Начало Страны Вятской

© Александр Геннадьевич Балыбердин, 2022

ISBN 978-5-0053-6118-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вместо вступления

840-летию

Православной Вятки

посвящается

Вятка богата красивыми местами, в созвездии которых село Никульчино с его высоким берегом и неоглядными далями, полноводной рекой, заповедным лесом и веселыми родниками не затерялось и выглядит яркой, светозарной звездой.

Вятка богата историческими местами, среди которых село Никульчино по праву занимает почетное место родительского дома, при возвращении в который сердце начинает биться чаще. И это неслучайно, ведь когда-то именно здесь началась Страна Вятская.

Вятка богата святыми местами, полными загадок и чудес, среди которых селу Никульчино выпала честь стать колыбелью Православной Вятки.

Вместе с тем, при всей своей красоте и исторической ценности, Никульчино – село скромное и кричать о себе не будет. Живет размеренно и по-отечески заботливо встречает каждого гостя. И, если Вы попросите рассказать о себе, ломаться не станет. Расскажет все, как было, без утайки. Увлекательно и подробно, и, если что-то приукрасит, так только, чтобы Вы не заскучали и извлекли из рассказа добрый урок.

Ну, что же? Начнем?

Александр Балыбердин

Фрагмент "Летописца старых лет" из собрания Центрального Государственного архива Кировской области

С чего начать?

Как правило, рассказ о городе или селе принято начинать с первого упоминания о нем в письменных источниках. И это правильно. Поскольку при богатой фантазии можно насочинять что угодно. В то время, как если что-то «написано пером, того уже не вырубишь топором», и с этим непременно приходится считаться.

В этом смысле Никульчино повезло, так как известие о походе новгородцев 1181 года, с которого началась его история, упоминается сразу в нескольких литературных произведениях, которые, при всем различии деталей, в главном, друг другу не противоречат¹.

Самое древнее из этих сообщений содержится в «Летописце старых лет» – рукописи, создавать которую начали в Москве, а закончили уже в Хлынове. Есть основания считать, что интересующее нас сообщение о походе новгородцев на Вятку было записано между 1667 и 1676 годами². Вот оно:

«Лета 6689-е июля в 24 день от Великого Новаграда жителие приидоша в страну земли Вятския и взяша рекомый град Болван, яже ныне именуется Микулицыно»³.

Название села здесь приведено в старинной форме, когда Николы писались Миколками, а Никиты – Микитками. Однако тем и хороши древние рукописи, что говорят с нами не казарменным языком, но как-то по-особенному ласково, по-отечески что ли.

Впрочем, при всем уважении к древности, мы обязаны спросить: «Если поход новгородцев состоялся в 1181 году, а известие о нем было записано только через пятьсот лет, то каким удивительным стечением обстоятельств память об этом событии могла сохраниться на протяжении целых пяти веков? Первым этот вопрос задал еще Александр Андреевич Спицын (1858—1931)⁴, выдающийся историк и археолог. С тех пор споры о древности Никульчино не умолкают и с новым жаром разгораются в каждом новом поколении исследователей⁵.

– Что за «городок» находился на Никулицком мысу, и кем были его жители?

– Как новгородцы узнали о существовании Болванского городка, и почему не смогли мимо него пройти?

– Почему вотяки, зная о грозных намерениях новгородцев, не оставили город, но решили принять бой?

– Да и были ли в этом городе постоянные жители? А, если их не было, то откуда тогда «множество чуди и вотяков», с которыми бились и которых одолели новгородцы?

– Как это связано с тем, что вскоре вотяки ушли с Вятки и переселились на соседнюю Чепцу?

– Вообще, зачем новгородцам понадобилась именно Средняя Вятка – земли между устьями Чепцы и Моломы? Разве мало было вокруг свободной земли, где не пришлось бы ни с кем биться?

– Была ли на все это воля Божия, и, если была, то почему Стране Вятской было суждено начаться именно в Никульчино и с этого события?

