Иным путем

Михаил немного помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил:

– Основные угрозы для России в ближайшее время лежат все же на европейском театре военных действий. Именно тут находится клубок противоречий, при попытке распутать который может бабахнуть мировая война. Переплетение интересов Франции, Британии, Германии, а также Австро-Венгрии и Турции, как мне кажется, неизбежно приведут к войне. Заключив альянс с Германией и разорвав союз с Францией, Россия только отодвинула эту войну на какое-то время, но не отменила ее. Это в Лондоне уже наверняка поняли, и теперь там ищут пути противодействия подобному ходу истории. Давление на основного противника, то есть на Британию, должно нарастать. И в это время у меня здесь, под рукой, нет ни одного способного к делу генерала или адмирала. Те, кого мы знаем по их успешным действиям во время вашей Первой мировой, еще слишком молоды, а остальные или уже безнадежно состарились, или ни на что не годны изначально.

– А как же генерал Брусилов и адмирал Макаров, Ваше величество? – спросил я.

Михаил пожал плечами.

– О генерал-майоре Брусилове я уже навел справки. Сейчас он начальствует в Офицерской кавалерийской школе и не имеет опыта командования ни дивизией, ни бригадой, ни полком. Командовал только эскадроном в 16-м драгунском Тверском полку. Оставлен при Офицерской кавалерийской школе в 1883 году после сдачи на «отлично» курса эскадронных и сотенных командиров. За двадцать один год он сделал в этой школе карьеру от адъютанта до начальника. Брусилов, конечно, талант, но этот талант еще не дошел, как у вас говорят, «до нужной кондиции». Что же касается адмирала Макарова, то я вижу в нем больше полярного исследователя, моего наместника на Севере, и начальника Севморпути, а не флотоводца, поскольку уже осведомлен о том, что многие его идеи на поверку оказались, мягко говоря, легкомысленными и авантюрными. Это, например, безбронные корабли или облегченные бронебойные снаряды.

– Видите ли, товарищ штабс-капитан, – сказал Михаил, и от этого столь дорогого для меня слова «товарищ» я даже вздрогнул. – Сейчас я мыслю, что ядро новых боевых командиров, которые выиграют грядущую мировую войну, надо собирать вокруг ваших старших товарищей: адмирала Ларионова, полковника Бережного, генерал-майора Антоновой и прочих офицеров, готовых передать нам весь свой опыт. Но только командиры – это еще не все. Часть кораблей, а также почти вся ваша боевая техника нужна нам здесь, в Европе, а не на Дальнем Востоке, ибо так будет проще копировать то, что поддается копированию. Пусть не все и не сразу, но технологическое преимущество перед Европой мы получить должны. Кроме того, надеюсь, что Наместник Дальнего Востока Евгений Иванович Алексеев на меня не обидится, если я ограблю его на некоторое количество подающих надежды командиров. Григорович, Эссен, Кондратенко, Колчак… Эбергарда я ему тоже не верну. Вы-то сами, Николай Арсеньевич, как считаете, до какого срока нам удастся оттянуть мировую войну?

– Ваше величество, – ответил я, – в нашей истории германская большая кораблестроительная программа была рассчитана до 1918-го года, и ее целью был численный паритет с Британией по кораблям первой линии.

– Хм, – сказал Михаил, – значит, и тогда они готовились к войне с Британией. Интересно… И, Николай Арсеньевич, давайте здесь и сейчас без чинов и титулов. Исходя из сути обсуждаемой проблемы, будем считать, что беседуют два русских офицера. Давайте так и будем дальше вести беседу.

– Хорошо, Михаил Александрович, – ответил я и добавил: – В наше время это называлось «разговор без галстуков».

– Так-то оно лучше, – сказал Михаил и спросил: – Так на чем мы остановились?

– На Германии, – ответил я. – Ее флот готовился к войне с Англией, а армия – с Францией. Все мобилизационные планы были ориентированы на войну на Западном фронте. Необходимость вести активные действия на Востоке на первых порах стала для немецких генералов неприятным сюрпризом. Хотя в Петербурге на этот счет мнения были прямо противоположные. Наши генералы и адмиралы были уверены, что Германия всей своей мощью обрушится именно на Россию. Не знаю, в чем там было дело. Возможно, что в кознях наших так называемых союзников.

– А сейчас, Николай Арсеньевич? – заинтересованно спросил Михаил.

Я пожал плечами.

– Не знаю, Михаил Александрович. Я ведь все-таки, несмотря на все свои таланты, попал сюда всего лишь старшим лейтенантом, и академиев кончать не сподобился. Вам бы ваш вопрос куда повыше переадресовать.

