Пожиратели грёз

Она открыла рот, чтобы позвать маму (ты где?), но звуков не было. Они будто тонули в тумане быстрее, чем вылетали изо рта.

Страх скользнул по затылку, между лопаток. Что за фокусы? Если Лариса каким-то образом действительно оказалась сейчас перед заправкой? Возможно такое?

(Мама, ты где?)

Очередная попытка закричать.

Лариса попробовала шагнуть вперёд и не смогла. Точно, сон. Только во сне охватывает подобное чувство беспомощности.

(Мама, вытащи меня отсюда!)

Что-то изменилось. Туман, поглотивший заправку, пришёл в движение, и вдруг со стороны въезда показался нечёткий силуэт. Лариса закрыла ладонью глаза от солнца, чтобы разглядеть.

Человек бежал, то и дело оглядываясь. Бежал беззвучно, будто туман сожрал звуки его шагов.

Это был Димка, одноклассник. Главный задира и хулиган, простоватый паренёк, хоть и не глупый. А ещё очень красивый. Первый в классе, на кого Лариса заглядывалась и о котором постоянно болтала с Валей. Жаль только, Димке не было дела до странноватой тихой девочки. Он если и обращал на неё внимание, то только чтобы пошутить про ведьму.

Димка кричал. Но криков не было слышно. Туман рвался вокруг него и метался извивающимися щупальцами.

Во внезапном порыве Лариса хотела побежать навстречу, помочь, но сон – ох уж этот вязкий реалистичный сон! – приковал к асфальту, облепил руки, ноги, голову, зажал рот влажной невидимой ладонью. Во сне невозможно было пошевелиться. Ларисе оставалось только наблюдать. Она чувствовала, как волоски на затылке встают дыбом. Кошмарный сон во всей красе, добро пожаловать.

Со стороны автозаправки показались ещё два силуэта. Они вышли из тумана, неторопливо, размеренно, будто не собирались ни за кем гнаться и никого пугать. Лариса их не знала. Пожилые люди, лет за шестьдесят или даже больше.

Старик, одетый в шерстяное пальто тёмно-синего цвета, держал над головой раскрытый зонт. С зонта капали на землю тугие маслянистые чёрные капли. Будто нефть или смола. От удара о потрескавшийся асфальт они лопались, превращались на мгновение в кружащиеся завихрения чёрного дыма и тут же растворялись.

Старуха, тоже одетая в пальто, но другого, коричневого цвета, теребила пальцами ворот и улыбалась, приоткрыв рот. Между губ блестели такие же чёрные капли, падающие с подбородка на шерсть. В походке старухи было что-то звериное, будто идти только на ногах ей не нравилось, нужно было непременно помогать руками.

Лариса вскрикнула от страха. Это был единственный звук, раздавшийся в её сне. Звук, от которого пожилые люди вдруг посмотрели в её сторону. Две пары глаз встретились с её глазами. Лариса почувствовала, как страх проникает в каждую клетку тела, растекается по суставам, сковывает мышцы. Асфальт под ногами начал медленно трескаться, и из щелей стала растекаться густая чёрная жидкость. В масляных лужах собрались капли – они отрывались от вязкой массы и взлетали вверх. Дождь наоборот. Чёрный страшный дождь.

Димка тоже увидел Ларису, бежал к ней. Он беззвучно кричал, махал руками, то ли хотел предупредить о чём-то, то ли разгонял чёрный дождь, сыпавший снизу вверх вокруг него.

Пожилые люди остановились на развилке старой дороги. Старик поставил ногу на горку из разбитых кирпичей и резким движением взмахнул зонтом. Большие чёрные капли сорвались с острого кончика, пролетели несколько метров и ударили Димке в спину.

Димка споткнулся, потерял равновесие, упал, пропахав руками щербатую от мелких камешков и гальки землю. Он поднял голову, вперившись испуганным взглядом в Ларису.

В этот момент Ларису вышвырнуло из сна. Она едва не упала, но мама обхватила её, прислонила затылком к стене, принялась шептать на ухо что-то успокаивающее, убаюкивающее. По лбу и щекам катился пот. Лариса чувствовала сильный жар, вырывающийся из груди при каждом выдохе. Темнота коридора квартиры ослепила.

