Яблони в цвету. Книга 1. Братья по разуму

Глава 4

1

Прошло уже больше года с тех пор, как со звездолёта «Дерзкий» пришло последнее сообщение, то которое так и не удалось расшифровать. До этого «Дерзкий» полтора года находился в свободном поиске, и по программе полёта ему предстояло провести предварительное обследование двух планетных систем. Как явствовало из предпоследнего сообщения, экипаж звездолёта находился в добром здравии, намеревался выполнить программу полностью и пробыть в космосе ещё полгода. Но пришло искажённое сообщение, истёк месяц, установленный для регулярной связи, а ничего нового со звездолёта не поступало. Запрос с Земли, посланный на последний маяк, остался без ответа. В какой-то из двух систем «Дерзкий» потерялся. Связь со звездолётами, находящимися в поиске в дальнем Космосе, процесс довольно сложный. Пока сообщение достигнет Земли, оно идёт от маяка к маяку, где записывается на компьютерную память и информационные компакт-кванты подпитываются энергией. Сообщение могло исказиться в пути, мог выйти из строя один из маяков. Такие неполадки время от времени происходили и ничего необычного в этом не было. Но, не получая известий с Земли, звездолётчики должны были понять, что информационная цепочка нарушена, и запустить специальную ракету связи.

Но «Дерзкий» молчал. В Звёздном управлении забеспокоились. Звездолёт вёл поиск в таких глубинах Космоса, что его полёт выходил за рамки обыкновенного, и информация о нём регулярно по каналу новостей сообщалась всем землянам. Когда закончился второй месяц молчания и истёк срок ответа на запросы, на Коллегии Управления было решено направить в район предполагаемого исчезновения спасательную экспедицию. То, что экспедиция была направлена в таком виде и на таком звездолёте, явилось заслугой Командира.

В Земном мире, особенно среди весьма обширного круга людей, имеющих отношение к звездоплаванию, Командир был персоной достаточно известной и уважаемой. В тридцать пять он побил рекорд молодости, отправившись в поиск в качестве командира экспедиции. В своих затаённых мечтах он надеялся взять второй рекорд и стать самым старым командиром.

В сорок лет звездолётчики избрали его депутатом Съезда Федерации от Лунных поселений. О времени своего депутатства он даже боялся вспоминать. Из четырёх съездов он побывал на трёх, а за один получил головомойку от Председателя Верховного Совета. Кроме того, к его ужасу, оказалось, что помимо съездов, он должен участвовать в комиссиях и комитетах, встречаться с избравшими его массами, о чём он эти массы, кстати сказать, не просил. Настоящий восторг от своей новой деятельности он испытал, когда пришлось решать вопрос о персиках. В Лунный Звёздный городок, где у него тоже была холостяцкая квартира, начали постоянно завозить какие-то безвкусные оранжерейные плоды, вместо сочных, и напитанных солнцем венерианских. Местные органы самоуправления не проявили в этом вопросе чуткости к жителям городка, и дело дошло до федерального депутата. Никогда раньше Командир не думал, что вопрос о том какие персики потреблять в пищу может принять вселенские масштабы. Фрукты оставляли его равнодушным, он даже не ощущал разницы.

Бывая в те времена дома, ему казалось, что он не отходит от экрана связи, его вытаскивали даже из постели. Над Федерацией всегда сияли солнца и не все её граждане могли сообразоваться с мыслью, что кое-где стоит ночь. К началу следующих выборов он приложил максимум усилий, и ушёл в полёт.

