Читать книгу: «Двуногие лебеди», страница 2

Сидят они торжественно и гордо

И к грошику пакуют каждый грош.

В телеокне одна и та же морда

Благословляет начатый грабёж.

А он идёт – богатств народных кража…

Задумки всё черней в бетонных лбах.

Бандиты богатеют – это важно,

Всё остальные – прочно на бобах.

Подобны пиццам лица из бетона,

Застывшие в желании украсть.

Все остальные – серые вороны,

Им каркать не позволено на власть.

Продумана ворьём неразбериха…

Откуда они выплыли на свет?

С телеэкранов радостно и лихо

Шлют россиянам пламенный привет.

Не волки, а коварные шакалы –

По спискам и без них, и по родству…

Жируют на разрухе небывалой,

Разбоям гимн поют и воровству.

Нет равенства и братства под луною,

У пицц, по сути, жалкое нутро…

Превращено в навоз блатной шпаною

Бесценное народное добро.

Коровьи испражнения, словно пиццы,

Действительность нелепа и строга,

И грязь заокеанской заграницы

Всё заливает русские луга.

Ползун и белочка

В траве ползун вперёд ползёт,

На то он и ползун.

Орешки белочка грызёт,

И ни в одном глазу.

На ползуна ей начихать,

Жестокая она.

На ней бы целину пахать,

Ведь ростом со слона.

Ползун вернулся и сказал,

Как деловой мужик:

«Но ты, ушастая, борза,

Что вездеход во ржи».

Она сидит на мощном пне,

Кричит ему в ответ:

«Пожалуй, что пора бы мне

Купить велосипед!».

Ползун был раньше моряком

И знал, где фронт и тыл.

Теперь он с белочкой знаком

И снова перепил.

На речке пил, а не в селе

Он водку и всёрьёз.

Прошёл три метра по земле,

Упал, потом пополз.

На пне огромном, как всегда,

Ждёт белка каждый день…

Резва, нахальна, молода,

Огромная, как пень.

Ползёт вперёд ползун тропой,

Ползти ему дано.

За перепоем – перепой,

Но белке всё равно.

Земная стезя

Путь у идущего далёк,

Но, может быть, и нет…

Жизнь – с экскрементами кулёк

На горсточке конфет.

А за плечами тяжкий груз

Потерь, тревог, забот.

Здесь возведён в герои трус,

Здесь всё наоборот.

Здесь уважают не за труд,

А за грехи и лесть.

Но люди добрые идут,

Дорог не перечесть.

Остановиться бы на миг,

Но вдаль ведёт стезя.

Уткнуться носом бы в тупик,

Но не дано, нельзя.

Какая глупая игра…

В ней путник – жалкий смех.

Он, что личинка комара

В надежде на успех.

В дороге куплей и продаж

Он ищет отчий дом.

Ведь этот мир совсем не наш,

Мы потерялись в нём.

Мы заблудились чёрти где,

Зажатые в тиски…

В чужой безрадостной среде

Дороги нелегки.

В дорогах нищий и богач,

Палач и вертопрах…

Здесь нерешённых тьма задач

И миллиарды плах.

В дороге жалкой даже те,

Кто часто, невпопад,

Магнатам в жалкой суете

Свой подставляли зад.

Смешон в абсурде странный путь,

По воле тайных сил.

В нём невозможно отдохнуть,

Пощады попросить…

В пути ни мысли, ни ума,

Путь выпал трудны нам.

Лачуги, замки, терема –

Всё это здешний хлам.

Но путник твердь пробьёт плечом

И обретёт покой.

Не пожалеет ни о чём

Нал Летою-рекой.

* * *

Выбирающий самое лучшее

В заблуждениях утомлён.

А прозрение – дело случая,

Пара мыслящих на миллион.

Выбирающий – не умирающий,

Он пока не рождён на Земле.

Но теперь в господах товарищи,

В славе, сытости и тепле.

Им почудилось, померещилось,

Что дозволено выбирать

Или бублик, или затрещину.

Престарелая детвора…

Не порадуют их «Ленд Крузеры»,

Как и лондонские дворцы

Потому, что, по сути, лузеры –

Они сами, да их отцы.

Ничего им Свыше не дадено,

Ничего они не нашли.

…На пенёчке пригрелась гадина,

Ей позволено… пошалить.

Пошалила, но вдруг представила,

Что в иллюзиях погребена.

Не бывает, как факт, как правило,

У колодца желаний дна.

Выбирающий всё непрошено -

Просто гусеница во ржи.

