Семья волшебников. Том 2

– Да ну тебя, – наконец сказала Пирилла. – Тебя в банку посадят, если кого-то укусишь.

Астрид вздохнула. Да, есть такая вероятность. Угрозы не работают, а жаль. Пришлось все-таки ей дежурить первой, потому что у Огуса совсем пропал аппетит, и он тоже уполз в спальный мешок.

Астрид долго сидела у затухающего костра, слушая умиротворяющий храп жирного Огуса. Огни постепенно становились все меньше, жар спадал, лягушки совсем перестали квакать, зато небо очистилось от тучек и стало звездным-звездным…

Астрид моргнула… и поняла, что уже светает. За рекой розовела заря, костер потух, Эстур во сне разметался и почти залез в золу… а в воде что-то шумело и трепыхалось! Сети ходили ходуном, колышки почти вылезли из земли…

– Вставайте! – завопила Астрид, тряся Кланоса. – Вставайте все, мы водяного поймали!

Поднялся крик и шум. Дети вывертывались из одеял, продирали глаза, орали от радости. Пирилла запуталась в спальном мешке и верещала, чтобы без нее водяного не вытаскивали. Эстур носился вокруг пепелища и ойкал, потому что у него в штанину провалилась грелка с жар-камнем, которую всучила мама. А Астрид уцепилась за край сетей, уперлась ногами в оградку и выла от бессилия, потому что весил водяной чудовищно много, и одна она не справлялась, а остальные дураки не помогали, не помогали, не помогали!..

– Просни-и-итесь!.. – крикнула она.

Рядом ухватились за сети другие руки. Кланос, Эстур, Пирилла и жирный Огус уцепились кто где и с пыхтением принялись тянуть. Бьющаяся туша медленно поползла на берег…

– Дава-а-айте, тащите его!.. – командовала Астрид. – Пирилла, играй на флейте!

Вот уже и показалась морда!.. Темная, усатая… ну и уродище!.. так, стоп…

– Это ж не водяной!.. – ухнул Огус. – Это ж сом!..

– Какая разница, тащите!.. – выкрикнул Кланос. – Может, это водяной в облике сома?!

Сом был огромный. Жирный. С плавниками-лопатами и длиннющими усами. Пирилла даже немножко задрожала, увидев его харю. Он взбаламутил воду и беззвучно разевал пасть.

Дети все перемазались в грязи, одни тащили с моста, другие на берегу, у них не получалось скоординировать усилия, так что сома тянуло в разные стороны, да и сам он тоже сопротивлялся, рвался, местами уже повредил сети… вот по воде ударил тяжеленный хвост, и Эстур упал, поскользнувшись на мокрой земле…

– Это что такое?! – раздался булькающий голос. – Хулиганье!..

Дети замерли. Над водой вздулся зеленый купол. По реке пошли сильные волны, сеть колыхнуло еще сильнее, и они едва не рухнули уже все. Только Астрид все еще цеплялась в полную силу, и только благодаря ей сом все еще не сбежал.

Пирилла отчаянно заиграла на флейте.

– Это что происходит?! – завопил купол, на котором проклюнулась пара рыбьих глаз. – Вы что творите?! Отпустите Ховрюшку, он старый, у него мясо тиной пахнет! Кому говорено?! Астрид, я все твоей маме расскажу!

Вот этой угрозы Астрид испугалась. При свете дня водяной не казался страшным, но он очень сердился. Покричав еще, схватил сеть со своей стороны и потянул так, что дети закувыркались и попадали в реку. Жирные ручищи легко разорвали веревки, и огромный сом ушел в глубину.

– Мать – такая утонченная особа, и такая хулиганка дочь! – возмущенно выкрикнул водяной. – Я на вас нажалуюсь! Я вас всех знаю! Дегатти, Пордалли, Токубелли… а ты кто? Тебя не знаю, как твоя фамилия?!

– Я Локателли! – крикнула Пирилла.

– Что ты врешь-то, ты Скатолли! – завопила Астрид.

– Заткнись, заткнись, заткнись!.. – завизжала Пирилла, пытаясь вылезти на берег и хватаясь за камыши.

– Если я тону, то все тонуть будут!

– Я вашим родителям все расскажу! – пригрозил водяной. – Да еще и в мой праздник! Ни стыда, ни совести!