В Земном Конструкторском бюро звездоплавания Командир числился научным консультантом, в Звёздном управлении – членом Коллегии и Звёздным инспектором первого ранга. Если бы в годы туманной юности Джону Иванову какой-нибудь ясновидец напророчил такую судьбу, Джону стало бы лестно, хотя и сильно бы он сомневался, что к сорока-сорока пяти годам достигнет таких высот. Но то, что наполнило бы душу Джона Иванова самоликованием, сильно тяготило Командира. Он готовился в поиск, а его не пускали – подошло время проинспектировать очередную звёздную флотилию, а людей в инспекции, как всегда, не хватало. Созывался Съезд депутатов Федерации, и его заранее предупреждали, в Управлении намечалось решение глобальных вопросов, и присутствие Джона Иванова было прямо таки необходимо. Только с Конструкторским бюро он уживался более-менее мирно. Работы, связанные с конструкторскими разработками, он брал «на дом» и уходил в полёт, насытив ими память индивидуального компьютера. Его замечания обычно попадали в бюро через Центр дальней космической связи. Единственными обязанностями, которые он с удовольствием исполнял дома, являлось участие в испытаниях новых звёздных систем. Космос был его родной стихией, в гостях он бывал на Земле. Будь его воля, он бы утащил в Космос и голубоволосую Жаклин, но это, к великому сожалению, выходило за пределы возможностей. Как он чувствовал, Жаклин питала к космосу глубокую неприязнь. Полёты, Космос и Жаклин, если бы всё это соединилось в одно целое, он бы не просил от жизни большего, но счастье никогда не бывает полным.

С некоторых пор, кое у кого из высокопоставленных руководителей Управления появилось огромное желание окончательно убрать Джона Иванова с полётов и превратить в наземного ответственного работника. Дело однажды дошло до скандала, когда его в очередной раз не отпускали с Земли. У Командира появилось тогда чувство, что если он поддастся в этот раз, то всё, полёты для него закончатся. Он разбушевался и заявил, что является полноправным гражданином Земной Федерации и вправе самостоятельно решать свою судьбу, и если ему будут мешать жить так, как он того хочет, придётся обратиться в Комитет по надзору за правами. Связываться с въедливыми комитетчиками никому не хотелось, и его оставили в покое, хотя гражданских прав никто не ущемлял. Если бы Командиру предложили на выбор – стать министром звездоплавания или до конца жизни летать на поисковых звездолётах рядовым пилотом, он, не задумываясь, выбрал бы второе.

Последние крохи времени на Земле забирали журналисты, предлагая то выступить в информационно-познавательной программе, то в программе новостей прокомментировать последние сообщения из Космоса.

2

На заседании Коллегии решение о посылке спасательной экспедиции было принято незамедлительно и единогласно. Споры разгорелись при решении вопроса о подготовке экспедиции и выборе звездолёта. Сразу же возникло два варианта, и полемика развернулась вокруг них. Первым, самым быстрым, а значит и самым верным, напрашивалось решение об отправке на поиски исчезнувшего звездолёта ближайшего в той стороне патруля Спасательной службы. Второй вариант предполагал снаряжение звездолёта из дома и не нарушал систему патрулирования, но в этом случае сроки отправки спасательной экспедиции затягивались.

Выступление Командира прозвучало громом среди ясного неба. Он отверг оба варианта. Ни много, ни мало, он заявил, что «Дерзкий» захвачен агрессивными существами. Его молчание он объясняет именно этим. Звездолёт исчез не во время прыжка, он вёл плановый поиск, какие бы технические неполадки не произошли на борту, экипаж нашёл бы возможность сообщить об этом. Звездолёты этого класса достаточно оснащены технически, на них установлены новейшие системы безопасности и связи. Он не верит, что всё это в одночасье вышло из строя и «Дерзкий» остался глух и нем. Звездолёт оказался во власти враждебной цивилизации, именно из этого и надо исходить. Отправлять патрульный звездолёт не имеет смысла. Патрули предназначены для спасательных работ, а не для ведения боевых действий. Их экипажи состоят всего из шестнадцати человек, на борту имеется лишь два планетолёта и четыре автоматических корабля, а из оружия может применяться только одна лазерная пушка. Если против звездолёта предпримут какие-либо военные действия, всё его оснащение, предназначенное для ремонтных работ, окажется бесполезным, он не сможет защитить даже себя. Если они сейчас не предусмотрят этого, то пошлют людей на верную гибель. Нужно посылать только звездолёт, способный противостоять направленным против него боевым ударам целой планеты. Таких звездолетов у Земли нет, поэтому надо немедленно обратиться в правительство, потому что сами они такой вопрос не решат, время не ждёт, придётся остановить строительство уже заложенных звездолётов и все силы бросить на создание новейшего, сверхмощного звездолёта.