Даже камень, в могилу брошенный,

Только Господу принадлежит.

Выбирающих пересытили

Заползающие на трон…

Выпрямляется знак вопросительный,

Восклицательным станет он.

Двуногие лебеди

* * *

Пламенная мура

Меня веселит порою.

Мне никогда не постичь

Братства дворцов и халуп.

А те, кто кричит «ура»,

Чаще всего не герои.

Этот великий клич

Без героизма глуп.

Жердину в землю воткну,

Она обретёт свои корни.

Под ней среди тёплой травы

Вспомнит меня юнец.

Переживёт он войну,

Взращённую на попкорне.

У дерева вместо листвы

Миллионы сердец.

Величественный обман

Расчётливых «патриотов».

«Ура» прокричать готов

Лакей за уют и мзду.

Не умирает план

Иуды Искариота.

Но выдумки новых скотов

Позорны и на виду.

У золотого тельца

Поклонники всё тучнее,

Но только украден он

У нищих и голытьбы.

Выкрики наглеца

Или «ура», точнее,

Слушать уже не резон,

Если мы не рабы.

* * *

О чудесах я толкую…

Один известный вандал

Скорость развил такую,

Что сам же себя обогнал.

Ведунья ему нагадала

Сто гор золотых на веку.

Встретил в лесу я вандала,

Сидящего на суку.

Себя ожидал терпеливо,

Потерянного в бегах,

И улыбался криво,

Будто Кот в сапогах.

В стремлении небывалом,

Потерянный навсегда,

Пока что остался вандалом

Без совести и стыда.

Всё это бы стало сказкой,

Если б ни тысячи «но».

Он смотрит на мир с опаской,

Себя найти не дано.

Вы доигрались, милый…

Допрыгались, супостат.

Чёрт вас возьмёт на вилы

И перебросит в ад.

О чудесах извечно

Мы слышим немало вестей.

Сидит на суку человечек,

Жертва чумных скоростей.

Деятельный, без лени,

Но жалок полпред Сатаны.

Ретивым был в ограбленье

Народов своей страны.

Теперь раздвоился чётко,

Продемонстрировал прыть.

Осталось его с почётом

В горькую землю зарыть.

* * *

В глубине большой планеты,

Где на прахе прах, что жмых,

Мертвецы несут портреты

Всех, пока ещё живых.

На портретах лица наши

Среди вечной, чёрной тьмы,

И оплакивают павших,

Потому что пали мы.

Пали так, что не подняться,

Не воспрянуть, не восстать.

Правят нами тунеядцы,

Грабят с чистого листа.

Под землю плач великий,

Над планётой вьётся стон.

Под землёю наши лики,

С ними тысячи колон.

В глубине Земли, пожалуй,

Скорбь усопших глубока.

Смерти мы не избежали,

Пусть ещё живём пока.

Плачет пращур наш в могиле,

И ругать его грешно…

Мертвецы похоронили

Нас уже давным-давно.

День настал, пожалуй, судный,

Предвещающий конец…

Нынче разобраться трудно

Кто живой, а кто мертвец.

* * *

Ветер гонит пургу

По долине вперёд,

Только я не могу.

Совесть мне не даёт.

Пусть не видно ни зги

И позёмка метёт,

Никогда без пурги

Пустозвон не живёт.

Он продуман, речист,

Врёт на всех рубежах.

Речи так горячи,

Будто сел на ежа.

По России пурга

Каждый час, каждый день.

Много слов у врага,

Но они – дребедень…

Он себе на беду,

Утопая во лжи,

Словно муха в меду,

Напоследок… жужжит.

Замело всё не вдруг,

Ни путей, ни дорог.

Ложь растает вокруг,

Будет день, будет срок…

Ветер гонит метель…

Я его не виню.

Но пора канитель,

Истреблять на корню.

Двуногие лебеди

Бездонна пропасть. Корешки, вершки

В коварной бездне рыночных идей…

Технический осмотр прямой кишки

Идёт в оффшорах наших лебедей.

А лебеди застенчиво белы,

На всех одна прожорливая пасть.

У нас не только соколы голы,

Ещё и люди. Некуда упасть…

Но лебеди всё тащат за бугор

И кормят закордонную братву.

Восторжен самый главный компрадор,

Ликует не во сне, а наяву.

Как ликовать ему не надоест

И превращать нелепицу в аврал!

Хранитель странных заповедных мест,

Губитель тех, кого он обобрал.

Прижав к ногтю виновных без вины,

Он разделил «пернатых» по сортам.

