Предательство

Мишка понимал, что нужно что-то сказать, но от волнения потерял дар речи. Он оказался не готов к такой ситуации и совершенно не знал, что делать.

– И часто ты здесь бываешь? – наконец, выдавил из себя Мишка.

Наташка опустила глаза, затем убрала руку, возникла пауза.

– А ты, оказывается, хам, – она отшатнулась и пошла к лодке.

Почему хам? Я ведь до неё даже не дотронулся. И не сказал ничего. Он повернулся спиной, чтобы скрыть нахлынувшее, плохо контролируемое, возбуждение. Но потом вдруг испугался, вдруг она уплывёт без него. Что же тогда делать? Плавать Мишка не умел.

Сойдя на берег, Наташка не прощаясь, ушла. Правду говорят, баб не поймёшь, – подумал Мишка. Настроение было испорчено. Он ещё раз искупался, и отправился домой. По дороге почему-то вспомнил по Нюрку.

***

Учёба в ПТУ закончилась, не как у людей, а к концу календарного года. После праздников, до самой армии, должна была быть практика, на предприятии. Дома собирались встречать Новый год и ждали гостей. Некоторые уже стали приходить. Тут отец вспомнил, что пива не хватит, и отправил Мишку. Гости – дело святое. Прихватив авоську, Мишка пошёл в магазин. Загрузившись пивом, он возвращался обратно. Поднимаясь на этаж, на последнем лестничном пролёте столкнулся со спускавшимися по лестнице людьми. Думая о своём и глядя под ноги, Мишка механически переложил авоську с пивом в левую руку, и сделал шаг вправо, чтобы дать возможность пройти. Разминувшись с первым человеком, Мишка попытался обойти второго, но это не получилось. Их движения совпадали, и разминуться не удавалось. Мишка остановился, он наконец сообразил, что тот нарочно перегородил ему путь.

– Парень, парень…, – празднично одетый верзила, не вынимая рук из карманов, толкнул Мишку животом.

Не успев разозлиться, Мишка вынужден был отступить на одну ступеньку. Он обернулся. Тот, что прошёл первым, стоял чуть ниже и сзади, на площадке. Он тоже был по-праздничному одет, в нём было что-то знакомое. Мишка поднял голову и увидел, что дорогу перегородил ему, тот самый Битюк. Он его не сразу узнал. Ещё раз, глянув назад, Мишка узнал и шакалёнка Битюка. Оба они изменились и выглядели, как взрослые мужики. Битюк тоже узнал Мишку. Встреча явно была случайной.

– Щавлик? – он удивился, и снова толкнул Мишку животом.

В этот момент, в голове у Мишки что-то замкнуло. Не выпуская авоськи с пивом из левой руки, он правой схватил Битюка за плечо его праздничного пальто, и рванул вниз и влево, вокруг себя, чтобы освободить путь. Но вместо того, чтобы отойти и пропустить Мишку, Битюк перевернулся через перила лестницы, полетел вниз, и там затих. На пару секунд, Мишка и шакал замерли, в надежде услышать хоть какие-нибудь звуки. Но стояла глухая тишина. Я его убил! – в ужасе подумал Мишка. Битюк летел вниз головой, до следующей лестничной площадки.

Они одновременно сорвались с места. Мишка побежал к дверям своей квартиры, чтобы вызвать по телефону скорую, а Шакал побежал вниз, к Битюку. Мишка забыл ключи и стал звонить в дверь, однако там гремела музыка и звонка, не слышали. Мишка молился, чтобы Битюк остался жив. Мишка продолжал нажимать кнопку звонка, сзади раздался какой-то шум. Это Шакал бежал вверх по лестнице, и сразу бросился в атаку на Мишку. Мишка замахнулся, и Шакал с визгом отскочил в сторону. В этот момент Мишка увидел, что по лестнице тяжело поднимается Битюк, с перекошенным не то от злобы, не то от боли, лицом. Мишка так обрадовался, что готов был расцеловать его. Молодец, что живой! Сзади открылась дверь. На пороге стоял отец. Он, по-своему увидел ситуацию, быстро прыгнул вперёд, и почему-то, сорвал шапки с Битюка и Шакала. С этими шапками, он побежал внутрь квартиры, а вместо него, вероятно привлечённый шумом, на пороге появился, муж Мишкиной старшей сестры. Мгновенно оценив ситуацию, он ладонью сильно толкнул Битюка в лицо, и тот снова, с грохотом и матом, покатился по ступенькам вниз. Шакал вертелся и подпрыгивал рядом, но никуда не бежал и выглядел, как побитая собака. Мишка снова испугался за Битюка. Только бы с ним ничего не случилось. Появился отец и стал выяснять, что произошло, а Мишка успокаивал его. Снизу снова появился Битюк и стал гундосить, чтобы отдали шапки. Мишка сказал, что это его друзья, что мы просто поспорили, что не надо никакой милиции, и что шапки надо отдать. Отец успокоился и принёс шапки. Все тоже, вроде, успокоились. Битюк и шакал пошли вниз, а отец стал кричать им вслед:

– Ребята, вы пьяные идите домой, а то попадёте в неприятности.