Эстур уже пускал пузыри. Он плохо плавал, да еще и запутался в сетях. Продолжая ворчать и ругаться, водяной выволок его на берег, снова пригрозил, что нажалуется родителям, и исчез на дне.

– Все из-за тебя, Дегатти! – выпалила Пирилла, утопившая в реке флейту.

Астрид аж опешила. Почему из-за нее-то?! Они сами ее с собой потащили!

– Да, все из-за Дегатти, – согласился Кланос. – Вот если б она была внимательней и не закричала, что водяного поймали, то мы бы и спокойно спали. И ничего бы не было.

– Ага, – утер лицо Огус, который так распереживался, что у него кровь пошла носом.

– Тля, Огус, тебе худеть надо, – покачал головой Кланос. – Ладно, пошли домой. Если что, родителям говорим, что это Дегатти все придумала, а мы были против.

– Вот и нет! – крикнула им вслед возмущенная Астрид. – Это был ты! Ты, ты, ты!..

– Никто тебе не поверит, ты демон.

Глава 7

Сегодня Астрид ехала в школу радостно. Потому что сегодня Костяной Дельфин, а это значит, что завтра – летние каникулы! Завтра можно в школу уже не идти!

Точнее, послезавтра. Летние каникулы начинаются в день Оловянного Дельфина. Но календарь устроен так, что между Костяным и Оловянным Дельфинами лежит Янтарный Дельфин, а это Писцидис, Рыбный День. Праздник, а в праздники никто не учится. Вот и получается, что летние каникулы начинаются на один день раньше начала летних каникул.

Астрид задумалась над этой сложной концепцией. Безумие какое-то. Почему нельзя было сразу с Писцидиса и начинать каникулы?

От важных размышлений ее отвлек шум. И Сервелат почему-то остановился. Астрид высунулась из кареты и увидела впереди мост, а на нем дедушку Инкадатти, который спорил о чем-то с дядей Аганелем.

– Мэтр Инкадатти, в середине луны Дельфина рыбная ловля ограничена, – сухо говорил волостной агент. – Сейчас нерестится волярида, которую я наблюдаю в вашем ведре. Ее позволено ловить лишь с середины осени до начала зимы.

– Мэтр Аганель, завтра Писцидис, рыбу ловить нельзя, – отвечал старик. – Я должен наловить ее сегодня, иначе мне завтра нечего будет кушать.

– Мэтр Инкадатти, вы богатый человек. Возможно, самый богатый в Радужной бухте. Вам не нужно жить за счет рыбалки.

– А вы мои деньги не считайте, – прижал к груди ведро Инкадатти. – Кроме того, я не ловил ее. Она сама туда запрыгнула.

– Потому что вы нарисовали на ведре приманивающую руну, что является отягчающим обстоятельством.

Астрид не очень торопилась в школу. Она немного опаздывала, но ничего. Ей стало интересно, она вышла из кареты и стала слушать.

Это тоже урок в каком-то смысле. Она больше узнает о законах Мистерии. И о рыбе.

И о дедушке Инкадатти.

– Нет там никакой руны, – показывал ведро со всех сторон старый волшебник. – Она сама запрыгнула ко мне в ведро, потому что это дрессированная рыба!

– Дрессированная, – повторил волостной агент. – И кто же ее так выдрессировал?

– А известно кто! Кто у нас тут рядом поселился, зверье всякое дрессирует? А?.. Кто?.. Известно кто! Вот рыба сама и прыгает, а я просто с ведерком шел. А у нас не запрещено с ведерком ходить! Вот я бы ее даже и отпустил, да она же тут же обратно и запрыгнет! Безо всякой магии!

– Хотел бы я на это посмотреть.

– А давайте! Давайте! Старика пытаетесь на лжи поймать! Вот, смотрите, выпускаю!..

Инкадатти демонстративно выплеснул рыбу в речку и… пошел себе прочь. Аганель, несколько секунд еще смотревший с края мостика, запоздало окликнул его:

– Мэтр Инкадатти, вы куда?

– Известно куда – домой. Собачку кормить.

– А как же рыба?

– Какая рыба?

– Дрессированная.

– Дрессированная рыба?.. – поморгал старик. – Мэтр Аганель, пить надо меньше.

Астрид залилась смехом. Вероятно, она немножко теперь опоздала, но это не страшно. Мэтресс классная наставница наверняка с этим согласится, когда Астрид расскажет ей всю историю.