Смешная гордость раненой страны,

Разграбленной «элитой» дочиста.

Нет, над Землёй не лебединый пух,

А ряженых летит по ветру прах.

Но главный олигарх… он не лопух,

Не президент и даже не монарх.

В двуногих лебедей нельзя стрелять,

Ограбивших доверчивых «ворон».

У них пока действительность на «ять»

Но только так… до главных похорон.

Бездонна пропасть, будто беса взгляд,

Сжигающий и судьбы, и сердца.

Пусть только эти лебеди летят

В неведомую бездну без конца.

* * *

Пространство жуткое, кривое,

Где многие легли костьми.

Здесь нас не двое и не трое.

Людей чуть больше, чёрт возьми!

Совсем не тех, что на мансардах

Шикарных загородных вил…

Я про людей. Нас миллиарды,

И все мы пущены в распыл.

Лачуги, хижины, бараки,

Бродяг убогих шалаши…

Мешки двуногие во мраке,

В них нет и признаков души.

Щедрот земных богатства выев,

Жирует мерзкий супостат.

В притон для гоголевских Вийев

Россию превратить хотят.

Чертоги барские, хоромы

От братства, равенства вдали…

Неизлечимые синдромы,

Нарывы страшные Земли.

Хоромы барские, чертоги…

Разгул абсурда и расцвет,

И миллиарды нас в тревоге,

Только у них тревоги нет.

Они уверены в разбое,

Что не подсудны и мудры.

Их процветанье голубое

Отвергнут скоро топоры.

Земля лелеять их устала,

За всё расплатится злодей.

Им не стоять на пьедесталах

Среди порядочных людей.

Нас на Земле не пять, не десять,

Нас миллиарды – по судьбе,

И если надо, что повесить,

Оно повиснет на столбе.

* * *

У орудийного лафета

Во время краткой тишины

Стихами Майкова и Фета

Струится голос старшины.

В миг передышки он запоем

Читал стихи далёких лет

Артиллеристам перед боем…

И сам, конечно же, поэт.

Жизнь предыдущую листая,

Чужие повторю слова,

Что однозначно, Русь Святая

Великой мудростью жива.

Жива поэзией всесильной,

Наполненной благим огнём.

Ведь все мы – всё-таки, Россия,

Не закордонный бурелом.

Там ценности иного ряда,

От них отмыться – тяжкий труд…

Стихи, что мощные снаряды,

Артподготовку проведут.

Мы долго держим оборону,

Давыдов с нами среди свар

И Огарёв противник тронов,

И Батюшков – лихой гусар.

Орудиям молчать не надо,

Вот-вот придёт пора атак,

И сгинет бешеное стадо,

И захлебнётся кровью враг.

Готовясь к битве неминучей,

И седовласых, и юнцов,

На бой благословят нас Тютчев,

Никитин, Лермонтов, Кольцов.

У нас надёжные «мортиры»,

Извечно воины лихи.

…Перед атакой командиры

Читают русские стихи.

* * *

Мне сказал крестьянин на покосе

Про угрозы нам из-за бугров:

– Пусть собака лает – ветер носит…

Слушать я такое не здоров.

Вряд ли мы одной с врагами крови,

Киплинг планку высоко задрал…

Слушать бред – волненье для здоровья,

Ведь косец не ультра-либерал.

До звезды ему «хромые утки»

Из каких-то забугорных мест.

Слушать закордонные замутки

Скоро всей России надоест.

А ведь верно сказано и точно.

Разве нам угроза дальний лай?

Нас они всё рвут и рвали в клочья,

Добродушно, этак, не со зла.

Забрели в тупик «слоны» с «ослами»,

Но, однако, яростью зажжён,

Всякий клоп войны желает с нами,

Так и лезет резво на рожон.

Радостно, что мы – не англосаксы…

Там у власти строго – суета,

В головах не мозг, а бред и баксы,

Сказок голливудских пестрота.

Если же, конечно, очень надо,

И в мечтах победная война,

Мы им принесём кусочек ада

Очень дружно. Воздадим сполна.

– Я им так скажу душой босою, -

Говорил косец средь ковыля,-

Что придет к ним женщина с косою,

И пошлют приветы «Тополя».

Как остра коса! Ну, просто диво.

А косец, с улыбкой до ушей,

Завтра не поедет на Мальдивы,

А на пруд пойдёт ловить ершей.

* * *

Поучать меня доколе

Будет бездарь и ханжа?

Я давно в лептонном поле

Собираю урожай.