Реакция зала была неоднозначной. Часть присутствующих на совещании, меньшая часть, готова была прислушаться к словам Командира, но большинство отвергло его предложение, и настаивало на немедленной отправке в поиск обычного звездолёта. Командира даже пытались высмеять. Как же, целые столетия земляне ищут во Вселенной разум, повстречали пока только динозавров, а тут сразу мощнейшая цивилизация, способная захватить земной звездолёт. Да и что за выродки создали эту цивилизацию, если вместо того чтобы вступить в контакт с братьями по разуму и обмениваться знанием, начинают с ним воевать. Время торопило, а решение повисло в воздухе. Согласиться с большинством и немедленно отправлять обычный звездолёт, Командир считал бессмысленным. Обмениваться знанием можно по-разному.

Так случалось уже не раз. Он пользовался огромным авторитетом и среди рядовых звездолётчиков, и среди руководства. Но почему-то его предложения зачастую встречали в штыки, чтобы утвердить какую-то свою идею, ему приходилось вначале преодолевать сопротивление. Причину этого он не понимал. Его товарищи мало походили на закоснелых ортодоксов – догматики в звездоплавании не уживались. Мысли же о том, что это происходит из-за зависти к его успеху и недоброжелатели только и ищут предлог для посрамления удачливого соратника, он не допускал. Его окружали люди преданные своему делу не меньше его самого и ради дела готовые переносить трудности, лишаться сна, не то, что каких-то там персиков. Зависти, желанию подставить подножку просто не было места, Космос не та стихия, где такие вещи приносят плоды. Но Командир не был бы Командиром, если бы не смог настоять на своей правоте. В тот же день, вернее это уже была полночь, он примчался в Столицу Мира, поднял с постели Президента и Председателя Верховного Совета Федерации. На следующий день состоялась экстренная расширенная сессия Совета с привлечением специалистов обоих Звёздных управлений и Центра Космических исследований. Сессия прошла в одно заседание и длилась восемнадцать часов. Заседание транслировалось по одному из информационных каналов и по шутливому признанию одного специалиста пресс-центра, компьютер связи начал дымиться от перенагрузки, столько оказалось желающих донести своё мнение до сессии. Как подсчитали работники пресс-службы, семьдесят один процент землян поддержал Командира в необходимости посылки боевого сверхмощного звездолёта, хотя и не все разделяли полностью его уверенность в агрессивности внеземного разума, она подразумевалась лишь, как потенциальная угроза. Примерно в таком же соотношении разделились и голоса членов Совета, и лишь малая часть поддерживала полностью мнение Командира. Это уже было и неважно, решение сессии оказалось таким, которого он добивался.

Пока шла сессия, во Дворце народовластия собрались – одни по приглашению, другие по собственной инициативе – многочисленные корифеи звездоплавания и космических исследований. Тут же, до окончания заседания из них была сформирована комиссия по подготовке к полёту и назначен командир экспедиции. Комиссии предоставлялись самые широкие полномочия по привлечению любых мощностей, производств, специалистов к строительству звездолёта. Её решения являлись обязательными к исполнению всеми ведомствами и службами, которые она посчитает нужным задействовать. Председатель комиссии еженедельно докладывал Президенту о ходе подготовки к полёту. По предложению самого Президента и командиром экспедиции, и председателем комиссии был назначен один и тот же человек – Джон Иванов.

Решение Совета земляне встретили всплеском энтузиазма. Двадцать один их собрат где-то в глубинах Космоса терпел бедствие, и Земля была готова на всё, чтобы вызволить их из беды.