Пока Астрид таким образом ехала в школу, дома было тихо и спокойно. Фамиллиары кто дрых на солнышке, кто гулял во дворе. В гостиной играла музыка, а Майно и Лахджа танцевали менуэт, хотя Лахджа все время порывалась превратить его в дцаржунгу.

А Вероника копалась в песочнице. Ей было уже два года и четыре луны, она сама повсюду бегала, прыгала, строила из кубиков, играла с Астрид в мячик и пыталась ездить на трехколесном велосипеде, который мама подарила ей на второй день рождения.

Но сейчас она притопала в песочницу с ведерком, как следует полила песочек, чтобы он стал мокрым, и принялась возводить крепость.

– Больсой дом, – сказала Вероника сама себе. – Зукат. Зукат больсой, а внутли людиськи. Класиво.

– Очень большой и красивый дом, – согласилась ее тень. – Окружи его рвом.

Вероника послушно принялась рыть канавку. Когда она закончила, тень сказала:

– Надо еще один ров. А между ними – каналы. И проводи ровнее, палочкой.

Вероника вздохнула. Ей нравилось играть в зукат, но тень не позволяла строить так, как хочется. То у нее башенки неправильные, то канавки не такие, то надо убрать из середки принцессу-волшебницу, которую Вероника взяла у Астрид поиграть.

Принцессу-волшебницу Вероника убирать не хотела, потому что уже придумала, что та живет в зукате, и к ней пришли в гости Вероника и тень, но тень идти в гости не захотела, она хотела копать канавки, а Веронике уже надоело копать канавки.

Она все-таки поставила принцессу-волшебницу в середку. Вот, так лучше. И посох надо.

– Обед готов, мои бесята! – раздалось с балкона.

Рядом поднял голову задремавший на солнышке Токсин, а Вероника бросила совочек и побежала домой. Со всеми этими зукатами она совсем забыла о расписании, а расписание важно, потому что если Вероника опоздает, то она опоздает, а опаздывать нельзя.

– Куда ты, дитя? – окликнула ее тень. – Ты не закончила. Все начатое надо заканчивать.

– Нихатю! – сказала на бегу Вероника. – Потом!

Ой, она забыла принцессу-волшебницу. А, нет, не забыла, вот она, в руке. Вероника стиснула ее покрепче, обежала дом и вскарабкалась на свой стульчик. Летом обедали обычно на террасе.

Астрид сегодня вернулась позже обычного. В школе ее наругали, что опоздала, да еще в такой важный день. А она сказала, что сегодня последний день школы, так что это неважно, она могла и совсем не приходить. Радуйтесь, что пришла.

А потом мэтресс классная наставница ее огорошила. Она сказала, что сегодня вовсе не последний день школы, а просто последний день первого класса. А через три луны Астрид опять пойдет в школу. И так еще четыре года.

Астрид после этого убежала в угол, уселась там, заткнув уши крылышками, и долго-долго бормотала:

– Нет, это неправда, неправда, вы все врете!

Ей, конечно, и раньше говорили это. Мама, папа, другие дети, один раз даже волостной агент, когда Астрид встретилась с ним на дороге и спросила, законно ли это – отправлять детей в школу против их воли. Оказалось, что законно, и мэтр Аганель еще почему-то долго смеялся.

Но только теперь, из уст мэтресс классной наставницы это прозвучало взаправду, а не понарошку. Астрид окончательно осознала, что все серьезно. Что летние каникулы – это не навсегда, а просто самые длинные каникулы.

И домой она вернулась мрачнее тучи.

– Астрид, ты чего? – не поняла мама. – Каникулы же начинаются.

– Они отравлены, – сказала Астрид, роясь ложкой в рагу. – Вся жизнь отравлена. Школой.

– Тебя там обижают, что ли? – не понял папа.

– Нет. Это я там всех обижаю. Может, так они поймут.

Папа с мамой переглянулись, и папа укоризненно сказал:

– Не надо обижать других детей. Я вот, когда учился, никого не обижал.

– Ты?.. – вскинула брови Лахджа. – А, ну да.

– А чо они?! – с грохотом отодвинула тарелку Астрид. – Если хотят, чтобы их не обижали, нечего быть такими сопливыми и тупыми!

– Астрид, нельзя обижать тех, кто меньше и слабее тебя, – сказал папа.