Я давно в упор не вижу

Бредоносную братву.

Ведь не ради же престижа,

Как умею, так живу.

Озабоченный, угрюмый,

Учит быть таким, как сам.

Он задраивает трюмы,

Погружаясь в чудеса.

Примитивное созданье,

Что-то мудрое ворча,

Ищет славы, будто дани,

Будто травки саранча.

В рассуждении убогом

Всё слова его пусты.

Объявляет чёрта богом,

А себя во всём святым.

Среди пугал в огороде

Был бы он незаменим,

Из терпения выводит

Появлением своим.

Для меня одна награда –

Век не видеть таковых.

Поучать меня не надо,

Среди буден роковых.

Он никчемным был при этом

Для меня спокон веков.

Несуразные советы -

Это клад для дураков.

Я в лептонном поле буду

Среди мёртвых и живых…

Поучений жалких груда –

Просто пыль у ног моих.

* * *

Упал на землю грош

И тихо брякнул: «Трень!».

За грабежом – грабёж,

За тенью снова тень.

Довёл до неглиже

Всемирный нас упырь.

Привыкли мы уже

К разбоям в даль и в ширь.

Упал на землю звук,

В земной проникнув мрак,

Предал меня мой друг,

И появился враг.

Такая дружба – кладь,

Никчемна, тяжела.

Желающим предать

Отныне нет числа.

Упал на землю смех,

Как доброе зерно.

В нелепой смене вех

Мир смотрится смешно.

Дешёвый маскарад,

Где тысячи личин.

Я улыбаться рад,

Мой смех не без причин.

Упал на землю стон,

На свете много бед.

Он слышен вёрст за сто,

Уже десятки лет.

Даже не лет, веков,

И нет ему конца.

Из гущи облаков

Вниз падают сердца.

Упал на землю луч,

И даль светлым светла.

Холодный ветер жгуч,

И жизнь почти прошла.

Упал на землю взгляд,

Пронзил земную плоть.

За всё, в чём виноват,

Прости меня, Господь!

Пришлось грешить в пути.

Сплетенье злых дорог

Не так легко пройти…

Я не грешить не мог.

Упал на землю я.

Слепая боль в груди.

Любимая моя,

За мною не ходи.

Я, будто грошик, мал,

Затерянный в пыли.

Я для того упал,

Что б снова встать… вдали.

* * *

Бед бояться не зазорно,

Слёз стыдится взаперти…

Где же ты, российский Зорро?

Приходи и защити!

Защити народ от гнева

Новоявленных господ.

Беды справа, беды слева

Только Зорро не идёт.

С несуразиц Голливуда

Наше рабство началось.

К нам пришли из неоткуда

Зависть, ненависть и злость.

К нам явилась несвобода,

И бесправие кругом.

Жить страшнее год от года

Под разбойником-врагом.

Враг внутри и враг снаружи,

Свой имеет интерес…

Нам, конечно, Зорро нужен,

Очень нужен, позарез.

Прямо из-за Океана

Мерзость вылилась на Русь,

И негаданно – нежданно

Расплодились мразь и гнусь.

Жить велят нам, не вникая

В суть лихих продажных шкур.

Но свобода – не такая,

Знает главный самодур.

Где он, кто, в каком притоне,

Повелитель грабежей?

Впрочем, ясно, в Вашингтоне,

Что в России он уже.

Он ведёт Россию к бездне,

Горе, беды там и тут…

Растворись же ты, исчезни,

Выметайся в Голливуд!

Дай пожить нам, сделай милость,

В ступе воду не меси…

Демократия накрылась

Медным тазом на Руси.

Зорро, Зорро… Сказка дури,

Существо кривых тревог.

Нынче с нами наши бури,

Враг явился на порог.

Встретим беды без истерик,

Дети светлой стороны.

Отобьёмся от америк,

Здесь они нам не нужны.

Мы поднимем наше знамя,

Нам не родич дядя Сэм.

А российский Зорро с нами,

И не Зорро он совсем.

* * *

В часы вечерней зари,

Возможно, из-под земли,

Явились в мир упыри,

Всё под себя подгребли.

Как суетливы они,

Лихи в разбое в стране.

Заполнили ночи, дни,

Но от тебя в стороне.

Лежи, мужик на печи

И в телевизор гляди,

Не протестуй и молчи!

За новостями следи…

Проникни в мир новостей,

Тряся густой бородой.

Чужих не жалко костей.

С чужою свыкся бедой.

Пока что жизнь не плоха.

Какого ж нужно рожна?

