Шепот падающих листьев

– Что она шепчет?! Это очень важно!

– Я не знаю, не могу разобрать! Она как будто говорит на выдуманном языке.

– Это недобрый дух и ему что-то от тебя нужно. Если ты неповинен в смерти этой женщины и не был ненавистен ей, значит, между вами есть незаконченное дело. Думай!

Синдзи пытался думать, но не мог сосредоточиться ни на чем, кроме того, что вслед за волосами из двери начали появляться руки с неестественно длинными ногтями, причем появлялись они намного быстрее, чем волосы.

– Думай!

– Мы не закончили гравюру!

– Закончи, иначе она не оставит тебя в покое.

– Но я же не художник. Только госпожа Асакава знала, какие цвета нужно использовать…

– Ну, тогда смерть тебе! И возможно не только тебе. Возьми все амулеты, которые сможешь унести, но даже не надейся, что они защитят тебя, раз уж даже эти стены не могут.

Из двери вылезла единым рывком голова и посмотрела на Синдзи все с тем же выражением боли и тоски. Шепот ворвался в его разум, вмиг заглушив весь мир. Резчик попытался закрыть уши руками, и в этот раз это ему помогло – шепот больше не оглушал. Синдзи понял, что дело было в защитных амулетах, которые он все это время продолжал держать в руках.

Смотритель говорил ему что-то, но резчик не стал отрывать руки от ушей. Вместо этого он поспешил к лавке с амулетами и, бросив на лавку все деньги, которые были у него с собой, схватил полную охапку амулетов.

Когда Синдзи уже собирался открыть дверь, сквозь которую госпожа Асакава просунулась уже более чем на половину, смотритель схватил его за рукав, оторвал руку резчика от уха и прокричал, заглушая шепот, прямо в лицо:

– Если она не уйдет после того, как ты закончишь гравюру, убей себя – не подвергай других опасности. Пообещай!

Синдзи попытался вырваться, но смотритель крепко держал его окровавленной рукой.

– Да, я обещаю!

Смотритель отпустил его руку, и резчик стремительно выбежал на улицу, преследуемый по пятам озлобленным духом.

***

Груши в цвету…

А от дома после битвы

Лишь руины.¹⁴

Синдзи требовательно постучал в дверь дома мастера Такэды. Резчик имел причудливый вид – он весь был увешан защитными амулетами, а за спиной была корзина с печатными формами для их последней с госпожой Асакавой работы. Вечерело. Весь день Синдзи потратил на то, чтобы выбрать цвета для гравюры. Он припомнил самый первый рисунок госпожи Асакавы и ее замыслы. Этот рисунок погиб под рукой резчика, когда он делал самую первую форму, поэтому свериться с ним не было возможности.

Синдзи очень слабо разбирался в красках, поэтому в итоге решил положиться на мастера Такэду, тем более, что, зачастую, именно печатники выбирали цвета, а не художники. Госпожа Асакава неотступно следовала за ним, но ее шепот был теперь на самой границе слышимости. Возможно, дело было в амулетах, а возможно, госпожа Асакава просто решила дать резчику передышку. Хотя задремать у Синдзи все равно не вышло ни на мгновение.

Господин Такэда открыл дверь и удивленно произнес:

– Синдзи, это ты? Что ты забыл здесь в такое время?.. И что с тобой такое?

– Мастер Такэда, помните, я говорил вам, что мы с госпожой Асакавой готовили новую гравюру? У меня готовы все печатные формы и можно печатать.

– Да, но я думал, что Асакава не успела разметить цвета…

– Я сделал это за нее.

Господин Такэда усмехнулся:

– Ты? Ну что же, посмотрим, насколько ты хорош в этом, Синдзи. Приходи завтра с утра.

– Нет, мастер Такэда, сейчас!

– Эй, ну к чему такая спешка?

– У меня нет времени до завтра, мастер Такэда. Я могу только сегодня!