– Я обижаю тех, кто больше и сильнее! – отпарировала Астрид.

– Это все равно не причина, – заупрямился папа.

– А что причина?

– Если тебя обижают, например. Если тебя бьют или дразнят, давай сдачи.

– Зачем мне ждать, когда мне кто-то сделает плохо, если я могу запугать всех вперед?

– Но тогда с тобой не будут на самом деле дружить, – вмешалась мама. – И любить тебя. Тебя будут ненавидеть. Перешептываться за твоей спиной, какая ты гоблинная.

Это Астрид немного смутило. Она очень волновалась насчет репутации. В свои неполные семь лет она уже переживала насчет того, что еще не все ею восхищаются… а должны все!

– Я не гоблинная, – пробурчала она.

– Но им-то откуда это знать, если ты себя так ведешь? Ты показываешь им, какая ты гоблинная, и они думают, что ты гоблинная.

– Я не гоблинная!

– А потом вы все вырастете, разъедетесь, и ты когда-нибудь приедешь в ресторан на красивой карете, в красивом платье, с красивым кавалером, а перед тобой закроют дверь и скажут: наш директор учился с этой девочкой в одном классе, и он знает, какая она гоблинная. И твой кавалер скажет: так она гоблинная?! Какой ужас! Пойду я отсюда, я тебя больше не знаю. И кучер тоже скажет: нет, мы гоблинных не возим, слезай. И ты пойдешь через дождь, через грязь, и платье тоже станет гоблинным, как ты сама. И все будут говорить: о Кто-То-Там, какая гоблинная…

– Я поняла!!! – провизжала Астрид.

У нее мелко дрожала губа, а хвост сам собой закрутился вокруг ноги.

– Но еще не поздно что-то изменить, Астрид, – вкрадчиво сказала мама.

Лахджа, а ты не слишком давишь? Ей еще и семи нет.

Вот именно. Ей еще нет семи, а она уже задира. Нет, для демоненка это не так и плохо, но жить со смертными ей будет тяжело.

Астрид до конца дня продолжала на всех сердиться. Она не виновата, что все в этой школе такие слабаки. Они как будто сами напрашиваются.

И они, конечно, ее не бьют и не обзывают, но гадости говорят все время. Просто не прямо. Типа: фу, это что, кто-то пукнул? Да не, это скверной пахнет. А почему у нас скверной пахнет? Ой, не знаю!

И перешептываются, не глядя на Астрид. И хихикают.

Конечно, она их всех бьет.

Ну и ладно. По крайней мере, теперь у нее целых три луны, чтобы не ходить в школу, а потом видно будет. Может, ее снова похитят фархерримы или случится еще что-нибудь интересное.

О перенесенных страданиях Астрид давно забыла и помнила лишь веселые приключения и игры с другими демонятами.

А Кланоса можно и летом колотить. Он заслужил. Ему полезно будет, а то ему уже одиннадцать, и осенью он пойдет в Клеверный Ансамбль. Надо напоследок хорошо его подготовить.

– Ты у меня писаться начнешь, – пообещала Астрид в сторону усадьбы Пордалли. – А может, и какаться.

Но это не сегодня и даже не завтра, потому что сегодня папа Кланоса как раз повез его в Валестру, чтобы он там сдал экзамены. А экзамены в Клеверный Ансамбль, Астрид уже знала, длятся целых десять дней.

А сегодня… чем Астрид заняться сегодня?

Астридианцев нет уже целый год или даже меньше. Астрид этих предателей уже редко и вспоминала, а они ее наверняка тем более давно забыли, потому что для них один год – как для Астрид целый миллион или даже тысяча. Может, они давно уже все вымерли от недоедания или их все-таки скогтил Совнар. Астрид не знала и не хотела знать, они ее бросили.

Волосня тоже переехала в Паргорон. Ее теперь зовут не Волосня, но Астрид не запомнила ее нового имени. Тоже нашлась принцесса, второе имя ей подавай. Астрид тоже себе хочет, может быть, но разве ей кто-нибудь предложит?

Ну и ладно. У нее всегда есть верный прихвостень, Вероника. Пока все мелкие Пордалли развлекаются в этой глупой Валестре, а Рокуалли уехали на все лето в дурацкое путешествие, Астрид может захватить эти земли, закрепить свои позиции и основать большой мощный гхьет. А когда все эти Пордалли, Рокуалли и Тупалли вернутся, все здесь будет принадлежать ей.