Так на собаке блоха

Довольна жизнью сполна.

Всем упырям благодать:

Навары, тёлки, вино…

И нас купить и продать

Они готовы давно.

Но хата с краю твоя,

Ты от беды вдалеке.

С тобой судьба холуя,

В твоей железной руке.

Служи, чёрт знает, кому,

За пятачковую мзду.

Ведь всё пока – по уму,

И ты не веришь в беду.

Лежанку задницей грей,

Собой любуйся, блажи

И не ругай упырей.

А вдруг они – миражи.

Твой очень зыбкий уют

Тебе и нынче не впрок.

Ведь очень скоро придут

Они к тебе на порог.

Тебе такое претит…

Но только знай борода:

У них большой аппетит,

Для упырей ты – еда.

Дойдёт до тебя черёд.

В лихой суете ты – пыль.

Не позже чем через год

Сдадут и тебя в утиль,

С творцами разграбленных мест

Поладить не всем дано.

Пойдёшь выражать протест,

Уже упавшим на дно.

Народный сказ

* * *

В ритме дикой передряги,

У помоек, чем-нибудь

Часто кормятся бродяги.

Это их судьба и путь.

Им отныне невозможно

Стать людьми случайно, вдруг,

И давно на то похоже,

Что всё шире адов круг.

Завтрак здесь, обед и ужин,

У помоек с давних пор.

Нищий барину не нужен,

Он ведь нищий, а не вор.

У помойки слышен кашель,

Подавился бомж лапшой

Или полусгнившей кашей.

В мир далёкий отошёл.

Если вы не бомжевали,

И с нуждою не на «ты»,

То поверите едва ли

В жуткий кашель нищеты.

Кашель, ясно, не задорный,

И последний для бича.

За границу жизни чёрной

Ангел вмиг его умчал.

Он шепнул ему на ухо,

Растворив надежды дверь,

Что такая невезуха

В прошлом для бича теперь.

Скорой немощи карета

Констатировала кряк.

Ну, спасибо им за это

От загубленных бродяг.

Не поверят в эту небыль

Кланы ушлых мудрецов.

Белокаменное небо,

Этажи больших дворцов…

В них не ведают о МРОТах…

Но скажу я наперёд

Их железные ворота

Даже чёрт не сбережёт.

Не спасёт их пень плешивый,

Превратившийся в царя.

Всё они за нас решили,

Но, однако, рано. Зря!

В ритме нищеты растущей

Их на йоту не поймут:

Ни Всевышний вездесущий,

Ни бездомный пёс, ни люд.

С башни смотрит день вчерашний…

Что там делает страна?

Слышит он надрывный кашель,

Но не видит ни хрена.

* * *

Пепла горсть над речною водой

Свежим ветром развеяна махом.

Добрый день, человек молодой!

Ты всё тот же, но сделался прахом.

Ты развеян вселенской тоской,

Растворившийся в солнечном свете,

И над жизнью, шумящей рекой,

Только я лишь тебя и заметил.

Я увидел себя с высоты,

С высоты своих лет и печали.

Мне известно, что я – это ты.

И сейчас мы друг друга узнали.

В горсте пепла далёкие дни,

И тоска по ним только окрепла.

Много раз средь земной суетни

Мне сгорать и рождаться из пепла.

Я однажды воскресну не здесь,

А за гранью земного порога.

Для меня это радость и честь -

Быть частицей бессмертного бога.

Над речною водой пепла горсть,

Над течением жизни без края.

Я в минувшем и будущем – гость,

И уже возрождаюсь, сгорая.

На кладбище

Если ты не совсем шарлатан

И далёк от разбойных доходов,

Слушай песни подземных славян

И других угнетённых народов.

Ощути, что ты здесь не один

И с усопшими кровью повязан,

И над вами теперь господин

Только Бог. Он – единственный разум.

Ты своими мозгами раскинь

И не дёргай брезгливо плечами.

В песнях тихих немало тоски,

В песнях чёрных с избытком печали.

Вот старушка под серым крестом

Напевает, а кажется, стонет

О житье своём нищем, простом,

О ничтожном своём пенсионе.

Работяга напротив лежит,

За копейки трудился с задором,

Но до лет он седых не дожил,

Жертвой стал пенсионной афёры.

Голос детский под белой плитой,

Песня-плач тяжела и уныла.

Были б деньги, лечили б гуртом…

И не стала бы люлькой могила.

Под землёю нашли себе кров,

Жертвы яростного суицида.

Их ограбил строитель домов,

Процветает, живуч, будто гнида.