Михаил вздохнул.

– Вот потому-то мне здесь нужны Виктор Сергеевич и Вячеслав Николаевич. Да не одни, а с большей части своих людей и кораблей. Тем более что сестра моя Ольга давеча писала, что Вячеслав Николаевич стал светом ее истерзанного сердца. Не сидеть же ей теперь безвылазно в этой Корее… Вот я теперь и ломаю голову, сколько кораблей перебрасывать на Балтику и каким путем…

Я посмотрел сперва за окно, потом на часы.

– Михаил Александрович, сейчас вроде должна быть связь с Фузаном. Идемте на радиостанцию, сами обо всем и переговорите с адмиралом Ларионовым.

Мы вышли из здания и под падающим с неба то ли дождем, то ли мокрым снегом, прошли в башню, где и располагался радиостанция. Миновав вооруженного часового, мы поднялись наверх. В помещении было почти жарко. Дежурный оператор при виде Михаила подчеркнуто не торопясь встал и отдал честь. Повисла напряженная тишина.

– Адмирала Ларионова к аппарату вызвать можете? – наконец спросил император.

Оператор посмотрел стрелки приборов, пощелкал клавишами и вздохнул.

– Только в телеграфном режиме, Ваше величество. Что-то матушке Земле сегодня нехорошо, помехи сильные.

– Хорошо, вызывайте, – сказал Михаил. – Пусть будет в телеграфном режиме.

Оператор снова уселся за свой стул, придвинул к себе клавиатуру и начал щелкать клавишами. Телеграфный режим в наше время – это что-то вроде отправки СМС-ки, только скорость передачи данных во много раз ниже. Предтечей этой технологии был изобретенный в начале двадцатого века телеграфный аппарат БОДО – тот самый, который с лентами.

Вот листинг того диалога:

20:55 (СПБ) ЗДЕСЬ ИМПЕРАТОР МИХАИЛ. КОНТР-АДМИРАЛА ЛАРИОНОВА К АППАРАТУ.

20:57 (ФУЗАН) АДМИРАЛ ЛАРИОНОВ ИЗВЕЩЕН, ЖДИТЕ.

21:08 (ФУЗАН) АДМИРАЛ ЛАРИОНОВ У АППАРАТА. ДОБРЫЙ ВЕЧЕР, ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО. С БЛАГОПОЛУЧНЫМ ПРИБЫТИЕМ В СТОЛИЦУ.

21:09 (СПБ) И ВАМ ДОБРОГО УТРА ВИКТОР СЕРГЕЕВИЧ. ИЗВИНИТЕ, ЧТО ПОДНЯЛ В ТАКУЮ РАНЬ.

21:11 (ФУЗАН) СЛУШАЮ ВАС, ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО.

21:13 (СПБ) В СВЯЗИ С ЗАКЛЮЧЕНИЕМ МИРНОГО ДОГОВОРА С ЯПОНИЕЙ И ОБОСТРЕНИЕМ ОБСТАНОВКИ НА ЕВРОПЕЙСКОМ ТВД ПОЛАГАЛ БЫ ПРОСИТЬ ВАШЕГО РАЗРЕШЕНИЯ НА ПЕРЕБРОСКУ ЧАСТИ ВАШИХ СИЛ, ВКЛЮЧАЯ ВСЕ СУХОПУТНЫЕ ВОЙСКА, В РАЙОН БАЛТИЙСКОГО МОРЯ. ВЫ И ПОЛКОВНИК БЕРЕЖНОЙ ТОЖЕ НУЖНЫ ЗДЕСЬ. НЕОБХОДИМО СТРОИТЬ НОВЫЙ ФЛОТ И СОЗДАВАТЬ НОВУЮ АРМИЮ. РАБОТЫ ОЧЕНЬ МНОГО. ВАШЕ МНЕНИЕ?