– Это почему это?

– Просто поверьте мне. Все печатные формы останутся вам бесплатно. Мне важно лишь, чтобы эта гравюра была напечатана.

Мастер Такэда посмотрел на резчика и взял паузу. Наконец, он произнес:

– Покажи-ка мне форму, Синдзи.

Резчик снял корзину и передал одну из форм Такэде. Госпожа Асакава нависла над формой, с интересом вглядываясь в нее. С интересом смотрел и мастер-печатник.

– Говоришь, сегодня или никогда?

– Да, мастер Такэда! Сегодня или никогда.

Такэда долго рассматривал доску, водил по ней рукой, потом хлопнул себя по бедру и сказал:

– Ладно, Синдзи, сегодня так сегодня!

Такэда провел резчика в дальнюю комнату своего дома, которая служила ему мастерской. Здесь стояли запахи риса и краски.

– Сколько цветов?

– Сорок два.

Такэда поднял взгляд на Синдзи, ища на лице резчика тень улыбки, но не нашел ничего похожего.

– Это Асакава придумала?

– Да.

Мастер Такэда кивнул и устроился на рабочем месте, подвинув к себе корзину с досками.

– По-хорошему нужно проделать отверстия в досках для более надежного закрепления, но раз ты ограничен во времени… Я правильно понял, что печатные формы останутся у меня, а тебе нужна только первая гравюра?

– Да, мастер Такэда.

– Ну что же начнем. Так, у нас осень… Какой цвет для неба?

Синдзи задумался. Внезапно шепот стал громче, а потом прозвучал совершенно явственно голос госпожи Асакавы: «Осеннее небо – светло-серый с переходом к бледно-голубому».

– Согласен. Листья будет хорошо видно. Неплохо, Синдзи.

Резчик нашел в себе силы лишь кивнуть – он был в ужасе и замешательстве от осознания того, что призрак только что говорила через него. Такэда начал методично наносить краски на доску, потом взял лист бумаги и опытной рукой легко положил его на доску, попав точно в размер. После этого он взял в руку барэн¹⁵ и прошел им по листу, прижимая бумагу к доске. Закончив это, Такэда снял лист с печатной формы и оценил его. Удовлетворенно хмыкнув, мастер показал его Синдзи. Над еще не созданным садом теперь было пасмурное, неглубокое небо.

Следующие часы прошли в напряженной работе. На листе появлялось все больше цветов. Синдзи впал в отрешенность и не мог даже для себя решить, сам он определяет цвета или ему их подсказывает призрак. Мастер Такэда взял в руки последнюю доску. «Те подхваченные ветром листья справа – самый красный цвет, на который ты способен!»

– Ты же понимаешь, что листьев такого цвета не бывает?

– Оцените, как они будут смотреться, мастер Такэда. Очень уместно.

Такэда приблизил почти законченную гравюру к лицу и долго смотрел на нее. Была уже совсем глубокая ночь и света фонаря не хватало, чтобы разогнать тьму, поэтому мастер вынужден был щуриться. Наконец, он усмехнулся и произнес:

– А ведь действительно – ярко-красный здесь подойдет!

Мастер принялся в очередной уже раз наносить краску на печатную форму, но Синдзи не смотрел на него – он неотрывно следил за призраком, который свернулся калачиком на потолке и, казалось, уснул. Только распущенные волосы да пояс белого погребального наряда свисали почти до середины комнаты. Синдзи провел рукой сквозь волосы, а после этого поднес мозолистую ладонь к лицу. Порезов не появилось.

– Все! Вот это ночка, мастер-резчик! Давненько я так не работал.

Синдзи принял из рук мастера-печатника готовую гравюру и обомлел – это была лучшая работа госпожи Асакавы, это была его лучшая работа. Деревья в парке были готовы к смерти, а ветер был неумолим. Мир происходил. Резчик с трудом отвел взгляд от сада и посмотрел на потолок. Его надежды разбились – призрак был на месте и тоже смотрел на законченную работу.