Каждый первый поёт о своём,

Эти песни открыты, не лживы.

Грянет час – и мы тоже споём,

Но молчим, ведь пока ещё живы.

Ты бы дальше, дружок, не ходил.

Не грусти и живи интересней!

Там район бесфамильных могил,

Где надрывные слышаться песни.

Слушать их, мне поверь, нелегко,

Пусть с подземным мы связаны миром.

Светлый день наш зарыт глубоко,

Он погублен в угоду вампирам.

Ангел божий, не добрый, не злой,

Подлецов он естественно, просто

Прочь тяжёлой и крепкой метлой

От народного гонит погоста.

Гонит их в беспредельную тьму

Прочь от них, уничтоженных злобой.

Поклонись же, прохожий, ему,

Не простой этот ангел, особый.

Да вникай же в текущий момент!

Здесь и песни свои, и мотивы…

У покойников свой президент

И возможно, что он справедливый.

Народный сказ

Леонард с козлиной мордой,

Главный дьявол на Руси,

В личный замок очень гордо

Всех нечистых пригласил.

Пригласил на вечеринку

Олигархов и чинуш,

И другую чертовщинку,

Мастеров битья баклуш.

Леонардовскую свиту

Сам Господь увидел вмиг.

Компрадоров и бандитов,

Проституток и барыг…

Бог стоял с трубой подзорной,

Он обиделся на нас:

– Почему вы эту свору

Не сливали в унитаз?

Гневно морщился от смрада,

Что катился по стране:

– Не сливали! Это ж надо!

Почему? Ответьте мне!

Потому, что мы робели

И смущались невпопад.

Мы – холопы с колыбели…

Весь наш жизненный расклад.

Вдруг на площади на главной

Унитаз возник большой,

Современный, мощный, славный,

С замечательной душой.

Осмелели все мы разом,

Осудили мерзость зла.

Потащили к унитазу,

Предводителя Козла.

Вбили в пасть ему петарду,

Веселя столичный люд.

Шумно слили Леонарда

Под торжественный салют.

Длился долго слив за сливом,

Всех ведь сразу не сольёшь.

Я с улыбкою счастливой

В унитаз сливаю ложь.

В унитазовую полость

Опускаем мир былой.

Алчность, кровожадность, подлость,

Чёрствость, наглость… Всё долой!

В пляске сложных ситуаций,

В белом свете не простом

Надо очень постараться,

Чтоб не слили нас потом.

Время делится на мили,

И его незрима плоть..

Я хочу, чтоб нас не слили

Ни потомки, ни Господь.

…Новый вождь сказал народу,

Наш избранник светлым днём,

Лучезарно и свободно:

«Хорошо в краю родном!»,

Хорошо, но будет лучше

На всю жизнь, не на момент.

С нами Леонардов внучек,

Новый славный президент.

«Я думаю в ночи, что будет с Чили,

с моей несчастной,

с моей тёмной, бедной страной».

Пабло Неруда «Бессонница».

* * *

Я о России думаю всечасно.

Судьба её тревожна с давних пор.

Что там мудрить? Пока она несчастна,

Надежд людских, бессмысленных простор.

Во мраке мрачном вижу эшафоты

И в серых балахонах палачей.

Им завтра много предстоит работы,

Не просто так. За связку калачей.

Коварен Дьявол и пока всесилен,

Нелепа маска святости на нём.

Уничтожая яростно Россию,

Он души наши опалил огнём.

Нечистый не отдаст своей добычи,

Прольётся кровь на площадях страны…

Двуличие прикинется безличьем,

Будут судимы те, что без вины.

У Дьявола в помощниках лакеи,

Построившие рай свой на костях.

Любители особого хоккея

Свершают зло на адских скоростях.

Низвергнуты желания благие,

Но только ведь не всё предрешено…

О Чили пусть заботятся другие,

Нам о России думать суждено.

* * *

Эта новость народу знакома,

Я пишу, пусть не дрогнет рука,

Нынче голуби все вне закона,

Но надеюсь, что не на века.

Чтобы символ вконец обезличить,

Ради их компрадорских идей,

Приготовят «браслеты» для птичек,

А не только для добрых людей.

«В птицах мира полно экстремизма,

Взгляд не добрый, походка вольна…

Преподносит немало сюрпризов».

Птица мира чертям не нужна.

Им желается рьяно, спокойно

Мир ломать от зари до зари,

Объявлять самой главной иконой

Проходимца, что рвётся в цари.