Всех вопросов не перечесть, и мы, собравшись с силами, постараемся на них ответить. В том числе понять, кем были те «Великого Новаграда жителие», что более восьми веков назад «приидоша в страну земли Вятския», и, населив ее, стали нашими предками?

Почему это важно? Потому, что «с кем поведешься, от того и наберешься», и мы, будучи потомками тех новгородцев, чем-то на них похожи. Как дети похожи на своих родителей. Не только внешне, но также внутренне, устроением своей души. Поэтому вопрос о предках вятчан не столько академический, сколько практический и житейский. Неслучайно, именно вокруг него еще три века назад разгорелась самая настоящая битва, которая до сих пор не утихла.

Холопы или самовласцы?

Кем были пришедшие на Вятку новгородцы? Автор краткой записи в «Летописце старых лет» ничего об этом не говорит, и на этом вроде можно было бы поставить точку. Да не получается. Потому что примерно в те же годы было составлено еще одно сочинение, в котором участники похода 1181 года были названы беглыми новгородскими холопами. То есть, по сути, рабами, согрешившими против своих господ и бежавшими от их гнева за тридевять земель на Вятку.

Полное название этого сочинения – «Сказание о вятчанах, как и откуда пришли на Вятку крещеные люди в той Вятской земле населились»⁶. Кто и зачем его составил, этого мы не знаем. Однако известно, что в начале XVIII века это «Сказание» уже было известно в Хлынове и со временем разошлось в копиях по всей Вятской земле⁷.

Вкратце, изложенная в нем история такова.

В 1174 году новгородский князь Ярослав Владимирович послал своих бояр с большим войском на город Корсунь – современный Херсонес, осада которого затянулась на целых семь лет…

Возьмем здесь паузу, чтобы заметить, что, на самом деле, в указанное время князя с таким именем в Новгороде не было. Перед нами – собирательный образ, составленный из двух, действительно, великих князей – Ярослава Мудрого, который правил Новгородом на полтора века раньше, и его отца князя Владимира, ходившего на Корсунь накануне Крещения Руси.

Почему автор «Сказания» позволил себе столь вольно обойтись с известными историческими фактами? Возможно, это объясняется тем, что перед нами – сказание или, проще сказать, басня, в которой важны не столько факты, сколько моральный вывод, ради которого эти факты подобраны. Неслучайно, в народе об ином рассказчике говорят, что он «ради красного словца не пожалеет и отца». Видимо, автор «Сказания о вятчанах» был именно таким рассказчиком. Впрочем, продолжим.

…Итак, новгородское войско на семь долгих лет застряло в Крыму. В то время жены служилых людей, не имея от своих мужей никаких вестей и решив, что они погибли, «за немощь естественную» сжились со своими холопами и прижили от них детей. Когда же, спустя семь лет, женщины услышали, что войско возвращается, то, убоявшись гнева мужей, бежали со своими «рачителями» из Новгорода и пришли сначала на реку Каму, а затем на Чепцу, где построили город и прожили в нем несколько лет. После чего снова снялись с места и, войдя из Чепцы в Вятку, оказались под Болванским городком, которым им удалось овладеть 24 июля 6689 года от Сотворения мира или 1181 года от Рождества Христова. Победители назвали город «Микулицыным» и поставили в нем церковь в честь святых Бориса и Глеба, в день памяти которых была одержана эта победа. Такова, вкратце, дошедшая до нас басня.

Откуда автору «Сказания» стали известны такие, прямо скажем, пикантные подробности о предках вятчан, неизвестно. Тем более что, как, должно быть, уже заметил внимательный читатель, бегство холопов из Новгорода, в данном случае, следует датировать не 1174, а 1181 годом. После чего беглецы успели погостить на Волге, Каме, Чепце и даже провести на последней несколько лет, а затем, словно имея в своем распоряжении машину времени, снова вернулись в 1181 год и направились под Болванский городок.

Какая-то нелепица получается! Если же автор «Сказания» столь безответственно путается с князьями, городами и датами, то надо ли верить ему в том, что вятчане произошли от беглых холопов и неверных жен?