– Спасибо вам, господин Такэда, за все. Как я и обещал, формы ваши. Позвольте только, я заберу гравюру.

– Конечно, как и договорились.

– Спокойной ночи, господин Такэда.

– Ага, спокойной… Синдзи, я увижу тебя еще?

Этот вопрос застал резчика уже в дверях. Он обернулся и ответил честно:

– Нет, господин Такэда, не увидите.

Когда Такэда подошел к двери, чтобы закрыть ее, на улице уже не было видно молодого резчика. Печатник хмыкнул и начал готовиться ко сну. У него болели глаза и ныла спина.

А Синдзи шел к морю. Он не особенно думал о своем маршруте, просто петлял по улочкам, медленно продвигаясь к берегу. Придя к ночному заливу, Синдзи устроился на камне. Нужно было исполнить одно простое дело. Резчику нужно было встать и войти в холодную воду, пойти, потом поплыть и уплыть настолько далеко, чтобы не вернуться.

Асакава устроилась на камне рядом с ним и наблюдала за Синдзи с некоторым интересом. Он снял с себя амулеты один за другим, и шепот навалился на него. Если бы Синдзи был самураем, он бы написал какое-нибудь стихотворение, но, к счастью, Синдзи самураем не был, поэтому мог обойтись без этого.

Резчик встал и направился к морю. Неожиданно из нечленораздельного шепота он смог выловить отчетливые слова: «Не надо, Синдзи…» Резчик обернулся на призрака и заглянул ему прямо в глаза. Госпожа Асакава тоже посмотрела на него, и в разуме Синдзи прозвучал вопрос: «Ты слышишь меня?»

– Да, госпожа, слышу…

Асакава бросилась к нему, широко раскинув руки для объятий, но пролетела сквозь резчика, подарив ему вместо тепла объятий лишь холодный порыв ветра в лицо. В разуме Синдзи же вновь прозвучали слова: «Слава Аматэрасу¹⁶, наконец-то ты меня услышал!..»

***

Я поднялся на холм,

Полон грусти – и что же:

Там шиповник в цвету!¹⁷

Синдзи с удивлением оглянулся вокруг – он успел позабыть, что в мире есть еще звуки, кроме шепота призрака. Теперь резчик наслаждался шумом моря и криком одинокой ночной птицы, звуками города, которые к ночи уменьшаются, но никогда не исчезают полностью. Резчик вернулся на камень и лег на его холодную поверхность. Госпожа Асакава зависла напротив его лица. Ее волосы проходили сквозь лицо и плечи Синдзи – только теперь он заметил, что это вызывает легкое покалывание.

Госпожа Асакава заговорила, и теперь это был не неразборчивый, невыносимый шепот, а вполне обыкновенный женский голос. Лишь небольшое эхо, которому здесь неоткуда было взяться, напоминало Синдзи о том, что на самом деле он очень далеко от призрака. Асакава произнесла:

– Спасибо, что услышал. Я уже несколько дней пытаюсь до тебя докричаться.

– Я заметил вас только прошлой ночью, госпожа.

– Да, я знаю. Я следую за тобой почти с самой кремации, но смогла обратить на себя внимание только вчера. Прости, что напугала.

Синдзи рывком сел. Госпожа Асакава перевернулась в воздухе вниз головой и снова оказалась лицом к лицу с резчиком.

– Почему вы преследуете меня, госпожа?

– Не знаю точно. Когда я только осознала себя духом, я испугалась и попыталась улететь высоко в небо. Я все поднималась и поднималась выше деревьев, выше храмов, потом выше холмов, наконец, я забралась так высоко, как не забираются никакие птицы и в этот момент почувствовала, что начинаю падать. Как будто кто-то притягивал меня за нитку, привязанную к руке. Что происходило потом, я плохо помню, но в итоге я оказалась на потолке твоей спальни. Я попыталась улететь вновь, но на этот раз нитка оказалась очень короткой и больно обожгла меня.

