голосом и повесил трубку.

Марти насторожился. Кайл для него почти ничего не делает, а тут решил угостить его донером. Видимо, у него есть хороший повод для этого… даже слишком хороший. Или это какая-нибудь уловка с целью загрузить Марти работой, как это произошло полтора года назад. Кайл позвал его покататься по окрестностям Новой надежды на мотоцикле отчима, но «забыл» уточнить, что в прицеп этого же мотоцикла им придется грузить всякого рода строительный мусор, оставшийся после ремонта крыши, и везти на свалку. Но Марти распирало любопытство, ведь у Кайла явно случилось что-то поистине грандиозное, поэтому он не мог не согласиться. Заодно он решил показать другу проделанную вчера в парке работу. И яму… В которую его швырнули.

По поводу очков. Отец Марти вытащил треснувшую линзу и вставил линзу от старых очков. Да, видел он теперь чуть хуже, но зато в глаза не бросалась огромная трещина от края до края. Отец пообещал заказать ему линзу в магазине оптики, но не сказал насчет сроков. Значит, это может растянуться на недели, а то и на месяцы, что несомненно вызовет очередную ссору.

Марти, как и обещал, через десять минут уже стоял у дома Кайла на Сан стрит. С заднего двора не него лаяла Люси – собака семейства Глинов. Похоже было, что она на каждого так заливается лаем, даже на своих хозяев. Марти постучал в дверь, и оттуда сразу вышел Кайл, чуть не прибив ему нос дверью.

– Что стучишь, я тебя видел, – бросил Кайл и пожал ему руку.

Они вышли со двора дома Глинов и пошли в сторону парка.

– И что ты мне хотел рассказать? – поинтересовался Марти.

– Очень-очень хорошую новость, ты даже представить себе не можешь, насколько хорошую. Уже всем написал, всех обзвонил. В общем, сегодня намечается большая пьянка. Действительно большая, а то обычно я люблю приукрашивать, ну, ты знаешь, но сейчас нисколько не преувеличиваю.

Пока они шли до закусочной Глена Кайл поведал Марти, что ему наконец-то, спустя год, удалось продать свой «Ситроен». Сколько же он денег в это старое корыто вложил! Она принадлежала еще его деду, а когда он умер, машина стала по праву принадлежать Кайлу. Получив на четырнадцатый день рождения заветные ключи, он в тот же день перегнал ее из дедовского гаража в свой.

Возился Кайл с «Ситроеном» двадцать четыре на семь. Мыл чуть ли ни каждый день, занизил гидравлику, наклеил тонировку на все стекла, прочистил салон, поменял все сидения, перекрасил корпус в серебристый цвет, поменял колеса, поставил стереосистему и спойлер. В общем, превратил его из корыта в стиле ретро в мечту автолюбителя-провинциала. А гордости-то за него сколько проснулось у Кайла. Вся галерея в телефоне и «Инстаграм» были забиты ее фотографиями с разных ракурсов.

Когда Кайл заводил разговор о «Ситроене», у Марти первым делом вспоминался день, когда они в начале апреля позапрошлого года в ужасную погоду с ледяным ветром, сопровождаемый мокрым колючим снегом, тонировали ему боковые стекла. Это был какой-то ледяной ад на земле. Марти забыл перчатки, извозил руки в ледяном чистящем средстве и отморозил мизинец. Кайл долго бранился на него за то, что он плохо держит лист тонировки, но Марти ничего не мог поделать – настолько у него замерзли руки. Самому Кайлу, казалось, не был страшен ни холод, ни леденящий тело ветер, ни комья сырой грязи под ногами, ни снег, стремительно застилающий собой каждый квадратный миллиметр машины. Он видел перед собой лишь цель и результат, ничего больше его не волновало.

Но год назад отчим Кайла – Билл Норман – объявил, что готов отдать ему свой «Бьюик» на растерзание, как он любил называть занятия пасынка с машиной, когда купит себе новое авто. И вот он приобрел себе новенькую «Киа Рио», а «Бьюик» остался стоять в гараже. В этот же день Кайл, забыв обо всех вложенных в «Ситроен» деньгах, выставил в Интернет объявление о его продаже и стал уповать на покупателей. Но ему все не везло. За это время он снял с нее всю тонировку, стереосистему, колеса заменил прежними, все навороты переставил на «Бьюик» и стал ждать чуда.

– И вот чудо случилось – «Ситроен» покупают, – с вожделенным трепетом произнес Кайл.

– Это прекрасно. У меня слов нет, – искренне порадовался Марти.

В это время Джимми Глен доставал из гриля два поджаренных донера с курицей и со слегка вытекшим наружу пряным томатным соусом, положил их в пакет вместе с салфетками и отдал друзьям.

– Вот ваши донеры. Приятного аппетита, ребята. Хорошего дня! – сказал Джимми Глен со своим ярко выраженным итальянским акцентом.

– Спасибо, мистер Глен, – ответил Марти.

Они шли по парку, уплетая лучшие донеры, которые они только пробовали в своей жизни.

– Джимми молодец. Сегодня они ему удались, – прокомментировал Марти. Кайл в ответ кивнул.

– Вот, кстати, смотри, что мы вчера посадили. Здорово, правда? – Указал Марти на деревья и подлесок в виде кустов.

– Да, – равнодушно ответил Кайл. Сейчас он был погружен в бескрайние просторы грез, видимые только ему одному. У него уже перед глазами стоял заниженный синий «Бьюик» в тонировке на всех стеклах, он на водительском сидении вальяжно вращает руль одной рукой, а другая высунута наружу, его подруга Сара на пассажирском сидении. Он рассекает ночной город, мимо пролетают миллиарды огней, салон трясет от грома басов стереосистемы. Он шел и шел, пока не почувствовал, что Марти дергает его за рукав.