21:26 (ФУЗАН) ТЕОРЕТИЧЕСКИ ПЕРЕБРОСКА СИЛ ВОЗМОЖНА. НЕОБХОДИМО ОБЕСПЕЧИТЬ СНАБЖЕНИЕ НЕФТЬЮ ПО МАРШРУТУ. СЕТЬ НЕФТЯНЫХ СТАНЦИЙ В МИРЕ ЕЩЕ ОТСУТСТВУЕТ. БЛИЖАЙШАЯ НЕФТЬ ЕСТЬ НА СУМАТРЕ. АНГЛО-ГОЛЛАНДСКАЯ НЕФТЯНАЯ КОМПАНИЯ РОЯЛ ДАТЧ ШЕЛЛ. ВОПРОС ТРЕБУЕТСЯ РЕШАТЬ ЧЕРЕЗ НЕМЦЕВ. ДЕТЕРИНГ ИДЕЙНЫЙ РУСОФОБ, И РУССКИМ НЕФТЬ МОЖЕТ НЕ ПРОДАТЬ. ПРИ НАЛИЧИИ ЗАПРАВКИ НА СУМАТРЕ ВОЗМОЖЕН ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ СУЭЦ В СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ, С ЗАГРУЗКОЙ ТАНКЕРОВ СНАБЖЕНИЯ В БАТУМЕ.

21:32 (СПБ) С КУЗЕНОМ ВИЛЛИ ВОПРОС ЗАПРАВКИ НА СУМАТРЕ Я РЕШУ. КАКИЕ КОРАБЛИ СЧИТАЕТЕ ВОЗМОЖНЫМ ПЕРЕБРОСИТЬ НА БАЛТИКУ? КРОМЕ ТОГО, МАКАРОВ НАСТАИВАЕТ НА ВОЗВРАЩЕНИИ ЦЕСАРЕВИЧА, ОДНОТИПНОГО С ЭБР ТИПА АЛЕКСАНДР ТРЕТИЙ. ХОЧЕТ СОСТАВИТЬ ПОЛНУЮ ОДНОРОДНУЮ ДИВИЗИЮ ИЗ ШЕСТИ ВЫМПЕЛОВ. ВАШЕ МНЕНИЕ?

21:42 (ФУЗАН) РЕШЕНИЕ МАКАРОВА СЧИТАЮ ПРАВИЛЬНЫМ. ПРИ НАЛИЧИИ ЗАПРАВКИ ИЗ СОСТАВА МОЕЙ ЭСКАДРЫ СЧИТАЮ ВОЗМОЖНЫМ ПЕРЕБРОСИТЬ СЛЕДУЮЩИЙ КОРАБЕЛЬНЫЙ СОСТАВ: ФЛАГМАН РК МОСКВА, ЭМ АДМИРАЛ УШАКОВ, СКР ЯРОСЛАВ МУДРЫЙ, ВСЕ ДЕСАНТНЫЕ И УЧЕБНЫЕ КОРАБЛИ, ПЛАВГОСПИТАЛЬ, ТРАНСПОРТ КОЛХИДА, ТАНКЕРЫ ИВАН БУБНОВ И ЛЕНА, СБС АЛТАЙ. ПОЛНЫЙ ПЛАН-ГРАФИК ОПЕРАЦИИ ДОЛОЖУ ЧЕРЕЗ СУТКИ.

21:46 (СПБ) ХОРОШО, ВИКТОР СЕРГЕЕВИЧ. У ВАС ВСЕ?

21:48 (ФУЗАН) ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО, ВАМ ИЗВЕСТНО ОБ УХОДЕ БРИТАНСКОЙ ЭСКАДРЫ АДМИРАЛА НОЭЛЯ ИЗ ВЭЙХАВЕЯ?

21:51 (СПБ) ЕЩЕ НЕТ.

21:55 (ФУЗАН) ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО, ПО ТОЛЬКО ЧТО ПОЛУЧЕННЫМ НАШЕЙ РАЗВЕДКОЙ ДАННЫМ, БРИТАНЦЫ СВОРАЧИВАЮТ БАЗУ И ГРУЗЯТ ИМУЩЕСТВО НА ТРАНСПОРТНЫЕ КОРАБЛИ. ОФИЦИАЛЬНО ЗАЯВЛЕНО О ПЕРЕДИСЛОКАЦИИ В ГОНКОНГ.

21:59 (СПБ) ВЫ СЧИТАЕТЕ, ЭТО ПЛОХО?

22:05 (ФУЗАН) У НАШЕЙ РАЗВЕДКИ ЕСТЬ СВЕДЕНИЯ, ЧТО НАСТОЯЩЕЙ ЦЕЛЬЮ ЭСКАДРЫ ЯВЛЯЕТСЯ ЗАХВАТ ОСТРОВА ФОРМОЗА ДО ПЕРЕДАЧИ ЕГО ГЕРМАНСКОЙ СТОРОНЕ ПО ПРЕЛАМИНАРНОМУ ДОГОВОРУ С ЯПОНИЕЙ. КАЖЕТСЯ, ЭТО ПЛАНИРУЕТСЯ НАЗВАТЬ ВЗЯТИЕМ В ЗАЛОГ. ОПЕРАЦИЯ ВОЗМОЖНА ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ АПРЕЛЯ.