– Но почему я, госпожа?! Разве я разгневал вас чем-нибудь? Почему вы вернулись духом именно ко мне?

Призрак закрыла лицо руками, потом оторвала их от лица и, оскалившись клыками, подобными клыкам змеи, прошипела:

– Ты что думаешь, что я сама это решила?! Что я хотела этого? Я просто не успокоилась, и мне никто не объяснил правил этого существования!

Госпожа Асакава резко ушла вниз, войдя головой прямо в гальку – мелкие камушки разлетелись от этого в разные стороны. Через время она вновь заговорила, так и не достав голову из-под земли, тем не менее, Синдзи прекрасно ее слышал:

– Прости. После смерти я разучилась сдерживаться. Трудно воздерживаться от силы, когда тебя в ней никто не ограничивает… Я не испытываю к тебе ненависти или гнева, Синдзи. Если я – дух мести, то мести, совершенно точно, не тебе. Я не знаю, почему привязана к тебе. Возможно, дело в том, что ты был рядом, когда я…

– Госпожа, а почему вы?..

Асакава целиком ушла в землю, потом галька начала вздыматься, будто большой и быстрый червь копал прямо под ней. Червь достиг моря, и все стихло, но через несколько мгновений госпожа Асакава вылетела из воды, бешено вращаясь и поднимая за собой водяной столб. Неожиданно она резко остановилась прямо в воздухе и закричала так громко, что Синдзи пришлось зажимать уши:

– Хираяма!!!

Она тянула последний слог, пока у резчика не потемнело в глазах от головной боли. Потом все стихло. Синдзи немного пришел в себя и открыл глаза – госпожа Асакава вновь висела вниз головой прямо напротив его лица, из уголков ее рта на щеки и под глаза шли кровавые дорожки. Резчик отшатнулся при виде этой картины. Асакава улыбнулась:

– Я знаю, зачем я не успокоилась. Я убью его, Синдзи. Убью Хираяму за его предательство и черную неблагодарность! Это из-за него я совершила дзигай – он лишил меня чести.

– Это ваш учитель, госпожа?

– Ага, учитель житейских горестей и бесконечных разочарований. Я отдала ему свою жизнь, а он так и не сделал меня своей женой, столько лет пользовался мной, как наложницей, а потом выкинул, стоило лишь парочке морщин поселиться в уголках моих глаз! Дааа, Синдзи, именно за этим я здесь – я действительно мстительный дух!

Госпожа Асакава перевернулась и теперь смотрела на Синдзи сквозь свои растрепанные волосы. Ее голос забирался в самое нутро резчика:

– Ты нужен мне, Синдзи. Я привязана к тебе, но и ты привязан ко мне. Хочешь избавить и меня, и себя от этой связи – помоги мне найти Хираяму. Доставь меня к нему!

– Госпожа, но я не…

Асакава не дослушав, провела мгновенно удлинившимся ногтем по шее резчика. Синдзи почувствовал прикосновение ледяного лезвия, потом жуткую боль и ощущение чего-то горячего, что изливалось на его живот и руки. Синдзи поднес ладонь к лицу и не увидел на ней ничего, боль мгновенно ушла, не оставив следа. Резчик потрогал свою шею и не обнаружил на ней кровавой раны. Госпожа Асакава подняла руку, которой только что убила Синдзи, на уровень лица – это была обычная женская рука без длинных ногтей и следов крови.

– Вот, что я чувствовала, когда убила себя. Понял меня, Синдзи? Понял, каково это, чувствовать, как сталь выпускает твое нутро наружу? Я уничтожу того, кто заставил меня почувствовать это. Ты нужен мне для этого и ты мне поможешь.

Резчик кивнул, не произнеся ни слова.