Конструкторам был задан ребус. Звездолёт должен нести мощное оружие, иметь наисовременнейший компьютер, на нём должны быть повышены мощности накопителей и преобразователей энергии, увеличено число и планетолётов, и автоматических кораблей, и станций, и прочее, и прочее, и прочее. Да и посылая звездолёт в такой полет, грех было не воспользоваться случаем и не укомплектовать экспедицию расширенным числом исследователей, увеличив за их счёт состав экипажа. Для обеспечения скрытности и защиты от нападения, на будущем звездолёте решили установить генераторы поля, изгибающие электромагнитные волны вокруг объекта и в конусе на заданную поверхность. И при всём этом звездолёт должен сохранить способность летать и иметь достаточную маневренность. После расчётов и споров пошли на компромисс и решили не начинать строительство с нуля, а использовать уже построенный корпус звездолёта типа «Дерзкого», установив на нём не два, а четыре модуля и сократив количество жилых кают, помещений и систем, обеспечивающих максимальную благоустроенность жизни людей во время длительного полёта. Это доставляло дополнительные трудности при взлёте и посадке, а экипаж лишало привычной комфортности, но зато намного сокращало срок подготовки экспедиции.

3

Звездолёты строили в два этапа. Всё то, из чего состоит космический летательный аппарат, включая модули и двигатели, изготавливали на Земле и доставляли на грузовых планетолётах на Луну. Здесь делали корпуса и собирали звездолёты. Луна в двадцать девятом столетии представляла собой огромную стартовую площадку. Недопустимость вреда, наносимого атмосфере при взлёте и посадке, давно стало прописной истиной. Этот запрет касался не только Земли, но и любой другой планеты, имеющей атмосферу. Звездолёты обычно ложились на орбиту, или значительно реже их сажали на естественные спутники, а исследуемую планету посещали на малых кораблях. Нарушители этого правила имели все шансы лишиться диплома и звания пилота до конца жизни.

На Луне располагались два космопорта Управления Звёздных Сообщений для звездолётов, выполнявших регулярные рейсы на Новые планеты, в просторечии – рейсовиков. Один космопорт предназначался для галактических сообщений, второй для более дальних, и обслуживал всю Ойкумену. Один космопорт имело Звёздное Управление, на нём базировались поисковики и Спасательная служба. На Луне размещались также два испытательных полигона. На одном, принадлежащем Звёздному Управлению, испытывались в основном уже собранные звездолёты новых марок, а на другом, используемым Конструкторским бюро и Центром исследований, доводились разрабатываемые системы. Но работа этих трёх ведомств настолько переплеталась между собой, что функции обоих полигонов не имели отчётливо выраженных разграничений, да это никого и не заботило. Кроме того, на земном спутнике размещались заводские полигоны и космопорты планетолётов, совершавших рейсы внутри Солнечной системы и в ближнем Космосе за её пределами. Каждый космопорт занимал не одну сотню квадратных километров. Стартовые площадки, ангары, заводские корпуса, жилые городки размещались в десятках километров друг от друга.

Генераторы поля требовали проведения испытаний, хотя и не являлись новинкой. Их первые модели появились давно, одно время их устанавливали на звездолёты. Но за отсутствием нужды, генераторы не довели до совершенства и забыли о них. Теперь необходимость заставила их дорабатывать.

Подбор членов экспедиции проводился из добровольцев в несколько этапов на конкурсной основе. Состав экспедиции комиссия решила подобрать смешанный, из молодых, находящихся в начале своего пути в Космосе, и уже повидавших виды звездолётчиков. Хотя все предупреждались о тяжести полёта – таких трудностей ещё никому не приходилось испытывать, да и от привычного комфорта придётся отказаться и, кроме своих прямых обязанностей, потребуется выполнять и другие, причём не всегда приятные, а самое главное – поиск связан с риском для жизни, как никакой другой, недостатка в добровольцах не было, и даже наоборот, комиссия не успевала рассматривать заявления о желании участвовать в спасательном полёте. Подбор кадров Командир, рассудив, что везде не поспеть, полностью доверил комиссии. Сам лишь знакомился со списками кандидатов, одолевших профессиональные и медицинские испытания, которым предстояло пройти психологическое тестирование и проверку на полётную совместимость, да изредка пробегал глазами списки подавших заявления, отмечая знакомые имена. Так он с удовлетворением обнаружил имя своего старшего сына Василия.