– Мама, мамочка, мама, что это было? – бормотала одними губами.

Холодные мамины пальцы гладили кожу. Сердце стучало в висках. В двери кухни стояла перепуганная Валя.

– Ты как будто в обморок упала, но стоя. Как будто в транс впала! – заявила она.

– Мама?

– Да, милая, да. Это из-за меня. Прости, но иначе не получилось бы. Я бы ни за что не решилась, если бы не пожиратели, которые рядом. Они нас почти нашли. Тебя нашли. Понимаешь?

– Они близко, мама, – пробормотала Лариса. – Они поймали моего одноклассника.

Ноги подкосились, она плавно съехала по стене и шлёпнулась на пол. Валя оказалась рядом, протянула стакан с водой. Мама смотрела, не мигая, в глаза Ларисы.

– Ты их видела, солнышко? – спросила она. – Сможешь описать? Это очень важно. Важнее всех моих записей и планов.

Сон рассыпался, оставив лишь липкие отростки в сознании. Самый яркий образ не желал уходить: полный ужаса взгляд Димки.

Что-то ещё цеплялось в мыслях. Какой-то острый крючочек не давал отмахнуться. Лариса выпила воды, откашлялась и пробормотала:

– Зонт и пальто. У них были вещи, которые я раньше видела.

Только вот где?

Люди попадают в грёзы внезапно и застывают, будто насекомое в капле янтаря.

Зиночке было четырнадцать, когда она провалилась в канализационный люк. Сначала бежала вдоль дороги, держа в руках охапку разноцветных шариков. Ей было весело – она уже не помнила почему – хотелось смеяться и здороваться с каждым встречным. Велосипедисты махали ей, автомобилисты сигналили, а одна добрая женщина даже протянула большое спелое яблоко.

Зиночка свернула на перекрёстке и остановилась на светофоре. Вокруг неё было много людей. Солнечные зайчики прыгали по окнам многоэтажных домов. Шумно. Весело.

Загорелся зелёный. Кто-то толкнул Зиночку, торопясь перейти дорогу, и часть шариков выскользнула из её рук. Настроение сразу испортилось. Красный и зелёный шарики полетели по диагонали через дорогу, и Зиночка побежала за ними. Она кричала: «Стойте! Не улетайте!», будто верила в чудо.

В погоне за шариками девушка не заметила, как оказалась в переулке, свернула не туда, спрыгнула с парапета на крышку канализационного люка и полетела ногами вниз, как та Алиса в сказочную нору. Оставшиеся шарики выскользнули из рук.

Звуки оборвались резко. Короткая вспышка боли – и всё. Совсем всё.

Она беззвучно кричала в густой непроглядной черноте. Потом услышала мужской голос: «Поднимайся. Вон твоя парта».

Кажется, прозвенел звонок, как в школе.

Зиночке было четырнадцать, когда она пришла на свой первый урок в грёзах. Так и осталось на долгое-долгое время.

А Серёге за пять дней до попадания в грёзы исполнилось пятнадцать. Он ярко помнил день, когда предложил однокласснице Маше прогуляться вдоль новостроек. Подошёл, робея, на большой перемене, выдавил из себя несколько нескладных слов, потому что никогда не умел общаться с девчонками. Маша шевельнула косами, усмехнулась, отказалась. Были у неё какие-то другие дела, неважные.

Оставшиеся уроки Серёга сидел ни жив ни мёртв. Он ощущал себя стойким оловянным солдатиком, погибающим в огне камина. Как в сказке. Ещё чуть-чуть – и превратится в лужицу расплавленного олова.

После школы Серёга не пошёл домой. Ноги несли его по улицам города в неизвестном направлении. Он шёл, опустив взгляд, сунув руки в карманы, из одного незнакомого района в другой. Вскоре закончились дома, потянулись гаражи и заборы, а потом асфальтированная дорога превратилась в колею, слева и справа выросли подсолнухи, а туфли покрылись пылью. В сентябре в этом городе всегда было невыносимо жарко.