– Да, пошёл ты! – отозвался Битюк.

– Ты, кого это посылаешь?! – раздался снизу грозный голос Мишкиного дяди. Он тоже шёл в гости, и слышал крики отца.

– И ты, пошёл на хрен! – снова отозвался Битюк.

Послышался тупой удар, и вопли внизу. Напали на дядю, подумал Мишка и побежал вниз. Битюк, на карачках, выползал из подъезда, Шакал крутился рядом, а вслед им кричал дядя.

– Я тебе пошлю, сукин ты сын!

Ну, и досталось же бедному Битюку, сегодня. Мишка хотел найти его, пожалеть. В какие ещё неприятности он мог попасть, что имел ввиду папа? Разве это уже, не «неприятности»? Но всё же Битюку повезло. Правду говорят, пьяному море по колено. И мне повезло, всё могло закончиться, гораздо хуже.

***

Новобранцы стояли на плацу одетые в том, что не жалко выбросить. Старшина прогуливался вдоль нестройной шеренги и комментировал одежду каждого.

– Шаг вперёд! Фамилия? Разве Вам не говорили, что презервативы на голове не носят?

– Шаг вперёд! Фамилия? А Вы, простите, когда успели забеременеть? Ничего, мы это вылечим?

– Кто хочет пива, шаг вперёд!

– Вы хотите в туалет? Представьте, что вы стоите на посту, а враг, не дремлет!

Эх, как жалко, что нет здесь Толика, вот бы оборжались…, – подумал Мишка. Солнце полило нещадно. Солдат из шланга поливал асфальт, уже во второй раз. Но не там, где стояли новобранцы, а впереди, недалеко от выхода из военкомата во двор.

– Эй ты, полей сюда. Мы тут уже два часа стоим.

– Ага, сейчас, только шнурки поглажу. Это не для вас, а для генерала. Чтобы ему, не было жарко. А вам, салаги, ещё два года терпеть.

Стояли ещё час. И ещё два раза, солдат поливал асфальт. Наконец появился генерал, он же военком, старшина заорал, смирно! Генерал сказал: «Поздравляю вас со вступлением в вооружённые силы!», и удалился. Ура-а, прогундосили новобранцы и поползли к грузовикам. Начиналась армия…

По сравнению с некоторыми, Мишке муштра давалась легко. Как оказалось, для некоторых неподъёмной задачей, было даже простое хождение в строю. Он с удивлением наблюдал, как не какой-нибудь там сержант, а целый старший лейтенант, лично переставлял ноги солдата, бегая вокруг него. Оба раскрасневшиеся и вспотевшие, солдат с ужасом на лице, и искренне расстроенный офицер, старались освоить, где у солдата, какая нога. Офицер кричал, – левой! Затем хватал левую ногу солдата и переставлял её вперёд. Обегал вокруг, кричал, – правой! Хватал руками правую, и переставлял. Затем кричал, – раз! И снова бежал к левой ноге солдата, снова хватал её. Потом хватал правую. – Ну, понял?! Понял?! Левой! Правой! Сено! Солома! Понял?! При каждом прикосновении, и при каждой команде, солдат испуганно вздрагивал и приседал, как будто его били. Он явно не слышал, и не понимал содержания того, что ему говорят, реагировал, лишь на звуки и прикосновения.

– Дурака валяет, – предположил Мишка. Может, просто, по рёбрам дать….

– Не-е, уже пробовали, стало ещё хуже. Теперь, замполит сам занимается. Ты чемоданы, закопал? – старшина, как раз шёл навстречу, проверить выполнение порученного Мишке задания.

Приказано было выкопать яму, и похоронить в ней все чемоданы и сумки со всем, что привезли с собой новобранцы в учебный лагерь. Ничего этого, им больше не нужно. Жизнь начиналась с чистого листа.

– Так точно! Товарищ старшина! Ваше приказание выполнено, чемоданы закопал!

– Молодец, быстро справился. Я тебя запомню.