22:12 (СПБ) СПАСИБО, ВИКТОР СЕРГЕЕВИЧ, ДЛЯ МЕНЯ ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НОВОСТЬ. Я ПРОКОНСУЛЬТИРУЮСЬ С КУЗЕНОМ ВИЛЛИ И СООБЩУ ВАМ РЕЗУЛЬТАТ. ДО СВИДАНЬЯ. КОНЕЦ СВЯЗИ.

22:15 (ФУЗАН) ДО СВИДАНЬЯ, ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО, КОНЕЦ СВЯЗИ.

В полной тишине оператор на жужжащем матричном принтере распечатал листок диалогом сеанса связи, и мы с императором вышли в сырую весеннюю питерскую ночь, обалдев сего числа. Не было ни гроша – и вдруг появляется алтын, да не один.

09 апреля (27 марта) 1904 года. Утро. Санкт-Петербург. Зимний дворец. Собор Спаса Нерукотворного образа

Принцесса Масако и епископ Николай

В Великую Субботу, едва закончилась служба и Плащаница была возложена на алтарь, в храм пришла принцесса Масако. Здесь ее уже ждал епископ Николай, участвовавший в богослужении. Вскоре дочери японского императора предстояло принять Таинство Крещения, и она старалась понять, в чем заключается суть нового для нее учения и чем оно отличается от учения Синто, которого придерживались ее предки.

Масако нравился храм русских, в котором они молились. Он был весь изукрашен золотом, на стенах висели иконы с ликами святых и Бога, а с потолка свисала люстра с множеством свечей. Еще ей нравился хор, который пел на плохо еще понятном для Масако языке, но очень красиво и торжественно. Казалось, что вместе с голосами певчих душа улетает куда-то высоко-высоко…

Отец Николай, рассказывавший принцессе о новом для нее учении, уже имел опыт проповеди христианства среди японцев. В свое время ему удалось обратить в Православие служителя Синто Такума Савабэ, бывшего самурая-ронина, который с катаной в руках пришел в дом к отцу Николаю, чтобы его убить. Но после беседы со священником он заинтересовался христианским учением и крестился. Такума Савабэ стал Павлом Савабэ, а позднее был рукоположен отцом Николаем и стал первым японцем – православным священником.

А ведь, в отличие от Такума Савабэ, который был человеком, много повидавшим на свете и служившем жрецом в храме Синто, принцесса Масако была дева юная, с душой чистой и безгрешной. И она, как губка, впитывала в себя учение Христа.

Епископ Николай видел, что девушка искренне старается постичь суть христианства, учит молитвы, читает Евангелие, которое еще много лет назад он перевел на японский язык. И душа пастыря радовалась: брошенные им семена попали на плодородную почву.

Сегодня он решил рассказать Масако не только о грядущем празднике Пасхи, но и о том, в какой стране ей предстоит жить, любить, быть любимой и растить детей.

– Смотри, дочь моя, – сказал он, – вот это – крест, которым митрополит Филарет благословил на царствие сына своего, первого русского самодержца из Романовых Михаила Федоровича. Твой будущий муж тоже Михаил. И мы все надеемся, что при его правлении наконец закончится смута в стране и в душах всех русских людей. И ты, став его женой, должна помогать мужу. Ибо, как говорится в Послании апостола Павла ефесянам: «Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть…» Это значит, что все у вас будет едино – и дела, и мысли, и жизнь, и смерть. Тебе это понятно, дочь моя?

Масако согласно кивнула головой. Она вспомнила то, что было написано в одном из древних манускриптов периода Токугавы: «Женщинам лучше всего не иметь образования, ибо удел их жизни – беспрекословное повиновение… повиновение отцу до замужества, повиновение мужу после свадьбы и повиновение сыну после смерти мужа… Однако ей необходимо дать хорошее нравственное воспитание, дабы она была целомудренной и мягкой, не давала бы волю страсти, причиняя тем самым неудобства другим, и не подвергала бы сомнению авторитет старших. Ей не нужна и религия, ибо единственным божеством для нее является муж. Служить ему и беспрекословно подчиняться ему – вот ее долг».

Принцесса процитировала по памяти это поучение. Епископ Николай покачал головой.