Где-то тарахтел комбайн и слышались голоса. Серёга не хотел никого видеть, поэтому нырнул в подсолнухи и пошёл вдоль толстых шершавых стеблей, не разбирая пути. Он злился. И ещё – ненавидел себя и Машу. И ещё желал ей всякого, о чём впоследствии мог бы устыдиться. Он шёл долго, пока не споткнулся о камень и не сообразил, что устал. В затылке и висках болезненно пульсировало. Очень хотелось пить. Солнце будто не двигалось несколько часов и жарило с утроенной силой. От него негде было спрятаться в этих подсолнуховых зарослях.

Серёга развернулся и пошёл обратно, хотя не понимал, куда вообще идёт и как выйти на дорогу. Он заблудился. Кругом были только толстые стволы подсолнухов, а тяжёлые шляпки с семечками тёрлись друг о дружку с сухим треском.

Он шёл долго, и было невыносимо жарко. Во рту пересохло, язык набух, было больно сглатывать. Где-то вдалеке слышался звук работающего комбайна, человеческие голоса. Серёга пробовал кричать, звать на помощь, но слова застревали в горле. Он подпрыгивал, задевая головой шляпки подсолнухов, но ничего не видел. Между лопатками скопился пот, рубашка промокла, а туфли стали серыми от пыли.

Солнце стояло в зените бесконечно долго. Нещадное южное солнце. В какой-то момент оно действительно превратило Серёгу в оловянного солдатика, упавшего в камин. Парень почувствовал, что колени его надломились, он упал. Сухая колючая земля больно впилась в ладони, щёки и шею.

И потом какое-то время ничего не было, кроме темноты.

Следующее воспоминание: ему протянули руку. Рука была взрослого человека, с морщинками и набухшими венами, с желтоватыми ногтями и золотым кольцом на безымянном пальце.

Ему сказали: «Пойдём. Вон твоя парта».

Серёга подчинился.

Ему недавно исполнилось пятнадцать, и пока в мире живых время текло, разбиваясь на часы, минуты и секунды, в мире грёз оно застыло. Как капля смолы.

3

До прошлого года Виталька не задумывался, что в его отношениях с мамой и папой что-то не так.

Родители как родители. Кормили, одевали, будили с утра в школу, заставляли чистить зубы, есть невкусную кашу и ещё более невкусные овощные супы. Ворчали, когда он приносил плохие оценки или долго сидел в ноутбуке, учили с ним уроки, ходили в кино или по ресторанам, ездили в отпуска: к бабушкам и дедушкам в Красноярск и несколько раз в тёплую Турцию.

Но потом мама и папа перешли на «удалёнку». О, это проклятое слово. Оно означало, что родители теперь всегда – всегда! – находились дома. Когда работали и когда отдыхали, когда он был в школе, когда ходил на тренировки и возвращался с них. Даже когда у них были отпуска. В прошлом году Витальку впервые отправили к бабушке на самолёте одного. А родители остались дома, работать.

Они занимали кухню и гостиную. Вечно пялились в ноутбуки, разговаривали с кем-то по телефонам, просили не шуметь, не путаться под ногами, быть взрослым и самостоятельным. И у них не оставалось время ни на что другое.

А ведь всего год назад Виталька приходил из школы и оказывался один на один с пустой квартирой до вечера. Как же это было хорошо! И как же плохо, что он не ценил тогда одиночество!

Одному можно было делать что угодно. После выученных уроков, конечно. Хочешь – играй в приставку, хочешь – залипай в чатах, хочешь – не ешь вообще целый день или гоняй на тренировке до вечера. Теперь же приходилось придерживаться чёткого распорядка.

Виталька подозревал, что распорядок мама составила исключительно для того, чтобы им с папой было комфортнее работать. У Витальки теперь постоянно были дела: уроки, обед, мытьё посуды, дополнительные занятия, час чтения, уборка, поход в магазин и так далее и тому подобное. Скукота и рабство. Даже на тренировку времени оставалось немного. Хорошо хоть, мама год назад пообщалась с дедушкой и после того разговора стала принимать Виталькин бег более-менее всерьёз.

«В Красноярске, – сказала она, – есть хороший физкультурный техникум, а у дедушки в нём связи. Если уж совсем никуда не поступишь, то отправишься туда, бегать в своё удовольствие».