Командиры прониклись уважением к Мишкиным подтягиваниям и отжиманиям, и на проверках с удовольствием рассказывали, как они добились таких успехов, в подготовке личного состава. Солдат был туп и упрям, но мы его заставили!

Все показатели были отличными. Даже, открылся талант в стрельбе. Хромало изучение уставов и, к Мишкиному сожалению, бег. Бежал Мишка как все, и это удручало, но нареканий не вызывало. Бег для многих был мучением. Может быть поэтому, каждое утро заставляли бегать по восемь километров. Сержанты гнали салаг, как собаки скот, с лаем и тумаками. От этого особенно мучился один, явно маменькин сынок. Он буквально умирал, по утрам, чем сильно досаждал сослуживцам. Потому, что с мнением командира роты, все были хорошо знакомы.

– Тут вам не спорт! Тут армия! Чемпионы – это хорошо! Но армии нужны солдаты. Здесь, не тот первый, кто первый прибежал. Вопрос! Почему он первый прибежал? Потому, что он бросил товарища! Армия – это не один солдат! Армия – это когда все! Сам беги, а товарища выручай! На проверке, победит то отделение, которое все, до последнего, прибегут первыми! А то отделение, которое прибежит последним, больше ходить не будет! Оно будет только бегать! И на стрельбище! И в туалет! Но это ещё не всё! Скоро побежим в противогазах!

Однако, «маменькин сынок» никак не хотел проникнуться. Он падал, терял сознание, а однажды просто рванул в лес. Каждый раз, его по очереди толкали, затем тащили, ловили, а потом несли на руках. Парню доставалось, он стал тем, кого не любили все. Мишке было жалко его, но не мог же он, бежать вместо него. Он лишь вспоминал Толика. Если бы тогда он не затащил Мишку в культуризм, сегодня Мишка бы был на месте «маменькиного сыночка», и звали бы его «задохлик», или «щавлик», или, как этого – «горе».

Все эти ползания, беганья, ночная чистка картошки, всё же выматывали. Сна не хватало. Спали в палатках, по десять человек, на одной большой деревянной полке типа кровати, и накрывались одним одеялом. То есть, тонких байковых одеял было десять, по одному на брата, но их стелили так, что бы одно перекрывало другое. Иначе спать было холодно. Ночью случались серьёзные заморозки. Однажды Мишка проснулся и обнаружил на кончиках едва отросших волос, маленькие льдинки. Пар ночного дыхания стелился по волосам, на макушку, и там замерзал. Однако никто не болел, даже «маменькин сыночек».

Из-за систематического недосыпа, несмотря на все свои отличные показатели, Мишка тоже получил наряд вне очереди. Он заснул на посту. Мало того, что и так сна не хватало, каждый солдатик должен был вместо сна, ночью, по очереди, отстоять под грибком, с автоматом и штык-ножом, изображая бдительность. Так получилось, что Мишка заснул стоя, как лошадь, даже ни к чему не прислоняясь. Сержант, обходя посты, подошёл к Мишке и светил ему в лицо фонариком, в открытые Мишкины глаза. Но тот отозвался только после того, как сержант треснул его по лбу.

Но самое неприятное воспоминание об учебном лагере у Мишки осталось после «конских уколов», как их называли солдаты. Об этих уколах ходили слухи, что их делают для того, чтобы солдаты не бросались на женщин. Потому, что солдат набегавшись, и нажравшись каши, становится опасным для окружающих, особенно для женщин. Правда это, или нет, никто не объяснял. И вот однажды в часть приехала специальная машина, с уколами. Кололи под лопатку, совсем не больно. И чего все боялись?

Часа в три ночи всех подняли и под дождём погнали на стрельбище. Необычным было то, что с собой, на всю роту, взяли только пять автоматов. Прибежали как раз к рассвету. Мишка впервые увидел на стрельбище машину скорой помощи. Зачем она здесь? Ещё даже стрелять не начали. Стреляли по очереди, по пять человек. Ложились в лужи, оставшиеся после дождя, и палили. Мишка ждал своей очереди, когда его стало мутить. Потемнело в глазах, он почти ничего не видел. Потом вытошнило, и начался жуткий понос. До кустов добежать не смог, и сел тут же в поле. Сквозь пелену в глазах, рядом увидел таких же, блюющих и срущих. Едва смог подняться, натянул штаны, а ремень затянуть не мог, не было сил.