И Астрид пошла искать Веронику.

Вероника же тем временем продолжала играть в зукат. Тень очень-очень хотела, чтобы она прорыла канавки определенным образом. Она даже показывала Веронике, как именно, сама превращаясь в рисунок, темную сетку на песке. Но рисунок был трудным, и Вероника каждый раз сбивалась.

Да и не очень-то ей хотелось это делать. Игра уже стала скучной.

– Нихатю, – наконец выдохнула она, бросая совок. – Зайко.

Солнышко очень грело. Вероника пожалела, что забыла дома панамку… а, нет, не забыла. Вот она, на голове.

– Подожди, дитя, осталось совсем чуть-чуть, – сказала тень. – Просто проведи линии еще там и там. Этого хватит.

– Неть, – заупрямилась Вероника.

– А я тебе конфет дам. Вкусных.

Вероника любила конфеты.

– А кафета ссем? – спросила она.

– С орешками.

– Нихатю.

– Тогда с пралине.

– Нихатю.

Вероника не знала, что такое пралине, но звучало как-то невкусно.

– Тогда сок. Хочешь? Арбузный.

Вероника не понимала, зачем все это. Почему тень не даст ей конфет и сок просто так? Она их уже немного захотела.

– Затем нидась кафету пьёста так? – спросила она строго.

– Это основы взаимовыгодных сделок, дитя, – объяснила тень. – Ты мне – я тебе. Ты делаешь то, что хочу я, а я за это даю тебе что-то, что хочешь ты. Например, конфету.

Вероника внимательно выслушала и постаралась запомнить. Звучит как что-то важное.

– Хаясё, – кивнула она и начала снова рисовать посохом.

А когда все канавки наконец лежали так, как хотела тень, та сказала:

– Очень хорошо. А теперь последнее. Помоги мне прийти, чтобы я дала тебе конфету.

– Как?

– Просто позови меня. Посмотри на этот чертеж и позови меня погромче. И я приду.

– Ты узе десь.

– Не совсем… я… меня станет больше. Мы заключим договор. Выгодный договор. Ты поможешь мне, а я дам тебе много конфет. И шоколадного зайчика. Ты хочешь шоколадного зайчика?

– Хатю, – сказала Вероника.

– Тогда скажи: призываю…

И тут в тень врезался камень. Астрид спикировала прямо с неба, закрыла собой Веронику и заорала:

– Мама, папа!!!

– Дитя, не мешай… – заговорила тень.

– Кафеты… – попыталась отодвинуть сестру Вероника.

– Какие тебе конфеты, дура?! Не надо нам никаких конфет!

– А зачика? – растерялась Вероника.

– И зайчика!

Астрид принялась шипеть на тень, выпустив коготки и расправив крылья. Тень начала сгущаться, темнеть… А Вероника поняла, что злая сестра лишила ее конфет, и у нее задрожали губы.

– Кафеты… – всхлипнула она. – Зачик… Маме яскязю.

– МА-А-АМААА!!! – заорала еще громче Астрид. – ПА-ААПАА!!!

Майно Дегатти оторвался от монографии и распахнул окно. Дети играли в песочнице… точнее, Вероника всхлипывала, а Астрид орала. И рядом с ними… а что это такое?.. во что они там играют?..

Майно одолжил зрение попугая, пригляделся… выпучил глаза и выпрыгнул в окно, воспаряя на фантомных крыльях.

Лахджа прилетела всего парой секунд позже. Они уставились на систему рвов, что вырыла Вероника, и Майно тут же стер часть ногой. А дети принялись сбивчиво рассказывать, что произошло.

– Вероника говорила с какой-то штукой!

– Она!.. зачик!.. кафеты!.. а я!..

– Тут была говорящая тень! Вот прям секунду назад!

– Мы узе!.. договой!.. выгадня!..

– И Вероника рисовала эту кирню!

– Мой зачик!.. зачик!..

Мама и папа всесторонне выслушали дочерей. Мама задумалась, а папа опустился на корточки и спросил Веронику:

– Что этой тени от тебя было нужно?

– Канавки копать, – ответила все еще насупленная девочка. – Зукат стъёить.

– Зукат строить, – повторил папа, ощущая, как на лбу выступает испарина.

– Муж мой, что означает сей рисунок? – спросила Лахджа, разглядывая постройку Вероники.