Командир метался между Землёй и Луной, связь его не удовлетворяла. С генератором поля возникли трудности. Поле вокруг объекта разворачивалось, как требовалось, а конус местами получался рыхлым. Волны, хотя и искажённые, проходили сквозь него. Но наступил день, когда довольный Командир пожал физикам руки. Для опыта конус навели на корабль. На экране корабль не обнаружили, зато местность за ним просматривалась полностью, без тёмных пятен.

Посещая Землю, Командир на пару часиков заглядывал домой в Ленинград, куда прилетала Жаклин, если могла освободиться. Дети уже разлетелись и шли своей дорогой, хотя Марина и могла бы выбрать время повидаться с отцом.

Глаза Жаклин грустнели с каждым днем, и сама она выглядела невесёлой и непривычно тихой. Командиру всё хотелось развеселить жену, но у него не хватало сил и времени для этого.

И теперь они повторили маршрут «Дерзкого», срезая его там, где звездолёт отклонялся на исследования. Обнаружили все маяки, но в их компьютерной памяти значились только сообщения уже полученные Землёй.

Глава 5

1

Звездолёт лёг в дрейф, но скучать никому не приходилось. Нудное однообразие навсегда покинуло “Громовержец”. Пилоты, штурманы, связисты водили по околопланетному пространству икс третьей автоматические корабли и станции. Это превратилось в невероятную по своим масштабам детскую игру. Инопланетяне при каждом удобном случае пытались уничтожить автоматы, оружием которых были только скорость и маневр. Как ни старались земляне уберечь свои летательные аппараты, не обошлось без потерь. Корабли инопланетян рейдировали по всей системе, несколько раз появлялись и вблизи планеты икс пять, но звездолёт прятался в кокон и, заключив исследовательскую станцию в конус, оставался для них невидимым.

Исследователи занимались обычной работой по составлению программ и расшифровкой данных, полученных с автоматической станции, изучавшей планету икс пять. Так было в первые дни, а потом их всё чаще и чаще привлекали к обработке разведданных об икс третьей, и их основная работа отходила на второй план. Инженерам тоже нашлась работа. На Земле военные действия рассматривались как потенциальная угроза. На малую технику, чтобы не снижать её маневренности и грузоподъёмности все подготовленные системы вооружений не устанавливали, ограничивались только лазерами. Теперь, когда неизбежность столкновения стала очевидной, инженерная служба превращала катеры и вездеходы в летающие и ползающие крепости.

Работа работой, но её время истекало и тут оказалось, что привольная жизнь на «Громовержце» кончилась. Канули в прошлое деньки, когда можно было дать заказ хозяйке и устроить в чьей-нибудь каюте дружеские посиделки. А на посиделках, поудобней расположившись в креслах и на ложах, потихоньку потягивая всевозможные тоники и коктейли, в которых неизвестно чего больше – сока или сухого вина, проводить конкурсы всевозможной небывальщины и побасёнок, сравнивать на каком море солнце светит ярче, а девушки приветливей. Или же засидеться за полночь в кают-компании, решая мировые проблемы, делать прогнозы о путях развития человечества и сокрушаться, что слишком хорошо тоже нехорошо и в нынешней человеческой жизни чего-то не хватает, и не мешало бы её слегка поперчить.