– Неправильно это, дочь моя. Не может смертный человек быть для кого-то богом. Мужа надо любить, но и ему следует любить жену свою. Вот что говорится в Послании апостола Петра: «Также и вы, жены, повинуйтесь своим мужьям, чтобы те из них, которые не покоряются слову, житием жен своих без слова приобретаемы были, когда увидят ваше чистое, богобоязненное житие. Также и вы, мужья, обращайтесь благоразумно с женами, как с немощнейшим сосудом, оказывая им честь, как сонаследницам благодатной жизни, дабы не было вам препятствия в молитвах». Запомни, дочь моя: наш Господь добр и милосерден. Даже тех, кто перед казнью бранил Его и глумился над Ним, он простил, говоря: «Отче! Отпусти им, ибо не ведают что творят».

– Но как же можно прощать врагов? – удивилась Масако. – Да и воины моего будущего мужа с врагами своими поступали не так, как говорил Господь.

– Дочь моя, – с горечью сказал епископ Николай, – мир несовершенен, люди грешны, и не всегда им удается поступать, как учил наш Господь. Да, порой воины православные вынуждены убивать своих врагов. Но они поступают так, чтобы спасти свои жизни и жизни близких им людей. Ведь воины, которые, как архангел Гавриил с огненным мечом в руках, обрушились на корабли и войско твоего отца, сделали это для того, чтобы спасти своих собратьев по крови и по вере. Ведь Япония напала на Россию, а не наоборот. А мы помним слова из Евангелия от Иоанна: «Нет больше той любви, аще кто положит душу свою за други своя»…

– Да, я помню, что говорил мой отец, – печально сказала Масако. – Дурные люди давали ему дурные советы. И вышло все дурно. Правда, они ответили уже за то, что совершили. Чтобы не испытывать стыд за то, что они огорчили своего императора, они сами ушли из жизни. Но, как я уже знаю, тем самым они совершили страшный грех.

– Да, дочь моя, – сурово сказал епископ Николай, – самоубийство – страшный грех. Тот, кто сам наложит на себя руки, возмущается против божественного порядка и своего назначения в нашем мире, произвольно прекращает свою жизнь, которая принадлежит не ему только, но и Богу. Самоубийца отрекается от всех лежащих на нем обязанностей и является в загробный мир непризванным. Жизнь каждого человека есть драгоценный дар Божий – следовательно, кто самовольно лишает себя жизни, тот кощунственно отвергает этот дар. Налагающий на себя руки вдвойне оскорбляет Бога: и как Творца, и как Искупителя. Такое деяние может быть только плодом полного неверия, отчаяния и безумия. Церковь смотрит на сознательного самоубийцу, как на духовного потомка Иуды предателя, который отрекшись от Бога и, Богом отверженный, «пошел и удавился». Самоубийца лишается церковного погребения и поминовения.

– Да, – задумчиво сказала Масако, – у христиан все совсем по-другому. Но я стану настоящей христианкой и буду следовать всем заповедям Господа. Ибо я уже полюбила вашу страну, ваш народ, а самое главное, моего будущего мужа. Как послушная дочь, я последовала по приказу своего божественного отца в чужую для меня страну. Я даже плакала тайком по ночам, скучая по своим родителям и по своей Родине. Но я увидела, что ваши люди, такие страшные в бою, в обычной жизни добры и милосердны. И я успокоилась. Самым большим для меня утешением станет то, что ни подданные моего отца, ни подданные моего будущего мужа никогда больше не будут воевать и убивать друг друга. Я помню заповедь Господа: «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими». И если в том, что между Японией и Россией будет царить мир, будет и моя маленькая заслуга; я буду счастлива и я буду считать, что жизнь моя прожита не зря.

– Дочь моя, – сказал растроганно епископ Николай, – я вижу, что ты поняла самое главное в нашем учении. Ты готова делать добро, любить людей как самое себя. И это важнее всего. Я понял, что ты уже готова принять Таинство Крещения. Спаси тебя Господь!

Принцесса Масако склонила голову перед старым седым епископом. А тот, сложив пальцы щепотью, перекрестил ее. А потом по-отечески погладил девушку по голове, покрытой платком. На душе у отца Николая стал радостно: Церковь Православная скоро примет в свое лоно новую, чистую душой дщерь.

09 апреля (27 марта) 1904 года. Полдень. Санкт-Петербург. «Новая Голландия». Главное Управление Государственной Безопасности

Капитан Тамбовцев Александр Васильевич

Совещание по вопросам экономики Михаил Александрович решил провести именно у нас, в «Новой Голландии». Спокойно, без посторонних ушей, а следовательно, безопасно. Ведь вопросы, о которых я хотел поговорить сегодня с императором, имели фундаментальное значение. Типа «как обустроить Россию». Я, конечно, не экономист, но к беседе подготовился капитально, взяв за основу своих предложений план, которым в свое время руководствовался наш общий знакомый Сосо.