– Проблемы, – ответил Майно.

Они увели Веронику в дом и убедились, что та не сможет построить зиккурат из кубиков и нарисовать сетку призыва мелками или еще чем-нибудь. Провели с ней долгую беседу, объясняя, что нельзя слушать незнакомые тени, да и вообще незнакомцев. Нельзя по их просьбе ничего рисовать и строить зиккураты. Нельзя с ними никуда идти и ничего от них принимать.

– Кьоме кафет, – кивнула Вероника.

– Ничего нельзя, – строго повторила мама.

– Кьоме кафет, – заупрямилась Вероника. – И зачика, он сякаладный.

– Вероника, шоколадного зайчика мы тебе сами купим.

– Тада у миня буит два! – обрадовалась девочка, показывая два пальца.

В итоге родители поручили Астрид приглядывать за сестрой, а Снежку – за Астрид. Сами же заперлись в библиотеке и принялись размышлять, что это было и что с этим делать.

– Сначала решим важный вопрос, – сказал Майно, раскрывая свой экземпляр «О нечистых злах паргоронских». – Мы знаем, с кем имеем дело?

– В таком виде? – пожала плечами Лахджа. – Это мог быть кто угодно. Сгущенная ларитра. Неоформившийся карташехен. Уплотнившийся душебой. Да вообще любой демон, явившийся частичным Ярлыком или большей частью ушедший в Тень. И это только если он паргоронский, а дальше, возможно, бесконечное число вариантов.

– Было бы проще, если б я успел его рассмотреть, – вздохнул Майно.

– Думаешь, оно еще вернется? – спросила Лахджа.

– Это кто-то, кто узнал, что умеет наша дочь, и хочет через нее прорваться в наш мир. Конечно, оно вернется.

– Можно постоянно следить за Вероникой.

– За ней и так все время присматривают, – сказал Майно. – Но фамиллиарам тоже нужно есть и спать.

– А они не могут дежурить посменно?

– Они не солдаты, а Вероника – не мавзолей Колдующего Императора. Бывают моменты, когда она выпадает из наблюдения.

– Значит, эта тень все время где-то здесь и поджидает подходящего момента, – сделала вывод Лахджа. – Радость-то какая.

Майно еще немного подумал. Он размеренно шагал вдоль стеллажей, снимал то одну книгу, то другую, спрашивал о чем-то попугая, и наконец сказал:

– Если это не кто-то вроде твоего бывшего, я его изгоню. И даже если кто-то вроде, но Ярлыком, то справлюсь. Я умею изгонять демонов.

– Умеешь, – согласилась Лахджа, за последнюю пару лет хорошо в этом убедившаяся.

– Но было бы проще, если б мы знали, кто это, – вздохнул Майно.

– А нельзя просто изолировать от демонов всю усадьбу? Вообще всю вообще от всех?

– Можно-то, можно, способы есть… Только тогда к нам и Совнар зайти не сможет…

– Да и храк с ним.

– …И вам с Астрид тоже будет некомфортно. Очень.

– Ага… а если добавить «белый список»? Одних демонов впускать, а остальных в шею?

– А с таким я уже не справлюсь, – честно признал Майно. – Но мы что-нибудь придумаем.

Весь вечер и всю ночь Вероника постоянно была у кого-то на глазах. Токсин или Снежок не оставляли ее ни на минуту. А уже в первом рассветном часу родители стали готовить засаду.

Не в песочнице на этот раз. Вокруг нее все слишком открыто, не притаиться. Пока Вероника играла дома с Астрид, Майно начертил в саду большой круг и замаскировал травой. Лахджа ушла в глубь почвы, до предела приглушив ауру. За кустами залег Тифон, тоже став почти невидимым. Сам же Майно забрался на дерево вместе со Снежком.

А кот с псом почему здесь?

Пес – помогать, в бою он самый лучший фамиллиар. Пригодится.

Ладно. А кот?

В смысле «а кот»?

Ладно.

Чем тебе кот не нравится?

Снежок, ну извини.

Как договаривались, в условленное время Астрид привела Веронику. Траву раздвигало змеиное тело – за девочками неслышно полз Токсин. Он остановился немного раньше и свернулся клубком, а Астрид ввела сестру в круг и театрально воскликнула:

– Взгляни же, Вероника, какое чудесатое тут место! Давай поиграем именно здесь, о сестра моя!