Что и говорить, у мамы были не самые высокие ожидания от сына…

Размышляя об этом, он поднимался следом за пожилой парой на четвёртый этаж старого кирпичного дома. Удивительным образом этот дом затесался между высотных новостроек, будто строители забыли о нём или не пожелали сносить. Дом был неказистый, без балконов и лифтов, с грязными подъездами и лестничными пролётами, где под потолками темнели влажные пятна, а на подоконниках у пыльных окон стояли банки с окурками. В такие дома Виталька старался не соваться, мало ли. Но сейчас почему-то ковылял по ступенькам, растирая ноющее колено.

– У вас есть дети? – спросил Виталька, когда они остановились у двери квартиры и Сергей Иванович загремел связкой ключей, выискивая нужный.

Зинаида Павловна заулыбалась так, что на щеках появились ложбинки.

– Милый, мы бы очень хотели детей, но… – Она пожала плечами. – Сначала было не до этого, потом уже слишком поздно.

– Поэтому Зинаида Павловна долгое время была в школе, – заметил Сергей Иванович. – Компенсировала всеобъемлющую любовь к детям.

– Кем работала?

– Ох, милый, это долгий разговор, – отмахнулась старушка.

Дверь открылась, выпуская спёртый влажный воздух. Будто квартиру давно не проветривали. Сергей Иванович вошёл первым, старательно запихивая зонт в тряпичный чехол, включил свет. Коридор озарился оранжевым, освещая половички на полу, голубые обои, старый шкаф с овальным зеркалом на одной из дверей.

Виталька вошёл следом, осматриваясь. Лампа накаливания болталась на толстом шнуре. Обувница – деревянная, на кривых ножках. А ещё крохотный табурет, судя по виду, перекрашенный и сбитый заново раз двадцать. Всё вокруг выглядело и ощущалось старым, даже пахло старостью. Виталька улавливал подобные запахи в доме у бабушки в Красноярске, но там был дом, построенный чуть ли не после Великой Отечественной войны, ему полагалось быть ветхим. Здесь же…

Зинаида Павловна захлопнула дверь за спиной Витальки, провернула ключ и убрала его в карман. Сергей Иванович в это же время, тяжело плюхнувшись на табурет, стал стягивать ботинки.

– Разувайтесь, молодой человек, проходите в гостиную, – сказал он. – На диван присядьте. Больному колену нужен отдых. Зинаида Павловна вам сейчас чайку приготовит, сладости там, всякое-разное. И боль вашу вмиг уберёт.

– Ах да. – Зинаида Павловна взяла Виталика за плечи, едва он разулся, и аккуратно сняла с него промокшее пальто. – Это, позвольте, заберу.

В пальто было тепло и уютно, Виталька уже свыкся с этим состоянием. Но едва руки выскользнули из рукавов, по телу пробежала крупная дрожь. В квартире будто не топили. Виталька затрясся от внезапного порыва холода, запихнул пальцы в карманы джинсов и направился в гостиную.

Тяжёлая деревянная дверь отворилась со скрипом. Гостиная тоже оказалась заставлена старыми вещами: два кресла, вытянутый шкаф-стенка, где за стеклянными дверцами сверкали в тусклом свете хрустальные бокалы, графины и супницы, пузатый телевизор, – Виталька таких в жизни ни разу не видел. Едва Виталька сделал шаг через порог, из-под ног взметнулась пыль и закружилась по гостиной.

– Вы точно тут живёте? – впервые после знакомства он вдруг почувствовал лёгкий страх.

Если посмотреть со стороны, как это выглядит? Пошёл с незнакомыми людьми к ним в квартиру. Входная дверь заперта на ключ. Квартира старая, словно нежилая, а что задумали эти пожилые люди – неясно. Поддавшись порыву, он захотел вернуться в коридор, потребовать, чтобы его выпустили, и столкнулся нос к носу с Сергеем Ивановичем. Тот избавился от пальто, оставшись в строгом костюме. Воротничок белой рубашки топорщился, галстук слегка выбивался из-под жилетки.

– Передумали, молодой человек? – спросил Сергей Иванович, улыбнувшись. Зубы у него были с налётом, некрасивые, неровные. – А как же чай с ромашкой и мёдом, пряники, ваш талант?

– Мой талант?

– Да-да, у вас же талант – бегать. Спрятан только, вытащить надо.