Но кормить голубей не преступно,

Будет мирная птица сыта.

Жандармерия нагло и тупо -

В оцеплении птичьего рта.

В злобной магии мрачных окрасок

Поднимается новый ГУЛАГ,

И все те, кто на лицах без масок,

Те преступники. Разве не так?

В странной, жуткой, невнятной свободе

Рать лакеев при пышных дворах

Не заботой живёт о народе,

А заботой о сытых ворах.

Нам кормить голубей неустанно

Повелел не монарх, а Господь.

Ведь свобода не только желанна,

Это дух наш, надежда и плоть.

* * *

С огромной кочки, среди трав,

Сказала мне сова:

– Ты должен был ещё вчера

Прийти голосовать!

Призыв – ни сердцу, ни уму.

Нет пряника, есть кнут.

Голосовать за кутерьму?

За княжеский уют?

Болото и дремучий лес,

День в серых облаках…

Вдруг из болота выбрел бес

С корзиною в руках.

Нелеп, что Царской башни тень,

Нахальный, будто краб,

Суёт мне в руки бюллетень:

– Отдай свой голос, раб!

Здесь голосует всякий смерд

В местах глухих, лихих

И даже, есть такой… концерт,

На свалках городских.

Туман трясин, что сизый дым,

Вонючая вода…

Но я не раб, и таковым

Не быть мне никогда.

Купить меня за пироги

Тебе не подфартит.

Так что, веди свои торги,

С лакеями, бандит.

Рабам дари свой пошлый сказ,

Пускай кричат «ура».

Уйдите, бесы, прочь от глаз

В кошмарное вчера!

Пускай сова кричит мне вслед,

Что экстремист я. Пусть!

Я слышу это много лет

И знаю наизусть.

Не сказка это и не блеф,

А край крутого зла.

Здесь бродят бесы, обнаглев,

И бедам нет числа.

Очищу уши от лапши,

Повсюду бесов пир.

…Болота надо б осушить

И строить новый мир.

* * *

Родились вы во мгле

Под названьем «дурдом».

Каждый шаг на Земле

Вам даётся с трудом.

За верстою верста

Среди дури сплошной.

Как же тут не устать,

В дикой яви земной?

Мир безумен и слеп…

Сотворённый бардак.

Вас вгоняет в вертеп

Основной вурдалак.

В шуме созданных бурь

Человеческих душ -

Беспредельная дурь,

Абсолютная чушь.

Вы с ума не сошли

И поэтому – ноль.

Стыд Российской Земли –

Перекатная голь.

Пусть печали утрат

Превращаются в прах

И короны горят

На всесильных ворах.

Пусть шатается трон,

Но не стоит в ответ.

Вонь горящих корон

Принимать за рассвет.

Началась кутерьма,

Рвётся дым в облака…

Беспросветная тьма,

Но развязка близка.

Грязь страшна в неглиже

И собою горда…

Нам пора бы уже

Поумнеть навсегда.

Потусторонний кашель

На перроне одиноко,

Здесь заброшенный вокзал.

Кто бы в мановенье ока

Тайну эту развязал?

Чётко слышу на перроне,

Где и черти не снуют,

Кашель я потусторонний

Уже несколько минут.

Он донёсся очень чётко

Из миров других. Привет!

Испариться здесь в два счёта

У меня желаний нет.

В мир загробный перебраться

Не хотелось бы с утра.

Ясно слышу кашель, братцы.

Не спешу кричать «ура».

Но и жить прошла охота

В мерзком ужасе земном.

Где-то кашляет там что-то…

В мире, ясно ведь, ином.

Кашель долгий, словно повесть,

Как итог больших трудов…

Я бы бросился под поезд,

Только нет здесь поездов.

Дыбом встал последний волос

На затылке, на спине.

Я услышал тихий голос:

«Вспоминайте обо мне!».

Кашлянул разок печально

И проговорил потом:

«За базары отвечаю.

Скоро будет всё путём!

Заживёт народ богато

На ограбленной земле.

А ворьё и супостаты

Сгинут в огненной смоле»

Я четыре дня не брился,

Но вот после этих слов

Как-то вмиг приободрился,

Что с ершами рыболов.

Добрый ангел с того света

Обещал нам новый рай.

Ну, спасибо хоть за это,

Пусть хватил он через край.

Должен ведь, по крайней мере,

Рухнуть скоро бесов трон.

…Если кто-то мне не верит,

Пусть приходит на перрон.

* * *

Да будет он, на хакеров отстрел!

Их не спасут ни мамы и ни папы.