Споры в кают-компании разгорались горячие. Заводилой обычно выступал Майкл Титов, заслуживший от Битова прозвище «неунывающего спорщика». Имелась у Титова в душе какая-то струнка, начинавшая вибрировать по малейшему поводу и вызывавшая у него нестерпимый зуд противоречия. Никогда не горячился Остапчук, вообще смотревший на жизнь с флегматичной хитрецой и прищуром, да Леклерк, который, посмеиваясь, будто невзначай подзуживал спорщиков. Фуше, если случалось и ему засиживаться вместе со всеми в кают-компании, обязательно под занавес укладывал какую-нибудь сторону на обе лопатки несколькими едкими замечаниями. Очень редко в споре участвовал Командир, он вообще вёл достаточно уединённую жизнь и по вечерам работал в своей каюте на компьютере над заданиями Конструкторского бюро.

За исключением инопланетян, основными темами в этом полёте были дельфины, Проекции и космик. Истой поборницей дружбы человека и дельфина выступала Виола Гарсиа, Титов, естественно, становился оппонентом. Открывшаяся у потомков тех дельфинов, которые впервые вступили в настоящий контакт с человеком, тяга к искусству, пусть примитивное, но всё же достаточно ярко выраженное понимание музыки и живописи, Виола считала несомненными возможностями ещё больше приблизить дельфинов к человеческому уровню. Природой в них заложено много задатков, человек помог им раскрыться. Возможно человек и дельфин, это как неандертальцы и кроманьонцы, только человек не позволит угаснуть потенциально разумным существам, а наоборот, сделает их по-настоящему разумными. Титов, конечно, считал, что человек, преступая законы природы, ведёт себя неэтично. Поскольку дельфины созданы природой именно так, значит такими они и должны оставаться. А человек ради собственной забавы калечит их души, тут Виола ехидно спрашивала, а могут ли у неразумных существ иметься души и спор от вполне конкретных дельфинов уходил в туман метафизики.

Сторонником реальности Проекций прошлого выступал наладчик компьютерных систем Джоз Феллини. На помощь иронизирующему Титову неожиданно приходила Мадлен Караян, со снисходительной усмешкой, бесстрастным голосом объяснявшая, что с помощью компьютеров можно изобразить не только тысячелетнее прошлое, но и тысячелетнее будущее, да что там тысячелетнее, чем дальше от нас во времени, тем лучше, всё равно никто ничего не сможет проверить. Экспансивный Феллини горячился, доказывал, что независимые эксперты проверяли программы компьютеров, в них отсутствовали воспроизводимые события. Горячих энтузиастов Проекций он не находил, большинство недоверчиво покачивало головами. Резюме подводил Битов, заслуживая недовольный взгляд Мадлен, он утешал спорщиков тем, что Проекции пока ещё тёмный лес, их изобретатели нашли ключ, но пока ещё не отыскали замок, который тот отмыкает.

Космик никого не оставлял равнодушным, за исключением может быть Остапчука. Дело было даже не в том, что Джой Керри нравились высокие тона, когда всё тело само танцует и невозможно остановиться, пока не дойдёшь до изнеможения, зато потом чувствуешь себя как заново родившейся, у Дона Витте от таких конвульсий потом самопроизвольно неделю стучат зубы, а Клэр Стентон нравится спокойная музыка. Одним нравится высокий космик, другим низкий, третьим – более привычный для человеческого уха средний, у каждого свои вкусы. Общество пыталось разрешить проблему – окончательно ли музыка зашла в тупик и ничего гениального здесь больше состояться не может и остаётся только надеяться на компьютерных виртуозов. Тут возникал новый вопрос. Что такое вообще компьютерная музыка? Искусство или алгебра, разъятая на части?

Всё это вдруг исчезло. По вечерам звездолётчикам стало не до полночных дискуссий, впору бы до ложа дотащиться. Фуше, тонкий, интеллигентный Фуше оказался на редкость жёстким начальником. Он без кубика помнил наизусть время вахт и распорядок работы каждого человека, будь то пилот, штурман, инженер или исследователь. Два часа в день каждый участник экспедиции, независимо старый или молодой, должен был проводить в специально оборудованном ангаре на инженерном этаже. Да и сам распорядок дня ужесточился. Ворчали даже старики – ни в одном поиске так скрупулёзно не соблюдалась дисциплина. Космос есть космос, и когда находишься в рубке, инженерном этаже, или возле накопителей энергии и двигателей, никакая расхлябанность недопустимы, это вполне естественно, и никто с этим не спорит, но свободное время твоё. А Фуше сократил это время до минимума. Подошёл срок – иди в ангар, спортзал, на обед или ужин и никакого самовольства.