За его спиной по коридору суетливо прошла Зинаида Павловна, держащая мокрое пальто на вытянутых руках. Она приоткрыла дверь в ещё одну комнату, швырнула пальто в темноту и быстро захлопнула. Дверь закрывалась на щеколду снаружи.

Почему-то стало ещё страшнее.

– Что там у вас? – спросил Виталька. – Вы меня похитили, да? Будете удерживать как заложника или что? Убьёте? Предупреждаю, я буду кусаться, царапаться и драться. И орать. Очень громко.

Сергей Иванович ухмыльнулся и ответил, пропустив вторую часть Виталькиной вспыльчивой речи мимо ушей.

– В той комнате пёс, старый алабай. Агрессивный стал в последнее время, на людей кидается, вот и держим взаперти. А пальто ему Зинаида Павловна даёт, чтобы обнюхал и признал своих. Его кормить через полчаса, пусть нюхает.

Звучало не очень правдоподобно.

– Что-то я не слышал лая.

– Потому что умные собаки просто так не лают. Так же, как люди.

Ухмылка превратилась в улыбку. Виталька несколько секунд смотрел на Сергея Ивановича, потом решил, что его вроде никто хватать и связывать не собирается. Зинаида Павловна тем временем прошла по коридору в глубь квартиры и скрылась за ещё одной дверью. Наверное, то была кухня.

– Присаживайтесь, – повторил Сергей Иванович. – Поговорим о вашем замечательном таланте.

Боль в колене напомнила о себе при следующем шаге. Виталька пересёк гостиную, опустился на диван. Тот тяжело заскрипел пружинами. Он тоже был старый, потёртый, в пятнах и дырах, из которых торчали клочья потемневшей ваты.

– Чего о нём говорить? Может, это и не талант вовсе. Так, бегаю.

– Я видел ваш бег. – Сергей Иванович пододвинул к дивану стул, сел. – Над техникой надо поработать, но талант – безусловный. Его нужно из вас вытащить. Знаете, что такое талант? Это суперспособность. Все умеют бегать, Виталий, дело нехитрое. Но лишь немногие умеют бегать быстро. И только единицы обладают талантом, который раскрывает потенциал. Вы ведь можете выиграть районное соревнование, верно? А потом областное. На чемпионат страны поехать, а оттуда на чемпионат мира и на Олимпиаду. Можете?

– Откуда же я знаю, – пожал плечами Виталька.

– Ещё как можете. Талант – это внутренний двигатель. Заведём его, и всё у вас получится.

– Не бывает так, мне всё равно нужно много тренироваться. Без тренировок никуда, хоть талант, хоть не талант.

– Тренировки, – ответил Сергей Иванович. – Безусловно. Как бы вам объяснить… Вот есть у вас радио. Знаете, что это такое? Наверняка. Стояла такая коробочка у ваших бабушки или дедушки, где-нибудь на холодильнике. Внутри – диво-дивное, множество разных передач на разных волнах. Слушай – не хочу. Но загвоздка в том, что это всего лишь коробочка, пока вы не вставите вилку в розетку и не начнёте искать правильные диапазоны, настраивать волну. Вы и есть радио, в метафорическом плане. Нужно только включить вас и настроить талант.

– Вы умные вещи говорите. Но звучит дико, простите. Что значит – «настроить талант»?

Сергей Иванович засмеялся, искренне и звонко. Он даже похлопал себя по коленке.

– Все вы одинаковые, – сказал он сквозь смех. – Живые смартфоны, которые только и умеют, что звонить!

Тем временем в гостиную вошла Зинаида Павловна с подносом. На подносе стояли чашки, заварочный чайник, на блюдце лежали печенье и пряники. Вместе со старушкой появился запах, какой бывает в больницах, – лекарств, каких-то мазей и трав. Виталька сразу вспомнил, как два года назад сломал руку и провёл вместе с мамой в коридоре клиники несколько часов. Медицинские запахи витали тогда вокруг и были такими густыми и насыщенными, что кружилась голова.

Зинаида Павловна поставила поднос на стол, а из кармана платья выудила пластиковый пузырёк.

– Давайте сюда вашу коленку, – сказала она, отвинчивая крышечку. В пузырьке оказалась чёрная мазь. – Вмиг вылечим, следов не останется.