Переигрывает.

Ей семь лет. Как уж умеет.

И я не очень согласен, что мы используем нашу дочь как приманку.

Да нормально все будет! Мы ж ее не к столбу привязываем!

– Патиму десь? – спросила Вероника.

– Ну посмотри, как тут хорошо!

Вероника растерянно огляделась. Это все еще был их сад. Да, тут хорошо, но не настолько, чтобы так уж громко восторгаться. Эта была обычная, стандартная хорошесть. Как дома, как в песочнице. Как везде, кроме помойки, подвала и еще некоторых мест.

Но раз Астрид так восхищена, значит, место и правда чудное. Астрид старше и умнее, она все время это говорит, так что это правда.

– Васьто буим игьять? – доверчиво спросила Вероника.

– В гербонавтов, – важно сказала Астрид.

– Тё такое?..

– Будем искать редкие и волшебные растения. Ты ищи здесь, а я там. Что найдешь, срывай и складывай в кучку. А потом мы их засушим и будем собирать коллегию.

– А их мозя йвать? – спросила Вероника.

– Конечно. Почему нет?

– А они ковойные?

– Если мы их сорвем – будут наши, – сходу поняла сестру Астрид.

– Лядна.

Вероника не знала, какие растения редкие и волшебные и чем они отличаются от нередких и неволшебных. Но она послушно сорвала лопушок и сложила в кучку. Кучка из одного лопушка выглядела какой-то не очень кучкой, и Вероника добавила еще один. Два лопушка тоже все еще не тянули на кучку, и она добавила еще один.

Теперь лопушков стало так много, что Вероника не могла сосчитать, так что это уже точно кучка. Возможно, это значит, что она выиграла. Она обернулась спросить у Астрид, но та уползла куда-то далеко.

Зато с Вероникой снова заговорила тень. Она немного вытянулась, расползлась по траве и сказала:

– Дитя, мое предложение все еще в силе. Скорее рисуй ту схему, и я наконец дам тебе шоколадного зайчика.

– Зачик! – тут же забыла о всех лопушках Вероника.

Она принялась старательно сгребать землю, лепя зукат. Мгновенно перепачкалась по уши… но вдруг замерла.

– А мне низя, – грустно сказала она. – Пьявила.

– Но мы же договорились, – напомнила тень. – Ты обещала. Нехорошо нарушать обещания. Я просто хотела подружиться… подарить тебе много конфет…

Ее голос стал очень обиженным. Очень печальным. Вероника пожалела тень и снова принялась рыть, высунув от напряжения язык. В песочнице было легче.

Ну что, достаточно увидел?

По-прежнему не пойму, что это за тварь. Но дальше ждать опасно, давай.

И прежде, чем тень исчезла, по всей полянке взметнулись нитевидные щупальца. Лахджа расползлась на огромное расстояние, превратилась в настоящую грибницу и приняла строго определенную форму. Скопировала стандартную удерживающую сетку, для тех случаев, когда не знаешь, с кем имеешь дело.

Ну а Майно направил в нее энергию. Активировал эту живую печать-фамиллиара, запирая внутри любую нечисть или духа. Снежок на соседней ветке аж засветился – такое мощное поле создал его волшебник.

Тень отделилась от ног Вероники. Скользнула в сторону, дернулась туда и сюда – ее не пускал незримый барьер. Лахджа охватила ее непроницаемым кольцом, поднялась повсюду из почвы, закрыла землю, воздух и четвертое измерение.

Вероника растерянно захлопала глазками. А потом… провалилась в яму. Мама просто втянула ее в нору, и на поверхности осталась только тень.

– Ладно, теперь поговорим, – спрыгнул с дерева Майно. – Мир тебе, кто бы ты ни был. Чему обязаны визитом?

Тень не ответила. Еле видная на траве, почти скрывшаяся за пеленой призрачной плоти, она отчаянно металась среди Лахджи.

– К сожалению, я не могу съесть двумерное существо, – раздалось из раскрывшегося на толстом стебле рта. – Не получается.

– Ты и не должна его есть! – возмутился Майно.

Он медленно обходил круг, пытаясь разглядеть демона… скорее всего, демона. Он ведь хотел, чтобы Вероника его призвала.

Двумерное существо… что-то это Майно напомнило…

– Камтстад, – произнес он вслух.