Тут его позвали, и он так, в полуспущенных штанах упал в лужу для стрельбы. В руки сунули уже заряженный автомат. Команда, огонь! Но Мишка ничего не видел, тем более мишеней, которые находились за сто метров. Стали орать, стреляй, стреляй. Рядом лежащие стреляли, стрелял и Мишка. Он тупо, не прицеливаясь, нажимал на курок. Едва смог подняться на ноги. По протоколу все кто стрелял, должны идти смотреть результат. Прозвучала команда. Едва не теряя штаны, Мишка поплёлся к мишеням. Командир роты, бойко и с энтузиазмом, мелом отмечал попадания и куда-то записывал. По его словам, Мишка отстрелялся на четвёрку. К этому времени он уже начал приходить в себя и мог поклясться, что стрелял «в белый свет, как в копеечку», и попасть в мишень не мог, по определению. Но что-то выяснять, не было ни сил, ни желания. Наконец он смог затянуть ремень штанов. Все побежали обратно в лагерь, если конечно, это можно назвать бегом.

Одежда уже обсохла, разрешили лечь спать. Но спали недолго. Подъем, и на завтрак. Спина под лопаткой дико болела. Все ходили скрюченные, до обеда никого не гоняли. Кто-то объяснил, что без ночной беготни, утром бы вообще не встали. Вроде бы это были комбинированные прививки, не только «от женщин», но и ещё чуть ли не от восьми разных болезней сразу, чёрт их знает от каких.

Как отличнику боевой и политической, Мишке предложили пойти в школу сержантов, но узнав, что там снова нужно бегать и учить уставы, он отказался. Однако бравого солдатика, всё равно заметили, и перевели в комендантский взвод, чтобы носил знамя. Муштры хватало, но появились и увольнительные. А однажды даже дали недельный отпуск. Понятно, что он сразу рванул домой, и понятно, что побежал к Толику. Он писал ему, ещё с учебки, но Толик не ответил. Мишка обиделся. Но потом взяло сомнение и любопытство. Может, что-то случилось.

Толик увидев Мишку, страшно обрадовался и сказал, что никакого письма не получал. Посидели, поболтали. Завтра было воскресенье, договорились бежать, как раньше, в дальний кинотеатр за билетами. Бежали, и Мишка беспрерывно болтал, рассказывая всякие истории, про армию. Сначала Толик смеялся, а потом Мишка заметил, что Толик бежать совсем не может. Это было странно, Мишке всегда казалось, что Толик сильнее и выносливее его…

Назад шли пешком. Болтали, и всё было хорошо. Но, подойдя к дому, стало видно, что Толик устал и даже этого не скрывал.

– Знаешь, эта учёба меня заездила, – перевёл дух Толик, – сижу в библиотеке и чувствую, что чем больше читаю, тем больше тупею. Ноги уже не ходят. Но, ничего, вот институт закончу, и буду восстанавливаться. Будем с тобой вместе, в зал ходить.

Мишка по-прежнему обожал Толика. Как же он выдерживает такие нагрузки? Сопромат какой-то…

– А ты, музыкой занимаешься? – Мишка вспомнил кларнет Толика.

– Да нет, я его продал. Деньги были нужны…

Ой, как трудно, наверное, – подумал Мишка. Родители зарабатывают мало, едва самим хватает. А у Толика, только стипендия. И помочь, никак нельзя…. Договорились встретиться вечером. Однако вечером Толика дома не оказалось. Мать сказала, что пришёл Пётр, и они куда-то ушли, передавать ничего не просил. Мишка расстроился, а потом обиделся. Как же так, ведь он приехал всего на неделю, а лучший друг куда-то свалил, даже не предупредив. Ну и плевать, он больше не будет бегать за Толиком. И что он находит, в этом тупом Пете?…

Служба в армии подходила к концу, когда Мишка неожиданно получил по почте приглашение на свадьбу. Толик женится. Не забыл друг! Да чего хороший человек, светлая душа! Мишка всем ему обязан, и никогда у него не будет лучше друга, чем Толик. Он обязательно вырвется к нему, чего бы это ни стоило. Однако вырваться не получалось, отпуск был «не положен», а в самоволку, было слишком далеко. Но подвернулся счастливый случай. Зная Мишкину проблему, начальник штаба сжалился и предложил выход.

– В часть, что стоит всего в 300 км от твоего города, едет курьер, с пакетом. Я могу послать тебя вместо него. Сумеешь добраться оттуда, до своего города?

Кто бы сомневался. Мишка летел как на крыльях. Однако расписание поездов, автобусов и самолётов оказалось таким, что Мишка на свадьбу никак не успевал. Он бегал по незнакомой части и выл. И ему снова повезло, в его город летел военный АН-2. Что это такое, Мишка не знал, и не спрашивал. Впрыгнул в него, как только разрешили.