Виталька закатал штанину. Сама коленка выглядела неплохо, но вот вокруг разбух тёмный с желтизной синяк. На него даже смотреть было больно, не то что дотрагиваться.

– Эко вас. – Зинаида Павловна осторожно положила сверху синяка ладонь. Виталька почувствовал лёгкий покалывающий холод, но не болезненный, а, наоборот, приятный. – Я разотру осторожно. Пять минут – и всё пройдёт.

Сергей Иванович молча наблюдал.

Холод растёкся по синяку и за его пределы, проник под кожу и будто отправился в путешествие по всему телу. Виталька поёжился. Ледяные пальцы Зинаиды Павловны втирали мазь, а синяк чудесным образом уменьшался.

Виталька не мог поверить глазам.

Кожа разглаживалась, опухоль спадала, краснота уходила.

– Это что за чудо-лекарство?

Сергей Иванович снова рассмеялся.

– Технологии! – воскликнул он. – Двадцать первый век на носу, сейчас и не такое изобретают! Я же вам и про талант не просто так говорю. Давно есть технологии по его извлечению и обработке. Не верите – поищите в интернете. Я не тороплю. Давайте завтра или послезавтра встретимся, а? И заново обсудим.

– Мой талант? Зачем он вам вообще сдался?

– Потому что мне интересно. Хочу посмотреть, как вы становитесь отличным бегуном. – Сергей Иванович подмигнул. – К тому же вы сосед. Буду гордиться потом вашими достижениями и всем рассказывать, как жена починила вашу коленку.

Боль в коленке действительно прошла. Зинаида Павловна убрала руку, и Виталька обнаружил, что следов ушиба не осталось совсем.

Он привстал с табуретки, опираясь на ногу. Дискомфорта не было. Присел, размялся, прошёлся кругом по комнате. Сергей Иванович продолжал добродушно посмеиваться.

– А как называется мазь? – спросил Виталька. – Этой штуковиной можно постоянно лечиться. Попрошу маму купить сразу десять банок.

– У вас не продаётся, – ответила Зинаида Павловна, бережно закрывая мазь крышкой. – Только в Москве делают, на заказ. Но если хочешь, я закажу. Приедет через несколько дней.

– Обязательно хочу! Сколько стоит, скажете?

– Скажу, попозже.

Они оба смотрели на Виталика так, будто радовались за него больше, чем он сам.

– Буду рад встретиться снова, – сказал Сергей Иванович негромко. – Есть в вас что-то, знаете, из моего детства. В драки ввязываетесь, спортом занимаетесь, даже под дождём бегаете. Может быть, вы сгодитесь.

– Для чего?

– Для подвигов. Раньше не все годились, а сейчас и подавно. Сидят в телефонах, играют в приставки, бегают по виртуальным мирам с мечами или автоматами, болтают через гарнитуры, а на турнике никто больше пяти раз подтянуться не может. Непорядок. Не найти нормальных воспитанников.

Виталька ничего не понял. Зинаида Павловна засуетилась, юрко убрала мазь в кармашек, а сама уже разлила чай по кружкам, одну торопливо протянула мужу, вторую Витальке:

– Держите, согреетесь. Не слушайте Сергея Ивановича, он чепуху иногда несёт. Старый совсем, как алабай наш.

– Почему же… – начал Сергей Иванович, но осёкся, когда в свободную руку ему сунули пряник.

Чай оказался вкусный, горячий, действительно отлично согревал. Хотя на месте ушиба, вокруг него и до бедра до сих пор чувствовался холодок под кожей. Виталька разминал ногу то так, то эдак, прислушивался к ощущениям, но боли как не бывало. Сразу же захотелось вернуться на площадку и пробежать пару кругов по четыреста метров. Как коленка отреагирует на нагрузку?

Но за окном усиливался дождь, а простужаться перед соревнованием не хотелось. Виталька быстро допил чай и полез за телефоном.

– Куда-то звонить собрались? – спросил Сергей Иванович. Он отставил кружку и почему-то взялся за рукоять зонта.

– Ага, маме, попрошу за мной на машине приехать. Там настоящий ливень, а уже домой пора.

Зинаида Павловна осторожно взяла Виталика за плечи.