Но самого Сосо я приглашать на совещание не стал. С ним будет позднее разговор особый. А вот Владимиру Ильичу приглашение отправил. Ему будет полезно послушать нашу с Михаилом беседу, тем более что кое-что, относящееся к рабочему законодательству, ему в дальнейшем пригодится.

– Итак, – начал я, когда император и несостоявшийся «вождь пролетариата» расселись вокруг небольшого круглого стола, – разговор сегодня пойдет о такой довольно скучной вещи, как экономика. Давайте вспомним этимологию. «Экономика» – от греческого слова «экос» – дом и «номос» – закон, положение. Фактически – наука о ведении домашнего хозяйства. А посему, если мы считаем Россию нашим общий домом, то должны точно знать, как мы должны в нем вести хозяйство.

– Говорите, Александр Васильевич, – сказал Михаил, – я внимательно вас слушаю. Сознаюсь, что до самого последнего времени я мало задумывался о том, откуда что берется.

– Всем понятно, что страна нуждается в ускоренном развитии, – продолжил я. – Понятно, что надо строить новые заводы и фабрики, выпускать продукцию, которую сейчас Россия вынуждена закупать за рубежом. Но чтобы обеспечить новые заводы и фабрики сырьем, необходимо связать их с помощью транспортных коммуникаций с крупными городами и с местами добычи полезных ископаемых. Итак, отметим – надо строить дороги. Как железные, так и обычные. Вспомните: Римская империя в течение веков существовала, будучи связанной со своими окраинами с помощью прекрасных дорог. Ими, кстати, до сих пор пользуются европейцы. Нашей стране, с ее огромными размерами, необходимы тысячи километров дорог. Не стоит забывать, что строительство железных дорог, в свою очередь, дает толчок к развитию как тех территорий, через которые они проходят, так и металлургической, строительной и прочей промышленности. Станции, особенно узловые, со временем превратятся в промышленные центры со своими заводами, мастерскими, учебными заведениями. Во время освоения так называемого Дикого Запада в Америке именно станции железных дорог, зачастую построенные прямо в прерии, становились ядром новых городов. Ибо там, где есть транспорт, есть жизнь. Не стоит забывать и о естественных транспортных коммуникациях, которыми русские люди пользовались на протяжении сотен лет. Я имею в виду реки. У них есть недостаток – они могут использоваться лишь в ту пору, когда свободны ото льда. В остальное время реки могут служить в качестве «зимников» – дорог, проложенных по льду. Отсюда еще одна насущная задача – строительство каналов, соединяющих с помощью речных коммуникаций Балтийское, Черное, Каспийское и Белое море. Программа строительства внутренних водных коммуникаций потребует больших сил, немалых средств, но они довольно быстро окупятся за счет ускорения оборота товаров. Про развитие русского Севера и Дальнего Востока я хотел бы поговорить с вами отдельно, и не сейчас. Для этого разговора необходимо пригласить на встречу Дмитрия Ивановича Менделеева и Степана Осиповича Макарова.

– Хорошо, Александр Васильевич, – кивнул Михаил, делая пометку в лежащем перед ним блокноте. – Когда мы можем это организовать?

– Думаю, что это совещание можно будет провести на будущей неделе, – сказал я, – нам нужно некоторое время для его подготовки.

– Договорились, – сказал Михаил, сделав еще пометку в блокноте, – мы выберем день и сообщим вам об этом дополнительно. Что у нас дальше?

– Вернемся к дорогам, Ваше величество, – сказал я. – Дороги в данном случае имеются в виду как железные, так и обычные шоссейные. Не забывайте, что скоро на трон взойдет Его Величество Автомобиль, что резко повысит важность шоссейных дорог. Строительство и тех, и других потребует создания предприятий по выпуску экскаваторов, путеукладчиков – словом, всех тех машин, с помощью которых можно быстро и качественно прокладывать новые транспортные магистрали. И еще – для новых железных дорог в большом количестве потребуются рельсы усиленного типа, ведь мы же знаем, что в ближайшее время резко возрастет мощь локомотивов, а значит, и вес составов. Впрочем, для узкоколеек, которые тоже предстоит строить, понадобятся рельсы старого типа. А рельсы – это новые металлургические предприятия, угольные и железорудные шахты. Вообще, черная металлургия – это фундамент экономики. Теперь вы видите, как все между собой взаимосвязано. Таким образом мы можем поэтапно осуществить индустриализацию России. Для этого необходим план развития страны на несколько лет вперед, а также государственный орган, который будет осуществлять планирование и наблюдать за выполнением этого плана. Все должно находиться под наблюдением этого органа (в нашей истории назывался Госпланом) и подчиняться он будет напрямую императору, то есть вам, Михаил Александрович.