Ответ не заставил себя долго ждать – так в начале XVIII столетия появилась «Повесть о стране Вятской», автор которой Семен Федорович Поповых (1656—1717) первым заступился за своих земляков, чтобы защитить их от нелепых и надуманных обвинений.

Семен Поповых происходил из известной и уважаемой семьи священнослужителей, дважды избирался жителями Хлынова бурмистром – главой города и по праву мог считаться одним из наиболее образованных людей своего времени⁸.

Как и подобает настоящему историку, автор «Повести» решил идти не от басен, а от письменных источников и, не найдя в древних летописцах ни слова про беглых холопов, предположил, что столь обидная для вятчан басня была придумана оставшимися в Новгороде жителями, из зависти решившими выставить ушедших на Вятку земляков в неприглядном свете⁹.

Вместе с тем, отринув выдумки про холопов, сам факт похода 1181 года Семен Поповых отрицать не стал и даже попытался объяснить, что заставило предков вятчан решиться на столь смелый поступок.

По его мнению, отправившиеся в путь новгородцы были движимы желанием «безмятежно жити и от междоусобия отийти»¹⁰, то есть не хотели участвовать в междоусобицах между русскими князьями. Подобно той, что случилась в 1170 году, когда собранные великим Владимирским князем войска осадили и едва не сожгли Новгород, и только заступничеством Богородицы город был спасен.

В памяти Церкви это событие осталось как чудо от иконы Божией Матери «Знамение», явленное всего за несколько лет до того, как часть новгородской общины решила покинуть родной город. Поэтому его свидетели вполне могли быть среди пришедших на Вятку новгородцев.

Так или иначе, никакими холопами они не были, а были, как писал Семен Поповых, «самовласцами», то есть полноправными новгородскими гражданами, желавшими на новом месте жить самостоятельно и свободно, по законам вечевой республики, начало чему положил еще князь Ярослав Мудрый. О чем в «Повести» сказано:

«С тех пор, жители Новгорода самостоятельно управляли своим городом и изобиловали в богатстве более всех россиян. Для защиты же от врагов призывали они князей, наблюдая, чтобы те не преступали положенных им пределов власти и не изменяли податей и грамот, полученных от великого князя Ярослава. Если же призванные ими князья дерзали что-то изменить или самовольничали, то таковых горожане отсылали из Великого Новгорода: иных с позором, отняв у них все имущество, другие же, не терпя стыда и бесчестия, бежали сами»¹¹.

Очевидно, что подобное «самовластие» новгородцев было не всем по душе.

«Тогда, желая удалиться от междоусобиц и жить спокойно, – писал Семен Поповых, – новгородцы отправились военным походом по реке Волге, избирая в завоеванных ими землях места удобные для поселения. И по причине умножения народа и беспорядков, вызванных междоусобицами, об этом переселении на новые места стали думать многие из горожан»¹².

Так летом 1181 года одна из партий отважных переселенцев оказалась на Вятке под стенами Болванского городка, о чем в «Повести о стране Вятской» читаем:

«Поднявшись по реке Каме, новгородцы волоком перетащили свои лодки на реку Чепцу и стали спускаться по ней, подчиняя себе поселения вотяков, а окруженные земляными валами завоевывали с боем. Завершив плавание по Чепце, они вошли в большую и полноводную реку Вятку и, спустившись по ней немногим более пяти верст, на правом берегу, на высокой красивой горе увидели чудской город, окруженный земляным валом и ископанным рвом, от реки же защищенный глубоким оврагом, который местные чудские племена называли Болванским городком, а ныне его именуют Никулицыно по реке Никуличанке»¹³.

Откуда новгородцы узнали о Болванском городке? Об этом автор «Повести» не пишет, но дает важную подсказку, сообщая, что во время проживания на соседней Каме путешественники услышали о реке Вятке и живущих по ее берегам народах, земли которых «к поселению потребны»¹⁴. Обратим внимание – «потребны» не для того, чтобы их разграбить, а чтобы в этих землях поселиться и иметь все необходимое для жизни.

Почему это важно? К этому вопросу мы еще вернемся, а пока сделаем зарубку на память и продолжим.