– Не нужно никаких машин, Сергей Иванович вас проводит, – сказала она. – Дам вам пальтишко, под зонтиком пройдёте, тут же недалеко получается. Зачем маму отрывать от дел?

Разумно. Время ещё было рабочее, мама почти наверняка стала бы ворчать, а то и ругаться, что её отвлекают по пустякам. Виталька так и слышал, как она говорит: «Прошёлся бы под дождём, не растаял».

– Пойдёмте, молодой человек. – Сергей Иванович поднялся, прихватив зонт. – В моём возрасте прогуливаться полезно.

Они вышли в коридор. Зинаида Павловна скрылась за задней дверью и вскоре вернулась с чёрным пальто в руках. Оно выглядело как то, которое Виталька уже надевал, но было меньше и внезапно оказалось ему в самый раз.

Виталька, застёгивая пуговицы, вновь почувствовал тепло, исходившее от ткани. Оно накатывало волнами, умиротворяло и даже забрало холод в коленке. Провёл ладонью по шерсти.

– Это моего внука, – сказала Зинаида Павловна. – Но он ещё долго не приедет.

– Вы же говорили, что у вас нет детей.

– Но внуки-то есть, – ухмыльнулся Сергей Иванович. – Как у Деда Мороза. Улавливаете, молодой человек?

Виталька не улавливал, но ему сейчас было всё равно. Тепло окутало с ног до головы. Хотелось лечь, не важно где, и просто полежать, закрыв глаза. Виталька лениво думал, что его, возможно, одурманили мазью и чаем, а теперь в чём-то обманывают, но не мог толком сосредоточиться на этих мыслях.

Сергей Иванович взял его под локоть. Вместе они вышли на лестничную площадку.

– Приятно было познакомиться! – помахала вслед Зинаида Павловна.

Замечательная старушка. Виталька помахал в ответ, прежде чем Сергей Иванович закрыл дверь.

Вдвоём спустились на первый этаж и вышли на улицу. Сергей Иванович раскрыл зонт, и из-под него как будто упали под ноги чёрные капли. Виталька заморгал. Капли падали, но не чёрные и не из-под зонта. Весенняя погода, капризная, как ребёнок, плотно затянула небо тучами.

Пальто обогревало не хуже дровяной печи, как у бабушки в доме.

– Ваш талант надо вынуть, – вновь сказал Сергей Иванович, пока они шли к проспекту Славы, за которым находился нужный дом. – Вынуть и использовать по назначению. Чего он пропадает, а? На планете живут миллиарды людей, внутри каждого есть хотя бы крошечный талантишко, а девяносто семь процентов его не используют. Даже не знают о нём! Непостижимо! А ведь это инструмент!

– И что делает этот инструмент?

– Много чего. Чинит, ломает, мастерит. Открывает неведомые горизонты. Приходите, в общем, через пару дней, я вам покажу. Такому не в каждой школе учат.

Они перешли проспект на светофоре и через пять минут оказались у подъезда Виталькиного дома. Парень шагнул под козырёк. Хотел снять пальто, но Сергей Иванович жестом его остановил.

– Не нужно, принесёте в следующий раз.

– Ваша жена не сказала, сколько стоит мазь! – вспомнил Виталька.

– Скажет, обязательно скажет. Рад был познакомиться, молодой человек. Не ввязывайтесь в драки до соревнований. Ну или хотя бы в ближайшие дни. Вы нам ещё пригодитесь.

Виталька заверил, что не будет, и вошёл в подъезд.

Он поднялся на лифте в квартиру, разулся и умылся, поздоровался с родителями, которые сидели на кухне, каждый в своём ноутбуке, разогрел еду, поужинал и закрылся в своей комнате. Только тогда Виталька обнаружил, что до сих пор не снял пальто.

Потому что в нём было тепло до дрожи. И оно как будто делало его немного радостнее.

4

Димке нужно было отвлечься от домашних проблем. Проблем было много. Родители снова ругались – это раз. Мама била тарелки и говорила, что больше жить тут не может – это два. Папа кричал, что нервы у него вот-вот сдадут, а Димка, сидевший в детской и слушающий их словесные перепалки, мечтал сделаться невидимым, выскользнуть из квартиры и исчезнуть – это три. Но он не мог, потому что в детской сидел ещё его младший брат, шестилетний Боря.