А Проходимцу, что за них радел,

Засунут в зад велюровую шляпу.

Не быть России хакерской страной,

Где справедливость – просто мысль без тела…

Князьям сегодня верит лишь больной

Или свинья, что вмиг разбогатела.

Пусть хакеры при власти и чинах,

При капиталах… на слезах народных,

Останутся в людских кошмарных снах,

В обителях, для жизни непригодных.

Неужто что-то я сказал не так?

Не всякий осознает, примет это.

Но мир устал от хакерских атак,

Они давно за гранью интернета.

Теперь ворьё – тузы да богачи,

Ведут охоту на несчастных рьяно.

Перековать орала на мечи

Настало время на полях обмана.

Вот-вот придёт желанная пора,

Момент отстрела оккупантов лживых.

Да будет жизнь погожей! Ведь пора.

Рабами вам не быть, пока вы живы.

* * *

Дайте в руки мне папирус,

Напишу я в тишине:

«Самый страшный в мире вирус –

Культ двуличности в стране».

Может, что-то я напутал?

Так поправьте, чёрт возьми!

Нами правят лилипуты,

Издеваясь над людьми.

Особняк, дворец, поместье…

И бездомных – пруд пруди.

Сумасшедший буревестник

Уйму бед нагородил.

С ним двуличных компрадоров

И чиновников отряд.

Что-то гадкое с задором

Людям добрым говорят.

Люди байкам сладким верят,

Верят свято в дребедень…

Но остались пух и перья

От надежд на светлый день.

Вирус бьёт с телеэкранов

По рассудкам простаков,

Но не то, что бы баранов…

Мир двуличия таков.

За отца, да и за сына,

Сообщу для всех ушей:

Пуля – лучшая вакцина,

Вирус – крупная мишень.

Напишу одно открыто,

Мысль проста, что трафарет:

«Не поймёт голодных сытый,

Двоедушный дармоед».

* * *

Может, это кривотолки…

Но, изгадив тишину,

Взвыли тряпочные волки

На усталую страну.

Ведь спокойно жили-были

В люд плевали с высоты,

А сейчас они завыли,

Чуя личные кранты.

Из «рублёвок» волчьи стаи

Подают нам голоса,

Видно, непогодь густая

Вытворяет чудеса.

Вероятно потепленье,

И растают скоро льды.

Всем, стоящим на коленях,

Не укрыться от беды.

А поэтому встаём-ка!

Многотысячной толпой

Нам пора идти на Волка

И на общий волчий вой.

Бой тяжёл, но всё мы сдюжим,

Выходя из мандраже.

Будет им обед и ужин,

Завтра был для них уже…

Воют на людей обычных,

Неуёмны, голодны.

В хламе тряпочных приличий

Нам вертепы не нужны,

Пусть лежит, задравши лапки

Эта тряпочная гниль.

Их пора пустить на тряпки,

Всё негодное – в утиль!

Байка ново-русская

Пляшем дружно! Шире круг!

Царь наш сделал милость…

У продажной шкуры вдруг

Совесть обнулилась.

Раньше был он подлецом

И сплошной ошибкой.

А теперь – с другим лицом,

С доброю улыбкой.

Обнулился сходу, вмиг

Этакий нулище…

Вечно хочет жить старик,

Резво грабить нищих.

Водит с нами хоровод

В стареньких калошах.

Говорит, что за народ

И в душе хороший.

Двадцать лет за ним все шли…

Прямиком к рассвету.

Слава всем царям Земли,

Но ни Пиночету!

Пляшем дружно, В круг, толпа!

Веселись до пота!

Есть у каждого клопа

О царе забота.

Есть у каждого мечта,

Чтоб сломал он шею,

Или в пляске, тра-та-та,

Угодил в траншею.

Пляшем дружно, но пока…

Говорят шаманы,

Что зароют старика

В зарослях бурьяна.

Скачут с ним и друганы

Весело, беспечно.

Кровопийцы всей страны

Тоже ведь не вечны.

Нам-то, что ни говори,

На большом базаре

Не нужны совсем цари,

Не нужны бояре.

Дни без гадов хороши,

Так мы порешили.

Но покуда ты пляши,

Дедушка плешивый!

Информация в духе центрального ТВ

Наш спецкор в движенье пешем

Гоша Феодал

Прямиком из Будапешта

Новость передал.

Сообщенье актуально

И на злобу дня.

Я хочу, чтоб все повально

Слушали меня.

От учёных факт вчерашний,

Что без всяких «но»