– А почему мне? – удивился император. – Я же вам уже говорил, что мало разбираюсь в экономике.

– А потому именно вам, – сказал я, – что вы, Ваше величество, высшее должностное лицо государства. И выше вас никого нет. Следовательно, никто, кроме вас, в работу Госплана вмешаться не может, и с помощью своих властных полномочий никто не сможет добиться каких-либо выгодных для себя или своих креатур решений о строительстве того или иного завода или фабрики. Ну, а вы, если вам что будет непонятно, всегда сможете проконсультироваться с профессионалами, владеющими информацию по данному вопросу. И единолично принять правильное решение.

– Понятно, – тяжело вздохнул Михаил, – значит, опять мне быть крайним. Ну что ж, я уже привык к этому. «Ох, тяжела ты, шапка Мономаха» – так, кажется, у Пушкина в его «Борисе Годунове»?

– Как написано в Евангелии от Луки: «…И от всякого, кому дано много, много и потребуется; и кому много вверено, с того больше взыщут», – с улыбкой сказал я. – Приходится жить по Заповедям Божьим. В России всегда все замыкается именно на первое лицо, как бы оно при этом ни называлось.

– Что ж, – сказал император, – похоже, что работать мне придется так, как работал мой прадед, Николай Павлович. Но дезертировать я не собираюсь. Продолжайте, Александр Васильевич. Что у нас дальше?

– Дальше легче тоже не будет, – ответил я. – Теперь пришло время поговорить о том, кто же будет работать на этих новых заводах и фабриках. Вот тут-то у нас и возникает узкое место. На новых станках должны работать грамотные и хорошо обученные рабочие. Где их взять, если квалифицированных рабочих, по большому счету, не хватает для уже существующих предприятий? Заводчики сманивают рабочих друг у друга, иногда доходит до махровой уголовщины. – Я вздохнул. – Новых обученных рабочих взять пока негде. Надо их учить. А это задача, которую за пару дней не решить. Необходимо создать сеть профессионально-технических училищ – сейчас они, если я не ошибаюсь, называются ремесленными училищами. Так ведь, Владимир Ильич?

Ленин кивнул своей лобастой головой.

– Именно так, Александр Васильевич, – сказал он, – но для обучения в этих училищах нужны люди, которые были бы просто грамотными. А вот с этим у нас обстоит не совсем благополучно. То есть совсем неблагополучно.

– Да, – сказал я, – сначала людей необходимо будет элементарно научить считать, писать и читать, а потом уже обучать их работе на новейших станках. Хотите пример? Когда началась Первая мировая война, в русскую армию пришло шестьдесят процентов неграмотных новобранцев, а в германскую армию – только ноль целых, восемь десятых процента. А это случилось в нашем прошлом в тысяча четырнадцатом году. Сейчас картина наверняка еще хуже. Процесс полной ликвидации безграмотности должен на несколько лет упреждать массовую индустриализацию. Кстати, та же проблема будет касаться и инженерно-технического состава. Поэтому после ликвидации безграмотности и наращивания числа ремесленных училищ предстоит точно так же увеличить число высших технических учебных заведений.

Я сделал паузу, перевел дух и, глядя на императора, спросил:

– Ну что, Михаил Александрович, говорить дальше?

Император, успевший исчиркать своими пометками уже с десяток листков блокнота, только обреченно махнул рукой: дескать, давайте, чего уж там…

– Итак, – продолжил я, – мы уже отметили, что необходимы индустриализация и борьба с неграмотностью населения. Назовем ее «культурной революцией». Конечно, многим не понравится, что люди, на которых они смотрели до этого сверху вниз, станут грамотными и получат шанс на то, чтобы, если не они, то уж их дети могли выбиться в люди. Но то, что в наше время называется «социальным лифтом», крайне необходимо. Если бы вы знали, сколько талантливых людей из народа не могут получить возможность принести пользу обществу только из-за того, что они элементарно неграмотны!

– Очень верно замечено, Александр Васильевич! – воскликнул Ленин. – Ведь родители моего покойного батюшки были выходцы из мещан, а их родители – так те вообще из крепостных. А отец дослужился до чина действительного статского советника и получил потомственное дворянство. Именно потому он всю жизнь добивался, чтобы в Симбирской губернии, где он был Директором народных училищ, строились новые школы, в которых могли бы учиться дети из низших слоев общества.