– Спасибо тебе. Ты всегда был надежным.

– Госпожа, а если я сейчас убью себя, вы освободитесь от нашей связи?

На лице Асакавы возникло задумчивое выражение лица, а сам ее образ начал бледнеть, пока не стал совсем прозрачным, но, когда она ответила, очертания вновь стали определенными:

– Не знаю. Может быть да, может быть нет… Я не хочу рисковать. Что если нет, и я так и останусь привязана к месту, где успокоятся твои останки?..

Едва договорив, Асакава исчезла, но тут же появилась прямо рядом с левым ухом Синдзи.

– Даже не думай об этом, резчик. Если я останусь привязана к какому-нибудь местечку в глуши, где ты решишь закончить свою жизнь, то каждый, кто в этом местечке будет появляться, испытает на себе весь гнев озлобленного, запертого духа.

Синдзи повернул к ней лицо и кивнул. После этого он собрался с мыслями и начал:

– Госпожа…

– Не хочу! Хватит, всю жизнь была госпожой, всю жизнь была дочерью самурая – теперь хочу быть просто Айко Асакавой!

– Хорошо, Асакава, я помогу вам, но пообещайте мне – вы не будете никого убивать и причинять вред людям.

– Кроме Хираямы!

– Да, кроме мастера Хираямы. Я пообещал смотрителю святилища, что если не смогу упокоить вас, то, хотя бы, не дам вам причинить вред людям.

– Это я слышала. Я не могу пообещать, что не причиню – смотритель поранился о мои волосы без моей на то воли – но я могу пообещать, что постараюсь быть аккуратной.

– Спасибо… Так вы знаете, где искать мастера Хираяму?

– Нет, старик так и не открыл мне, куда направится из Эдо… Даже это скрыл…

Сказав это, Асакава сникла, замолчала, развернулась на камне спиной к Синдзи и сжалась в комок, паря невысоко над поверхностью камня. Резчик услышал, что она плачет. Ему вдруг пришло в голову, что ей должно быть очень холодно в своем легком кимоно. Синдзи снял свое хаори¹⁸ и накинул ей на плечи – хаори пролетело сквозь плечи и упало на камень. Госпожа Асакава всполошилась, взвилась в воздух и несколько мгновений смотрела на бесформенную ткань, потом подняла взгляд на Синдзи и беззлобно бросила: «Дурак».

***

Летом на реке –

Рядом мост, но мой конь

Переходит вброд.¹⁹

У Синдзи было превосходное настроение. Он смог уснуть впервые за два дня и воспользовался этой возможностью сполна. Когда он проснулся, то обнаружил, что госпожа Асакава лежит на потолке с закрытыми глазами. Резчик не знал, спят ли призраки, но все же постарался встать так, чтобы не потревожить ее. Приведя себя в порядок, Синдзи почувствовал странное желание рисовать. Он, как и любой резчик, знал некоторые азы этого мастерства, но никогда не был в нем хорош.

Синдзи просто подчинился собственному желанию и изобразил маленькую сойку, которая сидит на стволе дуба, зацепившись за него лапками. Когда он заканчивал рисунок и правил линию клюва, прямо из бумаги возникло лицо Асакавы, в которое Синдзи случайно ткнул кистью.

– Что ты рисуешь?

– Сойку на дубе.

– Не знала, что ты рисуешь.

– Очень редко. Разве только по работе… Я еще вчера хотел спросить, это вы говорили мастеру Такэде, какие цвета накладывать на доски?

– Да, это была я и даже не спрашивай, как у меня это получилось – сама не знаю… Покажи-ка свою сойку.

С этими словами Асакава вылетела из стола, сделала переворот в воздухе и зависла над рисунком.

– Линия клюва неаккуратна…

Асакава, не дожидаясь ответа, резко вылетела через потолок. Синдзи посмотрел на то место, через которое она прошла, потом вернулся к рисунку, позволив себе легкое ворчание:

– Я бы уже давно это исправил, если бы вы не выпрыгивали все время мне в лицо!