Тень вздрогнула. Дернулась, как ужаленная. А потом… земля вспучилась! Взметнулась столбом, огромной толстой ручищей… нет, двумя ручищами!..

Они принялись колотить вокруг себя, махать кулаками, точно кузнечными молотами! Лахджу в ее паутинной форме разорвало, во все стороны брызнула жидкая плоть.

– Удерживай! – крикнул волшебник, выставляя вперед ладони.

Рядом завибрировал Снежок. От него хлынула волна очищения, хлынули эманации, что разрушали скверну. Они не затронули Лахджу, состоящую в той же фамиллиарной сети, но омыли другого демона – и тот будто съежился, его движения замедлились.

Живая печать держалась с трудом. Несколько линий стали почти пунктирными, истончились до предела.

– Ненавижу эту вазу!.. да зачем она нужна!.. – бормотал Майно, роясь в кошеле. – Насколько же было проще!..

У него осталась бутылка из-под Ахвенома, но она не настолько мощная. Если это правда то, что он думает, оно тоже высший демон, так что сначала нужно ослабить до предела, а уж потом поглощать…

А без этого нормально поговорить не получится. Демон отказывается сотрудничать… и вот-вот вырвется! Лахджа без труда справлялась с земляными ручищами, но не могла навредить двумерному телу… и вот только оно и осталось! Псевдоконечности рассыпались, а тень разбежалась, рассеялась… скрылась внутри тени самой Лахджи!

Майно озадаченно нахмурился. Что-то непонятное. Демон явно присутствует здесь, на этой Странице. Весь, не только Ярлыком.

Зачем же тогда его нужно призывать? Разве только…

Вот дерьмо.

Ладно, запасной план. Просто изгоним.

Лахджа тем временем стала стекловидной, как медуза. Полной прозрачности не достигла, но тень отбрасывать перестала – и демону негде стало прятаться. Тень снова заметалась, то вспучиваясь из земли, то снова оседая. Лахджа выросла в центре печати настоящим деревом, отрастила на коре сразу несколько ртов и хором гаркнула:

– ПРЕКРАТИ БЫТЬ!!!

Ее демонической силы не хватило. Она не смогла убить другого высшего демона просто силой воли. У нее ведь нет ни счета в Банке Душ, ни личной копилки. Да, она на своей земле, и это помогает, но пришелец попался не из слабаков.

И однако живая тень замерла. На несколько секунд ее контузило, и этого хватило, чтобы совершить изгнание. Майно Дегатти хлопнул в ладоши, вошел в полный резонанс с печатью-фамиллиаром и приказал всем чужеродным сущностям внутри убраться прочь и больше не возвращаться.

Тень рассеялась. Наступила тишина. Лахджа еще какое-то время настороженно колыхалась, а потом сомкнулась, извлекая из-под земли съежившуюся Веронику и сама принимая нормальный вид. Притаившаяся за деревом Астрид досадливо ругнулась – она втайне надеялась, что чудище вырвется, и тогда придет черед ее великолепного Ме.

– Не знаю, кто это был, но точно не паргоронский, – сказала Лахджа. – Кто-то очень сильный, но не из наших. У нас двумерные демоны не водятся.

– Водятся, – мрачно сказал Майно. – Просто о них мало кто знает.

В тот же день он позеркалил в Делекторию. Целый год собирался это сделать, да все откладывал, все ждал, пока Вероника еще немного подрастет.

Но, похоже, больше откладывать нельзя.

Делектория – очень важный административный орган Мистерии. Именно он отвечает за вступительные экзамены Клеверного Ансамбля и проверяет детей на магические способности. В первую очередь, конечно, тех, которых привозят в Валестру со всего мира родители или опекуны, но среди агентов Делектории есть и выездные. Они странствуют по всему миру, выискивая особо яркие таланты, которым нельзя дать пропасть только потому, что они родились в бедности и не имеют шанса приехать в Мистерию сами.

А есть и те, что работают в самой Мистерии, в основном со старыми волшебными семьями. Майно с детства помнил одного такого, который раз за разом наведывался в усадьбу Дегатти, и раз за разом огорчал отца семейства.

– Честно говоря, я видел только три проверки, – сказал Майно, когда они встречали гостя у дверей. – Меня самого, Дайлы и Тика… Ярдамилы и Тигрена. И то когда проверяли Тигрена, я был младше, чем сейчас Астрид, так что плохо помню.