– Вот как? – удивился Михаил. – А я и не знал об этом. Действительно, наш народ богат талантами. Пожалуй, правильно говорил светлейший князь Потемкин: «Деньги – ничто, люди – все!»

– И он был прав, – сказал я. – Люди – самое большое наше богатство. Только мы часто легкомысленно относимся к их сбережению. Я имею в виду то, что господа фабриканты и заводчики не берегут жизнь и здоровье своих наемных рабочих. И трудовое законодательство, которое должно защищать права тех, кто стоит у станка, кто трудом своим добывает хлеб насущный, часто не исполняется владельцами предприятий.

– Да, уж, – буркнул Ильич, – эти господа с тугой мошной считают, что им закон не писан. Да и чего им стесняться, если по любому поводу можно вызвать полицию или казаков.

– Владимир Ильич, – сказал я, – вы прекрасно знаете, о чем речь, и я не буду рассказывать вам о наиболее вопиющих случаях произвола господ предпринимателей. Скажу только, что все это тема для отдельного разговора.

– Полностью согласен с вами, Александр Васильевич, – кивнул мне Михаил, – только давайте тему прав рабочих вынесем на отдельное совещание и пригласим на него министра внутренних дел Вячеслава Константиновича Плеве. Там и поговорим предметно обо всех безобразиях и о том, как их пресекать. Что у нас дальше, господа?

– Давайте вернемся к теме индустриализации, Ваше Величество, – сказал я. – Поговорим о том, без чего в двадцатом веке не может быть никакой индустрии, то есть о производстве электричества в промышленных масштабах, или об электрификации. Если вы не против, я поясню, о чем, собственно, речь.

Михаил, внимательно слушавший меня, лишь молча кивнул.

– Итак, – начал я, – напомню вам, что еще в 1879 году в Петербурге была построена тепловая электрическая станция, или ТЭС, предназначенная для освещения Литейного моста. Другая подобная станция была построена несколькими годами позже в Москве для освещения Лубянского пассажа. Электростанции в России строились, электричество все чаще и чаще освещало города, но все они большей частью принадлежали иностранному капиталу. Крупнейшее акционерное «Общество электрического освещения 1886» контролировалось немецкой фирмой «Сименс и Гальске», строившей тепловые станции в Петербурге, Москве, Баку, Лодзи и других городах Империи. Суммарная мощность всех электростанций в России на 1900 год составляла примерно 80 мегаватт.

– Это много или мало, Александр Васильевич? – заинтересованно спросил Михаил, делая пометку в блокноте.

– Это как посмотреть, – ответил я. – В сравнении с общемировыми показателями – вполне удовлетворительно: Россия находится где-то в первом десятке стран по количеству производимой электроэнергии. А для планируемой нами индустриализации этого ужасно мало. К тому же все наши электростанции – в Москве, Санкт-Петербурге, Баку – имеют ограниченное (от одного до нескольких десятков) число потребителей, и энергетически не связаны между собой. Мало того, значения величин их напряжения, силы тока и частоты имели колоссальный разброс, поскольку при разработке этих станций не существует никакой единой системы стандартов. Нас же интересует создание в Российской Империи единой энергетической системы, где обильные энергией регионы, например, Сибирь, могли бы делиться электричеством с густонаселенными и промышленно развитыми центральными губерниями.

– Действительно, – сказал Михаил, – чем забивать железные дороги бесконечными составами угля и дров, проще выработать электричество и передать его потребителю по проводам. В таких условиях единая электрическая сеть выглядит вполне разумной.

– Да, именно так, – сказал я и добавил, посмотрев на слушавшего меня затаив дыхание Ленина: – Кстати, Ваше величество, ведь именно присутствующий здесь Владимир Ильич ранее уже всерьез задумывался об этой проблеме. Три года назад он писал: «…в настоящее время, когда возможна передача электрической энергии на расстояния… нет ровно никаких технических препятствий тому, чтобы сокровищами науки и искусства, веками скопленными, пользовалось все население, размещенное более или менее равномерно по всей стране…». Правда, вопрос об использовании электроэнергии в промышленности им пока не поднимался. Но в нашем прошлом именно по его инициативе был разработан стратегический план электрификации России, который получил название ГОЭЛРО – Государственный план электрификации России. И что самое главное – этот план был выполнен! Чуть позже я познакомлю вас, Ваше величество, с этим документом. Думаю, что его можно будет принять за основу, лишь немного уточнив конкретные детали.