Закончив рисунок, Синдзи несколько минут смотрел на него, потом свернул в четыре раза и разорвал. Вернулась Асакава.

– У вас есть мысли по поводу того, где нам искать мастера Хираяму?

– Есть одна, хотя я и не уверена в ее верности, но я знаю, у кого мы можем узнать точно – у Хираямы есть сын, Акира, старик наверняка сказал ему, куда направится.

Акира Хираяма жил, как оказалось, на другом конце Токио. Синдзи изрядно вымотался, добираясь к нему по указаниям призрака, который, казалось, намеренно пытался запутать резчика своими противоречивыми советами. Добравшись до места, Синдзи остановился, оглянулся вокруг, чтобы проверить, что они одни, и обратился к Асакаве, которая сидела на крыше ближайшего дома и что-то остервенело выцарапывала на дереве:

– Помните, о чем мы говорили? Не причиняйте никому вреда, хорошо?

– А ты трать время побольше, вдруг у меня от этого терпения и добросердечия прибавится!

Синдзи кивнул, решив, что госпожа Асакава ответила утвердительно, а после этого постучал в дверь. Акира Хираяма был лет на десять старше Синдзи и работал поваром. Он очень спешил на работу, но согласился выслушать резчика в пути.

– Так ты резчик, который работает с моим отцом?

– Один из. На самом деле я работал с ним только пару раз…

– Ясно. И зачем же ты пришел?

– Мастера Хираяму выслали из Токио, а у меня остались штампы для нашей последней работы…

– И что?

– Будет жаль, если такая работа пропадет. Я хотел отвезти их ему, чтобы мы могли закончить работу.

– Закончи сам.

– Я ведь не художник, кроме того, так он останется без денег, а это неправильно…

– Деньги ему без надобности.

Синдзи был в тупике. Акира, очевидно, не собирался ему отвечать и у резчика не было ничего, что заставило бы того передумать. Синдзи вопросительно посмотрел на госпожу Асакаву. Та была в какой-то странной задумчивости, поэтому не сразу обратила внимание. Она спросила:

– И что ты хочешь, чтобы я сделала? Напугала его или, может, убила?

Синдзи помотал головой. Асакава приблизилась к нему и негромко произнесла:

– Скажи ему обо мне.

Резчик посмотрел на нее с изумлением, потом снова помотал головой. Неожиданно Синдзи почувствовал, как его схватили за шиворот хаори. Он обернулся и увидел искаженное злобой лицо Акиры Хираямы. Тот ударил резчика, потом прижал его к стене. В переулке кроме них была только пожилая женщина, которая поспешила удалиться, и госпожа Асакава, которую мог видеть только Синдзи.

– Что тебе нужно от моего отца, мерзавец?! Резчик – как же?! Тогда я мастер игры в го²⁰! И что это ты озираешься все время – ты что, не один?

Акира внимательно осмотрелся вокруг, бросив взгляд и на то место, где была госпожа Асакава, которая отчего-то считала возникшую ситуацию забавной, но, разумеется, никого не увидел. Синдзи глотнул воздуха и ответил:

– Я действительно резчик, господин Акира, я не лгу вам и не преследую вашего отца.

– Ни капли не верю, мерзавец! Вы и так выгнали его из Эдо, что вам теперь-то от него нужно?

Синдзи посмотрел на Асакаву, зависшую за спиной Акиры, и прохрипел:

– Не хочешь помочь?

– Я же обещала, что никому не причиню вред…

Призрак начала проваливаться сквозь стену дома напротив, произнеся перед тем, как уйти в стену полностью:

– Скажи ему обо мне.

Акира же в это время оглядывался, продолжая удерживать Синдзи.

– Да ты что, сумасшедший что ли?