Сложно было объяснить ему, почему родители ругаются, а мама бьёт посуду. И почти невозможно было отвлечь. Боря просто сидел и тревожно прислушивался, шмыгая носом. Не помогали раскраски, планшет с игрушками, включённый компьютер. Не помогали музыка, мультики, рассказы. И уж тем более не помогали уговоры.

Из-за Бори Димка не мог выйти из квартиры. Не оставлять же брата один на один с людьми, которые из любящих родителей вдруг превратились в кричащих друг на друга монстров? Но и взять его с собой он не мог, что подумают друзья-старшеклассники?

Поэтому приходилось сидеть и выжидать, как партизан.

Родители успокоились после обеда. Мама вроде бы заговорила с кем-то по телефону, а папа наводил порядок. Ничего нового или неожиданного.

Димка выскользнул из детской, прошёл к двери на кухню и увидел маму, стоящую у окна. Она бормотала в телефон: «Да, отбой. Никуда не уходим, нет смысла сбегать, знаешь ли.

По полу рассыпались белые осколки тарелок, у батареи лежала микроволновка с распахнутой дверцей, будто мёртвый зверь. Димка развернулся, чтобы неслышно уйти, и уткнулся в грудь папы.

Папа много лет занимался бодибилдингом, был под два метра ростом, накачанный, похожий на медведя. Обе его руки густо покрывали татуировки с непонятными узорами. Димка папу побаивался, но уважал. Именно папа привил ему любовь к качалкам. Выжимая каждый день по десять потов на тренировках, Димка представлял, как однажды станет таким же мускулистым и огромным, как папа. Где мускулы – там сила. Где сила – там уважение. Папу уважали все (кроме разве что мамы).

– Уроки сделал? – хмуро спросил папа. В одной руке он держал щётку, а в другой совок.

– Давно уже, – соврал Димка. – Я погулять пойду. Вернусь часам к девяти.

– А Боря?

– В детской. Мультики ему включу. Вы же уже… помирились?

Что-то во взгляде папы изменилось. Кашлянув, он сказал:

– Мы и не ссорились, ясно? Так, выясняли кое-что. Не надо нагнетать, сын, не твоего ума это дело.

«Не ссорились» родители по пять раз в неделю. Именно из-за этих ссор у Димки и появилась мечта – получить права и умчаться дальнобойщиком за тридевять земель, подальше от выяснения отношений и звона битой посуды.

– Я пойду, в общем.

Папа кивнул и отправился на кухню. Сутулый медведь, сломленный, но не побеждённый.

Через десять минут Димка был на улице. Собирался дождь, но в непогоду всё равно лучше, чем в доме, наполненном ненавистью. Через два квартала он встретился с друзьями – Кириллом и Максом из одиннадцатого класса. Втроём они отправились на стадион около школы. Там прикольно было скоротать время до вечера. У Кирилла в телефоне был миллиард смешных видео из тик-ток. А Макс всегда приносил с собой пепси.

Если бы кто-нибудь сказал Димке, что через час он впутается в драку с Виталькой из своего класса, Димка бы не удивился. Кулаки чесались каждый раз, когда родители спорили на кухне. Драки помогали парню выплеснуть негативную энергию, поэтому дрался он часто и с удовольствием.

Где мускулы – там сила. Где сила – там страх. А когда тебя боятся, то и уважают тоже, верно?

Подрались быстро, у Витальки пошла кровь, и Димка вмиг остыл. Вдобавок вмешались какие-то старики, а с такими Димка предпочитал не связываться.

– Пойдёмте, – бросил он Кириллу и Максу. – На заправке уже ждут, наверное.

После драки стало легче. По крайней мере, Димка перестал крутить в голове тревожные мысли о младшем брате. Что с ним будет, если родители действительно в один миг разойдутся? Останется с мамой, отправится к папе или в детский дом? Может, забрать его с собой, колесить вдвоём на огромном грузовике по огромной стране? Два дальнобойщика с малых лет. Явно не хуже, чем в детском доме…

На заправке уже собралась небольшая разношёрстная компания из разных классов. По вечерам здесь часто тусовались школьники – это была едва ли не самая популярная заброшка в городе.