Не отставал от Фуше и Битов, на чьём попечении находился спортзал. Раньше в спортзале можно было спокойно, в любое время порезвиться с мячом, на тренажёрах перекинуться словечком-другим. Док взялся за свои обязанности и гонял всех до седьмого пота, тут уж стало не до болтовни и развлечений.

Стараниями Хайнелайнена в кают-компании ежедневно показывали исторические фильмы с кровопролитием и прочими ужасами, звучал полузабытый гимн Земли – «Гимн ликующего человечества». Гимн был написан ещё в пору объединения людей, в конце двадцать второго столетия, и в некотором роде представлял собой музыкальный вариант всеобщей истории Земли. Музыка первой части была полна трагизма, постепенно в неё вплетались мажорные ноты, и тема страданий и смерти сменялась темой всеобщего ликования.

Лет полтораста назад гимн сменили, и им стала заключительная часть симфонии Андрея Николсона «Голубая планета», написанная в просветлённых тонах, и впитавшая в себя всю радость земной жизни. Хайнелайнен же решил, что в музыкальное оформление досуга полезно периодически включать гимн предков.

В ангаре у Фуше объявился неожиданный помощник. Вечером, обсуждая с Командиром прошедший день и немного расслабившись, он говорил, посмеиваясь:

– Знаешь, наш Ромео оказался не только знатоком девичьих сердец. В принципе, бластер в руках умеют держать многие, но это прямо виртуоз.

Бластер служил ручным инструментом исследователям новых планет и первопроходцам. С его помощью прокладывали путь, расчищали площадки среди скальных нагромождений и лесных дебрях. Пользоваться им как оружием до сих пор предполагалось только теоретически. Меняя мощность, лучом можно было прожигать камни и плавить высокопрочную сталь или только-только воспламенять дерево. Регулируемый фокус позволял превратить луч в струну и бить в одну точку или рассеять конусом и охватить несколько метров.

Возможность использования бластера, как оружие против живых существ, вызвала на Земле много споров. С необходимостью иметь для защиты собственной жизни безотказное и мощное оружие соглашались все, но предлагаемый способ у многих вызывал отвращение своей бесчеловечностью. Поэтому бластеры, предназначенные для войны, дополнили парализующим лучом. Парализующая составляющая комбинированного луча мгновенно отключала сознание, а энергетическая убивала бесчувственное тело.

Коростылёв оказался мастером стрельбы по неподвижным и движущимся целям, из любой позиции и на бегу, причём делал это с одинаковым успехом в скафандре и без него. Его таланты не ограничивались стрельбой, и он предложил Фуше провести тренировочные полёты на скутерах. Тут он немного лукавил, ему надоели закрытые помещения, и захотелось порезвиться на воле. Командир, поколебавшись, дал разрешение на тренировки, оговорив, чтобы дальность полётов не превышала трёхсот метров от звездолёта.

Не меньшее удивление Коростылёв вызвал и у Битова умением накладывать на самые разные участки тела кровоостанавливающие, заживляющие и иммобилизующие пластыри.

– Ты кровь заговаривать не умеешь? – спрашивал док. – Где это ты всему научился?

– Космос есть космос, – отвечал многозначительно Коростылёв. – Надо будет, и кровь заговорю.

– Ты вот что, – говорил шутливо Битов, – ты имей в виду, когда тебя пнут за нерадивость из твоей космогеологии, приходи ко мне, возьму помощником лекаря.

– Это почему же меня должны пнуть? – спрашивал, смеясь, Коростылёв.

– Ну, мало ли что, – разводил руками Битов. – В жизни всякое бывает. Космос есть космос.